День, которого не было

Все в​ жизни может быть издержано,
Изведаны все положенья,
Следы любви самоотверженной
Не​ подлежат уничтоженью.
(Б. Пастернак)

В СВО я с декабря 2022, но не писал ничего ни в Рождественский пост, ни в Рождество, ни в Крещение, не было нужды. Только некоторые заметки в марте. По просьбе монастырской братии все же решил начать делать заметки. Эти записи представляют отдельные календарные заметки, поэтому могут показаться сумбурными, но в целом соединяются в картину событий, написанную очевидцем и непосредственным участником, – полагаю, в этом их ценность. Некоторые записи велись не синхронно, а по воспоминаниям минувшего дня. Позывные военнослужащих намеренно изменены, но имена без фамилий оставлены. Пусть ничто и никто не будет забыт.

Март

– Разрешите? Иеромонах Гурий прибыл в ваше распоряжение! Здравия желаю! – заходя на командный пункт, жму руки комбату и начальнику штаба. Обнимаемся. После непродолжительного перерыва мы снова вместе. Я вернулся в очередную ежемесячную командировку с продлёнными документами. Впереди много работы. Наша бригада по военному времени многочисленна и занимает огромное пространство. Моя зона ответственности, как и прежде, – запорожское направление. Изучаю новую карту, слушаю новости.

– Ваше место в землянке свободно, размещайтесь. Я вам новые сапожки достал, у нас грязно! – заботливо сообщает комбат. – А еще мне икону подарили, – показывает складень в святом углу.

Благоговейно прикладываемся. Беру комбата за локоть, складываю его ладони под благословение, он вспоминает и привычно склоняет голову. Благословляю его.

Сегодня оборудовал нашу полевую часовню. Здесь мы будем молиться, здесь будут храниться Святые Дары. Убранство землянки простое: иконостас, столик, печурка, из утвари – кадильница, крест, кропило, небольшой подсвечник. Над иконостасом на гвоздике – дароносица. Еще с 2006 года вожу с собой полевую часовню, сделанную своими руками – это две иконы, оформленные в виде хоругвей, и несколько предметов утвари. Эта символическая часовня прошла со мной много полевых дорог и морских миль ещё до СВО. Вот и сейчас в разведбатальоне устроил часовню, на этот раз в землянке. Свободную землянку на новых позициях комбат предусмотрительно оставил для часовни, он с большим благоговением относится ко всему церковному, охотно участвует в молитве, но пока не решается исповедаться. Он хочет должным образом собраться с мыслями, при этом все время расспрашивает меня о Венчании. Венчание – его заветная мечта. А еще он мечтает после войны завести пасеку и жить в лесу: «Только я, лес и пчелы», – говорит.

Я, как и прежде, определен во взвод управления. С декабря прошлого года моя жизнь здесь неразрывно связана с военным бытом связистов. Связь – нерв войск. В перерывах между своими обязанностями помогаю парням налаживать связь.

Апрель

Минули Великий пост и Пасха. Этот период был очень насыщенный: крестил, соборовал, исповедовал на наших позициях вдоль линии соприкосновения. Дневник не вел. Яркими впечатлениями остались пасхальные богослужения на передовой, многочисленные Исповеди – осознанные и искренние. Помню, как читал Пасхальное послание Святейшего Патриарха в разных подразделениях. Мне казалось, что военнослужащие не поймут это глубокое послание, но каково было видеть, что во время чтения на мужественных лицах появлялись слёзы: слово Божие врывается в суровую военную жизнь и меняет людей. Я охотно читал это послание многократно, каждый раз посещая новое подразделение.

Связисты – теперь моя семья. Честно сказать, я всем сердцем полюбил наш дружный взвод. Дай Бог им здоровья!

На крышу элеватора агрокомбината, где мы установили средства связи, прилетел Хаймарс. Залезли с командиром взвода. Наш ретранслятор сгорел. Установили новый.

Он держался за металлическую трубу, я висел ниже, держал его за ноги и подавал кабель и хомуты: сильный ветер, за поясом кабель, в зубах хомуты, за спиной рюкзак

Работали на огромной высоте, метров 50, наверное. Он держался на самом верху за металлическую трубу, я висел ниже, держал его за ноги и подавал кабель и хомуты: сильный ветер, за поясом кабель, в зубах хомуты, за спиной рюкзак и командирский автомат... Восстановилась связь, и, соответственно, заработала наша артиллерия. Работали с ожиданием, что вот-вот прилетит снова, т.к. противнику проще уничтожить ретранслятор, чем искать артиллерию, но все обошлось. В бетонной крыше дыра от прошлого прилёта. Подобрал осколки, чтобы показать братии в монастыре и руководству. Как говорят, примета на войне дурная, но не могу сдержаться – братия просили что-нибудь привезти.

За два вечера проглотил книгу о военном духовенстве. Здесь вакуум чтения.

Стоим как вкопанные. Рассматривал неприятельские позиции в оптику. Они совсем рядом. Прошлую неделю соседи дрались – артиллерия и авиация насыпала украм. На днях наши ребята под Пологами отбили контратаку противника. Говорят, враг много потерял своих, и техники, и людей. Сейчас тишина, утром даже птички поют. День покоя. Ездил по нашим позициям. Совершил три Соборования с Исповедями. Завтра утром причащаю братию. Вечером пришёл приказ сидеть по укрытиям – угроза ракетного удара. Но мы и так уже спим, да и удара никакого нет.

P.S.: сегодня моё первое боевое применение антидронового ружья. Упустил! Прозевал зарядку аккумулятора!

Утром причастились в полевой часовне под выходы наших РСЗО. Враг пытается контратаковать. Говорят, что успешно отбросили. На днях работала фронтовая авиация прямо над нами. Я взял наряд на кухне, сварил бульон, накормил и взвод, и голодного комбата заодно.

Я взял наряд на кухне, сварил бульон, накормил и взвод, и голодного комбата заодно

Здесь пришлось побыть и военным священником, и связистом, и поваром, и истопником, и землекопом. Такая военная жизнь.

Сегодня комбат серьёзно спросил: «Я надеюсь, вы с нами до конца?»

Как я мог ответить «нет»? «Да, – говорю, – я с вами».

И вот я здесь, встаю и ложусь под грохот нашей канонады. По освобожденной Украине ровно 80 лет назад точно так же шёл мой дед, жил в тех же полях, в таких же землянках...

Замкомбрига обмолвился о представлении меня к госнаграде за работу на передовой. Волнительно. К какой именно?..

Прилёт артснаряда. Перелёт через наши позиции по соседям. Шальной.

Объезжаю позиции приданных бригаде частей каждый день. Километры укреплений. Вчера – батальон мобилизованных сибиряков, рота из Шипунова, Рубцовска и Комарихи – родина моего деда. Командир роты Евгений сказал, что знает наших!

Каждый день новые предупреждения о возможном наступлении противника. Сегодня при посещении позиций первой линии получили сообщение о готовности к артудару. И действительно, не прошло и нескольких минут, как неподалёку посыпались вражеские снаряды. Поддерживал дух в ребятах, окропляя их святой водой. Все охотно молились и благодарили за поддержку.

Многокилометровые подземные коммуникации. В шутку называю их «подземное царство». Километры подземных коридоров. Продолжаю освящать воинские расположения под землёй.

Каждый день – новые лица... Их сотни. Русские люди – мужчины и юноши. Мужественные люди. Кажется, вся Россия здесь встала. Храни их Бог!

Май

Был у митрополита с рапортом. Пообещали страховку, пусть и небольшую. Митрополит принял по-отечески, выслушал очень внимательно, поблагодарил за помощь и отчёт.

Чрез неделю приехал за удостоверением, гражданские сотрудники приняли без особого энтузиазма. Прождав несколько часов в коридоре, получил документы. Снова в путь. Меня ждут на передовой.

Июнь

Вчера, 18 июня, батальон выполнял задачу в Пятихатках. Вот, размышляю над формулировкой «незначительные потери». В масштабе соединения незначительные, а для отдельно взятой семьи – практически невосполнимые... Как у Ремарка: на Западном фронте без перемен.

В нашем подразделении всего один раненый. У наших соседей хуже.

Противнику тоже досталось: когда нацист с гранатометом высунулся из-за угла второй раз, его положил наш снайпер. Так что выстрелить тот не успел.

По пути видели наш сгоревший танк и лежащих рядом танкистов, причём когда шли вперёд, механик был ещё жив и ожидал эвакуации, а на обратном пути увидели его лежащим уже мертвым, свернувшимся калачиком рядом с товарищами. Не успели.

По пехоте – в основном осколочные ранения от мин и снарядов. И непрерывающийся грохот... В сводках пишут, что у противника потери колоссальные. В Ивано-Франковской области всеобщая мобилизация всего мужского населения и изъятие транспорта. Похоже, положение у них катастрофическое.

Стоим как гранит. На нашем направлении, как, впрочем, и на остальных, у неприятеля шансов нет.

Стоим как гранит. На нашем направлении, как, впрочем, и на остальных, у неприятеля шансов нет

За бой в Пятихатках 18 июня трое из нашего батальона представлены к медали «За отвагу». У нас один раненый, в соседнем батальоне есть погибшие.

Нашли лесополосы в большом пшеничном поле. Встали всем батальоном в параллельных полосах. Установили связь, запустили генератор, спрятали технику, зарылись. Два часа назад пришёл приказ: в 20:00 выдвигаемся на задачу. Будем контратаковать противника, который выдвигается к одному из населённых пунктов севернее. Нас усилит ещё одна часть. Комбат сказал, что это дорога в одну сторону...

Ну, вот, через два часа бой. Драться так драться. Группа связи уже уехала. Я попросил у комбата разрешения отправиться в бой с эвакуационной группой. Проверил Святые Дары – осталось около 30 частиц. Если кто изъявит желание причаститься, я не стану возражать. Командир взвода связи попросил совершить молебен перед выходом, конечно, так и поступим.

Хороший летний вечер. Над полями ещё зреющей пшеницы проносятся авиагруппы наших фронтовых бомбардировщиков, они отрабатывают совсем рядом, круто разворачиваются и проносятся обратно прямо над нами. Мои разведчики сосредоточены и немногословны, молча собирают экипировку, кто-то уже собрался и спит в траве под ближайшим кустом, кто-то – в тени КАМАЗа.

23:50 – приказа на выдвижение нет. Ждём. Несколько следующих суток будут в огне. По полученным разведданным, противник нанесёт удар с целью отобрать несколько населенных пунктов. Мы должны контратаковать под Работино. Спим прямо в поле, на бронежилетах. В вырытой наспех землянке разместили КП (командный пункт) и узел связи. Ждём.

Комбат отдал мне свой телефон со словами: отдадите жене... Очень надеюсь, что верну лично ему.

Работает ПВО. Вечером совсем рядом прилетели два артиллерийских снаряда. Ночевали в землянке. Замёрзли. Согревались, прижимаясь друг к другу.

Вошли в село. Заночевали в доме. Это, пожалуй, самое эмоциональное событие. Чья-то разорённая жизнь: личные вещи семьи, бежавшей от войны, голодные коты во дворе, овчарка на цепи... Накормили и напоили овчарку. Неизбежные издержки войны – следы бытования предыдущих военных постояльцев: вскрытые сухпайки, разбросанные повсюду бытовые вещи. Взял себе медицинские ножницы, жгут и непромокаемый мешок, оставленные военными. Село без электричества и воды. Люди бежали. На полках книги, есть и на русском, и на украинском. Например, Пушкин и Тургенев на русском, на украинском – Гарри Поттер и что-то из «украинства». Поздравительная открытка написана по-русски: хозяйку с 60-летием поздравляет сестрёнка. Где они теперь?.. Отсыпал себе немного натурального кофе в подобранный во дворе портсигар. Вечером к нам присоединился ещё один наш товарищ – Глеб.

Прибыли на позиции северо-западнее Работино. Самый край – вражеские позиции прямо перед нами. Сразу под перекрёстный огонь. Враг пытается атаковать. Лупят из артиллерии, минометов, РСЗО. Слушаем прилёты, ныряем в укрытие. По рации слушаем наших корректировщиков: «Азимут! Прицел!..» Доложился комбату на КП. Роты на позициях, ждут. Итак, мы под огнём. Задача моего подразделения – эвакуация 300-х, 200-х... Здоровенный коптер сбросил две кумулятивных гранаты, которые воткнулись рядом с машиной и не взорвались! Перепрятали машину.

Сегодня, 22 июня, в бою погиб наш товарищ «С-ак». На наших позициях. Осколок оторвал правую руку, второй пробил грудь, задев предсердие. Не могли долго вытащить его из-под миномётного огня. Пытались реанимировать по пути в госпиталь, в «буханке», но без шансов – истёк кровью. Воин Евгений. Вечная память.

Сегодня несколько контуженных. После осмотра вернулись в строй.

Когда в нашу сторону летят снаряды или мины, сидишь и думаешь: ведь, может, это последнее мгновение твоей жизни... Но жизнь продолжается.

Хотел послужить панихиду 22 июня, в день начала Великой Отечественной, но день пошёл кувырком. Хаос.

Как я командовал ротой. Начмед с командой медиков увез тяжелораненого. В это время огонь усилился, и противник подавил связь. После долгих бесполезных усилий связаться с эвакуационной группой и начмедом комбат в сердцах сказал: «Отец Гурий, примите командование медротой!» К счастью, раненых больше не было. Я отыскал чемодан с медикаментами и просто прождал до вечера, а после возвращения доктора сделал ряд полезных, на мой взгляд, замечаний. Забавно, но так я побывал комроты на фронте.

Вечер. Густой обмен артударами. Прямо по нам два артснаряда. Я даже спрятаться не успел. Первый воткнулся в землю и не разорвался! Второй разорвался, но я уже укрылся. Бог сохранил. Еще наши ищут, откуда бьёт польский 60-мм миномет. В ответ по нам летит ствольная.

Третьи сутки под артиллерийским огнём. Полностью привык к свисту и разрывам, даже рядом. Давно отличаю, что по нам, а что рядом: летит по нам – кричим: «Наша! В укрытие!», падает рядом – смеемся: «Недолёт! Ещё давай!» Сейчас рядом рвется. Наши батареи отвечают. Вчера враг «разобрал» передки одного из подразделений. Работает и авиация, и артиллерия. Земля дрожит. Как ни странно, природа привыкла, птички поют.

Обстановка напряженная. Нацисты стягивают силы, пытаются прорывать наши фланги. Держимся. Несколько дней не даём им забрать разутый Леопард и Брэдли.

Утром подбитый Брэдли исчез. Ночью противник сделал вылазку и тралом утащил свое продырявленое имущество. Комбат, услышав доклад, пошутил: «Пишите заявление в полицию!»

Нужно гнуть свою линию: приехал на позиции – делай своё дело, не отвлекай командира и не мешайся

Нужно гнуть свою линию: приехал на позиции – делай своё дело, не отвлекай командира и не мешайся. Взял святую воду и пошёл кропить позиции. С кем удаётся поговорить – говори. В остальное время будь незаметен, но на глазах. Больше с тебя не требуется. Свободные сами к тебе присоединятся. Так случилось и теперь: комбат встал рядом и кратко, но усердно молился на Освящении воды, пока кто-то из офицеров доедал завтрак, а кто-то побежал по позициям.

Батареи ищут друг друга. Дуэль в прямом смысле. «Птички» повсюду ведут разведку. Работает РЭБ. Крик радистов сквозь грохот огня. Пьём с товарищами утренний кофе в укрытии.

Бойцы ночуют прямо на своих огневых позициях. Аскетизм, как мы любим: доска, шлем или ботинки под голову, свернутая одежда или боеприпасы. Лёгкие холодные перекусы. Но иногда прямо на командном пункте умудряются готовить горячее на газу. КП – единственное относительно комфортное место: стол, лавка, средства связи и т.д. Здесь ночует комбат. Сегодня по его просьбе переселяюсь от медиков к нему.

Примерно в 4 утра наши артиллеристы вызвали противника на дуэль. Часа два обменивались. Два снаряда упали совсем рядом. Потом нарисовался вражеский танк, начал вести огонь по нашим позициям. Передали его координаты. Артиллеристы припугнули. Затем пошла пехота, около 30–40 человек. Передали координаты. Нацисты рассеялись в лесополосе.

Добрались до позиции комбата. Ночуем вместе на КП. Спим на полу, командиры со своими ротами – в норах.

Когда нет помещения для часовни и хранения святынь, берёшь ящик от боеприпасов, вертикально прибиваешь к дереву, на полочки ставишь иконы, Святые Дары и т.д., на крышку – Крест. Закрывается на притяжные замки. Полевая часовня готова. Открыл, помолился, взял что нужно, закрыл.

Бьёт танк. Поймать не можем. Ловкий злодей.

Дистанционное минирование. Над позициями рассыпались мины, через 3 часа начали рваться. Необычный звук крутящегося волчка.

Освятил воду, окропил еще часть позиций.

Вечером две группы в секретах забросала минами «птичка». Двое раненых – «Б-ни» сильно изранен, второй контужен и посечён осколками. Вытащили друг друга из-под огня. Сержант Женя «З-й», уже немолодой человек, вытащил своих парней. Герой настоящий. Кричал по рации, звал на помощь, но тащил. Птичка была большая, с тепловизором, бросала 80-мм мины. Потом зависла и стала наводить миномет по эвакуирующимся разведчикам. Миномет тут же был поражен нашим Градом. По нашим позициям ещё долго шёл огонь артиллерии, была слышна работа двигателей тяжелой техники. Противник поставил дымы. Ждали неприятельской атаки до рассвета, но её не последовало.

Утром совещались, пили кофе. Два снаряда: рядом с КП, второй по позиции. Боец Виктор С. вышел из траншеи поправить выносную антенну. Осколок порвал ему артерию в руке и ноге. Быстро стащили его в траншею, наложил жгут. Подоспел медик. Эвакуировали. Дай Бог, чтобы поправился. Комбат был на улице без брони, я схватил его каску и побежал его искать. Нашёл в траншее. «Вы меня спасли! – говорит с иронией. – Но где броня?» Затем принесли и броню. «Ваш выход, отец Гурий! Помогайте выносить!» Помог эвакуировать еще одного раненого. Наш врач Алексей К. – настоящий герой и профи.

Сырость и духота ужасные, как в тропиках. Одежда не сохнет. Стоит один раз пробежаться в бронежилете, и одежда остаётся мокрой до вечера, повесишь сушиться, и самый маленький дождик делает все усилия напрасными. Единственный вариант – сушить все на себе, т.к. тело тёплое и потихоньку влага испаряется. Сейчас идёт ливень с грозой. Артиллерия замолкла, наводить в таких метеоусловиях сложно. Теперь прячемся в укрытиях от дождя.​ Противник рвётся в Работино, мы у него по левому флангу. Говорят, здесь самое сложное направление на всём фронте. Мы должны не дать нацистам прорваться. Работино – путь на Токмак, а это узел на Мелитополь и Бердянск. Враг хочет захватить ЗАЭС и сухопутный коридор в Крым.

Вчера пришли тревожные слухи об угрозе переворота с участием ЧВК «Вагнер». Завязалось обсуждение, но комбат сказал – отрезал: «Я давал присягу!» Комментариев не последовало. Когда спросили моё мнение, я сказал, что Российскому государству исполнилось 1163 года, и наши предшественники проклянут нас из своих могил, если мы даже помыслим об измене. Я считаю, что смута – «ахиллесова пята» России. Нельзя допустить переворота любой ценой. Позже пришло известие, что все бескровно стабилизировалось. Убеждаюсь в том, что политическая ситуация в надежных руках. Научились. Но как же все хрупко. История плохо учит, но строго спрашивает. Господи, убереги Россию от позора.

Умилительная картина. Два офицера уставшие, мокрые, грязные. Перерыв перекусить. Командир роты раздобыл тарелку жареной картошки, ложка одна на двоих. Ротный держит тарелку – ложку себе в рот, ложку в рот командиру взвода, у которого руки заняты. Так и кушают.

Снова сентиментальный момент. Утром на совещании у меня на плече заснул офицер. Знаю, что если пошевелюсь, у него больше и не будет возможности поспать. Сижу. Спит.

Если начнётся контратака на наши позиции, я думаю, что примкну к доктору, ему точно потребуется помощь, т.к. никто не сможет помочь, все примут бой. Или останусь на связи, т.к. уже освоил её работу. Но все покажет обстановка. В бою может оказаться выбито любое звено.

Снова артобстрел по нам. Прячу мелочи, вещи лучше хранить вместе, эвакуироваться или откапывать потом легче.

Разведчики подняли птичку, навели артудар по лесополосе, в которую набивается пехота. Видели, как нацисты побежали. Бежали, бросив вещи, ковыляли раненые, которым никто не помогал. Паника.

Оператор птички сказал, что «грех берет на душу артиллерист». А ведь поражение противника – общая заслуга и командиров, и корректировщика, и артиллериста, и разведчика. Как и сама победа – общая заслуга. А грех? По слову Ильина, «работа военного трагична, и средства её неправедны, поэтому он должен быть духовно крепче». А не грех, например, бежать от врага, оставляя ему на поругание своих соотечественников, свои святыни? Всё же больший грех на тех, кто неправедно делит мир и вынуждает людей ненавидеть друг друга.

Вечером хочу провести Исповедь, если позволит обстановка.

На передовой как на передовой. Про непрерывный артогонь уже не пишу. А вот – снова приехал танчик. Снова пытаемся поймать. Очень подвижная цель.​ Бьёт из-за холма, ловим его в квадрате артиллерией. Сложная наука. А он нас кроет, пока боекомплект не закончится.

Поститься здесь абсолютно невозможно. И как призывать к посту воинов?

Поститься здесь абсолютно невозможно. И как призывать к посту воинов? Человек будет загнан в невыполнимые условия приготовления к Причастию и просто-напросто отложит эту идею. Пост – инструмент преодоления страстей, изменения себя. Здесь основное поле работы над собой в пост – это сквернословие, немного сложнее с курением. Пожалуй, многие зрелые люди сами тяготятся этой общеармейской заразой и желают избавиться. Часто извиняются, осекаясь, когда скажут что-то в моем присутствии. К сожалению, чего не скажешь о молодёжи. Увы, молодёжь мы упустили. Сквернословие – уличный язык наших детей, который переходит в профессии и семьи. Признак недалекого ума. А курение здесь – это просто какой-то кошмар: в тесное помещение набивается толпа курильщиков, и всё утопает в смраде. Икону негде поставить. Периодически прошу, чтобы курили у выхода.

Когда мы с командиром второй роты наблюдали за боем на НП (наблюдательном пункте), прилетела птичка с миной. Бросились по траншее в ближайшее укрытие. Матрос увидел меня, пробегающего мимо, схватил меня за руку и дёрнул к себе в нору. А командир запрыгнул к соседу напротив. Так пролежали, пока птица не упала где-то за позицией. Предполагают, что пыталась долететь до нашего танка, но не хватило батареи. Слушаем радиообмен: соседи ведут бой на левом крыле. У них сложило блиндаж. У нас НП сложили 3 дня назад. Обычное дело.

Соседи ведут бой на левом крыле. У них сложило блиндаж. У нас НП сложили 3 дня назад. Обычное дело

Вот донецкий рассказывает мне глупости про то, что Севастополь был против присоединения к России. Я сказал ему, чтобы никому больше этой ерунды не рассказывал. Кому-кому, а донецким было все равно, с кем быть, до 2014 года. В отличие от нас – севастопольцев.

Несколько часов продежурил с биноклем на НП. Обнаружил вражеский танк и несколько единиц техники, спускающейся в лесополосу. Доложил офицеру: «Командир! Танк!» Передал информацию по рации на КП. Наша артиллерия разогнала всех, танк удрал. Тут же по командиру взвода «Б-ку», который находился со своей группой в выносном НП, отбомбились самолеты: на моих глазах со стороны Орехова показались два украинских самолёта и сбросили пару десятков авиабомб, я даже спрятаться не успел, так и стоял, опустив бинокль, и смотрел как заворожённый на картину апокалипсиса. Не попали. «Б-к» кричит по радиообмену: «Какая-то штука сбросила какую-то дрянь!» Я говорю по рации: «Егерь! Наблюдаю авиаудар!» Его НП давно засекли и бьют нещадно, а я здесь, наблюдаю панораму со своей позиции. В полосу с запада уже не первый день неприятель стягивает большие силы.

Наши НП пытается взять ДРГ (диверсионная группа) противника из 10 человек. Бьют из ствольной артиллерии по одной, а заходят в другую. Мы бьем нашей артиллерией по ДРГ, одновременно ищем их стволку. Напряженная работа. Противник отступил в брошенные окопы и запустил птицу. Бой продолжается. Начали бить по нам. С правого фланга пустили дымы. Вероятно, попытаются массированно атаковать. Что ж, посмотрим.

Сегодня с НП вскрыл около 20 человек пехоты, пытавшихся занять позицию, и танк западного производства. ДРГ прогнали «Градом» (они успели уйти), а танк спрятался в балку и ведёт вялый огонь.

С обеда до позднего вечера бой. Батальон отбивает атаку. После долгой артподготовки противник бросил дымы и пошёл на наши НП. Встретив встречный огонь, бежал. Но, похоже, отступать им не разрешают и бросают в бой. Прорываются к нам группами. Нацисты трижды применили УР для разминирования наших полей. Плотный стрелковый бой. Вместе с украинскими криками слышали нерусскую речь, не разобрали чью. В завязавшейся схватке Глеб кричал «Сдавайся, хохол!», хохол кричал «За родину!», наемники кричали на своём. В высокой траве было невозможно вести огонь лёжа, пулеметчик встал в полный рост и скосил ближайшего нациста, остальные кинулись в лесополосу, и там продолжился плотный огонь. У нескольких парней заклинило автоматы от перегрева. Выдвинулась группа для замены оружия.

22:18 бой продолжается. Ночью ждём массированной атаки.

Господи, спаси и сохрани!

Продолжение. Часть 2.