Русские святые XIX в. о воинском служении и посмертной участи павших воинов

«Благословление преподобным Иринархом Затворником Борисоглебским православного русского воинства, народных героев-вождей и спасителей Отечества - Космы Минина и Димитрия Пожарского в 1612 году»     

Предисловие

В настоящее время становится очевидным, что Россия не просто ведет СВО на Украине, но вступила в период экзистенциальных войн – длительной вооруженной борьбы за свое существование: за право быть самой собой, быть православной страной, фактически единственной суверенной православной державой, как это впервые случилось еще в 1453 г. после падения Константинополя и окончательной гибели Ромейской империи (Византии).

Неизбежно задаются вопросы об отношении Русской Православной Церкви к СВО и войне вообще. Напомним, что 24 февраля 2022 г. было опубликовано Обращение Святейшего Патриарха Кирилла, в котором он призвал «всю полноту Русской Православной Церкви возносить сугубую, горячую молитву о скорейшем восстановлении мира»^[1]. Затем последовали циркулярные письма об особой молитве, читаемой за Божественной литургией^[2].

В сентябре 2022 г. Святейший патриарх Кирилл произнес проповедь, в которой содержались важные богословские положения об участи павших воинов: «...Сегодня многие погибают на полях междоусобной брани» и Церковь молится о прекращении этой брани, сказал Патриарх. «И одновременно Церковь осознает, что если кто-то, движимый чувством долга, необходимостью исполнить присягу, остается верным своему призванию и погибает при исполнении воинского долга, то он, несомненно, совершает деяние, равносильное жертве. Он себя приносит в жертву за других. И потому верим, что эта жертва смывает все грехи, которые человек совершил»^[3].

Сказанное Патриархом относится к исполнению воинского долга не только в СВО, но и к воинскому служению в целом. Это и другие высказывания Патриарха о войне, сделанные в последнее время (2022– нач. 2023 гг.) вызывают дискуссию как в светской, так и в православной среде. Некоторые обвиняют нашего Предстоятеля в отходе от традиции и даже в новой ереси – «богословии джихада».

В православной публицистике уже появлялись статьи с доказательством безосновательности такой критики. Однако, не будет лишним продолжить эту тему и для примера рассмотреть суждения известных святых Русской Церкви XIX века о войне, воинском служении и посмертной участи павших воинов.

Святитель Филарет (Дроздов) (1782–1867)

В своих проповедях святитель нередко проводит прямые аналогии между воинским служением царю и Отечеству и служением христиан Богу. Так в одном из своих Слов свт. Филарет говорит: «Мы обязываемся служить Царю, с готовностию жертвовать жизнию даже до последней капли крови; и действительно верный воин с радостию за Царя сражается и побеждает; и, по другому жребию брани, с радостию за него сражаясь умирает. Так и обязанность к Богу исполняли Святые Мученики, которые против врагов царствия Христова сражались не оружием, а только словом Христовой истины, и которых победа в том только и могла состоять, что они умирали за истину, не изменяя ей»^[4].

Более определенно святитель уподобляет воинов мученикам в речах, связанных с войной. Владыка однозначно осуждает несправедливые войны: «Война – страшное дело для тех, которые предпринимают ее без нужды, без правды, с жаждою корысти или преобладания, превратившеюся в жажду крови. На них лежит тяжкая ответственность за кровь и бедствия своих и чужих»^[5].

Однако, война за правое дело священна, а ее воины достойны мученических венцов: «Но война – священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости, в защиту правды, веры, отечества. Подвизающийся в сей брани оружием совершает подвиг веры и правды, который христианские мученики совершали исповеданием веры и правды, страданием и смертию за сие исповедание; и, приемля раны, и полагая живот свой в сей брани, он идет в след мучеников к нетленному венцу»^[6].

Соответственно, служение раненным на такой войне воинам подобно служению мученикам, говорит святитель, обращаясь к женщинам, избравшим попечение о раненых: «...К кому относиться будет служение, в которое вы призываетесь. Не почли ли бы вы особенным для себя благословением провидения Божия, если бы вам дано было послужить мученику к облегчению его страданий? Подобное благословение ожидает вас в верном исполнении служения, вам предлежащаго. Рана вернаго воина, которую вы облегчаете обязанием и врачевством, светит доблестию теперь, и будет сиять в вечности. <...> Если же суждено ему окончить земный путь, и прейдти в отечество небесное: вы будете иметь на небесах благодарнаго вам, и призывающаго на вас благословение Отца небеснаго»^[7].

Таким образом, святитель утверждает, что умершие от ран воины будут удостоены Царства Небесного, в котором их раны будут свидетельством их подвига верности Богу и земному Отечеству. Преставившиеся ко Господу воины будут ходатайствовать о своих благодетелях как святые.

Заметим, что в более ранних речах свт. Филарет высказывался не столь однозначно. Так в 1839 г. святитель освящал храм в Спасо-Бородинском женском монастыре, который был основан М.М. Тучкой, вдовой генерал-майора А.А. Тучкова 4-го, погибшего в Бородинском сражении^[8]. В своем Слове владыка сказал: «Добрая была мысль, посвятить храм Богу на месте, где столь многия тысячи подвизавшихся за Веру, Царя и Отечество положили временную жизнь, в надежде восприять вечную. Те из них, которые принесли себя в жертву, в чистой преданности Богу, Царю и Отечеству, достойны мученическаго венца, и потому достойны участия в церковной почести, которая издревле воздавалась Мученикам, посвящением Богу храмов над их гробами. Если же некоторыя из сих душ, оставляя тело, понесли на себе некоторыя тяготы грехов, некоторыя нечистоты страстей, и, к своему облегчению и очищению, требуют силы церковных молитв и безкровной жертвы, за них приносимой: то, за свой подвиг, паче других усопших достойны они получить сию помощь»^[9].

Здесь святитель разделяет погибших воинов на две категории: святые мученики «за Веру, Царя и Отечество», над чьими могилами Церковь возводит храмы Божии, и отягченные грехами души, об облегчении посмертной участи которых Церковь возносит сугубые молитвы.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) (1807–1867)

Младший современник святителя Филарета Московского свт. Игнатий (Брянчанинов) в письме генералу Н.Н. Муравьеву-Карскому писал: «Развивайте в русских воинах живущую в них мысль, что они, принося жизнь свою в жертву Отечеству, приносят ее в жертву Богу и сопричисляются к святому сонму мучеников Христовых. <...> Российская история представляет единственный пример Христианского мученичества: многие Русские – не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья – приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности Царю: потому что у Русского по свойству восточного Православного исповедания, мысль о верности Богу и Царю соединена воедино»^[10].

Впрочем, свт. Игнатий вменял в мученичество и нравственные страдания за правду. Так в другом письме тому же адресату, убеждая его не оставлять должности из-за наветов и интриг против него, святитель писал: «В Вас пускают стрелы и кинжалы, Вам наносят сердечные раны; эти невещественные оружие и язвы видны Богу и оценены Им: ибо не только, по словам одного видного святого, подвиг и смерть за Христа есть мученичество, но и подвиг, и страдания за правду причисляются к мученичеству»^[11].

Святитель Феофан Затворник (1815–1894)

Современник вышеупомянутых святителей свт. Феофан Затворник, также оставил нам свои суждения о воинах. В 1891 г., критикуя взгляды Л.Н. Толстого, святитель писал: «На воинах и войнах часто видимое Бог являл благословение, и в ветхом и в новом завете. А у нас сколько князей прославлены мощами? кои однако ж воевали. В Киево-Печерской Лавре в пещерах есть мощи воинов. Воюют по любви к своим, чтоб они не подверглись плену и насилиям вражеским. Что делали французы в России? И как было не воевать с ними?»^[12].

Относительно посмертной участи воинов самое известное высказывание святителя связано с трагическим событием, случившимся в 1893 г., когда в мирное время на учениях в Финском заливе затонул броненосец «Русалка». Вместе с кораблем погиб весь экипаж в составе 177 человек. В частном письме святитель писал адресату: «Не погибель корабля ужасает, а участь бывших на нем. Станем мерить сию участь в отношении к участи вечной. Это главное. В каком положении были все эти лица? – В положении исполняющих долг свой. Военный долг стоит ли в ряду Божиих, Богом определенных и Богом награжденных? – Да! Морское воинствование не одинаково ли с воинствованием сухопутным? – Да! И думается, его надо поставить немного впереди и выше... Теперь судите – люди, исполнявшие свой долг, внезапно захвачены смертью и отошли в другую жизнь. Как их там встретят? – Конечно, без укора... и притом как исполнителей долга своего... Говорит Господь: “в чем застану, в том и сужду”. Так и их судить будет, то есть как исполнителей своего долга. Исполнителям же долга предлежит добрый приговор. <...> Прибавьте к сему, – смерть их была ли сладка или мучительна? – Я думаю, что подобную мучительность испытывали только великие мученики... Хоть она была непродолжительна, но меры ей определить нельзя... За что потерпели они сию мучительность? – За исполнение долга. Так терпели и все мученики... и, следовательно, скончавшиеся по причине крушения “Русалки” должны быть причислены к сонму мучеников. <...> Я почитаю смерть их, в отношении ко спасению вечному, лучше смерти всех, кои в ту пору умирали, будучи окружены родными и знакомыми. Да упокоит Господь души их в Царствии Небесном!»^[13]

Отметим, что свт. Феофан заканчивает свое суждение о погибших моряках обычным заупокойным поминанием всех усопших, нуждающихся в ходатайстве Церкви.

В другом письме, написанном в период русской-турецкой войны 1877–1878 гг., святитель пишет адресату: «Будьте благодушны. Воины за дело Божие воюющие идут мученическою дорогою. Наша же война воистину идет за дело Божие»^[14]. То есть смерть в войне с иноверными за правое дело защиты единоверцев приравнивается святителем к мученичеству за веру.

Заметим, что свт. Феофан относил к бескровному мученичеству всякое исполнение служебного долга, повлекшее за собой христианскую кончину^[15]. В письмах святителя можно встретить высказывания о том, что мученический венец полагается человеку за победу над своими греховными страстями, за всякое безропотное терпение житейских скорбей, смиренное приятие болезней, душевных страданий вследствие безбожного окружения, несправедливых притеснений и наветов. Такой же венец святитель обещал и за подвиг материнства.

Коротко говоря, всякий христианин, служащий Богу и потому идущий по жизни тесным путем достоин мученического венца: «Есть Господь мироуправитель и правитель каждого лица, паче же лиц Ему служащих. Что ни посылает Он кому, все ко спасению. Возгревайте веру сему и упованием воодушевляйтесь на терпение. Ваш путь блаженный, ибо тесен; а тесный ведет в живот. Ваша часть с мучениками»^[16].

Что касается воинского служения, то свт. Феофан особо выделял его из числа других светских служений на благо Отечеству и ближним: «По-моему, военная карьера – есть самая лучшая. <...> Блажь заходит и к военным; но пушки все выбивают из головы, и там всякий невольно вспоминает Бога и крестится»^[17].

Можно констатировать, что на фоне общих высказываний свт. Феофана о жизни христианина как подвиге бескровного мученичества в смысле свидетельства его веры, исполнения евангельских заповедей и исполнения долга, суждения святителя о смерти воинов как мученичестве представляются органичными.

Преподобный Макарий Оптинский (1788–1860)

Прп. Макарий Оптинский писал о Крымской войне: «...Война эта есть перст Божий и бич наказующий нас, уклонившихся от правого пути... Многие, положившие живот свой на брани, верно получат оставление грехов и многие увенчаются нетленными венцами славы небесной; а оставшиеся ближние их, да и все вообще, страдая о сем сердцем, и терпя во многом нужду, невольно оставят роскошь и утвердятся в вере. Судьбы Божии для нас непостижимы...»^[18].

О том же старец пишет и в следующем письме: «Посему-то Господь и попущает различные скорби, войны, болезни смертоносные, чтобы обратить всячески к покаянию и спасти. <...> и это мы ясно видим в событии нынешней войны: много перешло в вечность спасенных; в дальнейшем же во всем для нас непостижима тайна судеб Божиих»^[19].

Прп. Макарий не утверждает, что все погибшие на войне воины спаслись, но многие. При этом иные получили только прощение грехов, а иные венцы славы, т.е. получили более высокую награду.

Свт. Иннокентий (Борисов) (1800–1857)

Свт. Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и Таврический, откликнулся на Крымскую войну (1853–1856) рядом патриотических проповедей.

В первую очередь обращает на себя внимание суждение свт. Иннокентия о том, «каковым вообще подобает быть воинству православному, и чем особенно должен украшаться русский воин христолюбивый». По его словам, «рать земная тогда токмо совершенна, когда на земле служит подобием Воинства Небесного». Исполнение воинской присяги святитель приравнивает исполнению христианского долга, верности Государю – верности Господу. Собственно, в этом и состоит уподобление служений воинств земных и Небесных: «Подобно Ангелам небесным, вам (православным воинам. – В.Н.) подобает всегда и везде твердо стоять в истине и правде и смело разить врагов веры, престола и Отечества. <...> ...Cлужа верно царю земному, вы исполняете этим самым волю Царя Небесного».

И Церковь благословляет именно такое служение: «Святая Церковь, как истинная матерь наша, сердечно сорадуется вашему преспеянию на поле мужества и чести; как матерь благословляет вас на новые подвиги...»^[20]

В проповедях военного периода святитель часто говорит о воинском подвиге как жертве за ближних, за Отечество, и сравнивает ее с самопожертвованием Христа, приводя евангельские слова о надлежащей Ему крестной Жертве. Так, обращаясь к прибывшему Смоленскому ополчению, свт. Иннокентий говорит: «...Теперь вы... приходите пролить за нас кровь и положить, если то нужно, самый живот свой. О, это верх братства и самоотвержения, даже христианского! “Болши сея любве никтоже имать, – сказал Сам Спаситель, – да кто душу свою положит за други своя” (Ин. 15:13). ...Между нами нет ни единого, кто бы не чувствовал великости вашей жертвы...» А затем святитель говорит о подвиге защитников Севастополя, сравнивая его с подвигом защитников Смоленска в 1812 г.: «...По прошествии четыредесяти лет от событий смоленских грудь русская не разучилась быть живой стеной для Отечества, и что эта стена не слабее железа и гранита. В самом деле, какая жертва всесожжения горела когда-либо долее, чище и ярче нашего Севастополя?»^[21].

Аналогичным образом святитель приветствует и московское ополчение: «...Путь ваш не есть обыкновенный путь ратный, а весь – от начала до конца – путь священный, и, можно сказать, крестный, которого концом не Одесса или Херсон, а Гефсимания и Елеон...»

Вновь указывая на войну 1812 года, свт. Иннокентий говорит, что вся Россия помнит героев сражений за Бородино, Тарутино, Малоярославец, помнит «о священном пепле Москвы, которую ваши отцы собственными руками принесли в жертву всесожжения за Отечество». И заключает знаменательными для наших дней словами: «Отныне между Москвой и Одессой не один союз купли и продажи, а и духовный неразрывный союз крестного братства по оружию на защиту Отечества»^[22].

Свт. Иннокентий неоднократно говорил о действенной помощи воинам со стороны Небесной Церкви. Так в Слове, сказанном в 1854 г. в Симферополе, в самый разгар войны, и обращенном к крымской пастве, святитель утверждал, что святые пред престолом Божиим ходатайствуют о них, ведущих на земле войну за правое дело. Их чистые молитвы действенны, даже если слабы и недостаточны молитвы земной Церкви о православном воинстве: «Не отсюда ли воссиял свет веры православной на всю землю Русскую? Не за сию ли страну положили душу свою наши приснопоминаемые священномученики Херсонские? <...> Разве напрасно и вотще молится она (Церковь. – В.Н.) ежедневно на коленях о победе над врагами и супостатами? Если мы нечисты и по грехам нашим недостойны того, чтобы Господь услышал молитву нашу, то на неизмеримом пространстве земли Русской не может не быть душ чистых и святых, коих молитва за Отечество сильна пред Господом, и кои теперь не дают веждем своим дремания, воздвигая преподобные руки свои день и ночь за Церковь Православную, за Царя благочестивейшего и за его христолюбивое воинство. А ваши священномученики (херсонские. – В.Н.), положившие души свои за страну здешнюю, думаете ли, что они праздно стоят пред престолом Божиим, и не повергают себя и мученических венцов своих пред Сидящим на нем, ходатайствуя за спасение вас от настоящих зол и искушений?»^[23].

Вспомнил, конечно, святитель и о равноапостольном князе и заверил паству, что святые и на Небе не забывают свое земное Отечество: «великий князь Владимир, приявший здесь крещение и в нем залог славы небесной, коею ныне наслаждается, может ли забыть, чем он обязан стране вашей, и не поспешить ей на помощь противу объюродевших безверием пришельцев Запада? Нет, если мы любим искренно свое Отечество, то небожители тем паче не могут забыть его и не предстательствовать за него у Господа»^[24].

Свт. Иннокентий уподобляет жертве Христовой самопожертвование христианина (применительно к войне – это в первую очередь воины): страдания «вознесли Божественного Страдальца на престол славы и всемогущества <...> потому что Он творил волю Отца Своего, приносил Себя в жертву за спасение всего мира... Так будет и со всяким, кто, подобно Спасителю своему, стоит за истину против неправды, кто приносит себя в жертву не ради земных выгод, а за спасение своих собратий»^[25].

Таким образом, святитель косвенно указывает на святость воинов, честно погибших за Отечество.

В другом Слове свт. Иннокентий говорит, что павшие в сражениях воины искупили свои грехи своею кровью и потому будут помилованы Богом: «Одно страшно – умереть нераскаянными грешниками; но они, без сомнения, умерли с чувством покаяния, омыв, между прочим, какие были грехи собственною кровью. Кто пролил за нас на Кресте Собственную Кровь, Спаситель наш, не может не принять той крови, которая за Него пролита, и не может не воздать за нее венцом милосердия пролившим оную. Будем же покойны за павших сотоварищей наших. Сама Церковь не престанет до конца мiра возносить молитвы об упокоении душ их»^[26].

Добавим, что о церковной молитве за воинов, живых и умерших, свт. Иннокентий в своих проповедях упоминает многократно. Так, обращаясь к защитникам Севастополя, святитель говорил: «...знайте и то, что Святая Церковь, как истинная матерь, обеими руками благословляет ваше мужество, день и ночь молится о вас ко Господу, молится о живых, да дарует вам Господь крепость и победу свыше, тем паче о умерших, да сподобятся они венца небесного»^[27].

Хотя свт. Иннокентий в период Крымской войны сказал немало вдохновенных слов о служении воинов, он избегал употреблять в отношении них термин «мученики» или «святые». Святитель выражает уверенность в особом милосердии Божием к воинам, отдавшим свою жизнь за «веру, царя и Отечество» (прощение их грехов), иногда косвенно указывает на их святость (уподобляя самопожертвование воина жертве Христовой), однако напоминает и о необходимости непрестанной церковной молитвы за павших на поле брани «до конца мiра».

Выводы

Обобщая сказанное, можно констатировать, что рассмотренные русские святые XIX века в своей частной переписке, а некоторые и в публичных проповедях, утверждали следующее:

– «война – священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости, в защиту правды, веры, Отечества» (свт. Филарет Московский);

– как христианские мученики умирали за истину, сражаясь «против врагов царствия Христова», так верные воины сражаются и побеждают, а «по другому жребию брани» умирают за царя и Отечество земные (свт. Филарет Московский);

– служение православных воинов должно быть подобно служению Ангелов – воинов Небесных: воинам подобает «стоять в истине и правде и смело разить врагов веры, престола и Отечества» (свт. Иннокентий Херсонский);

– христианское самопожертвование воина «не ради земных выгод», а ради спасения ближних и Отечества как их совокупности, подобна жертве Христа за род человеческий (свт. Иннокентий Херсонский);

– православные воины, павшие на поле брани, подобны христианским мученикам, проливавшим свою кровь за веру Христову (свтт. Филарет Московский, Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник, прп. Макарий Оптинский);

– кровь погибших воинов, пролитая ими в сражениях за Отечество, искупает их грехи пред Богом (т.е. вменяется в покаяние) и сподобляет милосердия Божия, т.е. спасения души (свт. Иннокентий Херсонский);

– служение милосердия (медицинская помощь, уход, духовная поддержка), оказываемая раненым воинам, подобна служению древних христиан мученикам в их страданиях за Христа, ибо «рана верного воина... будет сиять в вечности» (свт. Филарет Московский);

– раны умерших воинов будут свидетельством их подвига верности Богу и земному Отечеству, а сами они у престола Божия будут ходатайствовать о своих благодетелях, пребывающих на земле (свт. Филарет Московский).

Надо отметить, что некоторые из рассмотренных святых распространяют достоинство мученичества (с пролитием крови и бескровного, т.е. святости вообще) практически на все проявления достойного христианского поведения при любых тесных обстоятельствах (свт. Феофан Затворник), а другие, напротив, не применяют термин «мученик» или «святой» даже к погибшим воинам, хотя уподобляют их самопожертвование жертве Христовой (свт. Иннокентий Херсонский).

И опять, одни авторы категорично утверждают мученическое достоинство (святость и спасение души) всех павших воинов (свт. Феофан Затворник, Игнатий (Брянчанинов)); другие осторожно говорят, что «многие» из них (т.е. не все) получат «оставление грехов» (т.е. спасутся) или получат венцы славы (т.е. получат более высокую награду как святые) (прп. Макарий Оптинский); третьи в разные периоды своего архипастырского служения высказывались разно – все павшие воины святы или лишь некоторые из них (свт. Филарет Московский).

Заключение

Представленный обзор суждений русских святых о войне и посмертной участи воинов, павших на поле брани, ясно показывает, что подвергаемые критике высказывания Предстоятеля Русской Церкви на самом деле находятся в рамках отечественной церковной традиции (также и вселенской, но она здесь не рассматривалась).

Упреки в неправомочности использования Патриархом Кириллом и православным духовенством евангельских цитат (например, Ин. 15:13) применительно к самопожертвованию воинов также безосновательны. На эти евангельские слова ссылались многие святые отцы Православной церкви. В приведенном обзоре это делал свт. Иннокентий Херсонский. А за десять веков до него – св.равноап. Кирилл в споре с сарацинами, объясняя им почему христиане по одной заповеди прощают личные обиды («подставляют другую щеку»), а по иной с оружием в руках защищают ближних от них на войне^[28]. Заметим, что свт. Иннокентий позволил себе и более очевидное уподобление подвига самопожертвования воинов Жертве Христовой.

Обратим внимание на следующее обстоятельство. Процитированные высказывания патриарха Кирилла и русских святых о прощении грехов павших воинов, о равноценности их подвига достоинству христианских мучеников при всей их важности все-таки нельзя считать окончательными догматическими определениями, т.е. догматом. По крайней мере подобные положения не вошли в древние церковные каноны. Нет их и в современных доктринальных документах. Так в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (ОСК)^[29] есть разделы, посвященные войне (II.1-4; III.8; VIII.1–5; XVI.1), в которых приводятся подходящие цитаты по теме^[30], но не даются однозначные догматические определения.

Представляется целесообразным, чтобы Русская Церковь приняла специальный доктринальный документ, конкретизирующий в указанной части общее учение о войне, выраженное в ОСК.

В его отсутствие напомним о старинной русской практике, на которую косвенно указали святители Филарет Московский и Иннокентий Херсонский, упомянув о молитвах Церкви о павших воинах. Это подзабытая сейчас практика воинских помянников, или воинских Синодиков.

Исследователи полагают, что на Руси воинские помянники появились в XIV в. во времена св.блгв. князя Дмитрия Донского. Кроме разового поминовения убиенных на поле брани в Дмитриевскую субботу (пред 26 октября ст.ст.)^[31] в это время появляются синодики для постоянного поминовения в соборных храмах и монастырях живых и усопших, в том числе князей московского правящего дома, местных чтимых князей, воинов, убиенных на поле брани, людей, погибших на государевой службе, наиболее заслуженных бояр и т.п.^[32]

До нас дошли самостоятельные воинские помянники (занимающие целиком всю рукопись), и помянники в составе общих синодиков. Как пишет И.В. Дергачева: «Воинские Помянники близки той части Вселенского Синодика, где содержится общая память погибшим воинам с перечислением битв»^[33].

Характерно, что на Руси в состав Вселенского Синодика, читаемого в Неделю Православия наряду с поминовением святых (например, прп. Сергия Радонежского, благоверных князей) и лиц духовного звания включались поминовения (именные и безымянные) тех, кто погиб в различных сражениях и позже умер от полученных ран. Всем им одинаково провозглашалась вечная память как это читается в рукописи Синодика Московского Успенского собора, записи которого доведены до 1684 г.^[34]

Такое общение поминовение до некоторой степени сглаживает границу между двумя категориями христиан – канонизированных святых и «убиенных на бранех». Впрочем, эта тема требует отдельного исследования, поскольку в эти же помянники попадали и те, кто массово погибал как в результате военных действий (духовные лица и миряне, включая женщин и детей), так и от различных бедствий (пожаров, эпидемий и т.п.).

В нашем случае представляется полезным возобновление практики составления именно воинских помянников-синодиков и церковного поминовения православных воинов, отдавших свою жизнь за свободу, независимость и мирную жизнь нашей Родины.

Да упокоит Господь души их в обителях праведных!
Вечная им память!