Крест святого, поющие ангелы и другие чудеса

– Я тогда прямо остолбенел, – рассказывал мне отец Евгений, священник с «новых территорий». – Спрашиваю отца N: «Но как?? Как ты мне такое подарил?!»… А он: «Это Матерь Божия! Любит Она тебя!» Он мне как это сказал – про Божию Матерь, у меня в груди тепло так стало… И тут же – ощущение своего полного недостоинства. Где я – и где Богородица с таким подарком? И как я теперь с ним, если я его совсем не стою?

Я тогда прямо остолбенел. Спрашиваю отца N: «Но как?? Как ты мне такое подарил?!» – А он: «Это Матерь Божия! Любит Она тебя!»

Недавно отец Евгений в очередной раз ездил со своими прихожанами в Курско-Коренную пустынь. Он там когда-то учился, я уже об этом писала. С тех пор и прикипел к ней всем сердцем. При каждом удобном случае старается туда попасть. И рассказывает мне потом свои «курские истории» – об удивительных встречах, о Божиих чудесах, о помощи и любви Господа и Пресвятой Богородицы к нам – маленьким, смешным людям. И иногда эта помощь и любовь проявляются в самый неожиданный момент.

Чудо с коньяком

В этот приезд отца Евгения все началось прямо сразу – с коньяка.

– Приехали, пока машину разгружали, я замерз страшно, заледенел просто, – рассказывал он. – Погода – лють! Снег, метель, температура – ноль градусов.

Маленькое отступление… Батюшка – южанин. Для него ноль – это правда «лють»!

– В общем, окоченел, себя не чувствую и зашел в гостиницу погреться, – продолжал отец Евгений. – И думаю: «Вот был бы я сейчас дома, я бы там пару глоточков коньяка для сугреву сделал. Не больше, честное слово! Сразу бы все прошло». Тут попутчики мои зашли. Я им тоже про этот коньяк. В шутку, конечно. Я же священник, не пьяница. На что мои попутчики мне говорят: «А вы идите, у отца N попросите…».

У отца Евгения там знакомых много. А с отцом N они вообще вместе когда-то учились. Только монах этот батюшки нашего намного старше.

– «Идите к нему, батюшка, идите», – подзуживают. А я лицо подуховнее сделал и отвечаю: «Ну, во-первых, здесь не принято пить. Это монастырь! А во-вторых, это вообще-то наглость! Ходить – коньяк просить. А в третьих – это шутка была!» И оскорбился даже слегка – в воспитательных целях… Ну и пошел к машине – может, еще что разгрузить надо… И вдруг – отец N. Тут как тут! Взял меня под ручку, в сторонку отвел: «Что-то ты закоченел совсем. А не хочешь случайно пару глоточков коньячка? Не больше! Мне тут подарили…» Я сначала онемел, потом отвечаю: «Будешь смеяться, но ровно это я только что своим прихожанам сказал». Пошли мы с ним в его кабинет. Был вечер, на службу идти уже не надо было. И отец N налил мне пару глотков. Ни больше, ни меньше! И возблагодарил я Бога! Попутчикам рассказал, они удивились. А я здесь уже ничему не удивляюсь…

«Скажи, что она – чудотворная!»

Паломники разместились, легли спать. На следующий день отец Евгений послужил с отцами литургию. И с отцом N – тоже.

– Наверное, твои ждут, чтобы мы с ними немножко пообщались? – спросил он отца Евгения.

Батюшкины прихожане правда очень любят поговорить с отцом N на разные душеполезные темы.

– Надеются, – ответил отец Евгений.

– Ну, давайте тогда вечером после службы попьем чаю.

На том и порешили. А пока паломники пошли в больничный корпус – с благословения игумена, конечно.

Быстренько беги в больничный корпус. Там наш иконописец собирается лик Божией Матери счищать. Ты ему скажи, что она – чудотворная

– Там мы приложились к иконе Казанской Божией Матери. Помнишь, я тебе когда-то про нее рассказывал? – спросил меня батюшка. – Когда иконописец ее писал, она ему не понравилась. И он ее решил счистить. А в монастыре был старец – иеросхимонах Иоанн, который раньше был келейником отца Серафима (Тяпочкина). И он уже своего келейника в тот самый миг послал: «Быстренько беги в больничный корпус. Там наш иконописец собирается лик Божией Матери счищать. Ты ему скажи, что она – чудотворная. Пускай этого не делает». Там эта икона и осталась – на входе. Отцы, когда в корпус заходят, молятся. И нам дают приложиться.

…Наступил вечер. Сели за стол, чайку заварили. Отец N начал разные истории рассказывать – про отца Анатолия Филина… Известный очень курский священник, многими почитаемый, покойный уже… Про батюшку Ипполита (Халина). Его тоже многие знают – «самый добрый батюшка на земле». И тоже покойный уже… Про свою жизнь монашескую… Интересно было.

«А ты купи им вина! Пускай пьют!»

– Сейчас монахи худо-бедно хоть какое-то представление имеют о монастырской жизни, – говорил отец N. – А когда я в монастырь уходил, мало кто что-то понимал. Я книжку прочитал – и все. Оттуда и взял – как это все должно быть. Принял постриг, рукоположился, и владыка поставил меня благочинным в монастыре – в центре города. А кто тогда, в конце девяностых, уходил в монастырь? Те, кому деваться некуда было. Кто в наколках, кто с матом, кто курит, кто пьет. Кто что-то сам себе придумал и даже одной книжки, как я хотя бы, не прочитал… Как-то вечером захожу – а там у них пыль столбом, дым коромыслом, мат-перемат, выпивка, курево. Я в шоке – что это такое? Куда меня поставили, что с этим теперь делать?! Пошел до отца Ипполита: «Батюшка, так и так. Они там такие-сякие, что мне с ними делать? Я же благочинный – а тут такое. Мне, наверное, надо оттуда сруливать, уходить с этой должности? Не тяну…» – «Слушай, отец, – ответил мне батюшка Ипполит. – А ты сам как думаешь? Видишь кого-то, кого архиерей может вместо тебя сейчас поставить?» – «Нет, не вижу». – «То-то же. Некого поставить, он тебя поставил. Надо потерпеть». – «Так, а что мне с этим делать?» – «А ты купи им вина. Пускай пьют». – «Как так? Я же наоборот должен смотреть, чтобы они этого не делали…» – «Понимаешь, отец, если они сейчас выйдут на улицу, обязательно бед каких-то наделают. А так они внутри будут. И не начудят себе во вред еще больше». Вот такой совет он мне дал. Но на самом-то деле батюшка Ипполит за таких людей молился. Сколько таких хулиганов, пьяниц, наркоманов стали потом хорошими монахами, игуменами, архимандритами. Или просто семьи создали. Потому что он был именно духовный человек. В нем столько было любви! И такие у него подходы были нестандартные! И молитва!!

Отец N много в те годы думал: «А вот как, интересно, батюшка Ипполит молится, что через него такая помощь людям приходит? Как он всех вымаливает?..» Думал-думал и приехал как-то к нему по другому поводу.

– А он мне и говорит: «Давай-ка, отец, помогай молиться! Вот это читай, вот это. Вот так делай, вот так делай», – рассказывал паломникам отец N. – Начал я делать то, что он мне сказал. И через день-другой как начало меня распирать изнутри, как начало корежить! Несет, остановиться не могу! Такие начались искушения! Господи, помилуй! Прихожу к батюшке Ипполиту: «Все! Больше не могу!» А он так улыбается: «Ну ничего, ничего, не расстраивайся». Просто дал мне почувствовать, как это тяжело, когда ты берешь на себя чужие скорби и боли. Чтобы я понял силу Божественной благодати и свои немощи. Что люди духовные этой силой только и вытягивают все, а не своей. А если бы не было этой благодати, никто бы ничего не смог.

«Мы так любить не умеем»

В этот раз среди других паломников поехала с отцом Евгением женщина по имени Сима. Серафима. Она у него церковным хором заведует – регентует. Я ее, кстати, знаю.

– И она все время меня спрашивала: «А отец N – старец? А отец N – старец?» – рассказывал батюшка. – «Не старец!» – отвечаю. Если он узнает, что его кто-то старцем считает – все, пиши пропало…

Я только о чем-то подумаю, а отец N сразу начинает об этом говорить. Начинаю думать о другом, он о другом говорит

– А может, все-таки старец? – не успокаивалась Сима. – Потому что я только о чем-то подумаю, а он сразу начинает об этом говорить. «Так! Надо о чем-то другом подумать! Чтобы он не говорил!» Начинаю думать о другом, он о другом говорит. Я в другое – он в другое. И я думаю: «Как же мне так сделать, чтобы вообще посторонних мыслей не было?» А отец N такой: «Терпеть!» Ни одну мысль от него не скрыть. А еще когда мы фото общее делали, я про себя: «Как бы так с батюшкой поближе сфотографироваться?» А он тут же около меня и встал… И рядом с ним всегда так хорошо. Может, все-таки старец?..

– Старец – не старец… Тут другое важно, – объяснял тогда Симе и мне потом отец Евгений. – Что отец N у настоящих старцев окормлялся, жил с ними бок о бок, общался с ними. И дух этот их через него ощущается. Потому и хорошо рядом с ним. Это как Надежда Васильевна…

О Надежде Васильевне отец Евгений мне еще раньше рассказывал. Когда-то она жила в Печорах рядом с отцом Иоанном (Крестьянкиным). Потом ее благословили переехать в Курск. И там она стала келейницей у отца Анатолия Филина.

– А сам отец Анатолий был духовным чадом отца Владимира Отто. А тот – духовным чадом священномученика Сергия Мечева, сына святого праведного Алексия Мечева. А на рукоположение отца Анатолия благословлял преподобный Кукша Одесский. И вот рядом с Надеждой Васильевной находишься, и как будто тепло и любовь всех этих праведников ощущаешь. Это все чувствуют. Так и отец N… И другие такие люди… Они – особенные. Кто в первый раз с ними сталкивается, удивляется: «Откуда в них столько доброты и тепла? Первый раз нас увидели, а относятся так, как будто мы им роднее всех родных. Мы так не умеем. И рядом с ними такая тишина…» А потому-то – Божие это все. Да даже на могилке отца Анатолия чувствуешь тишину и благодать. С его духовными чадами общаешься – чувствует ту же тишину и благодать. И любовь. Стоишь на могиле у матушки Мисаилы – то же самое. Стоишь у престола Божия – тишина и благодать. И Любовь! В святой источник поокунались с молитвой – тишина… И только в сердце: «Слава Богу за все!» Потому что это – не человеческое. Это – Божие, да.

Крест святого

А еще в эту поездку отцу Евгению неожиданно подарили крест святого. Имя святого он просил не называть. Не знаю, по каким причинам. Но ему, наверное, виднее.

– Мы сидели тогда с отцом N, пили чай, общались, – вспоминал батюшка. – Он вышел, потом вернулся и так за отворотом жилеточки что-то рукой держит, прячет как будто. Я еще подумал – вино хорошее для Причастия. Или коньяк, раз у нас все так хорошо с ним сложилось. А он такой говорит моим прихожанчикам: «Вы настоятеля своего любите?» – «Да, любим». – «Вот и хорошо. Поэтому в такой хорошей обстановке я хочу батюшке вашему сделать подарок». И достает такой старинный латунный крест на медной цепочке. Дает его мне и говорит: «Это крест преподобного (имярек). Я был знаком с одним покойным уже священником. А его брат служил в храме, где находятся мощи этого святого…»

Крест этот сначала был у одного брата-священника, потом – у другого. Отец N мечтал, чтобы он в итоге у него оказался, и тот батюшка его знакомый незадолго до своей смерти его ему завещал со словами: «Он тебя спасет!»

Но когда тот батюшка умер, крест отцу N не передали. Потому что не смогли сразу его найти. Но через какое-то время матушка покойного нашла и позвонила – передала.

Чувствуешь, что ты – никто, пыль, а тебе такой царский подарок…

– И отец N им тихо владел, – рассказывал отец Евгений. – Он же не хвастун, это я – хвастун. Мне и бабушка моя всегда говорила: «Женька. только не задавайся!» И вот он почему-то решил мне его подарить. Протянул, я надел… «А теперь дай им всем поцеловать!» – говорит. Спутникам моим, в смысле. А я стою как истукан. В груди у меня – жар. И так плакать захотелось! И благодарность великая, и недостоинство свое великое чувствуешь… Я ж тебе рассказывал, как мне за три месяца до этого мощевики с мощами подарили? Как я хотел, мечтал, особенно Лазаря Четверодневного в храм себе. А потом – бум! Получи мощи! И чувствуешь, что ты – никто, пыль, а тебе такой царский подарок… А святой этот, чей крест мне отец N подарил, он – наших времен подвижник. Он пережил жестокие гонения и предупреждал о грядущих событиях, о расколах, о волках в овечьей шкуре. И будучи близким к нам по времени, он передает дух древней церкви. И это очень укрепляет. И понимаешь, что ты-то сам – не такой… Почему мне? А я не знаю. Божия Матерь так решила – сказал отец N. Чтобы грязь свою внутреннюю лучше чувствовал.

Со мной 100% что-то не то

– Есть в том монастыре монах, который как-то странно себя ведет, – продолжал свои истории отец Евгений. – Священники приезжают по много раз, он с ними не здоровается. Делает вид, что не знает. Мимо проходит – и все. Мы с ним с пятнадцатого года один раз, наверное, поздоровались… Это меня так смущало! Но подумал я, подумал и решил тогда, что много же там народу разного. А раньше, до СВО – еще больше было. Встретимся мы, отцы, и давай в алтаре болтать… От них же первый есмь аз. Ну и решил, что он это делает, чтобы разговоров разных не было. Потому что в храме молиться надо! Хотя все равно смущался – может быть, это просто со мной что-то не то? Хотя со мной 100% что-то не то. Ну и правильно. Что с таким человеком грешным здороваться?.. А в этот свой приезд стою в алтаре и думаю: «А интересно, мы с ним когда-нибудь поговорим? Получится у нас контакт? Или правда такой я грешник недостойный?»

Стоял так отец Евгений – думал. Вдруг в алтарь заходит тот батюшка и – прямиком к нему:

– Слушай, а там не твои прихожане стоят? – спрашивает.

– Мои…

– А у тебя там, наверное, и хор есть?

– Регент есть.

Регент – это Серафима та. Чьи мысли отец N как раскрытую книгу читает.

– А пусть она со мной акафист попоет.

– Видимо, человек у него заболел, некому было петь, – говорил мне отец Евгений. – Выбегаю из алтаря: «Сим, давай, помоги батюшке». – «Ой, я очки забыла. Ой, я боюсь…» – «Как споешь, так споешь… Бог благословит!» А сам про себя: «Господи, спасибо. Господи, спасибо… Пошел на контакт батюшка. Я, конечно, грешный, но, может, все же не совсем уж прям… Чтобы ни слова мне…»

Запела Сима – голос дрожит, вправо-влево шатает. Встал я вместе с ней, сначала тоже волновался, но потом мы так хорошо с ней в два голоса и с тем батюшкой пропели. Прямо душа в душу. А самое интересное, что, когда пришли в гостиницу, одна наша прихожанка, Вера, которая тоже на акафисте была, говорит: «Слушайте, какое там интересное музыкальное сопровождение, я такого никогда не слышала. Как будто орган». Я смотрю на нее: «Какой орган? Ты в своем уме?» И Серега наш, тоже из храма: «Да-да, орган. Я уже подумал: ничего себе они там придумали – акафисты под музыку исполняют! Или ангелы у них там подпевают? Или у меня крыша уже поехала! Не у одного, оказывается, поехала, слава Богу! Верка вон тоже слышала…» Вот такое для них Господь явил чудо – как будто ангелы пели. И на мой вопрос про того монаха Господь ответ дал. Что просто он тихий и молитвенный батюшка. И ничего другого для него просто нет. Так молится, что правда ангелы поют. И никаких больше у меня смущений. Хотя я грешный, конечно. И все со мной не так, как надо…

История про любовь

Была еще там история про любовь. Очень она мне понравилась, когда отец Евгений мне ее рассказал.

Приехала тогда в монастырь женщина. Видно, что болящая.

Когда по любви – всегда все мирно

– Не такое, конечно, когда человека досматривать надо и нужен ему уход, – объяснял он, – но явно есть какие-то психические нарушения. Или даже одержимость какая-то. Она в храме вела себя, как слон в посудной лавке. Шумела, что-то требовала. «Дайте мне денег на дорогу, дайте мне денег на дорогу!» – кричала. Ей многие дали, нормально так получилось. Но она не успокаивалась. И на всех, кто в подряснике, наседала и начинала грузить. Тоже громко так… И ты сам вроде и хочешь от нее шарахнуться, чтобы не быть участником всего этого «сабантуя». Монастырь же. Но, с другой стороны, ты понимаешь, что раз Господь это на твоих глазах допустил – не зря же… Дальше она ломанулась на братскую трапезу: «Я хочу есть, накормите меня!» И кричит это, кричит… Но там сначала братия обедает, потом – паломники. А к ним «простых смертных, тем более женщин не пускают. Такой устав. Потом, с паломниками – да. А она пыталась туда проникнуть… Шум, гам. «Что нам с ней делать?» – спросили монахи игумена. «Пусть посадят на автобус, деньги же ей дали, и отправят домой…» Прошло минут пять, идет отец N. Она – к нему: «Я хочу есть, я хочу есть!» – «Сейчас…» Пошел к отцу Л. Помнишь, я тебе как-то про него тоже рассказывал? У него послушание – в трапезной. Попросил женщину покормить. А до этого игумен сказал – вывести. Отец Л. ее тихо сажает за стол, кормит, она успокаивается. Больше не кричит. А отец Л. мне потом сказал: «Духовная жизнь, она – такая. Игумен сказал выводить. Отец N – покормить. А бесам нужен скандал. И если пойти на принцип, они в этом принципе тебя и победят. А надо поступить с любовью, с кротостью. Смотри – посадили за стол, она сразу успокоилась и ушла. А начал бы выводить – она бы еще громче разоралась. Пойду теперь у игумена прощения просить, что ослушался». Мы с ним еще рассудили, что не просто же так игумен пошел на крайнюю меру. Во-первых, он понимает, что если он сейчас просто так уйдет, то неизвестно что эта женщина сделает. А во-вторых, он взял эту ответственность на себя – женщину вывести. Чтобы никто другой эту ответственность не брал, и не было ни у кого смущения. А дальше по-духовному человек разберется. Рассудительность духовная сработает. Так и получилось. Волки сыты, овцы целы. Кипиша нет. Заповедь любви исполнена. И духовная заповедь рассудительности тоже исполнена. Игумен свое игуменское слово, как положено, сказал. Монахи, как положено, ослушались. Тут же покаялись – тоже как положено. И все довольны. А главное – по любви все! И все спокойно-мирно. Когда по любви – всегда все мирно.