Казанская, день радости

C Питером, Санкт-Петербургом, у нас отношения особые, причем давнишние. Город этот сочетает в себе множество ипостасей (все и не перечислишь) — это город музеев, белых ночей, живописных мостов и каналов и, конечно, великолепных храмов.

В этот раз времени у меня было мало, и почему-то захотелось непременно посетить Казанский собор. Можно было попасть в Исаакиевский, съездить к отцу Иоанну Кронштадтскому или к матушке Ксении… Но нет — именно в Казанский, к иконе Богородицы.

Погода была солнечной. Вот и хорошо — июль все же, лето. Хотя в Питере оно такое капризное… Решила устроить себе мини-паломничество и пошла к собору пешком — от самой Александро-Невской лавры. До поезда времени предостаточно — можно не спешить.

Войдя под своды храма, сразу обратила внимание на очередь к иконе, — вроде как небольшая. Сев на скамью между колоннами, лицом к алтарю, чуточку перевела дух, огляделась.

Вспомнилось, как в советское время была здесь впервые — на экскурсии, показывали нам «Музей истории религии и атеизма», а не храм. Помню, как поразила тогда одна икона, на которой был изображен страшный извивающийся змей, окольцованный надписями с названием человеческих грехов и страстей… Да, когда-то здесь был музей, где о христианстве говорили как о мифе. Правда, и сейчас многие, вошедшие сюда с Невского, ведут себя как обычные туристы. Может, поэтому и вспомнилось, что был здесь когда-то музей…

Однако пора! Пора подойти к Казанской иконе. Очередь-то крайне медленно движется и, похоже, растет, а не уменьшается. Встаю и стараюсь отвлечься от мыслей о музее, туристах и сосредоточиться на молитве. А помолиться есть о чем! О многом хочется просить у Преблагословенной — это лето обещает быть весьма «жарким» в плане важных, судьбоносных событий. Медленно, незаметно приближаюсь к центральному иконостасу, где слева от царских врат она — Казанская икона.

Вдруг приходит мысль, что хорошо бы здесь на службе постоять. Сразу на душе стало бы теплее. Но сейчас середина дня... И только я об этом подумала, как на солею вышел пономарь и поставил неподалеку от иконы аналой. Минуту спустя вышел священник. К нему подошла семья с двумя малолетними детьми. Батюшка перекрестился… И с радостным изумлением я услышала: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков». Начался молебен о путешествующих! Ну, что тут скажешь, кроме как: «Благословен Бог наш!» Это же надо — я ведь тоже в путь-дорогу собираюсь!

Вот передо мной осталось всего несколько человек — и скоро я смогу прикоснуться к чудотворной иконе, поцеловать ее. Люди не спешат, каждый, подходя к образу, долго стоит у лика Божией Матери. Значит, и я смогу постоять…

Наконец передо мной никого, я — следующая… И в этот момент, именно в этот момент, когда я лицом к лицу стою перед Матерью Божией, священник начинает читать:

«Во дни оны воставше Мариам, иде в Горняя со тщанием во град Иудов, и вниде в дом Захариин, и целова Елисавет…» (Лк. 1, 39–40). Как же я люблю это место из Евангелия от Луки, как эта возвышенная поэзия священного текста трогает и согревает сердце! Особенно вот эти слова: «И рече Мариам: величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем» (Лк. 1, 46–47).

Я стою перед чудотворным образом Богородицы, гляжу в Ее дивные очи и чувствую Ее материнскую любовь и покров над грешной моей душой

Священник читает, а я стою перед чудотворным образом Богородицы, гляжу в Ее дивные очи и чувствую Ее незримое присутствие, Ее материнскую любовь и покров над грешной моей душой… Ну, что тут скажешь? Только: «Величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем!»

«Что за нежданное радостное утешение?» — думалось мне, когда метро, а потом поезд уносил меня далеко-далеко и от Казанского собора, и от Питера. Вопрос мой остался тогда без ответа. Это был день радости… Как у апостолов на Фаворе. А потом пришли страстные дни… Оказывается, мне тоже было уготовано испытание. Конечно, гораздо более скромное, чем у апостолов, но память о Преображении, о Фаворском свете когда-то укрепила их веру. И мою душу, когда вступила она в период холода, тоски и уныния, воспоминание о солнечном дне в северном городе, о молебне, отрывке из Евангелия и иконе Пречистой согревало и давало силы надеяться на лучшее.