«Если Бог дает семье детей – значит, так необходимо для этой семьи»

Роман Николаевич Гетманов, акушер-гинеколог Перинатального центра ГКБ им. Мухина, больше 30 лет принимает роды у женщин. Он и сам многодетный отец: у него 11 детей и уже 19 внуков. Можно ли рожать после кесарева сечения? Стоит ли поститься беременным? Каковы причины послеродовой депрессии? В данном интервью Роман Николаевич отвечает на эти и многие другие вопросы, а также рассказывает о своей семье.

О работе

Роман Николаевич Гетманов – Роман Николаевич, как вы относитесь к планированию семьи?

– Лет 20 назад в Польше проходила конференция, собранная католиками, под названием «Христиане за жизнь». На конференции выступали врачи – поляки, французы, немцы, американцы. Та терминология, которую они использовали, сама по себе уже вводит в некий соблазн: «планирование семьи», «желанная беременность», «нежеланная беременность»… Эта терминология придумана феминисткой, которая начинала еще при Гитлере, а потом эмигрировала в Америку, и там все феминистские движения были под ее патронажем. Один из постулатов ее идеологии: «Лучшее, что мы можем сделать для многодетной матери – убить ее очередного ребенка». И вся терминология, которая кочует из публикации в публикацию, зиждется на идеологии этой женщины.

Если дети рождаются – слава Богу, значит, они нужны

Я больше 30 лет работаю в акушерстве, вокруг меня большое количество многодетных семей, и я могу точно сказать, что любая беременность – это не случайность. Современная статистика, например Германии, показывает, что 20% браков бесплодны. Из них половина – по неустановленной причине. Это не трубный фактор, не гормональный фактор – причину найти не могут. Не каждое слияние мужской и женской клетки приведет к рождению ребенка. Проводили исследования, которые показали, что задержка цикла на день-два часто означает прервавшуюся беременность. Поэтому, если Бог дает семье детей – значит, так необходимо для этой семьи. Я хожу в один приход 40 лет; из моих друзей кто-то имеет только одного-двух детей, а кто-то десять-двенадцать. И мы не «планировали» их рождение в том смысле, в каком сегодня об этом говорят. Если дети рождаются – слава Богу, значит, они нужны. Я смотрю на своих выросших детей – а у меня уже девятнадцать внуков – и понимаю, что, если бы кого-то из них не было, моя семья была бы неполноценной, неполной.

– Как влияет многодетность на организм женщины?

– Моей жене 60 лет, она родила десятерых, у нее всю жизнь была прекрасная фигура, она ничем не болеет. Нормальный человек, слава Богу, ни на что не жалуется. Конечно, бывают случаи, когда женщина не очень здорова… Но, как правило, больные не беременеют, это большое заблуждение. А если они все-таки забеременели, значит, это для чего-то надо Господу – так к этому и относитесь. Может, такой семье придется пройти через какие-то испытания, трудности. А если больные дети рождаются, они часто бывают самыми любимыми в семьях. И это тоже происходит на благо семьи, чтобы люди не оскотинились и жили нормальной человеческой жизнью. Надо о ком-то думать, за кого-то переживать, чем-то жертвовать – вот в чем суть семьи.

– Если роды прошли с помощью кесарева сечения, какова вероятность, что при последующих беременностях возникнут осложнения – например, разойдется шов?

– Здесь я специалист, можете это отметить особо. Надо забыть, что у вас шов! Шов никогда не расходится в родах; если такое и случается, то всегда до родов. Сегодня мы всех с рубцами пускаем на роды. Объясняю, почему. Когда я начинал работать больше 30 лет назад, мы матку шили шелком, кетгутом. Это инородное тело. Если в палец воткнется заноза, что будет происходить с пальцем? Он будет нарывать. Биологический смысл этого процесса – отторгнуть инородную ткань. Вот так же и с маткой: когда мы шили шелком, процесс отторжения инородной ткани длился какое-то время; такие швы считались неполноценными. Должно было пройти около двух лет, пока этот шелк не выгноится и рубец не заживет.

Прошло время, в медицине исключительный технологический прогресс. Создана специальная ткань, викрил – он не выгнаивается. Сегодня в России, Америке, Европе шьют одними и теми же нитками. В Америке очень большой процент родов с помощью кесарева сечения, и американцы пишут, что самые полноценные рубцы – в первый год. Потом очень важна технология операции. Если 30 лет назад разрезали мышцы, то сегодня при доношенных беременностях мы оперируем в нижнем сегменте, там циркулярные мышцы, которые мы фактически раздвигаем, не повреждая. Само по себе тело матки не страдает. Мы ведем роды с рубцом на матке, и за последние 15 лет было всего пару случаев разрыва, но и то они случились не на пустом месте, там изначально ситуации сложные. Поэтому нужно жить спокойно. Если сделано в нормальной технике и зашито нормальными нитками, осложнений не возникнет. Конечно, бывает, что ко мне приезжают из глухих провинций, где до сих пор шьют кетгутом, и я через два-три года после кесарева этот шелк из матки выдергиваю. А если использован нормальный шовный материал, к рубцу нужно относиться спокойно.

– Иногда во время повторного кесарева сечения врач предлагает роженице перевязать трубы…

– Перевязывать трубы сейчас мы не предлагаем. Вот когда шили шелком – тогда да, перед второй операцией предлагали создать искусственную непроходимость маточных труб. Сегодня это можно сделать только в том случае, если роженица перед операцией подпишет официальную бумагу, поставит на ней три подписи. Мне никогда не приходилось этого делать, хотя у меня есть пациентки, которых я пять, шесть, семь раз оперировал. У меня много таких пациенток, и никому я никогда ничего не перевязывал.

– Считаете ли вы процедуру экстракорпорального оплодотворения допустимым методом разрешения проблемы бесплодия?

Экстракорпоральное оплодотворение – это борьба с Богом

– Мое мнение полностью определяется социальной концепцией Русской Православной Церкви. Там написано, что Церковь экстракорпоральное оплодотворение не благословляет. И написано, по каким причинам. Как член Церкви, который не хочет вступать с ней в борьбу и тем более нести за это ответственность, я могу только сказать, что я с ней абсолютно солидарен. Другое дело, что времена меняются, прошло двадцать с лишним лет, и по моей информации планируют снова обсуждать этот вопрос на Соборе Русской Православной Церкви. К этому обсуждению собирают материалы, я и подписант одного из документов, где говорится, что экстракорпоральное оплодотворение – это борьба с Богом.

– В одном из интервью лет 15 назад вы говорили, что дети, зачатые с помощью ЭКО, сами зачать не могут. За это время не изменилась ситуация?

– Статистику по ЭКО вы нигде не найдете. Серьезную статистику. Я могу получить какие-то данные только в разговорах с коллегами на семинарах и конференциях. В принципе, ничего кардинально не меняется. По их словам, дети, зачатые с помощью ЭКО, сами потом рожают только этим методом. Но я хочу подчеркнуть, что это не официальная статистика, а мое личное мнение.

– Допускаете ли вы домашние роды?

– Допускаю с некоторыми оговорками. В Голландии разрешены домашние роды, но там подсчитано, за какое время роженицу могут доставить в специализированное учреждение. Там хорошие дороги, и это время, как правило, исчисляется минутами. Вы можете гарантировать такую доступность у нас в стране?

– Не везде.

– Вот это и ответ на ваш вопрос. Роды – это естественный процесс, ничего естественней быть не может. Поверьте мне, я каждый день это наблюдаю. Я часто шучу, может, это грубая шутка, но пациентки нормально ее воспринимают: родить – как в туалет сходить. Если у женщины все хорошо, она без вас родит сто раз, вы ей не нужны. Но! Бывают ситуации, когда врачи очень даже нужны. Вот пример: Наталья Николаевна Гончарова родила четверых детей. Наталья Николаевна была статная, нормальная, хорошо развитая женщина. Какой вес имели ее дети при рождении? 2400–2600 грамм. Это был средний вес младенца начала XIX века. Когда я начинал работать больше 30 лет назад, всех новорожденных от 4 килограммов мы отправляли к эндокринологу. Это считалось патологией, и таких детей рождалось очень мало. Сегодня у нас каждый второй на 4 килограмма.

– Акселерация?

– Это не акселерация, это вырождение человечества. Тазы у женщин те же самые, а дети рождаются огромные. Если так пойдет дальше, они рождаться не смогут. Причин много, но одна из них – ухудшение качества продуктов питания. Все едят мясо, а скотину и птицу кормят антибиотиками, чтобы не потерять доход из-за болезней животных. И гормонами роста, тоже ради дохода. А потом все эти антибиотики и прочие добавки переходят в организм человека. Мы недавно ездили с другом на рыбалку, купили стерлядку – думали, добавим в уху, будет наваристей. И что вы думаете? Всю эту уху мы выбросили, есть не смогли. Потому что стерлядка, которую разводили в пруду и кормили комбикормом, превратилась в мыло, и у нас получилась не уха, а мыльный раствор. Вот так мы живем. Вы можете это изменить? Только завести свой огород и с него кормиться. Но это совсем другой труд и совсем другая жизнь.

– Роман Николаевич, как вы считаете, необходимо ли беременным поститься? Не вредно ли это будущей матери и ее ребенку?

– Что такое пост? Пост – это отказ от чего-то ради чего-то. Лучше есть каждый день колбасу и яйца, но не набрасываться на ближних, не ругаться на работе. А если говорить о питании, то беременные, особенно много рожающие, обычно получают благословение от своего священника на молочные продукты. Никто беременных без молока и творога оставлять не будет. А мясо – это нужно смотреть, какой гемоглобин. Если она десятого ребенка ждет, кто заставит ее поститься? Эта проблема придумана неофитами, людьми, которые не в теме. Они теоретически рассуждают на тему, в которой вообще ничего не смыслят. Если у женщины гемоглобин 90, ей не просто можно есть мясные и молочные продукты – ей нужно их есть. Нужно!

– Если у роженицы возникает послеродовая депрессия, можно ли быстро с ней справиться?

Депрессия – это уныние, а в основе уныния лежит грех. Дело не в гормонах, а в духовном состоянии

– Это сложный вопрос. Объясню, почему. В каждом случае послеродовая депрессия имеет какое-то основание. Нужно знать конкретную женщину, конкретную семью и ситуацию в этой семье. Вот пациентка у меня впадает в депрессию после родов; я начинаю с ней разговаривать, и выясняется, что предыдущего ребенка она убила, сделала аборт. Это как пример. Совесть человеческая очень сложно устроена; нужно понимать, с чем столкнулся человек в своей жизни. Поэтому единого рецепта для всех быть не может. Послеродовая депрессия просто так не возникает, обычно толчок дают внутренние проблемы или нераскаянные грехи. Ведь депрессия – это уныние, а в основе уныния лежит грех. Дело не в гормонах, а в духовном состоянии.

Когда я раньше приходил на дежурство, я всегда смотрел анамнез: какая беременность, какие роды, случались ли аборты. Опыт приучил меня к тому, что когда женщина рожает после аборта, у нее могут возникнуть всякие проблемы. Поэтому я всегда к этому очень внимательно относился. Аборт – это убийство, страшное дело. Сама женщина меняется, она многие вещи уже не воспринимает адекватно, как должна воспринимать нормальная женщина. Влияние аборта на психику совершенно поразительное. Так что роды часто бывают патологическими на ровном месте. Мне всегда приходится обращать на это внимание.

– Вам доводилось отговаривать женщин от аборта?

– В 1990-х годах я какое-то время сидел без работы, и мою семью спонсировал отец Димитрий Смирнов. Он договорился, чтобы я каждый день приезжал в роддом №17 и разговаривал с теми людьми, которые пришли на аборт. Без разговора со мной их на эту процедуру не записывали. Я к абортам никакого отношения не имел, но каждый день беседовал с некоторым количеством женщин. Это было тяжело, но поучительно. Вот приходит мама и приводит 18-летнюю дочку на аборт. А чтобы до людей достучаться, их нужно зацепить, найти к ним подход. Я пытаюсь понять, чем заинтересовать девочку, но она сидит совершенно стеклянная и безучастная. Мама слушает, слушает, а потом и говорит: «Доктор, что вы все поете! Я столько сделала абортов – и ничего. А чем она лучше меня?» Вот это и есть влияние аборта на психику – она уже не человек. Я, правда, нашелся, я тогда уже был опытный: «Вы что, – говорю, – хотите, чтобы ее муж бил, как вас, каждый день?» Вот тут мама расстроилась. Аборт и семья – вещи мало совместимые.

Если вы любите друг друга, как же вы можете убить своего ребенка?

А бывает иначе: приходят мальчик с девочкой, оба студенты, у обоих сессия. Они говорят: «Доктор, нам надо институт закончить». Это благодатная почва. С ними легко разговаривать, потому что люди любят друг друга, просто не осознали до конца, зачем пришли. Вот здесь я всегда могу помочь. Если вы любите друг друга, как же вы можете убить своего ребенка? Вы же понимаете, что потом любви не будет. Диплом будет, а вы разбежитесь. Да, ребенок потребует внимания, чем-то придется пожертвовать. Но у меня все дети закончили институты с детьми – и ничего. Родители помогут, друзья помогут, сделаете вы свои дипломы. Но ведь не ценой жизни человека! Они очень часто это понимают, потому что любят друг друга. Сейчас вроде бы ситуация стала меняться, и абортов по моим наблюдениям становится меньше.

О семье

– Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с вашей женой.

– Мы знакомы с первого курса института. Я после армии поступил в медицинский институт, а Ольга сразу после школы. Обстоятельства сложились так, что мы оба создали семьи с другими людьми. А на четвертом курсе мы оставили свои первые семьи и вступили в брак. Мы тогда были людьми невоцерковленными. На последних курсах я попал в детскую больницу №9, первое время работал педиатром. Там я познакомился с Татьяной Анатольевной Салтыковой, женой отца Александра Салтыкова. Его тогда только-только рукоположили. И благодаря этому знакомству мы с Ольгой начали понемногу воцерковляться. Это где-то 1984–85 год.

Я всегда хотел много детей, жена моя тоже была не против. Были проблемы, потому что жена моя из академической семьи, ее отец – доктор наук и ученый секретарь РАН, мама – заведующая лабораторией, брат – физик… Ольга с золотой медалью окончила школу, с красным дипломом – институт. Из 700 человек только 10 окончили с красным дипломом, и все они получали выгодные предложения. А жена моя, вместо того чтобы заняться наукой, начала детей рожать. Ее родители это не очень понимали и приветствовали, но потом смирились.

Cемья Гетмановых в 2009 году

Мы все люди разные, из разных семей, хотя опыт показывает, что создавать семью лучше с человеком своего круга. Супругам хорошо бы на многие вещи смотреть одними и теми же глазами. Не всегда возможно объяснять другому человеку, что дважды два – четыре. Жизнь учит только одному: в семье нужно всегда уступать. Всегда. Я смеюсь, что в браке нужно либо разводиться на следующий день после свадьбы, либо смиряться и уступать. Другого пути нет, мне кажется. Я вообще подкаблучник!

– А как же «да убоится жена мужа»?

«Да убоится жена мужа» – это про боязнь обидеть близкого человека, которого любишь всем сердцем

– «Да убоится жена мужа» часто понимают неправильно. Муж и жена создают домашнюю Церковь, где глава – муж, как глава Церкви – Бог. Богобоязненность – это не страх, что Бог даст по голове сковородкой, это боязнь обидеть Бога. «Да убоится жена мужа» – это боязнь обидеть близкого человека, которого любишь всем сердцем. Не расстроить, не подвести. А насилия в семейной жизни не должно быть никакого.

Мне 63 года, и всю свою жизнь я провел на работе. Я принимал роды, помогал людям по мере своих возможностей, зарабатывал деньги на содержание семьи. А семья-то была на жене! Бывали такие недели, когда я дома ночевал две-три ночи. Приходил с работы и видел, что трое мальчиков разных возрастов одновременно делают математику, а мама каждому помогает. Какой это подвиг и труд! Все, что я делаю, – ерунда по сравнению с тем, что делает жена. У меня все дети в институты поступили и окончили их достойно. Почему? Потому что мать с ними занималась. А я работал. Мы иногда смеемся, что в семье был дух отца, а сам отец был на работе. Поэтому я жене уступаю, хотя я понимаю, где она не права – и, может быть, часто не права. А не права женщина только в одном, по большому счету, но от этого идет все остальное: она слишком любит детей и много им позволяет. Я что имею в виду: когда дети не выполняют данное им поручение, мама вместо того, чтобы настоять, делает это за них. А мужу-то со стороны это видно. Даже сейчас – Ольга уже бабушка, но целыми днями она бежит кому-то помогать: кого-то в школу отвести, кого-то на тренировку, с кем-то посидеть… Дома ее не бывает, она все по внукам бегает.

– Можно ли подробнее узнать о ваших детях?

Храм – это место, которое нельзя навязывать. Человек должен чувствовать потребность пойти туда

– У меня от первого брака дочь и у жены от первого брака дочь, Полина и Маша, они обе МГУ закончили, одна филфак, другая биофак; у одной трое детей, у другой шестеро детей. Они обе росли с нами. Потом Аня, она тоже окончила филфак, преподает литературу в школе, у нее пятеро детей. Коля окончил дизайнерский колледж, занимается всякими проектами. Коля пока не женат. Ксения у нас художник-монументалист, окончила Свято-Тихоновский университет, делает фрески. Замужем, но детей у них пока нет. Сын Митя окончил морской институт, ходил в море судомехаником, а сейчас у него трое детей, поэтому он работает инженером, ремонтирует дизельные двигатели. В море он по полгода ходил, дети от этого страдали. Катя заканчивает МГУ, она географ, пока не замужем. Всеволод – ветеринар, у него замечательная девочка. Филипп заканчивает институт и потом пойдет в семинарию, насколько я понимаю. Он алтарничает, из храма вообще не выходит. Степа заканчивает школу, биологический класс, собирается на биофак поступать. Соне 14 лет исполнится, она ходит в художественную школу и собирается быть художником. Никого я не пропустил? Кажется, никого.

Ольга и Роман Гетмановы, 2012 год

– Случалось ли в вашей семье такое, что дети отказывались ходить в храм?

Смысл не в деторождении, а в том, чтобы не грешить, не гневить Бога

– Храм – это место, которое нельзя навязывать. Человек должен чувствовать потребность пойти туда. Если ребенок провинился и его не берут в храм, он это воспринимает как наказание – это в правильном воспитании. У нас не всегда так было, просто дети всегда ходили с нами на воскресные и праздничные службы, на именины. Сейчас только Степа меньше стал в храм ходить, он занят подготовкой к поступлению, но я думаю, что это дело временное. Мы не давим. Дети ведь воспитываются, глядя на нас. Если существует какая-то проблема – это, как правило, мы согрешили, мы что-то сделали не так. Дети – максималисты и очень искренние люди: если они видят фальшь, вы никогда не убедите их в том, что белое – это зеленое. Придет время, и у них все нормально станет.

– Некоторые ваши дети тоже стали многодетными родителями – значит, родительский опыт восприняли позитивно.

– Смысл не в деторождении, а в том, чтобы не грешить, не гневить Бога. Кому-то даются дети, кому-то нет. Если даются, мы их рожаем – что мы, не прокормим их, что ли? Но это всегда ответственность. Смысл другой в жизни. А не даются дети – у тебя полно племянников и племянниц, крестников, которым можно помогать и заниматься ими. И смиряться – значит, Господь посылает вам такие обстоятельства для спасения.