«Когда медицина бессильна, начинает действовать Бог»

Года три назад я познакомилась с женщиной. Точнее, это она со мной познакомилась. Я тогда с девчонками пришла на службу, а она тихонько за нами наблюдала, а потом, на улице уже, подошла.

Звали ее очень необычно — Снежана. Второй раз в жизни встречаю такое имя, и второй раз — на подворье. Первая Снежана продаёт у нас пряники.

Разговорились... Этой второй Снежане на тот момент было 43 года. 18 — замужем. И все эти годы она безуспешно пыталась забеременеть. А ведь всегда мечтала о большой семье. Она и подошла к нам, потому что увидела много детей.

«Сытый голодного не разумеет»

Ещё в первые годы супружества врачи поставили Снежане бесплодие. Она долго лечилась. Безрезультатно. Пыталась делать ЭКО. Эмбрионы не приживались. Даже к «бабке» какой-то ездила. Потом пожалела — анализы стали только хуже. Окуналась в источники, мазалась освящёнными маслами, ездила по святым местам... Ничего...

На этой волне она даже впервые исповедовалась и причастилась. Сама понимает, что не с тем посылом. Больше, чтобы забеременеть, а не со Христом соединиться. И все же... Но не давал Господь детей.

Хорошо хоть муж был спокоен и жену не упрекал. Может и переживал, но вида не подавал.

И в храм к нам Снежана пришла с этой же бедой. Поплакать в очередной раз, помолиться. С людьми верующими поговорить — может, кто ещё что-то чудодейственное знает... Ехала мимо по своим делам, увидела и остановилась

Мне очень хотелось ее утешить. Хотя сытый голодного, конечно, не разумеет. И все мои слова казались ей, наверное, искусственными и высокопарными, когда она видела моих пятерых детей, зачатых и рождённых без всяких проблем. Даже Машу с ее синдромом Дауна. Она тогда сидела в коляске и радостно улыбалась этой женщине, которая гладила ее по руке.

— Я бы и такой девочке была бы рада, — тихо сказала Снежана.

И начала неловко извиняться. Испугалась, что обидела меня.

Нет, не обидела. Потому что такой девочке все были бы рады...

А я рассказывала ей истории, которые знала. О Любви Божией, о чуде... О Его Промысле. О том, что Господь знает и видит больше нас. И нужно просто Ему довериться.

«Просто»... Неизвестно, что запела бы я сама, окажись на месте Снежаны. Но мне правда хотелось ее поддержать.

«Твоя Маринка — пустышка!»

Я рассказала ей про Марину. Лет 8–9 назад они с мужем крестили у нас в храме маленького Мишутку. Специально приехали сюда из Подмосковья, потому что он — Михайловский. Михаил, крещённый в храме Архангела Михаила...

— У вас никогда не будет детей, — вынесла ей когда-то приговор гинеколог.

Марину отказались лечить в районной поликлинике. Потратив огромные деньги в частной на всякие процедуры, уколы и гормоны, она поправилась до ста килограммов, заработала гипертонию, проблемы с сердцем и почками и еле носила ноги. Цикл у неё вообще прекратился.

— Твоя Маринка — пустышка, — услышала она однажды, как шипела ее мужу свекровь.

Ну, а потом увидела его на улице в обнимку с другой.

Они развелись. Марина переехала в съёмную квартиру. Родители отказались ее принять. Бесплодная разведёнка — это клеймо. А еще через несколько месяцев она вновь увидела своего бывшего мужа с его новой женой — явно уже беременной.

— Пустышка! Пустая жирная корова! Никому ты не нужна! — рыдала она ночью в подушку.

У нее началась депрессия. На работе ей дали отпуск. Из дома Марина выходила теперь только за сигаретами. Реже — за едой, к которой не притрагивалась.

Однажды она случайно встретила Сергея — друга детства. Ну, как — случайно... Он спросил у родителей Марины адрес и бродил в тех местах, надеясь ее увидеть.

Сергей был влюблен в Марину со школы. Тогда она была первой красавицей. Но она предпочла ему, какому-то смешному и несуразному, наглого и напористого Андрея.

— Что смотришь? — крикнула Маринка Сереге. — Жирная, да? Страшная? А ещё я — пустышка!

— Красивая, — смущаясь, ответил он.

Он начал ее навещать, заставлял есть то, что сам приготовил, возил на природу. А потом предложил переехать к нему, в его загородный дом. За эти годы он «поднялся», но свою школьную любовь так и не забыл.

— Не бойся, я по-дружески, — пообещал он. — Не трону.

«У вас рак»

Маринка согласилась. Во-первых, зачем снимать квартиру, если можно не снимать? Во-вторых, ей было тогда по большому счёту все равно — тронет ее кто-то или нет. Хотя выглядела она так, что можно было быть спокойной: не тронет.

Но однажды Серега «тронул». Потом она сказала ему, что это была ошибка. Что толстая, страшная и ущербная, и точно ему не нужна. А он шептал, что ждал ее с самого детства. И что ему не важно, будет у них ребёнок или нет. Не будет — возьмут сироту. Марина ему не верила.

— Ну, тогда продолжай лечиться, зачем руки опускать? — сказал он.

Марина даже не может объяснить, почему согласилась. Через пару месяцев она легла в больницу по поводу своего бесплодия.

— Нам очень жаль, но у нас для вас плохие новости, — сказал врач.

— Я знаю, что я бесплодна, — спокойно ответила она.

— У вас рак шейки матки, — сказал врач. — И новообразование в груди.

— Серега поднял все связи, нашёл лучших онкологов, оплачивал лечение, — рассказывала мне Марина. — А мне было все равно. Даже лучше, если умру.

Марине предстояла операция. Она прошла последние, решающие обследования.

— Я даже не знаю, как и сказать, — зашёл к ней в палату старенький профессор. — Вы, Марина, беременны. Плод жив.

— У меня тогда случилась настоящая истерика, — вспоминала она. — Рак, беременность, плод. Я думала, врач надо мной издевается. Но он объяснял, почему сразу не увидели — что-то про ХГЧ при онкологии, вес и так далее. Потом спросил: «Сохранять будем?» Увидел мой взгляд, даже руками замахал: «Все-все... Я все понял. Знаете, Марина, вы — молодец! И помните — когда медицина бессильна, начинает действовать Бог!»

Во время операции малыша удалось сохранить.

— Выходи за меня замуж, — сказал Серега, когда его пустили в палату...

Потом было постоянное сохранение, кесарево на опасном сроке, малыш весом 1200 г при смерти, слезы-слёзы, надежда, отчаяние... Ей даже не разрешали брать сына на руки. Сколько же всего было выплакано, выкрикнуто и обещано Богу у того кювеза с крохотным бессильным тельцем... Лечение, облучение. И Сергей, который постоянно был рядом, верил, что все будет хорошо. Рядом с ним начинала верить и она.

Мишу выписали из больницы в полгода. Марина тоже чувствовала себя хорошо. Ее лечение дало результат... Тогда они и пришли к нам в храм его крестить, и мы познакомились. Но, увы, на наше подворье они больше не приходили.

Я неожиданно встретила их в Ейске. Сияющего Сергея, постройневшую Марину и непоседливого, смешливого Мишку. У Марины ремиссия

А года четыре назад я неожиданно встретила их в Ейске. Сияющего Сергея, постройневшую и похорошевшую Марину и непоседливого, смешливого Мишку. У Марины ремиссия. А Мишка, к удивлению врачей, рос совершенно здоровым.

Но не только их я увидела. Рядом с Мариной стояла маленькая девочка.

— Наша дочка, Иришка, — шепнула она мне. — Приемная.

Сергей держал Марину за руку... Когда они встречались глазами, улыбался и, казалось, даже смущался. Как когда-то давно. И улыбалась ему в ответ Марина. И не было никого счастливее их.

«У вас не может быть детей»

Я рассказала Снежане о Вале... Мы знакомы, наверное, лет двадцать. Она живет на «новых территориях».

Валентина вышла замуж рано — в 18 лет. За одноклассника Темку. Я всегда удивлялась, когда она рассказывала, что он был двоечником и хулиганом. Такой положительный со всех сторон мужчина.

Когда-то Валя закончила музыкальную школу, осталась в ней преподавать. А когда открылся у них в городе храм, стала петь там на клиросе. А Тема работал в автосервисе. Лучшим мастером в округе считался. Но, главное, жили душа в душу. Так любили друг друга, что однажды, когда Тема на неделю уехал, она с тоски заболела.

А вот детей у них не было. Год, два, пять... В итоге поехали они в Киев, в какую-то ведущую клинику. У них в городке не поликлиника, а одни слёзы. Уж я-то знаю.

Валентина была уверена, что все из-за неё. А муж, чтобы жену поддержать, тоже решил за компанию обследования пройти. Не одной же ей мучиться. Редкий, согласитесь, случай.

В итоге у Вали обнаружили полную непроходимость маточных труб и какие-то жуткие гормональные нарушения.

— У вас не может быть детей, — сказали ей врачи. — Подумайте о приёмных.

У Темы оказалась необратимая некроспермия (все сперматозоиды мёртвые). И медики сказали ему то же самое.

— Мы тогда сидели в обнимку и плакали, — рассказывала мне Валя. — А потом муж сказал, что возьмём из детского дома. Мальчика. И девочку. И ещё мальчика. Да хоть ораву возьмём, лишь бы я не расстраивалась.

Через два дня они поехали в Почаев к своему духовнику за благословением. А он взял и... не благословил.

Они поехали в Почаев к своему духовнику за благословением. А он взял и... не благословил

— Не ваше это!

И точка!

— Так хорошее же дело, батюшка, богоугодное, — уговаривала его Валя.

А Тема, видя слёзы жены, вообще разозлился и решил, что старый монах из ума выжил — жизни чужие рушит.

— Нет! Не могу, нет воли Божией, — повторял тот.

И вместо благословения дал им особое молитвенное правило. Какое конкретно — Валя не рассказывает. Монах не разрешил.

— Читайте его, и будут у вас дети, обязательно будут!

Тогда Вале с Темой было по 23 года...

Иван да Марья

Шло время...

Валентина расцвела, пополнела. Из девочки-тростинки превратилась в спелую красавицу — гарну жинку. Темка тоже возмужал, полысел, «брюшко» отрастил для солидности. И вообще, был он уже не Темкой, а уважаемым всеми Артемом Сергеевичем. Хозяином лучшего в городе автосервиса.

Им уже по 35... Умер духовник, не благословивший их на приёмных детей. А они всё читали то правило...

40... Так же любили друг друга, и дом — полная чаша. А детей все не было. Да и не будет уже, наверное...

43... Поехали в Почаев — на могилку к тому монаху. Помолились, поплакали. И решили правило больше не читать. И так — 20 лет, каждый день. Что уж теперь. Есть они друг у друга — и слава Богу.

На обратном пути заехали в какой-то маленький монастырек. Никогда здесь раньше не были. Осмотрелись, чай в трапезной попили. В храм зашли. Уходить уже собирались, подходит к Вале монахиня:

— Вон икона Богородицы, видишь? Ты помолись ей, милая, помолись. От нас без чуда не уезжают. Ты, главное, — верь.

Удивилась Валентина, но пошла, приложилась к иконе той. И вдруг как защемило у неё в груди. Упала на колени, разрыдалась. Все Пречистой о себе, о жизни своей рассказала. И умоляла дать им ребёночка. Не ради неё, ради мужа любимого. Видит же, как он на чужих детей смотрит... И вдруг так спокойно ей стало, мирно, тепло... Как будто Сама Божья Матерь обняла.

Через месяц Валя забеременела... Врачи говорили, что это невозможно, так не бывает.

Через месяц Валя забеременела... Врачи говорили, что это невозможно, так не бывает

Злые языки шипели:

— Куда вы на старости лет? Родите больного.

А они благодарили Бога и Пречистую Его Матерь за великую милость.

Когда Ваньке (а у них родился Ванька) исполнилось 2 года, они все вместе поехали на могилку к старенькому монаху, который их не обманул. И почему он не разрешил приёмных? А кто знает...

Заехали в тот маленький монастырь. Поклонились иконе Богородицы. Ничего уже не просили. Просто радовались и благодарили. А через 2 месяца Валя опять была беременна. Сейчас у них Иван да Марья...

«Я устала верить и надеяться»

В тот день я рассказывала Снежане эти истории, очень, на мой взгляд, убедительные. Звала ее почаще приходить к нам в храм. Исповедоваться, причащаться, просить у Бога помощи. Да я и у нас на подворье могла бы показать ей большое количество «бесплодных» семей, которые сейчас многодетные.

Есть у нас батюшка с супругой, которым в молодости пророчили какую-то там несовместимость и бездетность. Сейчас у них ... 11 детей. У других — семеро, и все — путём кесарева. Ну, и «по мелочи» — гормоны там, непроходимость труб, муж в детстве свинкой переболел, возраст, климакс. А вот поди ж ты. Откуда что взялось.

Снежана слушала меня, кивала. Соглашалась, что да, для Бога нет ничего невозможного. И однажды и с ней может случиться чудо. Но когда мы прощались, она призналась:

— Если честно, я уже устала верить и надеяться...

И уехала... Время от времени, подавая записки, я вписывала и ее имя. Однажды даже добавила слово «бесчадная». Но когда тётушки за свечным ящиком начали настойчиво требовать объяснений: «С каких это пор наша Снежана из пряничного домика стала бесчадной, у неё же сын?! Не случилось ли чего?» — решила больше так не делать.

А потом я и вовсе о ней забыла.

Но несколько месяцев назад в ВК какая-то Снежана попросила открыть для неё личные сообщения. Они у меня закрыты для всех.

Фотографии никакой не было, друзей у неё было — три человека. Очень напоминало «левый профиль». Но я подумала, что это наша «пряничная» Снежана зарегистрировалась. Странно только, что она обращалась ко мне на «вы».

Я открыла.

«В 46 внуков нянчат»

А была это та Снежана, с которой мы когда-то познакомились. В Интернете она наткнулась на мою статью о Маше и узнала меня. Потом нашла другие и начала искать меня в соцсетях. В итоге зарегистрировалась в ВКонтакте, чтобы пообщаться.

— Вы меня помните?

— Теперь да...

...Чуть больше девяти месяцев назад неожиданно для себя Снежана забеременела. Она больше не лечилась, не думала об искусственном оплодотворении и почти не молилась. Она и в храм почти не ходила. Правда, устала верить и надеяться. И когда перестала, все и случилось.

Она устала верить и надеяться. И когда перестала, все и случилось

— Что мы чувствовали — это не передать словами, — рассказывала она мне. — Это было даже не счастье. Это что-то большее.

Снежана делала все, что от неё зависело, чтобы благополучно выносить. Пила все витамины, проходила все обследования, ела только полезную еду, соблюдала режим, много гуляла, начала исповедоваться и причащаться каждое воскресенье. А муж включал вечерами ее «животу» классическую музыку. Он сам — меломан.

В 13 недель скрининг показал очень высокую вероятность рождения ребёнка с синдромом Дауна. И на УЗИ были все признаки.

— Что вы хотели, — сказала врач. — В 46 внуков нянчат.

И предложила дополнительные обследования. Неинвазивный пренатальный тест, например.

— Чтобы расставить все точки над «i» и прервать беременность.

— Я проревела всю ночь, а потом решила не делать! — рассказывала мне Снежана. — Потому что сама эта формулировка — «чтобы прервать» — для меня была неприемлема. Я этого ребёнка полжизни ждала. Возможно, я была неправа, надо было все прояснить. Но я не хотела этого всего. Мне казалось, что так я предаю своего ребёнка. Какого дал Бог — такого и возьму. А все остальное, что можно исправить и вылечить, я и так делала.

Врачи давили, но не так, чтобы особо. Во-первых, точки над «i» расставлены все же не были. И оставалась вероятность, что это ошибка. А во-вторых, это Москва: тут с толерантностью уже более-менее нормально. Но все же время от времени намекали:

— А оно вам надо? В вашем-то возрасте...

«Кто вам такое сказал?»

Хуже обстояло дело с мужем. Что оказалось совершенно неожиданно.

Никакой классической музыки на ночь больше не было. Вместо этого — бесконечные разговоры о том, что нужно все же сделать этот НИПТ. Потому что рожать инвалида — это жестоко по отношению к самому инвалиду. Ну, и так далее. Стандартные формулировки.

Снежана пыталась объяснить, что эти дополнительные обследования ничего не изменят. Она будет рожать в любом случае.

— Это же наш ребёнок, мы так долго его ждали. Здоровый он или больной, но он — наш! И я его люблю! Ты что, не понимаешь?

К больному муж тогда оказался не готов. Всегда понимавший Снежану, здесь он правда не мог ее понять. И однажды, не ставя никаких ультиматумов, просто собрал вещи и ушёл. Случилось это после второго УЗИ и анализов, которые опять указывали на вероятность у их дочери (а это была девочка) синдрома Дауна.

— Прости, — сказал он.

Вот и все...

Где-то через два месяца после его ухода Снежана мне и написала. Рассказала обо всем, что произошло. Не жаловалась на жизнь и несправедливость, не говорила плохо о муже, с которым они пока так и не развелись. Просто в двух словах рассказала, что случилось и почему ушёл. И просила присылать ей больше фото и видео с Машей. И вообще рассказывать о таких детях.

А я в очередной раз я удивлялась такому великому чуду под названием «человек». Каким он может быть сильным, прекрасным, смелым, любящим. Вот так взять и принять страшную неизвестность. Ни секунды не сомневаясь... А ребёнок с синдромом Дауна, который должен родиться, — это и правда страшная неизвестность. Не будем лукавить. Слава Богу, что я сама узнала о Машином диагнозе только после родов. И у меня не было страшного выбора. Даже теоретически.

— Лена, ты будешь в воскресенье у вас на службе? — спросила она меня недавно.

— Да, буду.

— Я приеду? Только я буду не одна.

— ?!

— С Андреем, мужем. Можно я познакомлю его с Машей?

Андрей вернулся. И долго просил прощения за то, что струсил. Говорил, что за это время все понял. И ему нет жизни без них — любимой жены и любимой дочки. Пусть и не такой, как все... И Снежана его простила.

— Я его даже понимаю. Мне, если честно, тоже сначала было страшно, — призналась она.

Удивительная женщина.

Они помолились на службе. Потом посидели со мной и девчонками в нашей Харлампиевой сторожке. Снежанин муж, Андрей, очень внимательно наблюдал за Машей. Познакомился с ней, поговорил, поиграл.

— Прорвёмся, — вынес он в итоге вердикт.

Снежана устала (срок все же), и они поехали домой...

А две недели назад она родила свою Катюшу. Андрей был с женой на родах.

— Поздравляю, у вас девочка! — сказала акушерка.

— Мы знаем, — ответил ей Андрей. — А ещё у неё синдром Дауна.

— Это кто вам такое сказал?!

У Катюши никакого синдрома не было.

Что это было? Ошибка всех этих скринингов и УЗИ (впрочем, не такая уж и редкая) — или чудо и милость Божия? И Господь изменил хромосому? А это и не так важно.

Чудо для меня было в другом — в их победе над собой. А это самое сложное. В том духовном подвиге, который они совершили. Особенно Андрей. Снежана — героиня, понятно. Но испугаться, сбежать, бросить, предать... А потом вернуться, упасть на колени — и ни капли себя не оправдывать. И полностью принять свою ещё не родившуюся «особую» дочь. Что бы ни говорили про «сильный пол», но все это очень сложно для мужчин. Особенно признаться в том, что трус. Так что Чудо, правда. А что девочка родилась здоровой... Слава Богу!

Да и родить в 46, после 18 лет безуспешных попыток — это тоже чудо, согласитесь.

Вот такая история...