Евгения Бейли: Я научилась уважать свое русское наследие благодаря укладу жизни в нашей семье

Судьба Евгении Бейли – живая история русской эмиграции в США в последние 100 лет. Она родилась в Сан-Франциско в ноябре 1923 года, а за 4 месяца до этого, 1 июля 1923 года, ее родители Павел и Мария Никоненко в числе первых 526 русских беженцев прибыли на борту американского транспорта USAT Merritt на Angel Island, где располагался пункт въезда иммигрантов.

Я слушал Евгению Павловну, и у меня перед глазами словно оживали картинки из прошлой жизни, свидетелей которой, кроме моей собеседницы, осталось не так уж много. Общие знакомые мне сказали, что с ней лучше говорить по-английски. Так мы и сделали, но я чувствовал, что это русский по духу человек. И те русские слова, которые она ловко вставляла в беседу, лишь подтверждали такое ощущение.

Русские эмигранты в США на Энджел-айленд Русские эмигранты в США на Энджел-айленд

– Евгения Павловна, недавно исполнилось 100 лет, как в Сан-Франциско прибыла первая группа русских беженцев, добиравшаяся в США через Филиппины. Ваши родители были в их числе. Могли бы вы поделиться тем, что ваши родители рассказывали об этом?

– Прежде всего, нужно сказать, что родители никогда не говорили о своем прошлом. Мой папа родился на Украине, а мама – во Владивостоке. Они никогда не обсуждали то, что с ними было. И лишь однажды я улучила момент, чтобы спросить папу, на каком корабле они приплыли в США. И он ответил, что это было военное транспортное судно USAT Merritt. Это было все, чем он со мной поделился.

Военное транспортное судно USAT Merritt Военное транспортное судно USAT Merritt

Я родилась и выросла в Сан-Франциско, и как-то раз прочитала в местной газете о том, что 526 русских прибыли на Angel Island на USAT Merritt 1 июля 1923 года. Это послужило для меня определенным толчком, чтобы провести исследование. Я начала искать информацию, какую только могла найти, общалась с людьми, которые делились со мной сведениями, связывалась с газетами, которые писали статьи о прибытии русских беженцев в тот день. Потом я стала вести блог под названием «USAT Merritt 1923», в котором делилась полученными сведениями. Это событие стало частью нашей русско-американской истории.

В 2018-м году, когда отмечалось 95 лет со дня прибытия русских в Сан-Франциско, я выступала с докладом в Музее русской культуры в Сан-Франциско. Там есть огромная коллекция, связанная с этим. Кроме того, очень много информации по этому поводу хранится в Гуверовском институте в Станфордском университете.

Отец, Павел Никоненко, царский кадет Отец, Павел Никоненко, царский кадет – Вы сказали, что ваши родители не любили вспоминать о своем прошлом. Почему?

– Это не было чем-то необычным. Я знаю других людей, чьи родные тоже прошли через трудности и не рассказывали об этом своим детям. Для них это было слишком болезненно.

– А что было наиболее болезненным для ваших родителей, на ваш взгляд?

– Мои отец родился на Украине и учился в военно-морском училище в Севастополе. Во время Гражданской войны их командир решил эвакуировать училище. В результате мой отец с другими учащимися оказался на Каспийском море, на территории, которая в то время находилось под контролем Великобритании. Британцы отправили этих беженцев в Иран, а потом в лагерь близ Басры, где они жили в течение полутора лет. Затем англичане решили отправить их во Владивосток.

Во Владивостоке папа продолжил учебу в военно-морском училище, где учились и братья моей мамы. Так мои родители и встретились. Вскоре они поженились, после чего были вынуждены покинуть город вместе с флотилией адмирала Старка. Там было порядка 15 кораблей. В итоге они оказались на Филиппинах, в Маниле. Там тогда руководили США, которые согласились предоставить им убежище.

Плавание было достаточно трудным. Флотилия потеряла несколько кораблей, никто не хотел им помогать. В этом было очень много трагичного, и мои родители никогда не говорили об этом.

Мама, Мария Никоненко. 1920-е годы Мама, Мария Никоненко. 1920-е годы – Ваши родители прибыли в Сан-Франциско 1 июля 1923 года, а вы родились ровно через 4 месяца после этого, 1 ноября 1923 года.

– Я была одной из первых русских, кто родился в Сан-Франциско. На борту Merritt было порядка 13 беременных женщин, в том числе и моя мама. Они мечтали как можно скорее добраться до берега.

– А что вы помните из своего раннего детства?

– Мы жили очень скромно. Родителям приходилось работать, устраивать новую жизнь на новом месте, в новой стране, и это было непросто. К счастью, у нас были Русская Церковь и русские организации, которые оказывали посильную помощь беженцам из России. Благодаря всему этому мои родители могли работать и по крайней мере зарабатывать на жизнь.

Родителям приходилось очень много трудиться для того, чтобы выжить. Папа был инженером-электротехником. Днем он работал, а по вечерам учился в Калифорнийском университете.

– А как они устраивали свою жизнь в новой стране? Что вы помните об этом?

– Это было трудно. Нам приходилось считать каждый пенни. В те времена очень многие имели квартирантов (Евгения Павловна произнесла это слово по-русскиД.З,) – то есть сдавали часть своего жилья, чтобы было проще оплачивать его. И я помню, что в моем детстве у нас всегда были один или два квартиранта.

Все работали, все помогали друг другу

Все работали, все помогали друг другу. У нас были прекрасные русские организации, которые поддерживали вновь прибывших беженцев из России, помогали им устраиваться на новом месте. Слава Богу, у нас были русские церкви.

Потихоньку появлялись новые сообщества, которые тоже помогали беженцам. Так мы и смогли выжить – понемногу, шаг за шагом.

Люди привыкали к новой жизни в новой стране, они также искали способы выжить. И многим из них, очень талантливым, удалось найти достаточно комфортные способы для этого. А кроме того, в районе Сан-Франциско существовал настоящий русский курорт (говорит по-русски – Д.З.) в районе Русской речки (Russian River). У многих русских там были дачи, где они собирались летом. Люди встречались, вместе отмечали праздники, пели песни. Там было очень много русских. Я давно уже не была там, но знаю, что русская диаспора в тех местах остается до сих пор.

Иммиграционный центр на Энджел-айленд Иммиграционный центр на Энджел-айленд

– А как им – и вам – удавалось выжить? Как удавалось сохранить свои русские корни?

– Поскольку русский язык был для меня родным, мне потребовалось какое-то время, чтобы заговорить по-английски. С понедельника по пятницу я ходила в американскую католическую школу, а по субботам занималась в русской школе при русской церкви. Я изучала русскую историю, русскую культуру, историю, и это помогало мне сохранять мои русские корни.

– Кстати, мне говорили, что вы, скорее всего, не знаете русского языка. Позвольте уточнить: вы говорите по-русски?

– (По-русски) Немножко. Русский был моим первым языком. А поскольку я интересовалась своим русским наследием, то изучала его и в Калифорнийском университете. И еще брала частные уроки русского языка, которые мне очень нравились, мы много читали. Правда, писать по-русски мне на самом деле трудно. Но читать могу свободно. Я подписана на русскую газету, например.

– А было ли трудно сохранять русские традиции, живя в Сан-Франциско?

– Нет, это не было трудно. У нас была русская церковь. Помимо богослужений, там проводились различные мероприятия, особенно для детей. Например, при церкви устраивали Рождественские елки, в которых и я тоже участвовала. Было и много других мероприятий, на которые русские собирались вместе.

У нас была русская церковь. Помимо богослужений, там проводились различные мероприятия, особенно для детей

Я помню, как проходили Рождественские елки в начале 1930-х годов. Мы устраивали какое-то представление или играли пьесу. Приходил Дед Мороз с большим мешком подарков, была Снегурочка. Они вызывали детей по имени и вручали каждому подарок – небольшой мешочек со сластями, орехами и конфетами.

– Вы родились в США. Но учили ли вас родители, что ваша страна – это Россия?

– Нет. Мои родители никогда не акцентировали внимание на том, что мы русские. Мое уважение к моим корням проистекает из того, как мы жили. Так что папе и маме никогда не приходилось делать каких-то особенных усилий в этом смысле. У нас просто всегда само собой подразумевалось, что наши корни – в России. И я научилась уважать свое русское наследие благодаря тому укладу, который существовал в нашей семье. Я всегда интересовалась Россией и несколько раз ездила на родину моих предков.

– Когда? И что вы помните из этих поездок?

– Я ездила в Россию несколько раз. Впервые я там побывала в 1957-м году, когда только-только начали открываться двери для иностранных туристов. Для меня это было очень интересно. Я побывала на Украине, посетила Киев, затем отправилась в Москву и в Санкт-Петербург, который тогда назывался Ленинградом.

Во второй раз я купила круиз по Черному морю и посетила Одессу и Севастополь. Мне очень было важно побывать там, где мой отец учился в военно-морском училище.

Затем я приехала в Россию уже со своей дочерью. Мне хотелось, чтобы она тоже знала о своих русских корнях. Потом я еще раз была в Москве, в деревнях вокруг нее, а в следующий раз путешествовала на теплоходе по Волге. В 1997-м году я проехала из Санкт-Петербурга в Москву, а 2000-й год встречала Москве. А еще я была в России, когда отмечали 300-летие Санкт-Петербурга – в 2003-м году.

– А какие чувства вы испытывали, когда посещали родину своих родителей?

– Позвольте мне добавить еще одну деталь. Мои родители покидали Россию, отплыв из Владивостока, и потому я должна была замкнуть этот круг. И я поехала туда в 2012-м году. Тогда я сказала сама себе: «Я замкнула этот круг. Мои родители уехали отсюда, и я вернулась сюда».

Я чувствовала, что для меня важно поехать туда и закольцевать эту историю

– Вы чувствовали, что вам необходимо замкнуть этот круг?

– Да. Я чувствовала, что для меня важно поехать туда и закольцевать эту историю.

– Вы виделись с родственниками, оставшимися там?

– Да. В свое время, будучи в Киеве, я встречалась с родственниками моего папы. Он тоже несколько раз приезжал в Россию, бывал на Украине, встречался со своими сестрами. Для него это было очень важно. А однажды папа проехал на поезде по Сибири.

Кроме того, в Москве я встречалась с братом моей мамы. Она была очень рада, что мне удалось познакомиться с ним.

Во время этих поездок в разные времена я могла видеть изменения, которые происходили. У меня была возможность прочувствовать жизнь там, понять трудности, с которыми люди сталкиваются. Когда едешь в Россию, то для меня это что-то совсем иное, чем поездка в какую-то другую страну.

Позвольте, я попробую объяснить это. Увы, вы понимаете, что жизнь трудна. Вы не чувствуете себя непринужденно, как в других странах. Вы ощущаете напряжение, скованность. Например, когда я была в Санкт-Петербурге в 2003-м году, то встретилась с родственниками по материнской линии. Это прекрасные люди, но они были очень сдержанными.

– Перед вашими глазами прошла вся история русской эмиграции в США в XX веке. Как она менялась в течение этого века?

– На самом деле, в течение последних лет в район Сан-Франциско приезжает очень много русских, они живут в новых местах, где раньше никого из нас не было. Можно сказать, это своего рода экспансия русских, которые переехали из России.

Сейчас я не так уж часто выхожу в общество, поскольку мне приходится быть очень осторожной. Поэтому не могу сказать, что у меня так уж много возможностей встречаться с людьми «извне» и обсуждать с ними то, что происходит в России. Одна женщина, с которой я вижусь время от времени, работает над книгой по истории USAT Merritt. Она из Москвы, но ее муж работает по контракту в Калифорнийском университете, так что они живут здесь. Она знает историю моей семьи, мы очень хорошо общаемся с ней. Но, помимо нее, я мало с кем поддерживаю контакт. Имейте в виду: многие русские люди моего возраста уже ушли в мир иной.

Честно говоря, я не знаю, что сейчас на самом деле представляет из себя русская эмиграция. Люди выросли в России, и у них достаточно образования, чтобы получить работу в США или где-то еще, и они сделали такой выбор.

– Вы целую жизнь провели в США. Кем вы себя ощущаете – русской, американкой, русской американкой?

– Знаете, очень интересно, что вы спрашиваете меня об этом. Мои корни остаются русскими, до сих пор. И я очень ценю – как бы это лучше сказать? – некоторые аспекты русского мышления.

И я очень ценю – как бы это лучше сказать? – некоторые аспекты русского мышления

Я вам расскажу такую историю (говорит по-русски). В свое время в России я ходила на выступления русского балета – не Большого театра, он в Москве, а другого. Простите, не могу вспомнить название.

– Мариинский?

– Точно, Мариинский! В антракте я взяла в буфете бокал шампанского. Рядом со мной стоял ребенок лет десяти. Когда настала его очередь, он дал продавщице монетку, а та дала ему маленькую шоколадку. Мальчик взял эту шоколадку и пошел. Чем меня зацепила эта история, чем она ценна для меня? Я видела, как этот ребенок был рад тому, что получил шоколадку. Как вы думаете, сколько американских детей будут радоваться маленькой шоколадке? Не так уж много.

Я была очень тронута этим. Как русская, я очень хорошо поняла этого ребенка. Абсолютно! Обычный американец не поймет этого.

– Наверное, это не связано с тем, что одни бедные, а другие богатые. Возможно, это какое-то состояние души?

– Я думаю, это потому, что в США все более материалистично. В России такого материализма – минимум, очень мало. И поэтому мы радуемся тому, что можем получить. Вот почему тот парнишка так радовался маленькой шоколадке.

С Евгенией Бейли
беседовал Дмитрий Злодорев

30 мая 2024 г.

Смотри также
100-летняя Евгения Бейли о том, как русские американцы отмечали Рождество Христово 100-летняя Евгения Бейли о том, как русские американцы отмечали Рождество Христово 100-летняя Евгения Бейли о том, как русские американцы отмечали Рождество Христово «Мы не были нацелены на приобретение подарков или веселые вечеринки»
100-летняя Евгения Бейли о том, как русские американцы отмечали Рождество Христово
Сейчас это в основном время, которое можно провести с семьей и друзьями, устроить вечеринку и подарить друг другу подарки.
«Во время бомбёжек мы шли в собор и молились» «Во время бомбёжек мы шли в собор и молились»
Прот. Георгий Ларин
«Во время бомбёжек мы шли в собор и молились» «Во время бомбёжек мы шли в собор и молились»
Протоиерей Георгий Ларин о детстве под японской оккупацией, жизни на Тубабао и благословении святого Иоанна
Владыка Иоанн обходил остров с молитвой, и все время, пока мы там жили, была прекрасная погода.
Девочка, имя которой выбрал святитель Иоанн Шанхайский Девочка, имя которой выбрал святитель Иоанн Шанхайский
Ольга Рожнёва
Девочка, имя которой выбрал святитель Иоанн Шанхайский Девочка, имя которой выбрал святитель Иоанн Шанхайский
Ольга Рожнёва
Героиня моей истории говорит о себе: «Я молюсь святителю Иоанну Шанхайскому днем и ночью. Я разговариваю с ним как с живым».
Комментарии
Ольга19 июня 2024, 23:58
Удивительная история этой женщины! Проживая всю жизнь в другой стране и родившись там, сохранила! Любовь, трепетное отношение к своим корням, предкам,Вере! Прекрасный пример для любого человека! В 100 лет ещё помнить язык на котором не общается. Молодец большая! Спаси Господь р.Евгению.
Татьяна 5 июня 2024, 13:22
Статья понравилась! Наталья, но ведь и русские люди в России учат русский язык в школе, берут частные уроки по русскому языку, а кто-то выбирает изучать русский язык ещё и в университете.
Наталья 4 июня 2024, 14:37
Удивительно то, что живя в русской семье, где мама и папа русские, дочь учила русский язык в университете и брала частные уроки у преподавателя.
Елена О.30 мая 2024, 11:21
Актуально
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×