Хранимый молитвами Оптинских старцев

Неизвестный герой Первой мировой войны

У Оптинских старцев

В июле 1922 года 17-летний Олег Концевич, будущий епископ Русской Православной Зарубежной Церкви Нектарий, и его мама, Александра Ивановна, приехали в Оптину пустынь: помолиться, взять благословение Оптинских старцев и особенно старца Нектария – духовного отца Александры Ивановны. Еще они очень хотели узнать о судьбе старшего сына Ивана, который когда-то и привел всю семью в Оптину.

Сначала подошли к старцу Анатолию (Потапову). На дворе стояла июльская жара, а старцу Анатолию оставалось жить чуть больше двух недель. 29 июля / 11 августа в Оптину приехали чекисты, долго допрашивали 67-летнего иеросхимонаха-молитвенника, посвятившего всю свою монашескую жизнь служению Богу и людям. Потом потребовали, чтобы старец поехал с ними в тюрьму.

Старец Анатолий (Потапов) с келейником

Отец Анатолий смиренно попросил дать ему хоть вечер на сборы, дабы он мог подготовиться и собраться в путь. Чекисты, будучи сами уставшими с дороги, решили передохнуть и отправились спать, грозно наказав келейнику, отцу Варнаве, приготовить старика-монаха к отъезду. Когда они ушли, старец Анатолий уединился у себя в келлии и ночью, 30 июля / 12 августа, в молитве предал свою душу Богу.

Но пока до блаженной кончины старца оставалось еще немного времени, и Александра Ивановна с Олегом успели его увидеть, получить благословение и даже спросить про своего драгоценного и любимого Ваню. Он воевал в Добровольческой армии, но белые уже давно покинули Крым с Врангелем, а от Ивана до сих пор не было никаких известий.

Старец Анатолий, а за ним и старец Нектарий благословили молиться о здравии Вани, а батюшка Нектарий добавил:

– Скоро получишь о нем известие. Тебе было неполезно о нем знать.

По возвращении домой Олег Концевич записал:

«Приезжаем домой, и мамочка спешит к отцу Николаю Загоровскому сообщить, что Ваня жив. Матушка же Екатерина Ивановна, увидев мамочку в окно, выходит к ней навстречу со словами: ‟Вам письмо от Ванечки”».

Преподобный Нектарий Оптинский

Ваня Концевич

Промысл Божий хранил его и помогал в трудных и скорбных обстояниях

Что же происходило в это время с Ваней, о котором так беспокоились мама и младший брат Олег? А в это время едва оправившийся от возвратного тифа, худой и чуть живой Ваня сидел на берегу моря в лагере Добровольческой армии в Галлиполи, смотрел вдаль и тоже думал и молился о своих любимых родных: маме, Олежке, сестре Верочке.

В жизни Ивана Михайловича Концевича неоднократно случались истории, которые свидетельствовали о том, что Промысл Божий хранил его и помогал в трудных и скорбных обстояниях.

Дружная семья

Ваня, старший из детей Концевичей, родился в 1893-м году, за ним шли Володя 1895 г.р., Олег 1905 г.р., а также сестра Вера.

Отец семейства, Михаил Иванович Концевич, в юности пошел по линии академической и, окончив факультет естественных наук, вначале был оставлен при Варшавском университете, но, женившись, перешел на службу в Министерство финансов и был переведен на работу в Прибалтику в качестве податного инспектора. В бурном 1905-м году пережил покушение: во время одного из заседаний в Михаила Ивановича выстрелили из окна, так что пуля погладила его волосы, и он находился в прямом смысле на волосок от смерти. Семья несколько раз переезжала: из Варшавы в Прибалтику, затем в Полтаву.

Люди старой России

В Полтаве старший сын Иван окончил 1-ю мужскую гимназию имени Государя Императора Александра I. Рос Ваня умным, одаренным мальчиком, пробовал себя в самых разных видах творчества: в годы Русско-японской войны лепил из глины русский флот, потом писал рассказы для младших братьев, причем сам рисовал к ним иллюстрации.

1-ая мужская гимназия в Полтаве

Когда отец семейства по службе был переведен в Кременчуг, все братья Концевичи стали отличными пловцами, а также плавали на лодке по Днепру, так что Ваня во время наводнения перевозил на лодке терпящих бедствие жителей затопленных районов. Олег, младший брат Ивана и будущий епископ Нектарий, даже стал чемпионом Украины по плаванию.

Старший, Ваня, и средний, Володя, были близки по возрасту – разница всего в 2 года. Несмотря на эти 2 года, Володя был выше Вани ростом и, по семейным воспоминаниям, имел из всех братьев самую привлекательную внешность и самые блестящие способности. И если младший, Олег, будучи моложе Вани на целых 12 лет, не мог быть его товарищем по играм, то двух старших братьев связывала тесная и неразрывная дружба.

Алтарник протоиерея Николая Загоровского

После окончания гимназии юный Ваня Концевич поступил на Математический факультет Киевского университета. Началась Первая мировая, Киевский университет эвакуировался в Поволжье, и тогда Ваня перевелся в Харьковский университет. В этом виден был Промысл Божий, потому что в Харькове юноша снял комнату в доме известного в городе священника, молитвенника и подвижника, отца Николая Загоровского (1872–1943) – духовного чада Оптинского старца Анатолия (Потапова).

Многочисленная паства отца Николая знала Ивана Концевича как помощника их любимого батюшки

Позднее отец Николай был гоним за веру. В лагере на Соловках, уже вдовцом, он принял монашеский постриг с именем Серафим, в честь преподобного Серафима Саровского, и был позднее канонизирован РПЦЗ как преподобноисповедник Серафим (Загоровский), Харьковский чудотворец, а также прославлен РПЦ в Соборе новомучеников Слободского края.

Ваня не только жил в доме батюшки, но и постоянно прислуживал ему в церкви как алтарник. Он также сопровождал батюшку, когда тот служил молебны в частных домах, ограждая отца Николая от стекавшегося и теснившего его народа. Как-то Ваня даже участвовал в одном из паломничеств, которые время от времени организовывал пастырь-подвижник. Таким образом, вся многочисленная паства отца Николая знала студента Ивана Концевича как помощника их любимого батюшки. Это обстоятельство дважды помогало Ване в дальнейшей жизни.

Преподобноисповедник Серафим (Загоровский)

Оптина пустынь

В начале Первой мировой войны любимый брат и близкий друг Ивана, Володя Концевич, ушел добровольцем на фронт и погиб. Ваня очень тяжело переживал эту скорбь. В этот момент он прочитал книгу будущего священника Владимира Павловича Быкова. Она называлась «Тихие приюты для отдыха страдающей души», и там был рассказ про Оптину пустынь. После прочтения этой книги, во время летних каникул 1916 года, Иван оставил все дела и поехал в Оптину.

Случилось так, что у него на тот момент совершенно износились туфли, а на рынке в это время уже не продавалось обуви, и тогда решительный юноша отправился в путь... в лаптях. В монастыре сначала решили, что он толстовец, но вскоре поняли, что это не так, и приняли с любовью.

Решительный юноша отправился в путь... в лаптях. В монастыре решили, что он толстовец

23-летний Иван Концевич ежедневно ходил в скит на благословение к старцам Нектарию и Анатолию (Потапову), к скитоначальнику Феодосию. Нередко старцы преподавали какие-то наставления паломникам, отвечали на вопросы, и Ваня старался не пропустить ни слова.

Он не только сам провел все лето в монастыре, будучи не в силах проститься с Оптиной, но и позвал туда свою любимую мамочку, которая присоединилась к старшему сыну, узнала Оптинских старцев и стала верной духовной дочерью старца Нектария. На следующий год Иван смог провести в Оптиной только две недели, но навсегда остался душой с Оптиной.

Оптина пустынь

«Здесь я родился духовно»

Позднее Иван Михайлович Концевич сам напишет о своем посещении Оптиной пустыни так:

«Преподаватель словесности нашей гимназии рассказывал нам на уроках, как благодаря старцам Гоголь сжег свое гениальное произведение – вторую часть ‟Мертвых душ”... Это вызвало у меня предубеждение против старцев вообще.

Но вот началась война 1914 года. Мой брат Владимир, исключительно одаренный, которого любили все без исключения, знавшие его, ‟гордость нашей семьи”, глубоко переживал испытания, постигшие нашу Родину. Он ушел, с благословения родителей, добровольно на войну и был убит осенью 1914 года, когда ему еще не исполнилось и 19 лет. Это была чистая жертва Богу, он ‟положил душу свою за други своя”.

Его смерть привела нашу семью в Оптину пустынь. Когда мы искали утешения в духовном, то ‟случайно” наткнулись на книгу Быкова ‟Тихие приюты для отдыха страдающей души”. Там описывалась Оптина пустынь и ее старцы, о которых до тех пор мы ничего не знали. И я при первой возможности, как только начались каникулы в университете, где я тогда учился, поехал в Оптину пустынь. Там я прожил два месяца. Это было в 1916-м году. А в следующем 1917-м году, тоже летом, пробыл там две недели...

Здесь ясно ощущалась благодать Божия, святость места, присутствие Божие

Монастырь и старцы произвели на меня неожиданное и неотразимое впечатление, которое словами передать нельзя: его понять можно, только пережив на личном опыте. Здесь ясно ощущалась благодать Божия, святость места, присутствие Божие. Это вызывало чувства благоговения и ответственности за каждую свою мысль, слово или действие, боязнь впасть в ошибку, в прелесть, боязнь всякой самости и ‟отсебятины”. Такое состояние можно было бы назвать ‟хождением перед Богом”... Здесь я родился духовно».

Оптина

«Это вы прислуживали в храме нашему отцу Николаю?»

На четвертом курсе Иван записался в Добровольческую армию. Будучи уже в армии, он был на несколько дней отправлен в командировку в Харьков, где училась в это время его сестра Вера. У молодого добровольца имелось очень мало свободного времени до возвращения в часть, но и ему, и Верочке очень хотелось увидеть родителей и младшего брата Олега. Иван с сестрой пошли на вокзал, однако очередь у кассы оказалась столь длинной, что стоять в ней не представлялось никакой возможности.

Тут Ване в первый раз помогло то обстоятельство, что он прислуживал как алтарник очень почитаемому священнику. Внезапно к ним подошел жандарм и спросил у юноши:

– Это вы прислуживали в храме нашему отцу Николаю Загоровскому?

– Да, я.

Тогда жандарм отправился в кассу и принес оттуда два билета. Так Ваня с сестрой смогли доехать до родителей, получить их благословение и собраться всей семьей (кроме погибшего на фронте Володи) в последний раз в жизни. В первые же годы Советской власти отец семейства, Михаил Иванович Концевич, был расстрелян.

Чудесное спасение

На войне Иван дважды был в одном шаге от неминуемой смерти. Смертельная опасность всегда грозит воинам на поле брани, но в этих двух случаях Ваня неотвратимо должен был погибнуть.

В первый раз он находился на наблюдательном пункте и вдруг увидел, что прямо на него мчится конница Буденного. Он уже слышал храп коней и представлял себе, как через минуту будет зарублен шашками или просто втоптан в землю копытами сотен коней, но вдруг по непонятной причине конница резко свернула в сторону и пронеслась в нескольких метрах от него. Земля содрогалась от мощного топота копыт, и Ваня с трудом удержался на месте.

В другой раз юноша ехал на бронепоезде – и вдруг поезд начал взрываться, вагон за вагоном. Оказалось, что пути заминированы. Ваня вместо того, чтобы спрыгнуть с поезда, начал выкидывать какие-то ценные для армии вещи, оружие, пока не почувствовал, что летит по воздуху сам, сметенный силой взрыва. Чудесным образом остался жив, только контужен.

Иван Михайлович Концевич

«Приходите ко мне, вспомним старое»

Иван Концевич покинул Крым вместе с войсками Врангеля, причем чуть ли не на последнем пароходе.

Исход Белой армии из Крыма

Прошел через Галлиполи. Что такое Галлиполи? После эвакуации из Крыма Первый армейский корпус Добровольческой (Русской) армии под командованием генерала Кутепова, помощника Главнокомандующего, встал лагерем в окрестностях греческого (на то время) города Галлиполи. Так называемое Галлиполийское сидение продолжалось с ноября 1920 по май 1923 года.

Полковник С.Н. Ряснянский вспоминал о лагере в Галлиполи:

«Ге­нералу Кутепову дали лошадь и проводника, и он поехал осмотреть место будущего лагеря. С возвышенного берега ему открылась эта Долина роз и смерти, названная так потому, что вдоль протекающей в долине речонки было много кустов роз и водились змеи двух по­род, из них одна ядовитая, а другая – род маленького удава. В долине были две небольшие турецкие фермы и кое-где росли деревья, вдали возвышались горы полуострова. ‟Это все?” – невольно вырвалось у генерала Кутепова».

Офицерская землянка Корниловского артиллерийского дивизиона Галлиполи

Условия для жизни в Галлиполи были крайне тяжелыми, а Иван Концевич перенес тиф, потом возвратный тиф, и уже не чаял остаться в живых. Это происходило как раз в то время, когда его мамочка вместе с любимым младшим братом Олегом спрашивали о его судьбе у Оптинских старцев Анатолия и Нектария.

Когда исхудавший, чуть живой Ваня наконец вышел из лазарета, качаясь от слабости, ему для поправки требовалось усиленное питание, но паек русских в Галлиполи был крайне скудным, а количество русских могильных холмиков на чужой земле неумолимо росло.

Лагерь Корниловского ударного полка Галлиполи

В лазарете при выписке Ивану выдали коробку сардин «для поправления здоровья», а больше у него ничего не было. Он вспоминал позднее, как сидел на берегу моря, испытывая сильный голод и тоску от предчувствия своей неминуемой смерти. Мимо проходил уже немолодой, но бравый бородач с многочисленными орденами и крестами на груди за военные подвиги еще в Первой мировой. Оказалось, это был унтер-офицер из личной охраны генерала Кутепова.

Ивану второй раз в жизни помогло то обстоятельство, что когда-то он был алтарником знаменитого протоиерея

И тут Ивану второй раз в жизни помогло то обстоятельство, что когда-то он был алтарником знаменитого протоиерея. Бородач подошел ближе:

– Это вы прислуживали отцу Николаю в Харькове?

– Да, я.

– Приходите ко мне, вспомним старое.

Когда Иван пришел к унтер-офицеру, его в первую очередь накормили обедом: паек на целую семью был больше пайка одного человека, и жена бородача ухитрялась варить суп и даже выращивать для него зелень на крохотном огородике.

Чтобы не обидеть Ивана милостыней, хозяева придумали для него работу: помогать сыну в уроках математики. А сами, в память о незабвенном для них батюшке Николае, стали ежедневно кормить молодого человека обедами. Так Ваня выжил, поправился и даже окончил позднее в Галлиполи военно-инженерное училище.

Родным же его, мамочке и Олегу, видимо, неполезно было знать о тяжелой болезни старшего сына, поскольку помочь они ему физически ничем не могли, только бы больше тосковали, а молиться – они и так за него усердно молились.

Церковь Галлиполи

Советы старца Нектария

После Галлиполи Иван Концевич оказался в Болгарии, где работал на постройке тоннеля. Заработав немного денег, поехал во Францию. Будучи очень умным и талантливым, он поступил в Сорбонну на Физико-математический факультет. Все это время старец Нектарий передавал ему с письмами матери свои советы и уберег молодого человека от множества неприятностей и проблем.

Иван вспоминал об этом так:

«Оказавшись заграницей, я имел возможность письменно общаться с отцом Нектарием до его смерти. Кроме меня, духовным руководством старца пользовались и некоторые мои знакомые и друзья. Его благословение приводило всегда к успеху, несмотря ни на какие трудности. Ослушание же никогда не проходило даром».

Когда Иван устроился подрабатывать грузчиком на товарную станцию в Бурже, его очень быстро решили повысить в должности, но старец через маму передал ему благословение срочно бросить эту работу, иначе «будет штраф и арест». Ваня тут же послушался, правда, после потери подработки оказался не в состоянии оплачивать съемное жилье.

Как исполнилось благословение старца Нектария

Как раз в это время, когда Иван Концевич остался без жилья, Митрополит Евлогий (Георгиевский) (1868–1946), Управляющий русскими православными приходами в Западной Европе, принял решение о создании в 1924-м году в Париже Свято-Сергиевского Православного Богословского Института и Сергиевского подворья. Русская молодежь помогала собирать пожертвования для покупки зданий, и Ваня Концевич тоже принимал в этом участие. В конце концов приняли решение купить на рю де Кримэ (Крымской улице), 93 бывшую усадьбу одного немецкого пастора.

Митрополит Евлогий (Георгиевский)

Поскольку Иван занимался сбором пожертвований и прочими делами устройства Института и подворья, он облюбовал себе местечко на чердаке одного из домиков усадьбы. Там можно было соорудить жилую комнату и жить без арендной платы, что было очень важно для нищего студента. Ваня набросал план чердака в письме и послал маме для благословения у старца Нектария.

Старец прочитал письмо, посмотрел план, одобрил его и благословил Ивана там поселиться. Молодой человек очень обрадовался и отправился к митрополиту Евлогию за разрешением, но был им отослан к настоятелю храма на Сергиевском Подворье. Священник отреагировал на просьбу Ивана негативно и даже насмешливо, сказав:

– Может быть, вы захотите, чтобы я поселил вас у себя в гостиной?!

Ваня вышел от настоятеля чуть не плача – так ему было обидно, что благословение старца Нектария, которому он свято верил, не исполнилось. Тем временем он встретил знакомого, с которым завел беседу. Они увлеклись разговором и прогуливались довольно долго, не замечая пройденного пути, – и вдруг увидели, что прямо навстречу им идет православный епископ. Знакомый сказал Ване:

- Это владыка Вениамин (Федченков) — инспектор нашего будущего Богословского института.

Ваня подошел благословиться, и владыка завел с ним разговор. Расспросил, имеет ли юноша вести из России – и тут Иван показал письмо с благословением старца Нектария. Когда владыка узнал о благословении Оптинского старца, тут же разрешил молодому студенту поселиться на чердаке одного из домиков усадьбы – будущего подворья и Свято-Сергиевского Православного Богословского института в Париже. В этой обустроенной им самим комнате Иван жил все годы учебы.

Через маму старец Нектарий передавал Ване Концевичу, чтобы тот обязательно учился, не бросал учебу. Передал даже, что время учения вменится ему в молитву, а случае необходимости посещения лекций разрешил Ивану пропускать службы в храме, за исключением двунадесятых праздников.

Иван Концевич

Свято-Сергиевский Богословский институт

Старец запретил Ивану Концевичу даже думать о монашестве

Старец Нектарий предсказал монашество Олегу Концевичу и его вдовствующей маме, Александре Ивановне. Оба будут пострижены в монашество с именами Нектарий и Нектария – в память об их духовном отце.

Что же касается старшего брата Ивана, то старец запретил ему даже думать о монашестве. Ваня жил в Париже очень уединенно, аскетично, не посещал ни театров, ни других увеселительных заведений. Учился в Сорбонне и в Богословском институте, и старец Нектарий входил во все детали его жизни. Он запретил молодому студенту даже принимать у себя лиц женского пола. Ваня думал: может, старец готовит меня к монашеству? Но тот берег молодого человека для его суженой.

В 1930-м году Иван окончил Физико-математический факультет Сорбонны дипломированным специалистом по электрификации. Работал инженером-электриком на юге Франции.

Как Иван Михайлович наконец дождался свою суженую

В 1935-м году, в свой день Ангела, Иван Михайлович Концевич встретил наконец свою суженую. Это была Елена Юрьевна Карцова (1893–1989) – человек духовного устроения. У нее рано умерла мать, и, согласно последней воле почившей, маленькая Леночка с 8 до 15 лет воспитывалась у двоюродной сестры матери – Елены Александровны Озеровой-Нилус (1854–1938), которая была фрейлиной Императрицы Марии Федоровны и супругой известного духовного писателя Сергея Александровича Нилуса (1862–1929).

Нилусы были верными учениками Оптинских старцев, и Оптина пустынь вошла в жизнь Елены Карцовой еще в отрочестве. В юности она думала о монашестве, как и Иван Концевич, но Промысл Божий соединил судьбы этих людей.

Елена Юрьевна Карцова в юности

Иван Михайлович и Елена Юрьевна вскоре после свадьбы,1935 год

Елена Юрьевна Карцова стала верной спутницей и незаменимой помощницей в литературных трудах Ивана Михайловича.

Интересно, что познакомились они у художницы, которая написала для Елены Юрьевны копию любимой иконы протоиерея Николая Загоровского – того самого, кому в юности прислуживал Ваня Концевич. А венчал Ивана Михайловича и Елену Юрьевну в Алжире ученик и духовный сын Оптинских старцев Варсонофия и Нектария, настоятель Свято-Троицкого храма в Алжире, протоиерей Василий Шустин.

Отец Василий Шустин в Алжире

Общая мечта

Символично, что первой совместной покупкой супругов Концевичей стали 12 томов житий святых.

Первой совместной покупкой супругов Концевичей стали 12 томов житий святых

Свято-Сергиевский Православный Богословский институт Иван Михайлович закончил только в 1948-м году, поскольку ему приходилось много работать. По окончании института он защитил кандидатскую работу на тему «Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси».

Неоценимую помощь в годы учебы и в подготовке будущей книги с одноименным названием Ивану Михайловичу оказала Елена Юрьевна – она собирала фактический материал для работы мужа в библиотеках Парижа. Тогда у них появилась общая мечта: написать трилогию «Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси», «Старец Паисий и его ученики» и «Оптина пустынь и ее время».

В 1952-м году Концевичи переехали в США, где Иван Михайлович преподавал патрологию в духовной семинарии Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле.

Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле

Встреча родных после 35-летей разлуки

В 1954-м году Иван Михайлович и Елена Юрьевна перебрались в Сан-Франциско, где была большая русская диаспора и где жили его любимые брат и сестра: Олег, в те годы иеромонах Нектарий (с 1962 года епископ Сиэтлийский), и сестра Вера.

Иван не видел Олега и Веру 35 лет – со времен юности, когда во время отпуска из Добровольческой армии, с помощью жандарма, ему и Верочке удалось купить билеты на поезд, и семья Концевичей в последний раз собралась вся вместе.

Епископ Нектарий (Концевич)

Труды Ивана Михайловича Концевича в Сан-Франциско

Здесь Иван Михайлович написал книгу «Истоки душевной катастрофы Л.Н. Толстого». Помимо этого, весьма важного труда, он прочитал множество лекций для молодежи (и не только) Свято-Владимирского кружка при кафедральном соборе «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско. Особое попечение Иван Михайлович имел над миссионерским братством Евгения (Юджина) Роуза, будущего отца Серафима (Роуза), и Глеба Подмошенского, будущего отца Германа, которые открыли в 1964-м году рядом с собором книжный киоск, где и жили сами.

Иван Михайлович часто рассказывал молодежи об Оптиной и Оптинских старцах. Его любимой настольной книгой были «Письма старца Макария Оптинского к мирянам» – он обращался к советам и наставлениям старца Макария, как к руководству в духовной жизни.

Венцом жизни Ивана Михайловича Концевича стала знаменитая книга «Оптина пустынь и ее время»

Но главным делом и венцом всей богобоязненной и добродетельной жизни Ивана Михайловича Концевича стала знаменитая книга «Оптина пустынь и ее время», вдохновившая огромное количество людей на служение Церкви и просто на жизнь с Богом и молитву Оптинским старцам. Ее автору, правда, не суждено было увидеть ее изданной при жизни. При составлении жизнеописания старца Нектария Оптинского Иван Михайлович во многом руководствовался письмами своей мамы, Александры Ивановны, – схимонахини Нектарии.

Концевичи Иван Михайлович и Елена Юрьевна

«Пусть буду дольше мучиться, чтобы было лучше в Царствии Небесном»

В 1964-м году Иван Михайлович перенес тяжелую операцию. Он постепенно слабел, но был бодр духом. После Пасхи 1965 года ему стало хуже, и в июне он слег из-за сильной слабости. Последние две недели перед смертью ежедневно причащался. Видно было, что у него начались сильные боли, и он испытывал страдания, но переносил их мужественно и безропотно. Уже на смертном одре у него вырвалось:

– Долго ли буду мучиться?

Но он тут же возразил сам себе:

– Пусть буду дольше мучиться, чтобы было лучше в Царствии Небесном.

Рядом с ним неотступно находились Елена Юрьевна, а также брат, иеромонах Нектарий, и сестра Вера. Они держали в руках иконы – благословения Оптинских старцев Анатолия (Потапова) и Нектария – и постоянно молились за умирающего. Окруженный близкими и любимыми людьми, вечером 6 июля 1965 года Иван Михайлович тихо и мирно словно уснул, отошел ко Господу на 72-м году жизни. На устах его запечатлелась еле заметная улыбка.

Отпевали его три епископа и шесть священнослужителей. Царствие Небесное Ивану Михайловичу Концевичу!

«Оптина пустынь и ее время»

Спустя 5 лет после смерти Ивана Михайловича, в 1970-м году, его любимая супруга и драгоценная помощница Елена Юрьевна Концевич издала в издательстве Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле главную книгу всей жизни мужа – «Оптина пустынь и ее время», самостоятельно доработав ее.

Эта книга затрагивает души людей, поскольку написана, с одной стороны, нашим современником – человеком XX века, а с другой стороны, тем, кто лично знал последних Оптинских старцев, жил под духовным руководством одного из них – старца Нектария, а также собрал уникальные воспоминания и свидетельства других очевидцев и духовных чад Оптинских старцев.

«Оптина пустынь и ее время», книга Ивана Михайловича Концевича