Косово Поле: любовь хранит дом и после смерти

Момир Митрович по прозвищу Влада По обе стороны приштинского шоссе – изумрудная зелень. Поле сменяется полем, луг идет за лугом, всё это разноцветье сливается воедино и уходит в бесконечность, в небо. Спрашиваю себя, какое же оно все-таки – святое, политое кровью, Косово? Вот в небо упирается какой-то памятник без креста и без купола, и начинаешь понимать, что вот эти изумрудные поля – кладбища, трава – венки, что Косово – не сербская земля, а небо.

В каком-то забытьи въезжаем через железные ворота в небольшое владение семьи Митровичей в бывшем селе Бресье, что сегодня часть города Косово Поле. С дороги это владение и увидишь не сразу: стиснуто, зажато новостройками-десятиэтажками, магазинами, парками, заправками. Стоит в этой иноязычной суете скромный желтый домик за железными воротами, а в домике живет серб Момир Митрович по прозвищу Влада. Житель села, которого больше нет.

Бресье раньше было тихим мирным селом, предместьем. Крестьянские дома, огороды, дворы, выпасы – идиллия, в которой, наверное, не очень обращая внимания на восторги приезжих, жили себе крепкие трудолюбивые люди. Разнес, уничтожил их смерч войны, оставив после себя лишь бетон, небоскребы, брезгливых чужаков. Но Влада, следуя желанию своей супруги Сони, все-таки сохранил частичку родного мира посреди немилосердно и жестоко расширяющегося города.

Дом Момира Митровича в г. Косово Поле – Мой дом не на продажу! Почему? Да потому! Вот и весь ответ. Мы так с женой договорились. Жена ни за что бы не дала продать дом, не позволила бы оставить его в запустении. Мы этот домик сорок лет строили, украшали, берегли вместе – как я ослушаюсь жену? Да ни в жизнь! Однажды спросил ее: «Что думаешь, Соня? Соседи бегут, разъезжаются, дома продают. Так ведь и одни-одинешеньки останемся. Может быть, нам тоже…того?» Отвечает строго: «Мой дом не на продажу. Всё. Разговор закончен». Больше мы эту тему не поднимали, так оно и осталось по сей день. Есть, конечно, люди, которые скажут: «Наследство мое, делаю с ним что хочу. Захочу – оставлю, захочу – продам». Но я с такими не согласен. Наследство – чтобы след остался. Какой же ты после себя след оставишь?

Улыбка, задумчивый взгляд, воспоминания. Грустно курит в тишине двора, которую нарушает визг и стук со стройки неподалеку. Влада же спокоен и, несмотря на грусть, унывать не собирается: «Я, – говорит, – хоть и последний серб в Косовом Поле, зато самый счастливый».

Здесь, в Косовом Поле, я живу не потому что ехать некуда, а потому что так хочу

– Никак не могу привыкнуть к одиночеству. Но уйти не могу, да и искать где-то новый дом не для меня. Вот только жалеть меня не нужно. Бывает, кто-нибудь из бывших соседей заглянет и начнет заунывно: «Ой, Влада, как тебя жаль, как ты тут вообще живешь» – и всё такое прочее. Сразу таким говорю: «Отстань. Жалеть не нужно». У меня есть кому меня жалеть. И здесь, в Косовом Поле, я живу не потому что ехать некуда, а потому что так хочу. Прошло два года с тех пор, как скончалась Соня, и часто, знаешь, бывает: прихожу домой, думаю, кофе уже готов, закрываю дверь и понимаю, что готовить-то некому. Сердце сжимается. Каждый должен знать: какой у тебя брак, такая же у тебя и жизнь. А брак – самая хорошая вещь на свете. Когда муж и жена живут в мире, тогда всё на свете хорошо, дети хорошие, мир радостный.

На окнах решетки, за ними цветы. Рассказывает, что часто швыряют камни и в цветы, и по окнам. «Детские шалости», – говорит Влада. В этой части Косова Поля нет уже никого, кто помнит довоенные времена: пришли новые люди, для которых сербы – чужаки. А какое отношение к чужакам? Ну вот такое и есть. О том, что было в этих местах в, как говорят в Косово и Метохии, «сербское время», не знает никто и ничего. Кроме оставшихся сербов.

– Когда всё это началось… ох… А что поделаешь? Всё время крик, шум, гам, стройки, грузовики, бетономешалки – с ума сойти можно. Но выдержать всё это надо. Всё пройдет, пройдет и это. Сын, правда, часто на меня сердится: «Папа, – говорит, – мамы больше двух лет уже нет, зачем ты сидишь в своем доме? Поехали ко мне!» Ну да, недавно был у него в Белграде целый месяц: едва выдержал – не мое. С каждым метром, когда ехал домой, на Косово, становилось легче.

Так где же сейчас Косово Поле? Вопрос, думаю, витает в густом летнем воздухе, в ароматном ветерке, в солнечных лучах, падающих на этот маленький желтый домик, единственный сербский дом в Косовом Поле. Похоже, мы – наследники Косова Поля. Многие оставили его, отреклись от наследства. Но вот здесь, в этом дворике, оно осталось: осталось в старой черешне, заросшей тропинке до бывшего дома бывшего соседа, поникших цветах за зарешеченным окном. В печальной улыбке, скупой слезе человека, который надеется, что перед своей смертью сможет произнести имя любимой, написанное на могильном кресте на далеком кладбище. Это, мне кажется, тот самый Косовский бой. Битва, которая продолжается вечно.