День, которого не было

Часть 1.

Иеромонах Гурий (Гусев) / Фото: Свято-Троицкая Сергиева Лавра 23:35. Наши позиции кроет ствольная артиллерия. Наши поднялись на ночной птичке и корректировали огонь «Града». Огромная площадь поражения, но из одного пакета в цель попало только 5 ракет, однако и этого оказалось достаточно, чтобы обратить уцелевшего противника в бегство. Работу доделывают танки и минометы. Противник наступает огнем ствольной артиллерии, одновременно идут группы пехоты. Пехоту давим. Противник снова отходит, но волнами возвращается. Но и нам достается. Выносные НП разносят. Прочитал молитвы про себя, т.к. вслух не получается – на КП шум, оперативный радиообмен и управление артиллерией. Если в КП не прилетит снаряд или утром на позиции не зайдет враг, то будем жить. Я мечтательно полагал, что священнику будет больше внимания, но в бою реально нет времени на разговоры: или сиди тихо и молись, никого не отвлекая, или иди и делай что-то, помогая воинам. Работы очень много.

Обстановка напряжённая, противник не даёт поднять головы, работает ствольная артиллерия, разбирает наши позиции. Мстят за сегодняшнее бегство. Их гонят на штурм. В ответ кроет наша артиллерия. На НП почти все контужены, четверо не слышат. Я пока только припудрен пылью. Бог милует. Полдня сегодня и вчера проторчал на НП с биноклем. Кстати, помог батальону и все же заработал воинское уважение: мой позывной звучал в боевом обмене. Комбат сам кричит в рацию: «Батя! Найди этот миномет!» В тот момент мне стало интересно, какой позывной был у моего деда-артиллериста?

Мой позывной звучал в боевом обмене. Комбат кричит в рацию: «Батя! Найди этот миномет!»

Снова ассистировал доктору. Раненый воин Василий. Осколочные ранения от ВОГа. Бедро, запястье и кисть с переломом пальца. Пара швов и шина. Повезли в Токмак, в госпиталь. Враг отступил, но продолжает бить по НП.

Время около полуночи. Бой окончен. Командир составляет список на награждение героев. Среди наград – медали «За отвагу», Георгиевские кресты.

В начале первого по КП ударил кассетный снаряд. Взрывным ударом всех бросило с ног на пол. Побежали прятаться в щели. Так начался наш ад. Всю ночь бил танк прямой наводкой по нам. Били очень точно, снаряды рвались рядом. Сидели в щели Дима, связисты Сергей А. «С-ер» и Андрей М. «М-р», комбат и я. Было страшно. Засыпало землей, глушило. Подпрыгивало всё вокруг. Ударом вжимало в землю. Я молился про себя. Думаю, что все молились тоже. Сидели молча, сосредоточенно смотря перед собой. Все, что я мог, это подмигнуть или улыбнуться, встречаясь взглядом с кем-нибудь из нас. Когда затихло, отважный связист побежал выходить на связь. Через 10 минут комбат спрашивает моё мнение, выходить или нет. Я говорю: «Надо работать. С Богом!» – и мы побежали обратно на КП. Там было все в пыли, электричество перебито. Комбат приказал мне спать, а сам занялся сбором отпускников, которые по плану должны уехать сегодня. Я лёг в бронике и каске на полу на своё место, но сна, конечно, не было. Потом заснул. Утром обнаружил в бутылке с водой и в тельняшке дырки от осколков. На улице оставались сушиться вещи: их пробило, а ветки деревьев срезало как масло.

Приехал НШ (начальник штаба), сменил комбата, его вызвал на совещание комбриг. В 7 утра снова пошёл обстрел лесополос. Оказалось, во вражеской ориентировке наш КП отмечен как узел связи.​ Конечно, средства связи КП имеют сильное излучение. Говорят, комбата представляют к ордену Мужества за успешное отражение вчерашней атаки.

Снова дежурил на НП. Засек БЛА «Валькирию»: «Егерь! Я Батя! Над нашими позициями с севера на юг прошло черное крыло!» Отвечают: «Батя! Молодец! Включаем РЭБ!»

«Егерь! Я Батя! Над нашими позициями с севера на юг прошло черное крыло!» Отвечают: «Батя! Молодец!»

Наши включили РЭБ. Очень неприятное зрелище: черная птица, широко распахнув крылья, медленно плывет над позициями. Это плохой знак... Вражеская дальняя артиллерия с трёх стволов и польский миномет разбирают одну из наших посадок с НП. От позиций ничего не осталось, парни все контужены. Нацисты заходят в соседние полосы инженерными группами разминирования. Их задача – закрепляться малыми шагами. Скорее всего, ночью снова начнётся артобстрел и бой.

Выводим людей из НП в одной лесополосе. Укрытий там не осталось. Выжженная земля.

Бьёт гаубица 777. Очень точное оружие. Где-то рядом наводчик. Снаряд лёг примерно в 50 метрах от моего НП. Пришлось уйти, ведь попадёт, мерзавец.

Мы не сдаемся, снова зашли на позиции НП в полосе. Парни окапываются, их загоняют в полосу АГСами и сразу же начинают бить по полосе стволкой. Разрывы жуткие. Два снаряда ударились прямо под блиндаж и не взорвались! Тут же работают и минометы. Мина разрывается прямо на крыше блиндажа. Просто огненный смерч. Увиденное повергло меня в ужасную печаль, я уже намеревался доложить о гибели товарищей, но услышал по радиообмену – парни живы! Просто невероятно. Я наблюдаю за всем в бинокль со своей позиции.

19:30. Они хотят взять наши позиции любой ценой. Эта ночь будет ещё хуже... Артиллерия, это страшно. После этого они просто пойдут брать нас в лоб. Жизнь не дорога, но, честно говоря, огорчать своей смертью никого из близких не хочется. Господи, спаси и сохрани.

Ночью снова стрелковый бой. По нам прямой наводкой бил танк. Неприятель пытался зайти малыми группами на оставленный НП, но был отбит и бежал. Обошлось. Артиллерия по нам работает кассетными боеприпасами, не переставая, уже какие сутки, не помню.

30 июня. В этот день должна была закончиться командировка. Думаю, что священник, который покидает позиции в самый трудный момент, – не лучший пример. Я бы такого позора не хотел. Посоветовался с комбатом, он говорит: «Лучше останьтесь с ребятами».​ Я остался.

Решил побороть страх, появившийся после массированного артудара. Весь день пробыл один на НП под плотным огнём. Снова выявляю силы противника. Сообщаю на КП о появлении, передвижении, месте и характере целей, а координаты даёт уже комбат. Пытался выявить расположение вражеской артиллерии. Увидел танк, открыто ведущий огонь по нам с позиции в лесополосе, сообщил на КП. Наш «Град» заставил танк прекратить огонь и покинуть позицию. Был под прямым огнем гаубицы 777, разрыв меньше чем в 100 метрах от меня, обдало волной, поймал большой осколок от 155-мм снаряда на излете, который ударился и отскочил. Страха больше нет, появился какой-то кураж. Подбадриваю бойцов, они грустят от усталости. Наконец-то сегодня с нашей стороны был просто чудовищный артиллерийский удар. Это вселило уверенности. Двое мотострелков из соседнего полка погибли от попадания вражеского снаряда в блиндаж. Мы откопали их, один был ещё жив, но не протянул и 10 минут. Наших тоже накрыло, контуженные, но живые. Ушел с НП уже в полной темноте.

Снова получил удар осколком на излете при разрыве артиллерийского снаряда, я в грудь, а находящийся в траншее командир роты – в плечо или ногу. Посмеялись. Продолжил наблюдение за противником.

Сегодня, не считая перерыва, я пробыл с батальоном ровно полгода.

1 июля. В этот день не было записей, потому что этого дня не было...

2 июля. Вчера, 1 июля с 9 до 19 часов находились под непрекращающимся массированным огнём противника. Первое сильное попадание в КП. Все бросились по норам. Била гаубица 777 155 мм. Била и осколочными, и кассетными из нескольких стволов. Расстояние разрывов всего несколько метров. Земля дрожала, все подбрасывало и било об пол. Кассеты – это очень страшно. Раскаленные осколки летят повсюду. Начал рваться наш бк, патроны взрывались даже в автоматах. Детонировали гранаты и мины. Потом осколок попал в дымшашку, или дымшашка прилетела, и наше убежище наполнилось дымом. Бросился наружу, с трудом выбрался в едком дыму через горящую дымовуху, налетел на горящий ящик с рвущимися патронами, от него – по засыпанной траншее, через огонь и разрывы на КП. КП уничтожен. Там спрятался вместе с солдатиком из бывших заключённых, который побежал вслед за мной. Сидели в обнимку, накрывшись бронежилетами. Дыхание у обоих обожжённое горячим дымом, я нашел воду, и мы попили. Оказывается, он уже сутки не пил воды. Успокоил его беседой. Пока беседовали, возникло затишье. Прибежал «М-р» и сказал бежать из КП, т.к. оно под огнём. Я перед этим тоже подумал об этом. Побежали по другим укрытиям. Подробности не помню, все в тумане, голова болит. Через небольшой перерыв – снова такой же огонь по траншеям, всё в огне. Смертоносные кассеты рвутся прямо на крыше, осколки пробивают обшивку на потолке и сыплются на нас. Через некоторое время огонь возобновился и снова не прекращался несколько часов. Я молился про себя, постоянно читая «Отче наш», и только однажды прочёл тропарь преподобному Сергию. Стресс такой, что сосредоточиться невозможно. Помню, что в одно из укрытий набились втроём, а командир роты Николай накрывал нас собой сверху.

Многие говорят, что это рекорд – 9 часов, и – с перерывом – ещё 7 под массированным артогнём. Даже в Мариуполе такого не было. С НП в лесополосах наши дают стрелковый бой. Слышу, как бьют из ДШК, кажется, из «Фаготов», ПК, автоматов. Ночью слышал 30-мм Брэдли со стороны противника. Наша артиллерия молчала весь день, от этого было ещё страшнее.

При дневном обстреле – несколько раненых и один погибший. Разведчик с позывным «З-кий». Он лёг в «лисью нору», и его задавило землёй. Откопали сначала его СВД, потом дошли до ног, но обстрел не дал продолжить. Только к ночи вытащили его. Его командир Дима откапывал руками. Вечная память.

Я подумал: «Ну, что я за священник, который прячется», и побежал по щелям, подбадривал: «А ну, веселее! Не вешай нос!» – а сам жутко боялся

После 10-и часового огня возникла пауза, я подумал: «Ну, что я за священник, который прячется», и побежал, обойдя всех по щелям, подбадривал: «Что, братцы, нюхнули американского пороху?! А ну, веселее! Не вешай нос!» – а сам жутко боялся, на самом деле. Нашёл комбата с офицерами, поддержал словом и их. Но ночью при повторе налёта у меня началась паника, стал задыхаться, тряслись руки. Я вспомнил, что нужно глубоко дышать, ослабил бронежилет, и это помогло. Успокоился. Это уже не просто боевое крещение, а порог, за которым вечность. Говорю Глебу: «Брат, мы с тобой побывали в аду, надеюсь, будем и в раю», – на что Глеб стал совершенно спокойно размышлять о том, как ему представляется ад и рай. У него на позиции стоит икона св. Матроны, он спокойно произносит «Матронушка с нами». Женя всегда молится перед ней, уходя на задачу: поднимаю голову и вижу, как он крестится и шепчет молитвы. Мужественные воины. Мы не спали трое суток, Дима наконец заснул, во сне вздрагивает при дальних разрывах. Пауза, он проснулся, побежал проведать своих подчиненных. В эту ночь он закрыл меня собой в укрытии и поймал маленький осколок в ногу.

Моя командировка закончилась два дня назад, но это на бумаге. На деле война не знает дат и чисел

С 20 июня под непрекращающимся огнём, а 30 июня и 1–2 июля – многочасовой массированный. Моя командировка закончилась два дня назад, но это на бумаге. На деле война не знает дат и чисел. Я забыл, когда снимал броник, одежда сыреет от пота и сохнет прямо на мне, боюсь представить, что под шлемом, за воротником земля, лицо чёрное. У парней в ушах запёкшаяся кровь. Пощупал у Димы под штаниной икру, крови нет, раскаленный осколок запёк рану – не болит, плевать! Двоих стошнило – последствие сильной контузии. Парни совершенно спокойно ждут, когда прекратится обстрел, и можно будет продолжить бой. Там, на гражданке, никто не знает и представить не может, что здесь переживает солдат, какие примеры мужества совершаются. И описать словами невозможно этот стресс. Ад – это, пожалуй, очень образно и мягко.

Наши позиции (их почти сровняло, мы вгрызаемся в землю, роем новые, восстанавливаем, что можем) очень важны, враг будет продолжать ровнять батальон с землёй. Батальон держится, все сражаются как герои и отбивают пехоту. Но наши средства связи и наши птички запеленговала неприятельская разведка. Теперь наши координаты зафиксированы. Если нас не спасёт наша авиация и артиллерия, нас просто испепелят.

Сегодня обработал спреем ноги двоим своим соокопникам, Диме и Глебу, дал им новые носки. Как мало надо для счастья. Сегодня враг затих, или наша артиллерия уничтожила их орудия, или боеприпасы закончились. Мы сняли броню, протерлись салфетками, посушили одежду. Напились воды. Есть совсем не хочется. Жара. Изредка прилетают снаряды неподалеку. Я прошёлся по позициям и лицезрел масштаб трагедии: раскиданные ящики с минами и гранатами, воронки, вырубленный и выжженный лес, сгоревшее стрелковое оружие, уничтоженная медицинская буханка, уничтоженные блиндажи и засыпанные траншеи. Живого места нет. Бомбардировка несколько суток подряд – настоящий огненный ад. У нас один погибший и несколько раненых, батальон стоит и держит позиции, на КП напряжённая работа.

С нами живёт пёс, который вопит во сне. Он чуть не сошёл с ума. Утешаем и его

Никто не потерял самообладания, не запаниковал и не сломался. Хотя психически человеку это выдержать практически невозможно. Думаю, что приступ страха вчера был не только у меня, но все мы держимся. С нами живёт пёс, который вопит во сне. Он чуть не сошёл с ума. Утешаем и его. Мы обязаны сохранять человечность.

Контузия. Кричу по рации вместо «Егерь» то ли Ерей, то ли Регей. Язык заплетается.

Противник применил с коптера газ. На позициях появились противогазы.

3 июля. Затишье. Я вышел с передовой в полевой штаб. Слышу, как по траншее идёт Сергей «С-ер» и зовёт меня: «Батя, Егерь вызывает». Перед убытием успел обойти все позиции, всех обнял, попросил прощения, что вынужден покинуть, пожелал каждому помощи Божией, правда, чувствовал себя предателем... Доложился комбату: «Товарищ майор, разрешите получить замечания?» Комбат встал: «Да какие замечания! Ждём вас, возвращайтесь!» Наскоро обнялись, крепко жмём друг другу руки. Обнял присутствующих командиров рот, пожали руки, благословил всех. По пути в штаб заехал к своим связистам, поблагодарил их за поддержку, попрощались. Пока выезжали с позиций, нас заметила птичка и навела вдогонку миномёт – две 120 мм мины разорвались справа. Удрали.

Первый час тишины. Я на КП пью чай, слушаю радиообмен – парни снова под огнём. На днях убываю в ППД в Севастополь. Вышел в поле. Одежда пропитана потом и пылью, стою, чёрный, как негр, в поле уже зрелой пшеницы – и поверить не могу, что живой.

Стою, чёрный, как негр, в поле уже зрелой пшеницы – и поверить не могу, что живой

Вдыхаю сладкий аромат поля. Тяжёлые колосья уже склонились и ждут жатвы. С сожалением подумал, что хлеб убрать некому, т.к. фронт совсем близко. Подумалось почему-то, что мы похожи на колосья... Говорят, у соседей больше сотни раненых, много погибших. У нас в батальоне много, но гораздо меньше – едва наберётся 10 человек раненых, двое погибших, контужены практически все, и я среди них...

Когда впервые снял броник и одежду, обнаружил на пояснице две царапины от осколков. Помню, что при разрыве кассет в траншее за пояс прилетели две горячих пчелы. Нашлись – из белья выпали осколочки.

Первое тихое утро. Спал в поле, в замаскированном в кустарнике укрытии, километрах в десяти от линии. Когда лёг спать, были слышны дальние разрывы, но быстро и крепко заснул. Снилось, что нас снова бомбят. Болит голова, тошнит. Вчера на ночь выпил цитрамон. Сейчас я даже не представляю, как буду адаптироваться к прежней жизни.

Утром в лучах солнца пластиковая бутылка от воды издала щелчок, и я вздрогнул.

Вечером отписался замкомбрига «Б-ну»: «Вышел из огня. Еду продлевать командировку. Батальон стоит как скала». На что он ответил, что комбриг подаст ходатайство Командующему Флотом о представлении меня к госнаграде. Я и так это знаю – комбат намерен внести меня в список на представление к знаку отличия, но теперь я знаю и то, что жизнь, моя и товарищей, дороже любых наград.

Коля «Л-р» ранен при утреннем обстреле. Я помчался к нему на пункт эвакуации. Ранение в плечо – кассеты взорвались над головой на крыше убежища. Так же, как у меня, но мне повезло. Его каска в осколках. Кости целы. Слава Богу. Я помню, как сидел и смотрел, как осколки пробивают потолок. Страшно вспоминать.

А бои продолжаются. Сегодня пришла весть, что полосу с НП стёрли. Пока известно, что погибли «М-ой» и «С-й» с первой роты – Олег исповедовался у меня в апреле, – и ещё двое у Димы во второй, также много раненых. Ранены «Г-к» и Алексей «К-с». Как я понимаю, списки ещё только составляют...

Никто не сомневайтесь в нас. Мы не отступим

Мне даже в голову не приходило усомниться, быть здесь или нет. Я должен быть здесь, и точка. Уверен, что каждый из парней думает о себе так же. Никто не сомневайтесь в нас. Мы не отступим.

Наконец-то нашли машину в Севастополь. Возвращаюсь. Со мной в кабине КАМАЗа матрос из ДШБ, водитель БТР, который стал заикаться после боя. Едет лечиться. Говорит, жена, когда услышала по телефону, что он заикается, зарыдала, а он говорит: «Я же жи-жи-жи-вой!»

По дороге первый раз за месяц выпил холодной воды! Спать не мог, на кочках сильно трясло, от этого сильно болела контуженная голова. Приехал поздно ночью, выгрузился. Тихая ночь, спящий гарнизон. Достал и надел родной чёрный берет, который был со мной все командировки. Это берет Анатолия Г., который был с ним с февраля, и он, увольняясь по ранению, передал мне его в напутствие.

Ну, что ж, на неделе я еду в лавру получать паспорт. Жизнь продолжается: пока идёт вся эта заваруха, мне исполнилось 45. И буду оформлять командировку снова, в июле комбат решил венчаться!

Сегодня, 12 июля, убит комбат. Прямое попадание артиллерийского снаряда. Вместе с ним погиб храбрый связист Сергей «С-ер». Вечная им память. Погибли на том самом НП, где в течение 20 дней совершали свой подвиг наши товарищи. Их тела с трудом вынесли из-под огня.

На этой войне я приобрел близких друзей – и здесь же потерял их навсегда

Батальон продолжает сражаться. Приходят сообщения о гибели и ранениях товарищей. В голове не умещается то, что на этой войне я приобрел близких друзей – и здесь же потерял их навсегда... Спустя несколько дней атаки противника усилились, применяется бронетехника, но почти вся она остаётся в поле. Враг несёт колоссальные потери.

Помню серьёзный вопрос комбата: «Надеюсь, вы с нами до конца?» Да. Я был с тобой до конца. Буду помнить тебя, воин Владимир, настоящий русский мужик, наш комбат, товарищ и друг.

Из текста ходатайства командования бригады:

Командир разведывательного батальона гвардии майор Чепа Владимир Александрович «Командир разведывательного батальона гвардии майор Чепа Владимир Александрович при выполнении боевой задачи в районе населенного пункта Работино выдвинулся в район проведения разведки для уточнения непосредственно на месте полученной с помощью БЛА разведывательной информации о местонахождении подразделений противника. При проведении разведывательного поиска гвардии майор Чепа В.А., возглавляя разведывательное отделение, при выдвижении к предполагаемому местонахождению ВСУ лично обнаружил подразделение противника, двигавшееся навстречу по лесополосе, и вступил с ним во встречный бой. Уничтожив противника, гвардии майор Чепа В.А. немедленно дал доклад на пункт управления об обнаружении противника и подтверждении полученной с БЛА разведывательной информации, после чего приказал организовать эвакуацию раненых в ходе боестолкновения разведчиков, а сам продолжил движение в сторону предполагаемого нахождения основных подразделений ВСУ вместе со связистом и одним разведчиком. После выдвижения вперед еще на 500 метров гвардии майор Чепа В.А. лично обнаружил скопление нацистов, которые скрытно, используя маскировочные свойства местности, обошли с фланга ротный оборонительный рубеж и планировали начать атаку населенного пункта с правого фланга. Гвардии майор Чепа В.А. лично вступил в бой с превосходящими силами противника и вызвал по радиостанции огонь артиллерии на обнаруженное им скопление вражеской пехоты. При начале артиллерийского налета военнослужащие ВСУ, которых оказалось значительно больше, предприняли попытку стремительного броска к позициям, которые занял гвардии майор Чепа В.А. и два его разведчика. Понимая подавляющее численное превосходство противника, но решив любой ценой не пропустить их через занимаемый им оборонительный рубеж, гвардии майор Чепа В.А. дал координаты огневого поражения для артиллерии бригады, указав в том числе и координаты своего местонахождения. В результате атака противника была отбита, попытка окружения населенного пункта Работино противником была сорвана. Однако при отражении атаки противника гвардии майор Чепа Владимир Александрович героически погиб. Командование и личный состав ходатайствует о присвоении почетного звания ‟Герой Российской Федерацииˮ командиру разведывательного батальона гвардии майору Чепе Владимиру Александровичу (посмертно)».

Жить и​ сгорать у​ всех в​ обычае,
Но​ жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей​ к​ свету и​ величию
Своею жертвой путь прочертишь.