«Вот тебе и Мишенька. Аж мурашки по коже»

Утро. Художник: Борис Михайлович Кустодиев

– Она как это сказала, у меня аж мурашки по коже, – говорил мне отец Евгений, священник с новых территорий. – Как же Господь близко. И все-то Он про нас знает. И что было, и что будет. И все Ему возможно. И есть люди какой-то, наверное, особой жизни, которым Бог дал этот дар – понимать волю Его… Тоже страшно. Рядом с ними ты такой маленький, никчемный.

Недавно батюшка рассказал мне историю. Как все это начиналось, он сам был свидетелем. Но не ожидал, что так удивительно все потом у героев ее повернется.

«Вам нужно чадо – Мишеньку»

Два или три года назад был отец Евгений со своими прихожанами в Курско-Коренной пустыни. Традиция у них такая – время от времени с их территорий туда в паломничества ездить. Батюшка там когда-то в семинарии учился и полюбил этот монастырь всей душой и навсегда. И окружению своему эту любовь передал.

Есть люди, которым Бог дал этот дар – понимать волю Его… Страшно. Рядом с ними ты такой маленький, никчемный

– На службах побывали, исповедовались – причастились… Как всегда, на могилку к матушке Мисаиле сходили, к батюшке Анатолию. На источниках Матери Божией помолились… Ну а потом пошли благословиться в обратную дорогу к отцу N.

Отец N – это батюшкин однокурсник бывший. Вместе учились, хотя он отца Евгения намного старше. Один – белым священником стал, правда, еще до семинарии. А отец N в монастыре остался. И до сих пор поддерживают они очень теплые отношения. Я, кстати, об этом монахе уже писала, вот здесь, например. Это он отцу Евгению крест подарил.

– В ту поездку с нами была одна женщина, – рассказывал батюшка. – Она у меня в храме в хоре поет. Ее дочке было уже под сорок лет, а она никак не могла забеременеть. В браке очень давно, а детей нет. Что они там ни делали… И когда отец N нас провожал, мы с ним о чем-то шутили, и он в конце концов сказал мне: «Вам нужно, наверное, еще одно чадо – Мишеньку. А, батюшка? Пусть матушка Елена родит Мишеньку». Я тогда ему ответил: «Ну, чтобы такое случилось, потрудиться, наверное, слишком надо». Так – ни о чем. А эта женщина, у которой дочь забеременеть не могла, такая: «А можно нам Мишеньку? А можно нам Мишеньку?»

«Что-то не то ляпнула»

Отец Евгений, зная ситуацию этой женщины и ее дочери, хотел что-то ободряющее сказать. Или пошутить как-нибудь. Разговор же вроде как не очень серьезный был.

– Но, когда она это сказала, отец N так на нее посмотрел… Исподлобья – как он только и может смотреть. С таким выражением, даже объяснить не могу. Она аж осеклась, как будто что-то не то сказала. И мне неудобно стало, – рассказывал батюшка. – Но как-то отряхнулись, пришли в себя, благословились у него и домой поехали.

Прошло время… Эти два или три года. И вот недавно совсем, в одно воскресенье, подходит к отцу Евгению та женщина из хора, на которую отец N странно посмотрел.

– Счастливая такая, светится вся, аж хохочет на ходу, на шею мне кидается: «Батюшка, батюшка! Дайте я вас обниму, расцелую». «Да что случилось-то?» – спрашиваю. – «А помните, мы с вами в Курско-Коренную ездили? И отец N сказал, что вам еще чадо надо – Мишеньку. А я на это: “А можно нам, можно нам?” И он так на меня посмотрел. Я даже испугалась, что ляпнула что-то не то. А он, наверное, свою святость скрывает. Потому что у нас чадо родилось – Мишенька…»

Он так на меня посмотрел… Я даже испугалась, что ляпнула что-то не то. А он, наверное, свою святость скрывал

Отец Евгений рассказывал, что в последнее время женщина эта иногда пропускала службы. Но причины какие-то называла. Не очень внятные. А тут оказалось, что дочка ее наконец забеременела. Беременность протекала тяжело, были разные риски. И мать оставалась с ней – помогать и так далее.

– И она никому ничего не говорила. Как Елисавета, мать Иоанна Крестителя, которая пять месяцев таилась и молчала о своей долгожданной беременности. Так и они. Только эти таились до самых родов дочери. Даже мне ничего не говорила. Но много молилась, конечно, прихожанка эта моя. Да и вся семья их.

И что ты думаешь! Родили мальчишку прямо на двух Михаилов: Михаила Улумбойского и священномученика Михаила Околовича… Вот тебе и Мишенька, аж мурашки по коже… И отец N же говорил мне: «Надо вам еще чадо. Матушка Елена родит». Только это не про мою матушку было. Роженицу тоже ведь зовут Елена. И прихожанка моя такая: «Мы же все ваши чада. И Мишенька наш тоже вашим будет». Все как отец N сказал. Елена родила и стала матушкой своему чадушке. И чад духовных у меня стало больше. А мы тогда все не так поняли.

«Ведет себя так, как будто ничего нет»

Вот такая история про Мишеньку. Действительно, аж мурашки по коже. Я еще потом спросила отца Евгения. То, что Бог все видит и знает, – это понятно. Но мы как-то очень спокойно к этому относимся. Правда ведь? Вроде как мы же Его живьем не видим. Значит, и не так стыдно. Никто ж на тебя со всей твоей внутренней грязью пристально не смотрит. Глаза в глаза. Хотя такое отношение и неправильно. Но человеческое же.

А вот когда перед тобой такой человек, как отец N, который вдруг раз – и скажет что-нибудь… И понимаешь, что через него с тобой Бог говорит. А значит, человек этот тоже тебя насквозь может видеть? Как это, не страшно?!

– Страшно, конечно, и стыдно, – ответил батюшка. – Все же про себя знаешь. Что ты – свинья немытая. И иногда чувствуешь себя таким ничтожным. Но он такой человек. Когда ты с ним общаешься, ты этого не чувствуешь. Он себя ведет так, как будто ничего такого у него нет. Еще может сказать: «Да хватит выдумывать!» И убегать еще будет потом от тебя. Если ты ему намекнешь, что думаешь, что он какой-то необыкновенный. А скажет что-нибудь. И думаешь – к чему это? А потом становится ясно – к чему.

…И, кстати, когда я эту историю про Мишеньку писала, заканчивала уже, моя знакомая по имени Наталья (я о ней тоже уже рассказывала) прислала мне сообщение. Рассказывала о своей знакомой, которая недавно совсем, девятого мая, родила свою долгожданную Глафиру. Не могу не поделиться и этой удивительной историей. Тоже о том, что Бог всегда рядом.

«Рассказывала и не могла сдержать слез»

Лет шесть назад Наталья, беременная своим младшим шестым ребенком, лежала на сохранении. И там же лежала мама Глафиры. Только тогда Глафиры еще и в помине не было, а у той женщины, Ольги, родилась первая ее девочка. Другая совсем. Назвали ее Татьяной, потому что родилась она в Татьянин день.

– Оля была еще очень молодая, ровесница моей старшей дочери. А я была ровесницей ее мамы. Пока мы были в той больнице, она мне рассказала, что за несколько лет до этого ее мама пережила потерю ребенка. Младшая дочь (младшая сестра Оли) умерла вскоре после появления на свет. Ее даже из роддома не выписали. Рассказывала и не могла сдержать слез. Хотя сколько времени уже прошло… Ей тогда лет 15–16 было, когда все это случилось. А я, не поверишь, когда она это говорила, опять ела котлету, которая у меня застряла в горле (об этом тоже в той статье писала). Что-то у меня с котлетами какое-то невезение… А Оля – замечательная просто. У нее замечательный муж, замечательный папа. Я их видела. Очень трогательные отношения с родителями. Рассказывает о них с каким-то придыханием. В общем, мы подружились и до сих пор не теряем друг друга. И после этого она еще четверых детей родила. А я никого больше не родила – Богу слава!

«Что-то типа Дормедонт»

И вот недавно пишет Ольга Наталье, что родила она девятого мая девочку… Но начать, наверное, надо с другого. Еще когда замужем она не была, мечтала родить дочку и назвать ее Глафирой. Нравилось очень ей это имя.

Встретила она своего будущего мужа, свадьбу сыграли, обвенчались, забеременела она. Но о всяких Глафирах супруг ей даже думать запретил. Не нравилось ему имя это и все.

Первая у них родилась, как я писала, Татьяна. В день памяти этой святой. Там для мужа было без вариантов. И Ольге пришлось смириться.

Потом – Варвара. Хотя Оля так и мечтала ее Глафирой назвать. Но опять смирилась. Потом – еще дочка. Девятого мая. А это – день памяти Глафиры Амасийской, девы праведной. Как специально! Единственный день памяти в году – и такое попадание. Но муж опять ни в какую…

Муж в шутку сказал: «Вот родишь опять девятого мая, тогда и назовем Глафирой»

– Не сдавался наш папа – и все. Назвали Марией. Хотя я всю беременность живот Глашей звала, – рассказывала Ольга Наталье. – Смирилась… В итоге муж в шутку сказал: «Вот родишь опять девятого мая, тогда и назовем Глафирой твоей». Ну, со мной же спорить бесполезно. Мы с четвертой дочкой еще во время беременности обо всем договорились. Утром отметили Машин день рождения, а вечером я поехала четвертую рожать. В 22:00 и появилась на свет наша Глаша. А папа обещание сдержал – куда деваться-то…

…Пока писала, вспомнила. Тогда я еще была беременна нашей старшей дочкой Варей. И носила эту свою беременность в маленьком украинском городе, который сейчас вошел в новые территории.

Знали мы уже, что будет девочка. И родиться она должна была в июле плюс-минус близко к Елизавете и Варваре. Она и родилась. Но пока я была еще беременна, то все металась: Варей ее назвать или Аглаей. Тоже Глаша, как и у Ольги выше, но не Глафира.

И были у нас там кумовья. Сейчас мы не общаемся – на почве СВО. А тогда они меня позвали крестной их старшего сына именно потому, что я была москвичкой. Престижно вроде как. И за то же, что я – москвичка, они общаться теперь перестали. Вот такая ирония судьбы…

Однажды тот мой кум спросил меня, как мы назовем нашу дочку, когда она родится.

– Варвара или Аглая, – ответила я.

На следующий день встречаю его жену, она как-то странно на меня смотрит:

– Как-как ты дочку хочешь назвать?

– Варвара или Аглая…

– А… А то мой вчера пришел и сказал: «Странные они, эти москвичи. Ленка дочку хочет назвать или Варварой – но это ладно. Или – забыл, как точно, но что-то вроде мужского имени Дормедонт.

«У папы шансов не было»

И по поводу Мишеньки вспомнила… Когда я Машей была беременна, меня однажды увидел в нашем храме настоятель:

– Благословляю родить Михаила! – сказал вдруг он и перекрестил меня.

У нас же Михайловский храм, Михайловское благочиние и роды должны были быть в начале ноября. А двадцать первого у нас престольный праздник.

Но родилась… Маша. Нам о ней еще за три года до этого отец Илиодор из Оптиной говорил.

А сейчас подумала… Благословения же просто так не раздаются. Вдруг свалится нам на голову какой-нибудь Михаил… Не дай Бог. Хотя мы всегда думали, что если мальчик – назовем Петром…

И еще о детях и именах… Это уже Наталья моя рассказала, которая историей про Ольгу и Глафиру поделилась.

– У меня, к слову, муж никак не хотел Ксюшу Ксенией называть, – вспоминала она. – Житие, говорит, у этой святой очень тяжелое (не знаю, что он себе придумал, но вот так). А я прямо ужас как хотела. Я же из Питера. Но шестое июня (день памяти этой святой) я переходила. Хотя у меня все дети раньше срока на одну-три недели рождались. И я надеялась. Но именно Ксюшу (единственную из всех) я относила ровно сорок недель, день в день. Муж и говорит: «Ну вот, уже и шестое июня прошло, не Ксения она». А она возьми и родись 13 июня. В тот год на этот день выпал Собор Петербургских святых (переходящий, от Троицы считается). И мой день рождения по совместительству. У нашего папы шансов просто не было.