«В большой семье ты с детства становишься психологом и философом»

Анна Ульева – средний ребенок в семье, где родители воспитали восьмерых детей. Сейчас ей 22 года. После православной школы Анна поступила в Свято-Тихоновский институт и окончила факультет церковных художеств. Семье Ульевых, помимо обычных семейных тягот, пришлось пережить настоящее испытание: мама Евгения заболела раком и преодолела эту болезнь. Анна Ульева рассказала о том, как повлияла эта ситуация на семью в целом и на формирование детских характеров.

Анна Ульева с родителями

– Анна, дети в любой семье, многодетной или нет, часто ссорятся. Как вы ладили с братьями и сестрами?

– Нас у родителей восемь, я третья. С двумя старшими сестрами, Марией и Александрой, у меня особые отношения: с первой я всегда хорошо ладила. Она, можно сказать, была моей няней. Со второй сестрой мы довольно часто ссорились; у нас была конкуренция за внимание родителей, мы друг друга ревновали. Но после Сашиного замужества отношения наладились – у сестры маленькие дети, и я часто помогаю с ними.

С момента рождения младших я полностью включилась в их воспитание, мама мне в этом уже доверяла

Для четверых младших детей я строгая старшая сестра. Я считаю, что родители с нами, старшими, обходились строже – наверное, было больше сил и задора, а вот, начиная с пятого, родительская хватка ослабела. Поэтому я проявляла строгость вместо родителей, не всегда справедливо, надо сказать. Младшие дети меня побаивались, потому что я перегибала палку. Но я старалась с каждым годом становиться спокойней и мягче и для двух последних стала уже настоящей няней. С самого рождения я полностью включилась в их воспитание, мама мне в этом уже доверяла. Седьмой брат на восемь лет меня младше, это уже достаточная разница, чтобы менять ему памперсы, кормить, гулять… А с восьмым ребенком, Василисой, у нас разница 10 лет, и она иногда даже путается – называет меня мамой.

С младшими детьми не было такой ревности, как со старшими. Старшая сестра – первенец и любимица бабушек и дедушек. У второй сестры особая связь с папой. А я – мамин ребенок. Мама уделяла мне много внимания, поэтому сильной ревности я никогда не испытывала, но за мамино внимание боролась. Мне хотелось всегда быть в курсе того, что происходит, хотелось еще больше времени, уделенного лично мне, но это вообще потребность любого ребенка – хотеть больше, чем дают. Мама всегда относилась ко мне с особой любовью, у нас были свои темы для разговора…

– В большой семье у родителей физически может не хватать времени на каждого.

– Действительно, когда детей много, не всегда у родителей получается уделять им внимание в равной степени. Бывает, что львиную долю родительских сил забирают старшие или, наоборот, младшие, а средние дети оказываются в такой «слепой зоне». На мой взгляд, все зависит от родителей и от того, как они выстраивают отношения внутри семьи. Есть родители, которые и одним ребенком не занимаются, пытаясь скинуть его на нянь, репетиторов, бабушек-дедушек, и ребенок растет, не имея связи с родителями. А есть мамы и папы, которые независимо от количества детей стараются общаться со всеми, водить их куда-то, заниматься с ними. Мы в нашей семье тоже чувствуем, что родителям не всегда хватает сил на всех нас, но при этом не скажу, что мы обделены вниманием. Папа и мама все равно всегда старались уделить нам время, и у каждого из нас есть воспоминания, как папа, например, только с тобой куда-то ходил или разговаривал. Или это была только мама. Или они оба. Когда в большой семье ребенок получает шанс провести время только с родителями, без братьев и сестер, он эту возможность очень ценит и дорожит этим временем. Такие моменты собираются в памяти, как в копилке. Я недавно стала осознавать, как греют меня подобные воспоминания, как я стараюсь запомнить каждый момент, проведенный наедине с родителями, каждую мелочь: что я чувствовала, о чем мы разговаривали…

Ульевы

– А если бы вы были единственным ребенком, все время и внимание доставались бы только вам.

Мне даже иногда кажется, что нас мало! Когда кого-то дома нет, это очень чувствуется

– Когда у нас какой-то праздник, я смотрю на всех и думаю, что если бы мне предложили жить в семье с меньшим количеством народа, я бы никогда не согласилась. Никогда не променяла бы свою семью на другие варианты и сценарии. Мне даже иногда кажется, что нас мало! Когда кого-то дома нет, это очень чувствуется. Все настолько разные, что ты с детства учишься взаимодействовать с разными характерами, с разными возрастами. Это развивает коммуникабельность, дипломатию: ты учишься анализировать и свое поведение, и поведение окружающих людей, ищешь подход к каждому. С кем-то ты похож, с кем-то вообще не похож. Каждый раз стараешься учиться на своих ошибках. Если возникает конфликт, начинаешь думать: почему брат или сестра так поступили? А сколько ему/ей лет? Ага, 14. Подростковый возраст. И так далее. То есть с детства становишься философом и психологом. Особенно это заметно по младшим братьям и сестрам, потому что они всегда анализируют больше, чем остальные. Два наших последних ребенка, Андрей и Василиса, получились самыми интересными, потому что учатся на ошибках старших, видят, как родители взаимодействуют со всеми, и у них самый мудрый подход. Они уже не будут вести себя так, как старшие, и это всем облегчает жизнь.

– Сейчас много говорят о том, как детские обиды влияют на взрослую жизнь. В семье, где больше людей, и обид, надо полагать, больше. Как вы справляетесь с детскими травмами?

– Часто бывает, что близкие люди говорят правду нам в лицо, не всегда считаясь с нашими чувствами. Из-за этого возникают психологические травмы, которые осознаешь только в зрелом возрасте. Анализируя сейчас свое поведение, свои поступки, я понимаю, что их корни уходят в детство и связаны с моими родными. Вот, к примеру, принятие своей внешности. Для девушек это вообще насущная проблема – вопрос худобы, полноты, красоты… В нашей большой семье принято говорить все в лицо. Если это сказано необдуманно, можно задеть человека грубым словом или неосторожным замечанием. Кто-то в сердцах сказал что-то о твоем характере или внешности и забыл, а в тебе это копится и потом выливается в неуверенность, страхи. Но когда младшие начинают озвучивать свои переживания или когда мы наблюдаем за их поведением, мы видим в них себя. Начинаешь отматывать назад: а почему ты так себя ведешь, почему ты этого боишься или об этом переживаешь? И в результате понимаешь очевидные вещи. Очень важно не оттягивать этот процесс, разобраться с детскими обидами как можно раньше, потому что они влияют на формирование твоей жизни. Наблюдения за младшими ускоряют понимание. Очень помогают разговоры с мамой. Еще у меня много подруг из многодетных семей, мы делимся своими переживаниями и схожими ситуациями, тем самым помогая друг другу.   

– В православных семьях дети в процессе взросления иногда перестают ходить в храм. Был ли у вас такой кризис?

Я воспринимала свою воцерковленность как долг, привычку, но в старших классах пришло осознанное желание быть с Богом

– Надо мной, наверное, посмеялись бы сейчас мои домашние, потому что я в этом смысле самая «правильная» сестра. Меня всегда все подкалывали, что я самая православная и благочестивая! Но я прошла путь, который, думаю, проходят многие православные дети. Их с рождения водят в храм, они воспринимают это как данность, для них церковь – не сакральное, а обыденное место. Но ближе к старшим классам у меня произошло осмысление, что для меня Бог и церковь. До этого момента я воспринимала свою воцерковленность как долг, привычку. Во время дежурств в школьном храме – я училась в школе-пансионе «Плесково» – мне нравилось сидеть там в тишине, в полумраке, думать о чем-то, прислушиваться к своим переживаниям. В один из таких вечеров я осознала, что хочу быть с Богом. И стала больше пропускать через сердце, через душу. Даже когда возникали какие-то сомнения, я говорила себе: хорошо, допустим, я перестану ходить в храм. И что будет в моей жизни вместо этого? Пустота? Бог – Единственный, Кто знает меня до самого конца, от Кого ничего не скроешь, Кто поможет, даже если все отвернутся. В самые тяжелые периоды своей жизни я ощущала справедливость фразы: «Ты не одинок, с тобой Бог». Даже когда родные не понимают, друзьям ты не можешь ничего объяснить, ты чувствуешь, что Бог есть и Он рядом. Это очень поддерживает и направляет.

– Когда мама заболела раком, как семья прошла через этот период?

– Самый большой удар пришелся по младшим. Василисе было тогда лет шесть, и она как-то резко повзрослела. Оглядываясь назад, я понимаю, что у ребенка в этот момент закончилось детство – она стала гораздо серьезнее, глубже, мудрее. Даже сейчас, когда мы беседуем, Василиса иногда такие вещи выдает, от которых у меня бегут мурашки. Подростки отреагировали агрессивно и колюче – наверное, пытались вместить эту новость. У них не было слез, но когда я проверяла, например, тетрадку с домашним заданием у брата, то видела, что у него изменился почерк: написано некрасиво и странно. И я понимала, что так находит выход его внутреннее состояние. Другой брат раздражался, когда видел слезы папы, вообще любые проявления слабости – он так старался преодолеть эту слабость в себе, что чужие проявления его раздражали. Помню, что всех детей ужасно выматывали разговоры про больницы, лечение, мамину болезнь; мы даже просили родителей не обсуждать это при нас. Потому что наша жизнь превратилась в вечное ожидание: выживет или не выживет мама? Очень тяжело видеть любимого человека, особенно маму, в таком состоянии и понимать, что ты ничем не способен ей помочь и в любой момент можешь ее лишиться. Это напряжение сказывалось на всех, и каждый по-своему сдавал в какие-то моменты. Слишком много разных эмоций на нас нахлынуло.

– Что помогало?

– Мы были друг у друга, и была общая поддержка и молитва. Мы заботились друг о друге. Я заняла место мамы по хозяйству, старалась хоть как-то всех приласкать, опекать, папу поддержать. Родители в тот период искали у нас поддержку – и папа, и мама. Мама не хотела оставаться в больнице, приезжала домой и среди нас черпала силы. Мы с детьми договорились молиться по соглашению, это нас очень объединяло и поддерживало. У мамы сейчас ремиссия, но за эти пять лет было столько попаданий в больницу, приступов, скорых, что все подсознательно привыкли к тому, что сейчас все хорошо, но в любой момент ситуация может измениться, и надо всем быть готовыми – поддержать, помочь, включиться.

Анна Ульева – Вы сами хотите стать многодетной мамой?

– Я всегда думала о том, что хочу большую семью. С детства мечтала о пятерых как минимум. Понимала, что мне будет очень сложно привыкнуть к пустому дому. Помню, один из самых больших моих подростковых страхов – как научиться готовить на двоих, на себя и на мужа? Я ведь привыкла готовить большими кастрюлями, зная, что будет куча людей, всех нужно накормить. Мне хорошо в большой семье, поэтому я хочу много детей. Надеюсь, что так и будет.