«В тот заснеженный вечер под Сретение 1994 года…»

Ровно 30 лет назад, на праздник Сретения Господня 1994 года, в возрождаемой Сретенской обители, которая стала подворьем Псково-Печерского монастыря, состоялось первое богослужение. Мы предлагаем вниманию читателей воспоминания Наталии Николаевны Шабалиной, которая была очевидицей зарождения, становления и развития Сретенского монастыря. Воспоминания взяты из книги «Жизнь моя — Сретенский монастырь. Сборник воспоминаний» (Москва: Изд-во Сретенского монастыря, 2022).

Первая служба в Сретенском монастыре. Худ. С. Ивлева

В 1987 году для организации мероприятий к Рождественскому фестивалю владыка Питирим дал в помощь нашему коллективу молодого человека — Гошу Шевкунова. Так в издательстве Патриархии на Погодинской улице мы познакомились с будущим нашим батюшкой, отцом Тихоном.

Гоше Шевкунову было тогда лет около двадцати восьми, а на вид и того моложе

Ему было тогда лет около двадцати восьми, а на вид и того моложе: худенький, с красивыми пышными и волнистыми волосами. Каждый из нас приближался уже тогда к пятидесяти, и мы смотрели на него сначала с недоверием, но потом он стал готовить музыкальную программу и подготовил ее просто блестяще — теперь-то мы знаем, насколько блестяще он, с помощью Божией, может все делать… Мы подружились: и в Дивеево вместе ездили, и в гости друг к другу ходили. А потом мы все ходили на монашеский постриг Гоши Шевкунова в Донской монастырь.

Прошло немного времени, и отец Тихон получил благословение создавать подворье Псково-Печерского монастыря на месте бывшего Сретенского в Москве. Единственный уцелевший Владимирский храм был тогда занят братством «Сретение» во главе со священником Георгием Кочетковым, и хотя им был уже передан находящийся неподалеку храм Успения Богородицы, они не желали оставлять Владимирский.

Послушник Псково-Печерского монастыря Георгий Шевкунов

В ноябре 1993 года, — в воскресенье, после праздника Казанской иконы Божией Матери, — отец Тихон отправил нескольких из нас посмотреть, как там проходит служба. И мы отправились к кочетковцам, про которых я тогда даже понятия никакого не имела. Пришли на литургию, а там — все свои, междусобойчик такой. Мы стоим вроде как совсем чужие — это было очень ощутимо. Бросилось в глаза, что у них полностью отсутствовали иконы русских святых…

В пустом храме горит свет, сидит внутри сторож и никому не открывает. Так и отслужили всенощную во дворе, на морозе

После Евхаристического канона к нам подошли с вопросом:

— Вы причащаетесь?

Мы говорим:

— Нет, мы причащались накануне, в праздник Казанской иконы. А сегодня не готовились.

— В таком случае покиньте храм — «изыдите, оглашенные»! — и выгоняют нас из храма.

Мы пытались объяснить, что не оглашенные, а наоборот, крещеные, и регулярно причащаемся, но нас слушать не захотели и из храма выставили. Мы «изышли» и потом рассказали обо всем отцу Тихону.

Иконостас Сретенского монастыря в 1994 году

Под Сретение 1994 года батюшка Тихон объявил, что его благословили служить на праздник в монастырском храме. Накануне вечером пришли мы на всенощную, а Владимирский храм закрыт. В пустом храме горит свет, сидит внутри сторож и никому не открывает. Староста кочетковцев в панике, ему дали, видимо, указание нас не впускать, но он понимает: что-то здесь не так. Бегает вокруг и не может решить, как поступить.

И устроились мы на улице, в сугробах. Народу собралось много, человек пятьсот, весь двор оказался заполненным. Батюшку уже тогда вся молодая интеллигентная Москва знала — человек он общительный, круг друзей и знакомых у него всегда был большой. Так и отслужили всенощную во дворе, на морозе. Пел знаменитый хор Анатолия Гринденко, — приехали несколько его ребят, — затем все мы прикладывались к иконе Сретения Господня, и помазание было.

Вход в храм

Собор в честь Сретения Владимирской иконы Божией Матери В Патриархии обо всем этом узнали, и на следующий день кочетковцам ничего уже не оставалось, как впустить нас на службу в храм, так что утром служили вместе: и кочетковцы, и наши. Наших отцов было тогда мало: сам отец Тихон, приехавшие из Печор отец Стефан и отец Анастасий (оба ныне покойные), отец Иоанн Сирота и отец Сергий.

Батюшка наш сказал проповедь, и Кочетков сказал проповедь. На Символе веры кочетковцы бросились к нам обниматься и целоваться — так у них заведено, но причащались отдельно от нас, из своих Чаш. Потом они не выдержали таких совместных служб и стали служить в Успенском храме, хотя наш монастырский храм долго еще не оставляли. Сам Кочетков жил прямо в алтаре придела Иоанна Предтечи, в алтаре и спал. Там, где сейчас придел со стасидиями, у кочетковцев были туалеты… А место, где сейчас в храме свечная лавка, они приспособили под кухню и трапезную — у них там стояли плитки, кастрюли, всякая кухонная утварь.

Когда уже наши отцы служили там, кочетковцы во время службы через правые диаконские двери спокойно проходили в алтарь к своему наставнику — и мужчины, женщины, все подряд.

Отец Тихон благословил закрыть туалеты, но кочетковцы снова их открыли. Тогда наши ребята взяли и просто разобрали их.

Кочетковцы занимали также двухэтажный дом с подвалом, где по настоянию Патриархии выделили несколько комнаток и для нас. В одной из комнат отцы поставили перегородку, сделав из нее келию для батюшки Тихона и рабочий кабинет. В кабинете сидели мы с Надеждой Федоровной и печатали документы, письма. Другая комнатка стала трапезной, в которой одновременно могли сесть за стол всего человека четыре. Остальные две комнаты превратились в келии для братии: отцов Никиты, Анастасия и Феодосия.

С отцом Анастасием. Вторая слева в верхнем ряду - автор - Н.Н. Шабалина

Остальные помещения этого здания никак не использовались и стояли закрытыми — кочетковцы ссылались на то, что они предназначены для иконописной мастерской и воскресной школы. Как оказалось впоследствии, все они были заняты стеллажами, на которых хранились тюки одежды и обуви — гуманитарная помощь, полученная от каких-то иностранных организаций. В одной из комнаток было, правда, устроено что-то вроде иконописной мастерской, а еще в одной хранилось множество непонятной литературы, в том числе иудаистской.

Со временем кочетковцы все же перебрались в храм Успения Богородицы окончательно, а мы начали преодолевать разруху и запустение.

Большие хлопоты

В это самое время закончился срок моей трехлетней работы в приходском совете храма в Троицком-Голенищеве, возвращенного Церкви с помощью нашей двадцатки, и я сказала себе:

— Все, теперь я на пенсии, и работать больше никуда не пойду — буду отдыхать.

А отец Тихон как раз получил подворье и звонит мне:

— Помогите нам, пожалуйста, с оформлением документов!

Указ Патриархии об организации монастырского подворья вышел, распоряжение правительства Москвы о предоставлении ему бывших монастырских зданий имелось, а здания эти все еще были заняты какими-то мелкими светскими организациями. На улицу их не выгонишь — требовалось расселять, и это были большие хлопоты.

Архимандрит Антоний (Гулиашвили) с иеромонахом Тихоном и прихожанами

Нужно было ходить по всем комитетам: по жилищным, имущественным, земельным. Затем начались отселения. В нынешних зданиях монастыря находились квартиры, коммуналки, общежития — там жили разные люди, многие из которых работали в КГБ. Помещения эти пришли на то время в ужасное состояние: страшные проваливающиеся полы, падающие потолки и стены, укрепленные какими-то балками…

Мы ходили по разным комитетам-департаментам, и нам постепенно выделяли квартиры для расселения, но жильцы упирались: это не подходит, то не подходит. Многие желали остаться в центре и долго дожидались подходящего варианта. Это была очень тяжелая работа, но понемногу помещения для монастыря освобождались.

Интересно, что в одном из домов долго еще проживала старушка лет за восемьдесят, художница Евгения Матвеевна Грика. Представьте себе ситуацию: монастырь, братские келии, и посреди всего этого живет мирская старушка, которая совершенно не желает ничего принимать в расчет — никакие указы Патриархии и никакие распоряжения правительства Москвы. Но в конце концов она согласилась переехать и освободить монастырские помещения. И отец Тихон эту старушку не бросил до конца ее дней — монастырские постоянно к ней ездили, во всем помогали. Умерла она почти в столетнем возрасте, и отпевали ее в нашем храме торжественно, как ктитора обители, хотя одному только батюшке известно, каких усилий стоило уговорить ее освободить исконное монастырское здание.

И вот когда отец Тихон позвал меня сюда для помощи, я подумала: «Ну, немного помогу — письмецо в Москомимущество какое-то напишу, опыт-то у меня есть. А уже затем — на заслуженный отдых…»

Но вот сейчас мне уже за восемьдесят, и до сих пор я здесь работаю, все этими вопросами занимаюсь. «Когда же они закончатся?» — думаю порой. А они все не заканчиваются, и судьба моя по сей день со Сретенским монастырем тесно связана…

600-летие Сретения Владимирской иконы

Владимирская икона Божией Матери

В 1995 году отец Тихон решил праздновать 600-летие Сретения Владимирской иконы, и мы стали думать, как бы нам взять на службу из Третьяковской галереи ту самую чудотворную Владимирскую, которую встречали здесь 600 лет назад и в честь которой был заложен Сретенский монастырь.

Мы стали думать, как взять на службу из Третьяковской галереи ту самую Владимирскую, которую встречали здесь 600 лет назад

Во время походов в мэрию и разговоров-переговоров о касающихся монастыря документах, был найден общий язык с префектом Центрального округа Москвы А.И. Музыкантским — он начал ездить к батюшке и во всем нам содействовать. А директором Третьяковки в те годы работал В.И. Родионов, он тоже отнесся сочувственно к нашей задумке. Многие искусствоведы третьяковские начали нам помогать, но были и такие, которые выступали решительно против.

— Ни в коем случае нельзя вывозить икону из галереи — она может пострадать, это перемещение может оказаться для нее гибельным! — протестовали они.

В то время в монастыре уже работала Мария Георгиевна Жукова, дочь Маршала Жукова, и мы с ней ездили на совещания в Третьяковку, убеждали. Заведующей отделом древнерусского искусства работала там Надежда Геннадиевна Бекенева, человек православный, которая тоже нас поддерживала, говорила, что можно обеспечить такие условия доставки иконы в монастырь, при которых она никак не пострадает.

Позже в монастыре появился иеромонах Никодим (Бекенев), и оказалось, что это была его мама!

Чтобы доставить икону в монастырь, пришлось провести огромную работу. Привлекли какой-то завод, который сделал специальную капсулу для соблюдения строгого температурного режима, и установил электронную сигнализацию. Свечную лавку освободили, и там разместились операторы со всей своей аппаратурой. Нужно было также обеспечить пожарную охрану, организовать практическую конференцию с участием ученых и искусствоведов, и много всего другого требовалось сделать — это было грандиозное по объему мероприятие не только с духовной точки зрения, но и со стороны практической организации всего этого торжества.

И вот наконец все свершилось.

К всенощной в мини-автобусе «Мерседес» привезли чудотворную Владимирскую икону и установили в храме. Крестный ход из Кремля шел со списком Владимирской, присутствовал Лужков, и говорили, что вначале был даже Ельцин. А в тот вечер случился невиданный ливень — с неба обрушилось какое-то невероятное море воды и лилось, не переставая…

Храм был полон до отказа — в основном архиереи, священство. Сотрудники монастыря зашли заранее, иначе никто из нас просто бы туда не попал. Весь двор тоже оказался забит народом, народ стоял и на улице у ворот, но уже никого не пропускали — места не было.

В храме шла служба, люди с благоговением прикладывались к иконе, пели: «Надеющиеся на Тебя да не погибнем…» Это было грандиозное, невероятное событие!

Икону по окончании всенощной должны были увезти на ночь обратно в Третьяковку, но множество людей так и не успели к ней приложиться. Тогда отец Тихон с кем-то из иеромонахов пошли вдоль Лубянки и помазывали всю эту огромную очередь освященным у чудотворной Владимирской иконы маслом до двух часов ночи.

Утром 8 сентября икону снова привезли. Приехал хор архимандрита Матфея (Мормыля) из лавры — это, конечно, такой грандиозный хор, такое настроение создавал… Я как раз рядом стояла. А когда в конце службы стали забирать икону, было настоящее переживание — люди плакали. Увозили нашу святыню, и вряд ли когда снова увидим мы ее в этих стенах… Были в эти дни даже чудеса, исцеления, и долго еще народ не мог забыть про это событие.

Яблоку негде упасть

Почти с самого начала в храм наш было не войти — такая теснота стояла. Это объяснялось, конечно, авторитетом отца Тихона, который очень быстро стал известен, а во-вторых, популярностью нашего хора — многие приходили его послушать. А потом, Владимирский храм ведь очень маленький, и решили мы с батюшкой обходные галереи пристроить, чтобы побольше людей помещалось.

Почти с самого начала в храм наш было не войти — такая теснота стояла

У нас был тогда молодой еще Леша Котов, архитектор (сейчас он уже архитектор-реставратор Алексей Борисович), и он сделал замечательные эскизы будущей галереи: все эти окна, арки, столбы, пилястры смотрелись в том же стиле, что и сам храм. Никто потом не мог сказать, что это новое, чужеродное — галерея выглядела так, словно была построена вместе с храмом. Но вначале мы очень долго ходили с этими эскизами по всяким комиссиям и объясняли, что нам обязательно нужна галерея, что мы задыхаемся от тесноты, что люди стоят на улице под дождем и в мороз, что даже Чашу вынуждены выносить на улицу.

Вид на храм из окна семинарии

А нам отвечали, что наш храм — это федеральный памятник, охранная зона, что строить здесь категорически ничего нельзя, а тем более что-либо пристраивать к храму.

Мы в ответ выдвигали свои аргументы: что пристройка галереи будет способствовать сохранности фресок, поскольку будет какая-то защитная зона, что галерея разгрузит храм, и всякие другие доводы приводили. В конце концов свершилось чудо, нам разрешили строить, и галерея была возведена как раз к 10-летию возрождения монастырской жизни. Площадь храма увеличилась на треть, и это, конечно, великое дело. С левой стороны получилось устроить придел в честь святой Марии Египетской, там теперь исповедь совершается, а справа галерея превратилась в придел Иоанна Предтечи — отдельную площадь для братии и студентов нашей семинарии, теперь уже академии.

Монастырская стена и сад

Стройка стены вокруг монастыря

Собираясь праздновать 600-летие Сретения Владимирской иконы, решили мы возвести монастырскую стену. Леша Котов нарисовал ее, и начались мои «мытарства». Где только не приходилось согласовывать!

Ведь там, в земле, проходили какие-то кабели, там собирались прокладывать какие-то трубы. Я ходила в мэрию, в префектуру, в кабельную сеть, в геологоразведочную организацию, уже не помню, куда еще, — носилась по всем этим конторам, дарила им какие-то книжечки, толкала речи, что вот, 600-летие — такая дата…

Это были 1990-е годы, время духовного подъема — люди с охотой и радостью шли навстречу Церкви. Скажем, срок согласования месяц, а они за неделю все делали.

Получили мы разрешение, стали готовить место, рыть землю, и открылись фундаменты старых монастырских храмов. Их сломали в 1930-е годы, расширяя улицу. Так что когда мы идем сейчас по тротуару, то ступаем как раз по этим фундаментам. В 1995 году мы построили стену и сделали монастырские ворота.

После того, как появилась стена, стало возможным настоящее озеленение территории. Был у нас отец Аркадий — садовод от рождения, он и создал нам этот роскошный монастырский садик. На том месте ведь был сплошной строительный мусор: битый кирпич, куски цемента, известки. У него имелось большое такое сито, он копал землю на метр глубиной и всю ее просеивал… Как сейчас вижу: сидит он у аллейки и землю просеивает… Это были, конечно, героические усилия. Находились, конечно, и помощники, которые тоже копали, выбирали мусор, позже завозили землю.

Затем батюшка Тихон благословил выписывать растения, и отец Аркадий начал доставать кустарники, цветы различные, какие-то невероятные сорта роз. Сам отец Аркадий был родом из Ивано-Франковска, Западной Украины, так он и оттуда что-то привозил, а после уже по интернету заказывал.

Хотел даже выкорчевать все старые деревья, только бы побольше своих любимых роз высадить, но тут я стала насмерть и сказала:

— Только вместе со мной! — И отстояла эти деревья.

Был смешной случай. Отец Аркадий посадил кипарисы, еще какие-то деликатные южные растения, которые в наших условиях нужно хорошо укрывать на зиму. И обратился к женщинам-прихожанкам, чтобы принесли ненужную ветошь для утепления. Все с радостью откликнулись, нанесли всякого тряпья. Вхожу я утром в калитку, а вокруг все обмотано какими-то цветными платьями, халатами, чуть ли не портками и колготками! Картина называлась: зимний сад расцвел!

Батюшка Тихон увидел, наверное, и дал команду убрать, и вообще указал, чтобы впредь все было цивилизованно. После этого для утепления растений завели одинаковые мешки.

Сад у нас особенный, без преувеличения. Почти круглый год все в нем растет, цветет и благоухает — заходишь из этой сумасшедшей Лубянки и словно попадаешь в другой мир.

Французская школа и новая семинария

В Сретенской духовной семинарии

Прямо напротив Владимирского храма стояла школа с углубленным изучением французского языка, построенная в советский период. Ирония судьбы: на этом месте располагалось когда-то кладбище, где во время войны с Наполеоном хоронили французов. Школа располагалась на исконной монастырской территории, которую мы с самого начала просили мэрию и префектуру полностью нам вернуть. В правительстве Москвы работал тогда Михаил Мень, сын протоиерея Александра Меня, и он оказал батюшке Тихону большую помощь в этом вопросе. Наконец, в конце 2005 года было принято решение построить для французской школы новое здание, отселив ее с монастырской территории.

Некоторое время существовала идея снести помещение школы и на этом месте построить новый храм, поскольку народ все прибывал, и даже галерея уже не спасала: люди опять стояли на улице. В Моспроекте подготовили даже макет, где храм стоит на месте школы, но вдруг на градостроительном совете выступил Лужков и заявил:

Жизнь моя — Сретенский монастырь : Сборник воспоминаний / Москва : Изд-во Сретенского монастыря, 2022. — 384 с. : ил. ISBN 978-5-7533-1769-8 — Нет, храм строить мы не будем. Школу снесем и сделаем большую соборную площадь. А если рядом со старинным храмом появится новый, современный — это будет нехорошо, неправильно.

Народу сидело больше ста человек — заслуженные архитекторы, члены разных комиссий, но я все же решилась и сказала:

— Вы знаете, постройки разных времен присутствуют в любом монастырском ансамбле, и все это гармонично вписывается в архитектурный стиль. Обитель растет, число братии увеличивается, и, конечно же, строятся новые храмы, появляются новые пристройки — это естественный исторический процесс, не стоит этого бояться.

Но после выступления Лужкова все уже были против строительства нового храма, хотя вначале выступали как раз за его возведение. Звоню батюшке, рассказываю, а он отвечает:

— Ну что же, может оно и к лучшему… А то ведь при строительстве такой шум начнется, везде грязь, машины ездят…

— Если не будем на этом месте строить храм, — говорю батюшке, — то зачем нам ломать такое хорошее здание? У нас вот семинаристы в каких-то каморках ютятся, и классы у них по всем зданиям разбросаны…

Нам разрешили переоборудовать здание школы, и таким образом семинаристы получили прекрасное место для проживания и учебы

Батюшка согласился. Я написала письмо Лужкову, нам разрешили переоборудовать помещение, и таким образом семинаристы получили прекрасное место для проживания и учебы. Я очень рада, что мы сохранили это замечательное здание — крепкое, добротное, всего лишь 1952 года постройки. Сделали отличный проект реставрации, и такие чудесные комнаты и классы получились! Какое потрясающее там сейчас оформление, какая превосходная мебель стоит! Все самое современное, удобное, надежное — батюшка лично за каждой мелочью следил. На открытие приезжал Патриарх, и он был просто поражен. Ребята собрались встречать его в актовом зале — просторном, красивом… Учиться в такой семинарии— это счастье.

Новый храм

Строительство храма Новомучеников и Исповедников Церкви Русской

Но задумка о строительстве нового храма нас не покидала, ведь во Владимирском все опять стояли в невероятной тесноте. И вы не представляете, каким трудным оказалось воплощение нашей давней мечты. Построить храм в центре города, причем в зоне памятника федерального значения, оказалось неимоверно сложной задачей. Кругом коммуникации, места мало — машина пройти не может, бордюры задевает…

А самым первым делом нужно было снести два небольших здания на монастырской территории — постройки конца XIX века, не представляющие никакой исторической или архитектурной ценности, и одно из которых пребывало к тому же в аварийном состоянии. Стали производить экспертизу: позвали искусствоведов, других специалистов, которые написали целые тома исследований и сделали заключение. Мы вышли с этим документом на комиссию, и тут поднялась целая буча. Существует такая комиссия, которую называют «несносной» — вот она как раз по сносу.

Есть еще некий «Архнадзор» — это такая самодеятельная, можно сказать, группа людей, которые следят за памятниками старины. С одной стороны, это хорошо, поскольку памятники нужно беречь, но с другой стороны — они обычно выступают против строительства храмов. Субсидирует их некто Гельман, известный противник христианства. Его соратники постоянно занимаются сбором подписей против всего, что касается православной веры.

И вот такое поднялось: и публикации в прессе, и письма Патриарху, и даже самому президенту. Они всячески всем объясняли, что нельзя эти домики сносить, что они являются не обычными хозяйственными постройками, а ценными памятниками архитектуры.

В конце концов победа оказалась на нашей стороне и нам разрешили снос. Городские чиновники нас поздравляли и говорили, что мы добились чего-то совершенно немыслимого — почти никто из них не верил в такой исход дела.

В результате у нас получился и новый храм, и огромная площадь в середине монастыря. Проходя по ней, я каждый раз думаю: откуда взялась такая огромная площадь?! Ведь раньше тут просто негде было развернуться.

Возможно ли было представить себе все это в тот заснеженный вечер под Сретение 1994 года, когда служили всенощную в сугробах? Кто мог вообразить этот чудесный огромный храм, эту прекрасную семинарию, этот цветущий сад? Да и все остальное, что образовало сейчас наш любимый Сретенский монастырь…