Как крошечная Верочка привела к большой вере в Бога

– Наверное, неправильно так говорить, но в те дни, готовясь к похоронам нашей дочери, я чувствовала, что она поступила, как Иисус Христос. Он пришел в мир, пострадал за нас, осветил нас Своим светом. Темных, злых, грешных. Показал нам истину и дорогу к Нему… И таким же путем пришла в нашу жизнь Верочка. Пострадала, принесла себя в жертву и ушла на Небеса… Для того, чтобы мы, такие черствые, гордые, себялюбивые, пришли к Богу. Обрели тот единственный смысл, ради которого и стоит жить. И этот смысл был нами найден.

Эти удивительные, какие-то очень глубокие слова говорила мне женщина, которая похоронила свою пятимесячную дочь. У девочки был синдром Дауна и огромное количество других заболеваний.

А я слушала ее, и мне казалось, что я прикасаюсь к чуду. К чуду настоящей веры, доверия Господу. Чуду истинного смирения перед волей Божией и чуду настоящей радости. Да, именно радости. Которой вроде бы не место, когда речь идет о смерти собственного ребенка. Но это была радость от осознания, что Бог рядом. Всегда, даже в самые трагические дни. Такая редкость в наши дни, согласитесь…

И я очень благодарна моей героине за ее рассказ о своем непростом пути к пониманию, что только так можно по-настоящему жить, дышать и быть счастливым. Рассказ о том, как крошечная Вера привела ее к большой вере в Бога.

***

Анна всегда очень боялась родить ребенка с синдромом Дауна

Анна всегда очень боялась родить ребенка с синдромом Дауна. Еще со студенчества. Она закончила в Новосибирске медицинский институт по специальности «неврология». И даже по прошествии многих лет хорошо помнит, как им рассказывали о хромосомных патологиях.

– В наших учебниках были очень страшные картинки, – вспоминала Анна. – Они меня очень пугали. И еще с первого курса, даже близко не будучи воцерковленным человеком, в душе я просила: «Господи! Упаси меня от такого ребенка!» Понимаете, в то время, когда эти учебники писались, к таким людям относились у нас в стране с отвращением. Здоровые – это «арийцы», а инвалиды – нелюди, «овощи», у которых нет права на нормальную жизнь. Сейчас я понимаю, что ими просто никто не занимался, поэтому они оказывались в каком-то жутком состоянии. Так их все себе и представляли. Позже уже, когда родилась Верочка и на форуме «Даунсайд ап» я начала читать об этих детях, о реабилитации, возможностях, я поняла, что, несмотря на мою специальность, знания у меня были минимальны. Я открывала для себя все заново…

Но это будет потом… А пока Анна училась и готовилась посвятить себя науке в родном Новосибирске.

Но так получилось, что еще студенткой она вышла замуж. По большой любви и вопреки желанию своей мамы. Которая, во-первых, видела в своей дочери будущее светило медицины и считала, что сначала нужно реализоваться в этом направлении. Во-вторых, муж, Олег, был военным. А это – постоянные переезды. Что опять же не способствовало дочкиной научной деятельности.

Так оно, собственно, и получилось. На пятом курсе института у них родился сын. И почти одновременно Олега перевели в Москву. Научная работа временно «накрылась». Когда же сын чуть подрос, Анна вернулась к медицине, поступила в ординатуру и какое-то время замещала заведующую отделением в больнице.

– Но даже тогда я так и не могла понять: нужно это мне или нет. И молилась как умела: «Управь как-нибудь!». И семь лет назад нам посылается наша Верочка.

***

Беременность протекала прекрасно. До тридцать пятой недели ничего не указывало на то, что с ребенком что-то не так.

– Сейчас я понимаю, что мое отношение и к беременности, и к ребеночку было совершенно безответственным, – признается Анна. – Я прекрасно себя чувствовала, поэтому носилась как угорелая. И в итоге попала на сохранение. Там мне и сказали, что у дочери что-то с сердцем, нужны дополнительные обследования. Дальше обнаружили порок, и мы попали в Центр сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. И там, собственно, и начали подозревать синдром Дауна. Но мы сначала в это не поверили. Не хотели верить. Просто не могли. Я уже говорила, что для меня со студенчества синдром Дауна – это было что-то жуткое. Чего со мной не могло и не должно было случиться никогда…

У Анны было много знакомых в медицинских кругах. Поэтому в Бакулева они договорились о родах, предупредили, что у ребенка порок сердца, приехали на неделю раньше. Но все пошло «не так»…

Анну долго оформляли, несколько часов, делали КТГ, что-то еще… За это время начались схватки, и дочь появилась на свет прямо в приемном покое.

– Все было как в тумане… Она просто выскочила, слава Богу, успели подхватить. Тут же начали ругаться на меня, кричать: «Почему ребенок такой маленький?! Почему не предупредили насчет порока?!» Я плакала – мы же всех предупреждали, но никто не передал. И чувство страха, что все сейчас подтвердится – синдром этот… Потом дочку забрали на обследования. Я все еще на что-то надеялась. А через какое-то время пришла педиатр и сказала, что да, скорее всего СД…

Что чувствовала Анна?.. Да то же самое, что все такие семьи, такие новоиспеченные «особые» мамы: страх и ужас

Что чувствовала Анна?.. Да то же самое, что все такие семьи, такие новоиспеченные «особые» мамы. Страх и ужас. И какую-то нереальность происходящего. Как будто это сон. Сейчас она проснется, и все будет как раньше. Но сон не заканчивался, и во все это невозможно было поверить.

– Более того, тогда у меня не было ни одного знакомого, с кем бы произошло такое, – говорила мне Анна. – Так что – полная неизвестность впереди. А она всегда пугает. Слава Богу, родные и друзья меня поддержали. Я даже не знаю, справилась бы я без этих людей. У моей мамы три сестры. Я сразу позвонила тете, она тоже врач. «Не переживай, справимся», – сказала она. Подруга сразу нашла «Даунсайд ап». И главное – муж. Он всегда говорил и говорит, что когда мужчина сильно любит свою жену, то и детей их он любит – любых. И Верочку он полюбил сразу. Конечно, Олег и боялся, и плакал. Хотя это человек, который эмоциям волю никогда не дает. Но тогда не сдержался. И все грозился, что если кто-то косо посмотрит на нашу девочку, то он просто разорвет этого человека.

Всю ночь после родов Анна проплакала. А когда прошел первый шок, почувствовала огромную любовь и полностью отдалась своей маленькой дочке. Просила, чтобы ее, всю в трубках, доставали из кювеза, давали ей на кормление. Держала ее на руках, любовалась ей.

– Она была необычайно красива. Светлая, хрупкая, маленькая. Какая-то небесная. И я чувствовала, что должна ее защитить. Мы ее сразу покрестили, там же, в больнице. И батюшка сказал мне: «Надо же… У вас такой ребенок, а вы улыбаетесь».

***

А дальше начались постоянные больницы. Помимо порока сердца у Верочки обнаружили внутриутробную инфекцию.

– Другие мамы выходят из роддома счастливые, с детьми. Цветы, фотографы. А я с плоским животом и одна, потому что дочь в реанимации. Как-то это очень отложилось…

Но первое время Анна сохраняла боевой настрой. Хотя это были очень сложные месяцы. Но они с мужем верили, что все будет хорошо. Их так же поддерживали друзья, родные и все, кто встречался на их пути.

С той минуты я поняла, что буду бороться за своего ребенка, чего бы мне это ни стоило

– Только однажды в реанимации врач сказала мне с таким очень нехорошим настроем: «Ну вы же знаете, что это за дети…» Но это сработало в обратную сторону. С той минуты я поняла, что буду бороться за своего ребенка, чего бы мне это ни стоило. Да и вообще я по жизни человек позитивный. Вот и тогда: «Мы справимся! Мы сможем! Это же мы!».

Но подходил к концу второй месяц, а конца и края больницам, реанимациям и все новым и новым диагнозам не было и видно. Откуда-то взялась гидроцефалия, потом грибковый менингит.

Да и старшему сыну, который на тот момент ходил в детский сад, было очень непросто. Он был очень привязан к Анне, особенно из-за того, что, когда его отца перевели в Москву, они с ней целый год жили вдвоем. И ему непросто давалось расставание с матерью, которая сейчас должна была находиться в больнице с Верочкой.

– Но сейчас я понимаю, что даже в те дни Господь был рядом и помогал, – рассказывала Анна. – Как только старшему становилось совсем невмоготу, Верочка попадала в реанимацию. Туда родителям нельзя. Я ехала домой, восстанавливала своего сына. Потом он говорил: «Мамочка, тебе, наверное, пора к Верочке?» Ее тут же переводили в обычное отделение, и я ехала к ней. Три или четыре раза таких было.

…Тогда же Анна начала ездить в Покровский монастырь к святой блаженной Матроне Московской. Как могла, просила об исцелении. Даже не просила, а выпрашивала, перечисляла диагнозы. С ней ездил и Олег, который был еще более далек от Бога, чем Анна. «Закрыт наглухо», как она говорила. Венчался только потому, что она попросила. Ездил ради нее и их дочери. Но чуда не происходило. Девочке не становилось лучше. И врачи уже не давали никаких утешительных прогнозов.

– Однажды я даже спросила у мужа: «А Бог вообще существует или нет?! Почему Он не слышит меня?!» – признается Анна.

Однажды я даже спросила у мужа: «А Бог вообще существует или нет?! Почему Он не слышит меня?!»

Но это был короткий момент отчаяния. Тогда же, спустя два месяца после рождения дочери, Анна впервые задумалась об исповеди:

– Слава Богу, я быстро пришла в чувство. Господь как будто бы меня не отпускал. Я почувствовала, что дело не в Нем, а во мне. Что не все в моей жизни так, как нужно. Точнее, я даже знала, в чем конкретно мне нужно было тогда каяться. Был за мной очень страшный грех – аборт. Хотя я всегда кричала, что никогда на такое не пойду, но вот пошла…

Анна рассказала, что между рождением старшего сына и Верочки у нее было еще две беременности. Одна закончилась выкидышем. Хотя тогда вся семья ждала этого ребенка, и мама Анны даже хотела переехать поближе к дочери, чтобы помогать с младенцем.

Вторая наступила вскоре после выкидыша.

– Я тогда моталась на учебу и сомневалась, нужно ли мне это. И свекровь говорила: «Конечно, зачем? Не время…». А маме своей я даже не сказала. Сама не понимаю – почему. Думаю, она была бы рада ребенку. И вроде бы все правильно сделала, по житейским меркам. Но это был такой ужас! – признается Анна. – Потому что внутри тебя есть голос Божий – совесть. И этот голос не дает тебе забыть, что ты натворила. Даже если ты человек совершенно не церковный, каким я тогда была. Но Господь-то есть помимо нашего желания, нашей веры…

***

Так Анна оказалась в храме у того самого священника, который крестил Верочку в реанимации на второй день после ее рождения.

– Он почти сразу понял, что я очень далека от церковной и духовной жизни. Очень много со мной разговаривал. Я жаловалась, что и к Матроне ездила, а все никак. Что происходит? Мы же верили, что все будет хорошо. У мужа так вообще не было никаких сомнений. Батюшка много говорил, объяснял. Очень хорошо помню, как он сказал: «Я не обещаю, что ваша дочь будет жива и здорова. Но вам надо выстроить ваши отношения с Богом. Это главное! Исповедуйтесь, причащайтесь». Еще в том храме мне подарили журнал «Прихожанка», Евангелие. И начался новый этап жизни…

Примерно в это же время Анну с дочерью перевели в нейрохирургическое отделение. И там Господь послал им прекрасного православного врача, который не только лечил Верочку, но и говорил с Анной о вере, о Боге, Его милости и любви к людям.

– Причем он так интересно говорил. Не вот этими елейными, розовыми словами. А с юмором, иногда грубовато, по-мужски. Например, моего мужа очень смущало, что верующие должны всем помогать, а разные прохиндеи этим пользуются, врут и так далее. А врач говорит: «Помогай и все! Остальное – не твое собачье дело!»

Анна читала Евангелие и тот журнал, который ей подарили. Когда Вера оказывалась в реанимации или на очередной операции, ходила в ближайший храм, помогала с подсвечниками. И училась Иисусовой молитве.

Благодаря Иисусовой молитве у меня внутри был покой и, как это ни странно, радость

– В хирургии, где мы были, лежали легкие дети. Кто-то упал, ударился. Кто-то что-то сломал, – рассказывала она. – Они выздоравливали, их выписывали. А моей дочери не становилось лучше. Она вся в трубках, ее перевозили в кроватке, постоянно смотрели врачи и не понимали, в чем дело. Но благодаря Иисусовой молитве у меня внутри был покой и, как это ни странно, радость. Знаете, я ведь росла без отца. И именно в те непростые дни я поняла, что никто из нас не сирота. У всех есть Небесные Отец и Мать. Я молилась – и тут же по молитве Господь являл чудеса. И вот это чувство, что у меня есть Отец, – одно из этих чудес. Это было очень ярко и очень радостно.

А еще в те дни в «Прихожанке» Анна прочитала о молении о чаше. Евангельский сюжет о том, как Господь молился в Гефсиманском саду. Она много думала над прочитанным, анализировала, пыталась понять, каково было Христу сказать перед лицом страдания и смерти: «Да будет воля Твоя». Примеряла это к себе и своей ситуации… И чувствовала, что сказать так пока не может.

– Но тогда я впервые, наверное, задумалась о том, что наша дочь, возможно, долго не проживет. Это было больно, страшно… Мы хотели, чтобы Верочка жила. Ее не вымаливал только ленивый. Но одновременно я как бы взглянула правде в глаза. Хотя, повторю, принять это пока не могла. Но Господь очень бережно, с любовью меня к этому подводил. Этим евангельским сюжетом, рассказами о потерях близких людей, которые я вдруг узнавала, встречами, «намеками»…

***

Врачам удалось немного стабилизировать Верочку. И в ближайшее время они даже собирались выписать маленькую пациентку домой. Да, она еще была с трубочками, но из спины, куда капали лекарства, должны были их вытащить.

Анна хорошо помнит этот день – тридцатое марта. Тогда в Москву, в Донской монастырь, из Симферополя привезли мощи святителя Луки Крымского. И тот врач, верующий нейрохирург, сказал Анне: «Тебе нужно обязательно туда съездить».

– Мы поехали со свекровью. А муж остался в больнице с дочкой. И вдруг прямо перед моим отъездом Верочка начала сильно кричать, – вспоминала Анна. – Раньше такого никогда не было. Только какие-то младенческие вскрикивания, всхлипы – и все. А вот так неистово, как в тот день, она не кричала никогда. И я не хотела от нее уезжать, мне было страшно. Я понимала: что-то не то. А она как будто просила меня остаться… Но мы все равно поехали.

Долго стояли в огромной очереди, молились. В этот момент Анне позвонил супруг. Сказал, что Верочку неожиданно забрали в реанимацию. Ей должны были сделать достаточно простую процедуру – откачать ликвор. Но произошло резкое падение давления, девочки стало плохо. Тут же, на глазах у отца, врачи начали делать массаж сердца, очень долго, а потом увезли.

Я приложилась к мощам, упала на колени, начала рыдать – и вдруг смогла сказать те самые слова: «Да будет воля Твоя!»

– А я тогда, услышав все это, приложилась к мощам, приложила дочкину шапочку, которую взяла с собой, отошла и прямо перед огромным иконостасом, который там у алтаря, упала на колени и начала рыдать, – рассказывала Анна. – И вдруг смогла сказать те самые слова: «Да будет воля Твоя!» До сих пор помню те ощущения. Когда ты – совершенно нецерковный человек. Но происходит что-то в сердце, касается его Христос, и ты вдруг чувствуешь, что Господь знает тебя лучше тебя самого. И поступает с тобой по любви. Даже если ты вначале этого и не понимаешь… Мне было страшно произнести эти слова. Я чувствовала, что все может закончиться Верочкиной смертью. Но я повторяла: «Господи, я хочу, чтобы она была жива. Но я не знаю, нужно ли это ей… Да будет воля Твоя». В тот момент я знала, что ничего точно не знаю. До этого мы как будто насильно удерживали ее на этой земле: «Ну почему нет?! Ну Ты же можешь!!!». И вроде бы она продолжает жить, но ни нам, ни ей легче не становится. А тут через боль и страх я доверилась Богу. Хотя, повторю, это было очень сложно.

Верочка оставалась в реанимации. На следующий день Анна поехала на литургию. Поставила телефон на беззвучный режим. А, возвращаясь, увидела сообщение, что ее дочь умерла.

– Тогда на кладбище я была бесконечно счастлива, – говорила мне Анна, казалось бы, очень странную вещь. – Люди, которые были со мной, меня не понимали. Да, потерять ребенка – это больно, страшно. Но обретение смысла – это счастье! И это с нами случилось. Наша Верочка привела нашу семью к вере. Я стояла тогда и чувствовала, что вот Он, Бог, – рядом. И был рядом все это время после ее рождения. Во время отпевания это чувство присутствия Бога было особенно сильным. Знаете историю, когда человек сначала видит две пары следов, свою и Господа, а потом, когда ему очень плохо, – одну? И спрашивает Бога: «Почему Ты оставил меня?» А Он отвечает: «В это время Я нес тебя на руках»… И нас Господь нес на руках. Особенно в тот момент, когда мы прощались с нашей дочкой, когда пытались пережить это. Я была уверена – она сейчас с Богом.

***

Похоронив Веру, Анна с мужем и сыном отправились в большую паломническую поездку: Муром, Дивеево, Арзамас, Псков, Печоры, Изборск.

– И там тоже Господь нес нас на руках, – рассказывала Анна. – Сколько разных чудес с нами произошло, сколько прекрасных людей мы встретили, сколько с нами было удивительных ситуаций! В Дивеево, например. Стоим у мощей преподобного Серафима. И вдруг сын очень захотел просфоры. «Где же мы возьмем, середина дня», – говорю. Подходит девушка: «Вас монахиня зовет». Идем к монахине, и она протягивает сыну просфору: «На, дорогой!» Эта же монахиня потом на наших глазах подарила какому-то мужчине книгу о маршале Жукове. «Так это же мой любимый полководец!» – удивился тот. – «А я знаю». Вроде бы мелочи, но они очень укрепляли нас. Господь рядом. В Воскресенском соборе Арзамаса познакомились со сторожем. Он нам про себя рассказал. Жена хочет, чтобы он нашел работу получше. «А я открываю и прогреваю храм. И это для меня самое важное. Денег нет, но тут Господь». Это была такая вера – светлая, чистая… А потом встретили священника, который нас довез. От него пахло перегаром. Он объяснил, что выпил, потому что в селе в туалете утонул ребенок двух лет. И все не мог понять, как Господь мог такое допустить. Очень унывал… И такой это был контраст. Простой сторож, который готов служить за бесплатно, – и унывающий, ропщущий служитель. Но священники тоже люди. Да и трагедия, конечно… Разное было, в общем…

В то паломничество они впервые в жизни окунулись в святой источник. Хотя было холодно, апрель, ветер, но помолились и смогли.

В паломничестве, в которое мы отправились после смерти Веры, мой муж начал ощущать, что Бог есть

Но самым большим чудом считает Анна то, что произошло в той поездке с ее мужем.

– Там Олег начал ощущать что-то… Что Бог есть, – рассказывала Анна. – Это было очень важно. Ведь супруг до конца был уверен, что Верочка выживет и поправится. И смерть ее ему было трудно принять. А тогда, в Дивеево, он сказал мне: «Я стоял у мощей преподобного, и у меня как ком в горле был. Я даже двинуться не мог». Мне кажется, тогда на него сошла Благодать.

С того момента муж Анны начал «поворачиваться» к Богу. Это происходило не быстро. Но вдумчиво, основательно. Сейчас он соблюдает посты, ходит на службы.

– Правда, его нужно немного подталкивать, но ничего страшного, – считает Анна. – У мужчин все дольше, чем у нас. Женщина – раз, и пришла в храм. Но спокойно стоять не может. Даже понимания службы часто у нас нет. А мужчина если дозрел, пришел, то навсегда. И мой муж меняется на глазах. Иногда мне кажется, что доверия Господу у него больше, чем у меня. Он часто говорит: «Слава Богу, что мы есть друг у друга».

***

С тех пор их жизнь очень изменилась. Когда все это случилось, Анна как раз закончила ординатуру, сын пошел в детский сад.

– И у меня появилось время для молитвы, – рассказывала она. – Я разбирала Символ веры, Евангелие… Это были прекрасные часы. На меня как будто сходил свет – так было хорошо.

Сейчас у них три мальчика, три сына. «И девочка на небесах», – говорит Анна. Она сама стала тем, кем и должна быть, как она считает, – женой и матерью. На работу так и не вышла, хотя ее очень зовут.

– Врач – это призвание. И, возможно, это мое призвание. Но нельзя быть одновременно хорошим врачом и хорошей матерью. Не получится. Я выбрала семью. У нас нормальная иерархия сейчас. Муж это видит, и это его тоже подталкивает к Богу. Главное – не торопить. Ну а дальше Господь управит.

Изменился круг общения, особенно после того, как Анна ушла из науки. Но в их жизнь пришли новые люди. И сейчас почти уже никто не знает о том, что родилась у них когда-то солнечная Верочка; не знает, что с ней случилось и как много ей удалось сделать за короткие пять месяцев.

Девочка изменила жизнь не только своих родителей. Воцерковилась вся семья – бабушки, тети…

Изменила девочка не только жизнь своих родителей. Воцерковилась вся семья – бабушки, тети… А через два года после этой истории родила четвертого ребенка сестра Олега. У мальчика оказался синдром Дауна. Так что сейчас у Ани солнечный племянник. Ему пять лет, и его все очень любят.

– Если бы не ваша Верочка, я бы, наверное, от него отказалась, – признавалась золовка.

…Мы все еще говорим с Анной. Мне много чего еще интересно. Сделала бы она аборт, знай тогда, семь лет назад, что у Верочки синдром Дауна?..

– Не знаю… Может, и сделала бы, – признается она. – Я же была совершенно нецерковным и незрелым человеком. Ну и то, что я знала о таких детях на тот момент… Я уже рассказывала. Так что Господь до поры спрятал от меня это знание.

Я спрашиваю и другое. Почему тогда Господь, «спрятав» Верочку и дав ей родиться, все равно забрал ее?

Чтобы мы пришли к Богу, должна была родиться и умереть наша дочь

– Наверное, потому, что мы с мужем не вытянули бы ее. Это был бы очень сложный ребенок. Там ведь не только синдром Дауна, но и гидроцефалия, и грибковый менингит. Господь каждому дает по силам. И физическим, и духовным. В первую очередь – духовным. Остальное приложится. А с моей духовностью тогда (точнее, с ее отсутствием) я бы точно не выдержала. Мы с мужем не были тогда готовы. Я и сейчас не могу сказать: «Да! Я хочу ребенка с синдромом Дауна!» Потому что это трудно. Но если Бог сейчас пошлет, значит, Он уже верит в меня. И тут мне нужно только довериться Ему. Да и вообще, зачем об этом рассуждать. Нужно жить здесь и сейчас. Молиться, благодарить за то, что есть. Нужно пытаться увидеть волю Божию и исполнять ее. А дальше Господь управит. Главное – уповать на Него. Он все делает для блага души человека. В нашем случае, чтобы достучаться до нас, чтобы мы в итоге это поняли, должна была родиться и умереть наша дочь. Нужна была такая тяжелая артиллерия. Потому что у нас часто какая-то дурацкая броня, которую мы сами же зачем-то и выстраиваем, закрываемся ей от Бога. И ее приходится пробивать… Вот Господь и пробил. И я благодарна Ему за это и не хочу такой жизни, которая была у меня до Верочки… Слава Богу за все!