Военные треугольники

Старшина В.Д. Шермаков. ​Румыния, 15.07.1945 г. Лет до десяти я постоянно приставала к папе с просьбой рассказать про войну. Было видно, что ему тяжело даются воспоминания, но он все-таки рассказывал доступным мне языком всякие военные истории. Во дворе любимыми играми всей детворы были «войнушка» и «молодогвардейка». Мои сверстники – дети Победы, дети вернувшихся с фронта отцов, а практически всех одноклассников моего брата Алика, родившихся в 1942–943 годы, растили одни матери.

9 мая стал нерабочим днем в 1965-м году, когда праздновали 20-летие Победы (с приходом к руководству страной Л.И. Брежнева, который, в противоположность Хрущеву, непосредственно участвовал в боевых действиях). В школьном возрасте и тем более в студенческие годы уже были свои интересы, но в День Победы всегда ощущалась радость и внутреннее ликованье. Этот праздник отмечали во всех семьях в моем окружении, особенно в семье ближайших родственников Новосельцевых – к ним в дом съезжались однополчане из разных уголков страны. Папа обычно встречался с единственным сослуживцем – из саперов выжили единицы.

Александра (Олеся) Абрамовна Устинова (7.01.1911 -25.07.1999). Фото ок. 1938 г. В Перестройку всё перевернулось вверх дном. Мне сегодня стыдно вспоминать, как под впечатлением речей демократов и либералов мое окружение и я стали, мягко говоря, холодно относиться к военной теме. И папа чуть не в слезах – ему уже было под 90 лет – буквально стонал: «Что вы делаете? Вы же разрушаете страну!». В нулевые годы стало потихонечку все меняться – в обществе в основном с гордостью и болью стали вспоминать военные годы и Победу. Внутренне я чувствовала, что должна передать внучкам трепетное отношение к военной теме: мы ходили с ними 9 мая в Измайловский парк, где видели ветеранов с орденами на груди, смотрели концерты на военную тему с песнями и плясками на открытых сценах. Все зрители подпевали, а детвора подтанцовывала. Это было всеобщее единение. В 4-м классе внучка Даша по своей инициативе и без нашей помощи сделала к 9 мая газету про Победу. Основной материал был посвящен ее прадедушке Васе, там были военные фотографии и треугольные письма, которые мы с Дашей достали из перевязанной бечевкой коробки из-под конфет «Красные маки». Я с детства знала о содержании этой коробки, но мама говорила: «Потом посмотришь, когда подрастешь». Но однажды, поддавшись на уговоры, она прочитала мне одно папино письмо: «Сын, если я не вернусь...». Даже тогда, в возрасте 12 лет, оно произвело на меня огромное впечатление.

Василий Данилович Шермаков (17.09.1911–17.12.2004). Москва, 24.12.1935 г. Летом 2019 года я, наконец, добралась до коробки (наверное, созрела), разобрала по датам все сохранившиеся 83 письма, расшифровала и записала их в электронном виде. Многое узнала я о войне и в том числе о наших родственниках. Всё выстроилось в отрезке времени октябрь 1942 – осень 1945 года. Нашла в Интернете карты блокадного Ленинграда разных лет. Вспомнила рассказы папы и сопоставила их с реальными военными событиями. Оказалось, что полтора года, вплоть до прорыва блокады (январь 1944 г.), он участвовал в обороне южных рубежей Ленинграда, в то время как другие фронты продвинулись уже далеко на запад. Враг не хотел отдавать эту стратегически важную для него территорию и дрался за нее с остервенением. И, как рассказывают очевидцы, после прорыва блокады, «весной, когда всюду уже стаял снег, казалось, что на Пулковских высотах он остался – все они были усеяны телами погибших, одетыми в белые маскировочные костюмы».

Любовь Абрамовна Устинова (1922–2021) Наверное, то, что я проделала, нужно прежде всего мне, чтобы искупить вину перед папой за «перестроечные» годы (я честно заботилась о нем, но душой была жесткой, – ему со мной не было тепло). Но это нужно и внукам и правнукам – моим и брата Алика. Надеюсь, они когда-нибудь прочитают эти письма и через судьбу своих прадедов смогут понять, какие испытания выпали на долю военного поколения. Это поможет им лучше и в самих себе разобраться. В письмах много внутрисемейного, и вряд ли кому-то со стороны будет интересно их читать, но содержание нескольких писем любому перевернет душу.

Первым сыном моих родителей был Боря, который умер зимой 1940 года (родился в июне 1939 г.). Родители очень тяжело переживали его смерть. Война застала маму в поезде, когда она возвращалась из санатория. Из-за неразберихи Москва несколько дней не принимала пассажирские составы. В июле 1941 года маму как сотрудника закрытого проектного института Промстрой-проект вместе с папой эвакуировали в Куйбышев, где практически на военном положении она участвовала в проектировании военного завода (какого – сотрудники узнали уже потом, когда еще недостроенный завод стал выпускать самолеты). В 1942- году родился Алик. Когда мама уходила в декрет, начальник отдела попросил секретаршу проверить в туалете, действительно ли мама беременная. В рабочем халате живота не было видно – мама ходила голодная, «как волчица». Через час после родов Куйбышев очередной раз бомбили, и роженицы, взяв на руки только что родившихся крошек, пошли в бомбоубежище (до конца я это смогла оценить, только когда сама родила).

Зинаида Абрамовна Устинова (1919–2002) К сестрам мамы Леси (Александры) – Оле, Зине, Любе и младшей Наташе – папа всегда относился очень тепло, можно сказать, по-отечески и был для них опорой (мама сестренок Мария Васильевна умерла от тифа в 1933-м г., когда младшей было 7 лет). Практически в каждом его письме есть слова о них: «молчит», «написала», «получил письмо от...», «как дела у девочек». Ольга встретила войну в Ленинграде и как майор инженерных войск принимала участие в создании «дороги жизни» через Ладогу. Зинаида после окончание медицинского института (выпускной вечер был 21 июня!) в декабре 1941 года попала на фронт в медсанчасть и часто сутками не отходила от операционного стола. Люба после 3-го курса вместе со студентками (все парни были призваны в действующую армию, и уцелели из них единицы) участвовала в строительстве окопов и противотанковых рвов под Смоленском, а с конца 1943 года – в восстановлении железнодорожного полотна Октябрьской железной дороги (Москва-Ленинград) на отрезке Вишеры–Чудово, только что освобожденного от немцев. Была ранена осколком взорвавшейся мины. 16-летнюю Наталку в июле 1941 года семейный совет отправил подальше от Москвы, к родственникам в Донбасс, – как оказалось, в самое пекло. А отец всех сестренок, Абрам Ананьевич Устинов, тяжело заболел (как он сказал, от разлуки с детьми) и умер в Москве в апреле 1942 года. Хоронили его дальние родственники и соседи. Все это подробно описано в «Жизнеописании сестер Устиновых», составленном в 2005-м году предпоследней из сестер – Любовью Абрамовной. Кратко об этом пишу, чтобы легче было читать папины письма.

Любовь Абрамовна Устинова (1922–2021) Папа был мобилизован 30 сентября 1942 года. Зимой с 1941 на 1942 год на предприятии, где он работал, были проведены лыжные соревнования, и в октябре 1942 года лучшая тысяча лыжников, среди которых был и папа, была отправлена на фронт в помощь блокадному Ленинграду. Во время боев под Ленинградом немцы меньше всего хотели встречаться с быстроходными воинами, которых они прозвали «лыжной смертью». В составе 224-й стрелковой дивизии 250-го отдельного саперного батальона на баржах папа был переброшен через Ладожское озеро и защищал Ленинград в районе Ижор, Колпинских высот, Пушкина (Царского села) (см. ниже карту). На этих участках его рота сооружала инженерную оборону: устанавливала минные заграждения, строила доты, блиндажи. Перед наступлением наших войск саперы с щупом расчищали путь в минных полях.

Наталья Абрамовна Устинова (1925–2004) На всех папиных письмах стоит «Адрес отправителя – полевая почта JV9...» и штамп «Просмотрено военной цензурой» с индивидуальным номером цензора (в нескольких треугольниках и почтовых открытках отдельные строчки были аккуратно и тщательно перечеркнуты, так что нельзя понять, какая военная тайна там была скрыта). В декабре 1942 года мама не знала, на какой фронт попал муж, и очень боялась, что на Сталинградский. Там выжить было почти невозможно. Папа оказался на юге Ленинградского фронта и участвовал в снятии блокады Ленинграда, соединении Ленинградского и Волховского фронтов, освобождении Шлиссельбурга, Прибалтики (Нарвы, Риги, Таллина, Резекне), лежал два раза в госпитале. Получил медаль «За оборону Ленинграда» и два ордена Красной Звезды. Войну закончил в Румынии.

1942 год

4 ноября 1942 г. Получил обмундирование: шинель, фуфайка, теплые брюки, теплая рубашка и летняя гимнастерка, на ногах ботинки, свои носки и теплые портянки. Буду писать по возможности два раза в неделю.

Письма и открытки с фронта

30 ноября 1942 г. 29 ноября принял военную присягу: дал клятву – до последней капли крови буду стоять за Родину. Скоро выезжаю на передовую. Части, в которых я служу, очень опасные – это минирование и разминирование полей, подрыв и восстановление мостов. Знания получил неплохие, смерть меня не страшит, но осторожность нужна. Придется преследовать противника, так как разгром немецкой армии уже начался.

11 декабря 1942 г. 2 часа ночи. Мне ничего не посылай, если тебе будет трудно, переезжай к брату в деревню^[1]. Работать не ходи, пока Алику не исполнится год. Если долго не будет писем, не огорчайся, продолжай писать. Письма идут долго. Прошу, подробнее пиши обо всем, это для меня дорого. Я этим живу.

19 декабря 1942 г. Оля в письме сообщила, что отправила тебе деньги и обещала помогать. Егор написал, что они выслали Зине и Оле на фронт посылку с теплыми варежками, носками, сахаром и сухарями. За что я ему очень благодарен. Посылки мне не посылай – не думай, что армия голодает. О наших успехах читайте в газетах.

1943 год

1 января 1943 г. С Новым годом! В течение 17 дней находился в тяжелом рейде и вот 29.12 достиг конечного пункта. 10 дней пришлось обогреваться костром и спать стоя, чтобы не замерзнуть^[2]. Но сегодня удалось встречать Новый год в человеческих условиях – в тепле и сравнительно сытно. Даже устроили новогоднюю елку, но украшали ее не подарками для себя, а подарками для фрицев – на елку повесили наше вооружение, которое мы преподносим фрицам, а под елкой – трофейные немецкие оружие и одежда. Когда я выбирал елку для нашей роты, я срубил и поставил елочку и для своего маленького Алика, но украсить ее не пришлось. Всю ночь под Новый год не хотелось спать, передумал очень многое, все хотелось знать, что в это время делаете вы. Как обстоит дело с кроваткой для Алика? Воспитывай его как можно проще, если хочешь, чтобы он был таким же, как и я. Потому что выносливость в жизни необходима.

На нашу часть выпала очень ответственная задача, поставленная Комитетом обороны, и мы должны это сделать. На меня возложена сложная задача, и я ее выполню, как бы она ни была сложна. Это может потребовать даже жизни. Если долго не будет писем, не огорчайся. Продолжай писать по старому адресу. Если даже что и случится, не теряй надежды до конца войны.

Блокада Ленинграда длилась 900 дней – с 8 сентября 1941 г. по 27 января 1944 г.

Я нахожусь на том фронте, который на 1.01.43 г. молчит. Одет тепло – выдали валенки и обещают полушубок. Недавно был на станции Кадуй и бросил письмо Ольге.

В.Д. Шермаков перед выходом на задание. 28.01.1943 г. Январь 1943 г. Милые Олесенька и Альчонок! Теплые условия, в которых мы встретили Новый год, продолжаются, но скоро, наверное, изменятся. Настроение бодрое и хорошее. Мы здесь не унываем – поем под гармошку, смеемся и шутим даже тогда, когда приходится очень трудно – без этого не обойдешься. Иногда нас посещают фронтовые артисты с концертами, ставят сценки из фронтовой жизни.

12 января 1943 года началась операция по прорыву блокады Ленинграда: войска Ленинградского и Волховского фронтов одновременно перешли в наступление.

14 января 1943 г. Нахожусь на одном из фронтов очень далеко от вас. При переезде проследовал станцию Оли. Сообразите – где. Очень многое уже пришлось перенести, но самое страшное еще впереди. Чувствую себя хорошо, одет тепло. Ежедневно, если удается, в 6:30 с удовольствием умываюсь (до 20 градусов мороза) в проруби в ледяной воде. Часто вспоминаю о нашей прошлой жизни – как она все-таки была хороша и как мы ее не умели ценить. Я надеюсь, что после окончания войны мы будем счастливо воспитывать нашу крошку и, если будет позволять здоровье, иметь еще девочку. Ты о ней думай. Если долго не будет писем, не унывай и жди, долго жди... И ты дождешься^[3].

Если долго не будет писем, не унывай и жди, долго жди... И ты дождешься

22 января 1943 г. Сегодня получил сразу 5 писем. Очень обрадован, что Алик жив и здоров. Я тебе уже писал, что после моего возвращения мы должны еще иметь девочку. Я согласен – пусть она будет Ирочка^[4]. Еще раз прошу, береги свой желудок и здоровье Алика. Передо мной стоит очень тяжелая задача, связанная с риском для жизни. Если долго не будет писем, не беспокойся и жди, даже когда кончится война, тоже жди.

18 января 1943 г. была частично прорвана блокада Ленинграда, полностью освобожден Шлиссельбург и все южное побережье Ладожского озера

На освобожденной от немцев полоске торфяного болота шириной 8–11 км началось форсированное строительство железнодорожной линии протяженностью 33 км (Поляны Шлиссельбург), которая была готова уже через 17 дней.

5 февраля по «Дороге победы», эффективно заменившей «Дорогу жизни», в Ленинград пошли поезда. Восстановление сухопутных коммуникаций позволило значительно улучшить ситуацию. Дорога сыграла важную стратегическую роль в обороне города и прорыве блокады, длившейся еще целый год.

2 февраля 1943 года – капитуляция немцев под Сталинградом.

Февраль 1943 г. Нахожусь в тех местах, откуда я привез тебе в 1937-м г. статуэтку Пушкина^[5]. Дерусь за освобождение двух этих городов^[6]. Уже 15 дней нахожусь на самой передовой. С механизмами и взрывчаткой ползу на передовой по немецким дотам и дзотам для уничтожения огневых точек противника и установки наших огневых точек обороны. Наша задача – выбить врага из обороны, в которой он уже 15 месяцев обжился, как крот под землей, где находится всякая награбленная у нашего населения домашняя утварь, от детских кукол до пианино. При нашем нападении фашисты в панике удирают, бросив все (часто в одном белье). Многие сдаются в плен. Наши солдаты бьются, как львы, не считаясь с потерями и жизнью. Все время продвигаемся вперед.

Во время операций, когда пробираешься на передовую, прижимаешься к снежному ковру плотнее, чем к теплой постели. Одежда примерзает к земле и снегу, а сердце временами перестает биться, так как пули снайпера, автоматчика или пулеметчика летят не переставая. Часто приходится хорониться за трупы фрица или своего боевого товарища. Но приказ в армии есть приказ, и он выполняется безоговорочно, невзирая ни на что.

Настроение бодрое и силу вливают наши успехи на всех фронтах, наша уверенность в победе и наше правое дело.

1 марта 1943 г. Я знаю, что это письмо вам очень дорого. Сегодня положение даже хуже, чем я описывал в прошлом письме. Пока все обходится благополучно. Живем каждым часом, каждым заданием. Опиши подробней, на какие средства существуете, и жду фото Алика.

7 марта 1943 г. Нахожусь на передовой в условиях боя, разминирую минные поля для пропуска нашей разведки на огневую линию. Получил посылку, высланную трестом^[7]. Был безгранично рад [проявленной] заботе и вниманию ко мне моих товарищей, [благодарен] за теплое отношение ко мне и к Красной армии. Все смотрели с завистью на посылку, высланную не родственниками, а моими бывшими сотрудниками.

4 марта меня приняли в партию. Этот день должен изменить русло моей жизни.

Ольга как-то приезжала ко мне на фронт, но встреча у нас не состоялась, так как я находился на огневой линии^[8].

Пишу в землянке глубиной 70 см, на буханке хлеба, под артиллерийской канонадой. К ней уже привыкли, как к концерту. Чувствую себя хорошо, поправился. Смерть уже не так страшна, как казалось раньше. Часто вспоминаю о прошлых днях 1937–1938 годов. Об Ирочке не перестаю думать.

Немцы готовили очередное наступление на Ленинград. Командование направило подразделение саперов, которым командовал папа, заминировать Московское шоссе в районе Красного Бора с целью преградить путь вражеским танкам. Но немцы их обнаружили и атаковали прицельным огнем пикирующих штурмовиков. В этой операции папа получил первое ранение в спину осколком от бомбы.

27 марта 1943 г. 23 марта при выполнении боевого задания я получил осколочное ранение в лопатку правой руки. Ранение легкое, но осколок сидит глубоко в теле. Врачи говорят, что беспокоить не будет, и дней через 10 выпишут. Нахожусь в госпитале в Ленинграде. Сообщил Ольге свой адрес, думаю, на сей раз мы встретимся. Алик, наверное, уже скоро будет ходить. По почерку можешь судить, что рука не повреждена.

Госпиталем доволен, есть, где отдохнуть. Работа у нас была и идет горячая – настоящий сенокос. Стараемся соединиться с родным домом напрямую – точно по тому месту, где я проезжал в 37-м году.

10 апреля 1943 г. Нахожусь еще в госпитале. Чувствую себя хорошо, но наличие осколка в теле еще чувствуется. Условия в госпитале очень хорошие. К обеду из трех блюд каждый день дают по 100 грамм вина. Где находится сейчас наша часть, не знаю, и попасть в нее после выписки из госпиталя вряд ли смогу. Чем очень огорчен, так как там знакомое уже начальство, кое-какие заслуги и авторитет. Если я не попаду в часть, то вся моя корреспонденция попадет ко мне не скоро.

Лейтенант К.Я. Марусин (1914–1942) Вам, наверное, не совсем сладко. Алик уже требует многого, а тебе негде взять. Прошу тебя, не будь мамочкой и воспитывай его как можно проще. Постарайся привить ему мои взгляды на жизнь. Поезжай к нашим^[9], поживи там, постарайся отдохнуть, покажи им Алика и утешь маму.

Здесь очень много обслуживающего персонала – женщин и девушек. Все они очень тепло относятся к раненым и, в частности, ко мне. Иногда я из любопытства сравниваю их с тобой и всегда прихожу к выводу, что я не ошибся в своем выборе. Многое твое хорошее не смог бы сменить ни за что на свете. Нет, только ты с Аликом и Ирочкой можете быть спутниками моей жизни.

Оля находится по ту сторону озера и ввиду распутицы не может быть в Ленинграде, а, следовательно, и у меня. Поэтому мы не можем встретиться.

3 мая 1943 г. Я еще в госпитале, оказалось, 10 дней мало. 1 мал нам прислали подарки с Большой земли, накормили хорошим обедом. 27 апреля с Большой земли приезжала Оля, это может сделать только она. По ее словам, я должен быть спокоен за твое материальное положение. О Косте не теряет надежды^[10].

Тяжело вспоминать о Наташе^[11].

Моя дорогая, что-то у меня нехорошее предчувствие. Прошу тебя, если со мной что-нибудь случится, а у Алика будет сестренка, пускай она все-таки будет Иринкой.

6 мая 1943 г. Выписали из госпиталя.

16 мая 1943 г. Нахожусь на передовой там же, где меня ранило, но не в своей части.

29 мая 1943 г. Уже три месяца, как я не имею от вас сведений^[12]. Сейчас работаю при штабе дивизии.

10 июня 1943 г. Уже месяц на передовой. Ежеминутно смотрю смерти в глаза. Из госпиталя мне переслали твою открытку от 17 апреля, в которой ты сообщаешь, что Алик тяжело болен. Уже четыре часа не могу прийти в себя и очень-очень боюсь за его здоровье. Если с Аликом что-нибудь случится, не падай духом и помни, что у тебя еще есть любимый, для которого ты должна беречь себя. Удар, который я получил сегодня, очень тяжелый для меня. Жду твоих сообщений о здоровье дорогого мальчика.

20 июня 1943 г. Нахожусь на передовой, рассчитываюсь с врагом за свои раны и защищаю ваш мирный труд^[13].

3 июля 1943 г. О Наташе все еще ничего не известно.

5 июля 1943 г. Письмо сыну. Милый мой мальчик, здравствуй! Сегодня в 11 часов тебе исполнится один год. Поздравляю тебя с днем твоего рождения. Желаю здоровья, бодрости и сил. Расти, дорогой, слушайся маму. Учись и становись мужественным человеком. Помни, что когда тебе было три месяца, отец с болью в душе ушел на фронт защищать твою Родину и к твоему юбилею был уже не раз ранен. И в день твоего рождения он будет думать о твоем здоровье и твоем будущем. Дорогой мой, мне очень тяжело, что в этот знаменательный день я, как твой папа, не в состоянии тебе что-либо подарить. За меня это сделает твоя мама. После прочтения этого письма она должна подарить от меня тебе три горячих поцелуя, таких, какими она меня... <...> в дни нашей жизни. Будь здоров, мой дорогой. Целую тебя крепко. Твой папа.

18 июля 1943 г. Получил медаль «За оборону Ленинграда».

25 июля 1943 г. Работаю при штабе. Часто выхожу к противнику под нос, но сейчас менее опасно, чем было до ранения.

27 июля1943 г. Писать нет времени.

1 августа 1943 г. Нахожусь все время на передовой. Специалист, но без звания. Была возможность поехать в школу – не отпустили, потому что не подобрали замену.

Отношение ко мне со стороны командования и товарищей очень хорошее, пользуюсь большим авторитетом.

6 августа 1943 г. Положение на фронте и за рубежом нас радует.

15 августа 1943 г. Три дня был в командировке в Ленинграде. Самое радостное для нас – это ваши письма. Я воюю, а не гуляю. Каждая задержка твоих писем приносит мне много переживаний.

Коренной перелом в Великой Отечественной войне – битва на Курской дуге (5 июля – 23 августа).

27 августа 1943 г. Очень встревожен болезнью Алика. Фото Алика с бабушкой просто восхитительно. Все мои товарищи завидуют мне.

Осень 1943 г. Получил из деревни фото Алика с Егором. Я всегда был и буду уверен в своих родных, что они отдадут для меня все, даже последнее.

Фотография обрезана, чтобы было удобно носить в кармане гимнастерки, но удалось восстановить надпись: Фото сынульки. Пусть его фото придаст тебе новой силы, храбрости и ненависти в борьбе с ненавистным фашизмом, отнимающим жизнь у таких беспомощных крошек, как наш малютка. 2/IX-43 г. твоя Олеся.

Перебирайся в Москву, там хуже, чем в Куйбышеве, жизни не будет.

Нахожусь на передовой. Занимаюсь инженерными работами по укреплению. Звания никакого не имею, так как без специальной школы не аттестуют, работаю при штабе. Работаю много, не одна жизнь врага пала от моих дел. В характере сильно изменился – стал злой и суровый.

10 сентября 1943 г. освобожден Смоленск.

17 сентября 1943 г. Сегодня день моего рождения. Нахожусь на старом месте. Стоим без движения. Расстояние до противника исчисляется метрами. Положение на фронте радует. Предвещает скорую встречу.

26 сентября 1943 г. Письма от всех получаю^[14]. Как Наташа? Готовимся к броску. Настанет день, когда услышишь и наш голос^[15].

Начало октября. 1943 г. Мамина сестра Люба ехала в Ленинград через Москву. Мама с Аликом все были там, в Коптево, но почему-то к поезду она прийти не смогла. Под Ленинградом Люба попала под Вишеру. Рядом был фронт, была слышна артиллеристская стрельба. Ждали большого наступления.

Октябрь 1943 г. Для получения звания офицера необходимо окончить школу, а меня не отпускают. До тех пор, пока я солдат, помощи от меня не жди^[16].

28 октября 1943 г. Нахожусь на старом месте, высылаю фото.

В.Д. Шермаков. Колпино, 7.10.1943 г. 2 ноября 1943 г. Здоровье мое очень хорошее, лучше, чем до ухода в армию. Болезней нет, условия жизни улучшились, опасность отсутствует, хотя нахожусь в 4–5 км от передовой. Характер сильно изменился в сторону устойчивости.

Сейчас чувствую себя совершенно свободно мыслящим человеком и твердым в намерении построить жизнь и семейный очаг не как до войны, а намного лучше, и только с тобой и Альчонком.

Еще раз прошу: береги себя и Алика. Про Ирочку не забываю, постарайся приучить к этому имени себя и Альчонка^[17].

3 ноября 1943 г. В ответе на мамино письмо, в котором она жалуется на очень тяжелое материальное положение, папа просит ее успокоиться и принять решение пойти работать. Алика (ему уже год и четыре месяца) советует отдать в ясли, или позвать жить к себе какую-нибудь бабушку, чтобы присматривала за Аликом, или отвезти его в деревню. Но мама после смерти первого ребенка никому не могла доверить Алика, к тому же очень болезненного.

16 декабря 1943 г. На старом месте, стоим на старте. От Наташи писем не получаю. Жду, когда сама мне напишет. Не изуродовали ее эти идиоты^[18]?

Он возвращался по руслу какой-то речушки, проведя несколько часов по пояс в ледяной воде

Любочка написала, что живет хорошо, работает нормировщиком, довольна, что переехала.

Вся армия одета хорошо: валенки, шубы овчинные, кормят хорошо.

Алик, наверное, при встрече не узнает отца, примет за чужого дядю.

26 декабря 1943 г. Поздравляю с будущим днем рождения^[19]!

Не могу найти треугольное письмо, которое мне читала когда-то мама, а потом я его много раз перечитывала. Оно лежало поверх всех писем и где-то затерялось, но я точно помню его содержание. Папа шел на задание, в разведку, вернуться с которого у него почти не было шансов. Перед уходом он написал письмо сыну: «Сын, если я не вернусь...». Но он вернулся – помогло его деревенское здоровье: он возвращался по руслу какой-то речушки, проведя несколько часов по пояс в ледяной воде. Это была, кажется, ранняя весна 1943 г. Если бы он поднялся на берег, то был бы обнаружен и уничтожен.

1944 год

14 января 1944 г. началась операция по освобождению Ленинградской и Новгородской областей – «Январский гром». 19 января советские войска овладели Красным Селом и Ропшей.

Но 4 января под Колпино папа, сержант 224-й стрелковой дивизии 47-го отдельного саперного батальона, был ранен разорвавшейся в его руках миной (слепое осколочное ранение правого бедра, осколочное ранение обеих рук) и лежал в госпитале у Охтинского моста в Ленинграде.

Оля получила письмо от папы, написанное чужим почерком, с просьбой подготовить маму Лесю к любому исходу, так как ранение было очень тяжелым.

22 января Люба посетила папу в военном госпитале. Папа с большим трудом вышел на костылях из палаты в коридор – еле держался на ногах – и очень обрадовался.

26 января 1944 г. Чувствую хорошо, ожил, температура нормальная. Все приходит в прежнее состояние. Руки уже работают хорошо, даже почерк выравнивается. Думаю о вас, жаль только, что никто не посещает.

3 февраля 1944 г. Состояние здоровья хорошее. Алик, наверное, уже гулять ходит один, не узнает отца при встрече. Сердце рвется к вам хоть на пять минут.

О моем здоровье уже не беспокойтесь. Я чувствую, что все будет хорошо, останутся только шрамы на ноге длиною 12 см и на руках выше кистей. Скучно, на волю не пускают, кроме книг, делать нечего. Вид у меня очень бледный, видно, по причине потери крови. Сообщи, что с Наташей, переехала ли она к девочкам. Я от нее получил два письма, но не ответил в наказание за ее молчание^[20].

14 февраля 1944 г. Чувствую себя хорошо. Мое излечение подходит к концу. Все части тела работают по-прежнему. Через 15–20 дней из госпиталя выпишут. Все заживает с такой скоростью, что удивляются даже врачи. Но сил пока мало. После выхода из госпиталя придется еще сходить в бой – доканчивать дело войны. Домой не отпускают даже после пятого ранения, не то что после второго.

От Оли получил письмо, в котором сообщает, что при первой возможности будет у меня. Но, наверное, уже не застанет.

Не обижайся, что не сообщил тебе первой о моем ранении. Ты должна понять, что сообщить тебе об этом не моим почерком было просто опасно, и я боялся за тебя. Состояние было очень тяжелое. Очень большая потеря крови. С удовольствием бы принял твою помощь, но я ни в чем не нуждаюсь. Уход очень хороший, кормят очень хорошо, ленинградцы стараются.

20, 24 февраля 1944 г. Из госпиталя направят в батальон выздоравливающих, а потом уже – в часть. В старую часть не попаду – она уже далеко.

Получил письмо от тебя из Липовки с твоей с Аликом фотографией. Очень доволен. Думаю, мы были бы с ним хорошие друзья. Даже и при наличии у него слуха, не хочу, чтобы он был артистом. Очень рад, что он помнит про деревню.

Получил вчера письмо от Зины, беспокоится о моем здоровье. От Любочки получил два письма. Пишет, что продвигаются к Ленинграду^[21].

7 марта 1944 г. Выписали из госпиталя 6 марта. Сейчас нахожусь в Ленинграде по пути в часть. Оля и Любочка были у меня – каждая по два раза. Устроиться на работу к Оле не получилось. Немного чувствую слабость ноги и левой руки. Настроение от неопределенности плохое – не знаю, куда попаду.

28 марта 1944 г. Письмо Алику. Сильно поправился. Такого здоровья у меня никогда не было. Кончится война, дорогой мой, мы посмотрим с тобой все уголки нашей необъятной страны. А выучишься – будешь хорошим инженером. <...> ...маме для забавы купим Ирочку. Пусть возится с ней.

7 апреля 1944 г. На передовой. Обстановка очень тяжелая. Живем в лесу, под открытым небом. Времени совершенно нет, даже для писем. Пишу на корточках, на пне. У нас очень много клюквы, на досуге варим варенье. Положение на фронтах радует.

1 мая 1944 г. Впереди большая работа.

4 мая 1944 г. Получил письмо от тебя, адресованное парторгу части. Очень доволен, что с твоей стороны такая забота обо мне, но я начинаю бояться, что это слишком. <...> [Приходится] готовить себя ко всяким неожиданностям, а ты из-за отсутствия писем в течение недели доходишь до крайности.

Сейчас пока находимся в состоянии покоя, но скоро, наверное, начнем двигаться. Идут дожди, кругом болота и вода^[22]. Клюквы очень много.

При последнем ранении у меня были перебиты основные кровеносные сосуды у обеих рук в кистях и у правой ноги выше колена. Они были перевязаны и кровь направлена по мелким сосудам. Из-за этого руки быстро устают. Как хочется побывать у вас хотя бы пару минут, взять своего героя на руки, а тебя крепко прижать к груди.

5 июня 1944 г. Писать совершенно нет времени. С 6 до 11 ночи за работой. Карандаш сменил на физическую работу. В течение дня иногда можно было бы выкроить минутку, но нет ничего под руками. Так что прости за редкую почту и не беспокойся. Это все временно.

Фотографию Алика получил, большое спасибо. Доволен, что растет героем. Огорчен, что у вас кончились запасы. По-моему, не ожидай осени – уезжай в Липовку, у них всегда все найдется. <.. .>

Я почти освоился с новой обстановкой. Жизнь наша проходит в больших лесах, в борьбе с комарами. Продолжаем собирать клюкву, ведем подготовку к предстоящим боям. Будьте здоровы. Целую много и крепко.

30 июня 1944 г. Жив-здоров. Идут дожди, и нет времени развернуть карманную канцелярию.

Конец июня 1944 г. Писать приходится на ходу. Болит бок от ушиба.

5 июля 1944 г. Письмо сыну. Здравствуй, мой дорогой. Сегодня в 11 часов тебе исполнилось 2 года. Поздравляю тебя с днем твоего рождения. Желаю тебе быть здоровым, расти большим и будь умным. В этот день тебе мама,
наверное, что-нибудь подарила и не раз вспоминала обо мне. Все время вспоминаю о вас <...> что не могу с вами вместе разделить торжество твоего праздника. Дорогой мальчик, скоро настанет день <...> мы с тобой в нашей маленькой теплой и уютной комнатке <.. .> расскажем друг другу все, что мы <...> сегодня и поцелуем друг друга.

Сержант Шермаков. Дер. Низы; Эстония, 17.07.1944 г. 19 июля 1944 г. Нахожусь на старом месте, но начинаем двигаться на запад. 17.07 получил орден Красной Звезды^[23].

Нарвская наступательная операция войск левого фланга Ленинградского фронта при содействии Балтийского флота была проведена 24-30 июля 1944 г. с целью разгрома нарвской группировки немецких войск и освобождения города Нарвы.

24 июля 1944 г. Тяжелая обстановка. Вокруг все гремит.

Папа рассказывал, что долго не могли взять Нарву, расположенную на крутом берегу. По правую сторону, откуда шло наше наступление, были сплошные болота. Солдаты в ожидании броска продолжительное время размещались на сколоченных плотах, и, когда в болото попадала бомба, ближайший плот затягивало в воронку, выбраться из которой было невозможно. Под Нарвой были огромные потери наших войск.

С 30 сентября 1942 г. папа воевал на Ленинградском фронте, который 18 августа 1944 г. был переименован во 2-й Прибалтийский фронт.

19 сентября 1944 г. Ты, конечно, огорчена, что я не офицер. Двигаемся по направлению к Зине^[24].

3 октября 1944 г. Двигаемся на запад. Тяжелые бои пережил, но впереди предстоят еще тяжелей. Настроение не совсем хорошее. Жизнь воинов проходит в землянках, но война движется к концу.

17 октября 1944 г. Воевали. Было не до письма. Из одного боя вышел благополучно, вступаешь в другой и не знаешь, чем он закончится. Подходим близко к Зине. Любочка сообщила, что движется за нами^[25].

6 ноября 1944 г. Вчера получил фотографию Алика. Совсем большой становится парень. Пока дождется возвращения отца, будет ухаживать за девочками. Лучше всего, если бы ты поехала к нашим^[26]. Такой период времени, что только и жить в деревне. От девочек получаю письма редко. Оля пишет, что Любочка опять болеет малярией^[27]. Зина пишет редко. Нахожусь на старом месте, мое положение не изменилось. Сейчас занимаемся подготовкой к предстоящим боям.

13 декабря 1944 г. Вызывали в штаб по случаю твоего письма. Прочли неприятную лекцию об отношении к семье. Выслушал с удовольствием – доволен, что беспокоишься, но, по-моему, это слишком.

13 декабря 1944 г. Оля совсем не пишет, хотя торопится за мною вслед. Условия тяжелые, дороги грязные, место болотистое, погода стоит теплая, снегу еще нет. Грязь надоела. Радует одно, что враг слабеет, и приближается день победы. Успехи на наших фронтах и фронтах союзников поднимают дух. Вчера в бою взяли в плен одного фрица с пулеметом, и он, как и все, говорит: «Гитлер капут».

Радует одно, что враг слабеет, и приближается день победы

Я потерял одного друга. Пришлось даже заплакать.

29 декабря 1944 г. Положение, в котором я нахожусь, безусловно, тяжелое. Из последнего боя вышел благополучно. Сейчас у нас большая работа – доколотить в Прибалтике 30 дивизий.

За проделанную работу награжден вторым орденом Красной Звезды^[28]. Этот орден я завоевал тебе, за твою любовь ко мне и воспитание Алика. Я пять суток не спал. Впереди тяжелая работа^[29], чем кончится, сообщу или сообщат.

Поздравляю с Новым годом, желаю здоровья и сил и встречи со мной. Снега у нас еще нет.

Мама получила письмо из войсковой части о награждении папы в январе 1945 г. Почтальонша вручила ей официальное письмо в прямоугольном конверте и пошла дальше на второй этаж. Когда спустилась вниз, мама сидела на корточках, прижавшись к косяку. У нее свело пальцы рук, и она была не в состоянии открыть конверт – обычно в таких письмах приходили похоронки. Почтальон вскрыла письмо и буквально прокричала маме: «Перестань реветь, дура! Твоего наградили Красной Звездой».

1945 год

18 января 1945 г. Новый 1945 год встретили в среде офицерского состава, в боевой обстановке, на задания не ходил.

18 февраля 1945 г. Здравствуй, дорогая Олесенька! Получил твое письмо, в котором сообщено о твоем прозябании. Знаю, что тебе нелегко, но огорчен твоей меланхолией. Ты прекрасно понимаешь, что я не на курорте, а защищаю Родину, и не советую завидовать Климовым, Крыловым. Они должны завидовать тебе, что у тебя муж защищает Родину, защищает их благополучие, переносит все тяжести войны, а вместе с ним и ты – жена воина – переносишь лишения тем, что разута, раздета, что тебе трудно и тяжело, но твоя душа и совесть должны быть чисты. Вспомни пьесу Островского «Бедность не порок». Любим Торцов беден, но он чист. Пусть они на некоторое время займут место Гордея Торцова, а ты останься в роли Любима Торцова. Я не завидую этим горе-Торцовым, строящим свое благополучие за счет других. Если он чего-то достал, значит, он сделал какую-то сделку, опозорил свою честность. Пусть они доказывают и говорят, что им трудно, что они много работают, но они, сидя там, защищают только свою шкуру, свою жизнь. Ни один из них не пошел и не заявил, что он хочет защищать Родину с оружием в руках, что он готов сменить любого фронтовика на фронте, защищающего его жизнь, его семью в течение четырех лет. Ни один из них не погиб смертью храбрых, ни один не заткнул амбразуру своим телом, ни один не сделал таран самолетам или не лежал под заграждениями противника в снегу и грязи по 20 часов, расчищая путь нашей пехоте и технике. Те тряпки, на которые тебя берет зависть, по сравнению с жизнью составляют ноль. Если у тебя есть, что кушать, что одеть, что смогло бы защитить твое тело от прозябания, то это для тебя уже все. На остальное наплюй. Если нет этого, то устрой Алика в садик, пойди работать. Он там голоден не будет, а ты для себя заработаешь. Недалек тот день, когда случится наша встреча, когда мы с тобой будем вместе обсуждать наше благополучие и строить нашу жизнь, воспитывать нашего мальчика и готовить дочку. Поэтому тебе нужно дождаться этого дня и сохранить здоровье свое и Алика для этого торжества.

Со мной рядом много сослуживцев из Ленинграда. И вот у них с семьями получается очень смешная картина. Одним пишут знакомые, другим родные, что их жены, ведущие с ними переписку, или жили, или живут с другими, ссылаясь на тяжелое материальное положение и блокаду Ленинграда. Вчера мой друг получил письмо от некоего мужа своей жены, с которой он вел переписку до последнего времени и которую очень любил. Тот пишет: «Уважаемый Георгий Иванович! Я муж Вашей бывшей жены. Живу с ней уже 6 месяцев. Она мне сказала, что она с тобой все порвала и жить больше не будет. Вчера на ее имя пришло от Вас письмо, в котором я обнаружил Ваше незнание происшедшего. Ставлю в известность о факте и хочу получить ответ от Вас на мое письмо». Не хочу думать и относить это к тебе. Но прошу, если что-нибудь будет или было, то лучше сообщи.

О себе могу сообщить, что служу и работаю очень много, обстановка требует этого. Здоровье благополучно. Нахожусь в Прибалтике. В настоящее время занимаю должность среднего командира, но жалование еще не получаю. Как только утрясется вопрос – вышлю аттестат. Получаю дополнительный паек, положенный офицеру, так что это большая поддержка для морального духа и организма. Зина уже в Германии.

Дорогой мальчик! В такие радостные дни для своего возраста ты лишен основного для тебя защитника, некому тебе излить свои обиды. Но ничего, дорогой, скоро настанет день нашей с тобой встречи. Я тебе привезу желаемый тобой велосипед и портфель. Слушайся маму и тетю Любочку.

23 февраля 1945 г. Крымская конференция вселяет надежды.

18 марта 1945 г. Сидим в темной сырой землянке, почти на ощупь пишу это письмо.

8 апреля 1945 г. Привет из Латвии. Выпал свободный день. «Купаемся» в болотах, сырых траншеях и блиндажах. Радуют успехи фронта.

У Алика туберкулез^[30]? Результат осложнения или простуды?

Зина прислала фото в чине капитана.

Мы ведь не в Германии. Ничего прислать не могу. Бушевавшая у нас буря пока прошла, сейчас временное затишье. Думаю, счастье улыбнется, и настанет долгожданный день встречи, а с ним вместе и наше счастье.

4 мая 1945 г. Находимся в лесу, все цветет. Не слышно ни свиста пуль, не взрывов снарядов. Начинает все зеленеть – виноградники, фруктовые сады. Птицы поют. Я уже уверен в нашей встрече.

17–18 мая 1945 г. Письма твои получил от 2 мая и 17 мая. Дорогая Олеся! Трудно передать ту радость, которую ощущает каждый из нас. Все сейчас живут одной мечтой – это возвращение на Родину, встреча с родными и близкими. Ведь ты только подумай, что пережито, кто думал из нас, что доживем до такого радостного дня, как день Победы. Разве я думал о том, что останусь живым, находясь в таком пекле? Не было даже мысли о благополучном исходе дела. Когда идешь в бой, думаешь только об одном, чтобы не попасть живым в плен. Остальное все становится безразличным. И еще о том, как они^[31] примут извещение о смерти или ранении. Но все обошлось хорошо, фортуна и на сей раз улыбнулась. Прощальные слова, сказанные мною у дома Сельского, оправдались. Сейчас одна мысль – быстрее к вам, быстрее встреча.

Сейчас одна мысль – быстрее к вам, быстрее встреча

Конец войны застал меня на чужой территории, в Румынии, на большом расстоянии от фронта и от вас. День Победы праздновали весело. Все время думал о вашем торжестве, о торжестве Москвы. До сего времени не верится, что все это кончилось, никак не могу прийти в себя. О встрече думаю ежеминутно, но никак не могу представить себе встречу с Аликом.

22 мая 1945 г. Настроение приподнятое. Пользуюсь правами офицера. Температура около 40 градусов. Кормят очень хорошо. Домой пока не отпускают.

11 июня 1945 г. Что за болезнь у Алика? Почему скрываешь? Это для меня тяжелее, чем знать действительность его состояния. На скорый мой приезд не рассчитывай. Приеду, видимо, к осени. Очень доволен и горжусь такими способностями сына. Благодарю тебя за воспитание, но буду обижен, если он будет воспитан маменькиным сынком. Мои взгляды на это ты знаешь. Думаю, его болезнь связана с нежным воспитанием мамаши. Ему нужно поменьше витаминов московских и побольше капусты и щей. Поэтому настаиваю на вашем отъезде в Липовку. Дай там волю ребенку, пусть бегает, загорает и побольше возится с детворой. Вы все-таки счастливые с ним. За такие тяжелые годы войны у вас остались: у Алика отец, а у тебя муж.

Занятий мало, больше отдыхаем. Живем в лиственном лесу, кругом все зелено, цветут белая акация, груши, вишни. Питание очень хорошее, температура высокая, но в лесу не чувствуется жары, ходим купаться.

29 июня 1945 г. Отпуска домой начались. Отпускают тех, кто 1905 г. рождения. Питаюсь в офицерской столовой. Вишни, абрикосы, яблоки, ягоды. Живем замкнуто, с местным населением практически не общаемся^[32].

9 августа 1945 г. Ольга приглашает работать к себе. Просит согласия, чтобы начать вести переговоры насчет отделки квартиры в Пушкино. Я дал отрицательный ответ. Предстоит марш в Россию. О встрече можно думать не раньше третьей годовщины^[33] .

Папа был демобилизован 25 сентября. 1945 г. в звании старшины и в должности командира взвода.

Из Румынии до границы наши войска возвращались на Родину пешком несколько суток подряд, шли и днем и ночью с короткими остановками. Папа рассказывал, что спали они на ходу: «дежурные солдаты» шли по краям шеренги, а все, кто был посередине, по возможности, дремали. В Москву он вернулся на «пятьсот веселом» поезде. Так в народе называли поезда, привозившие солдат с фронта, которые шли вне расписания, с частыми и длительными остановками. Составы формировали из старых пассажирских вагонов и военных теплушек с нарами и имели номера, начиная с 500-го: 501, 502... Мама не знала точно, когда приходит поезд, и двое суток вместе с Любой встречала папу на вокзале. Когда родители приехали домой, Алик бросился к чистенькому, ухоженному, одетому в кожанку таксисту с криком: «Папа, папа!» А папа был в помятой солдатской шинели, загорелый, обросший за время, проведенное в дороге. Не такой он ожидал встречу с сыном. Но потом они были неразлучными друзьями. А в декабре 1948 г. у родителей родилась долгожданная Ирочка, о которой папа мечтал всю войну.

Спасибо маме за то, что она, несмотря на многочисленные переезды, сохранила для нас коробку с папиными письмами с фронта!