«Осваивать иконопись – это совершенно особая радость»

Александр Айнетдинов – иконописец с большим стажем, написавший несколько иконостасов для храмов. Родился и учился в Москве, здесь же долгое время работал. Вместе с женой Миряной воспитывает троих детей. Уже около 15 лет они живут на родине жены, в Сербии, в городе Нови Сад, где являются постоянными прихожанами монастыря Ковиль, но и с Россией поддерживают тесные контакты, стараются почаще приезжать: взрослые в основном по работе, а дети – потому что относят себя к культурам обеих стран.

По благословению Сербского Патриарха Порфирия Александр проводит авторские онлайн-курсы иконописи для тех, кому интересно постигать азы церковного искусства. Познакомиться с художником, с наиболее важными страницами его творческой биографии, а также узнать подробнее о его курсах мы предлагаем читателям в интервью нашему порталу.

Александр Айнетдинов, иконописец

– Александр, когда и где вы начали рисовать?

– Я рисовал с самого детства, в детском саду, в школе. Мои родители работали, заниматься мной им было некогда, и я сам нашел изостудию, регулярно туда ходил, рисовал. По окончании восьми классов поступил в архитектурно-строительный техникум, где очень много внимания уделялось рисунку, черчению, разного рода изобразительным средствам. Было очень интересно учиться.

После техникума пошел по призыву в Советскую армию, где мое образование оказалось чрезвычайно востребовано. У меня все-таки был уже широкий спектр навыков. Я служил художником в политотделе, оформлял так называемые ленинские – а фактически досуговые – комнаты для солдат, делал разнообразные наглядные материалы, рисовал плакаты. На завершающей стадии службы я сделал огромную объемно-пространственную композицию, посвященную 40-летию Победы. Сам разрабатывал дизайн, сам варил конструкцию из металлического уголка, пришивал к ней щиты из ДСП и расписывал по своим же эскизам. Впечатляющая получилась работа.

Сразу после армии поступил в Московский архитектурный институт, МАРХИ. В институте значительная часть программы была отведена изобразительному искусству: рисунок, акварель, живопись, скульптура. У нас были великолепные, высочайшей квалификации преподаватели, причем они были не только прекрасными высококвалифицированными специалистами, но и замечательно интересными и глубокими людьми. Разных взглядов, но при этом совершенно чудесные люди.

– Значит, у вас уже была прекрасная база и профессиональные навыки. А на свои курсы иконописи вы принимаете людей тоже только с хорошей подготовкой?

У меня есть внутреннее убеждение, что большинству православных христиан важно попробовать самим написать икону

– Готовить специалистов – это прекрасное и нужное дело, но у меня несколько иные цели. У меня есть внутреннее убеждение, что большинству православных христиан, которые живут церковной жизнью, важно поближе познакомиться с иконописью. Попробовать самим писать иконы, а не просто слушать интересные лекции.

Замечательно именно попытаться пройти этот путь, самому попробовать работать карандашом, кистью, пигментами. Посмотреть, как рождается икона, самому принять в этом участие. Я абсолютно убежден, что в процессе этого труда отношение человека к иконе изменится радикально. Он по-другому будет воспринимать икону.

Это совершенно особая радость – осваивать технику иконописи. Иконопись ведь очень технологична. Человек знакомится не просто с художественной частью, а с технологией. Последовательно, один этап идет за другим. То, чему я сам учился в течение нескольких лет, узнавая из разных источников, от разных людей, весь свой опыт я собрал – и делюсь, отдаю. И только от самого человека зависит, сколько он готов вместить сейчас, и какого уровня ему нужно достичь.

Могу сказать из опыта курсов: в наших группах были люди с абсолютно разным уровнем подготовки, а результаты у всех превзошли ожидания.

– Иконопись – это прежде всего церковное искусство. Расскажите о том, как вы пришли в Церковь.

– Крестился я подростком, сознательно, но это было что-то вроде национальной и культурной идентификации. Отец – татарин, мама – русская, а я родился и вырос в Москве. Крестился я еще в 1980 году, в глубоко советское время, причем крестной была моя тетка-парторг. Но в храм после крещения я не ходил.

А в 1990-е годы я переживал сложный внутренний кризис, и поиски смысла привели меня в Церковь. Я недолго думал, где искать смыслы, поскольку был уже на тот момент крещен. Стал интересоваться, задавать вопросы, в результате однажды пришел в храм, и там молодой священник буквально сразил меня одной фразой. Он сказал, что весь этот храм, все, что там происходит (а его тогда начали восстанавливать), – это все делается с одной-единственной целью: чтобы я пришел туда и в Таинстве Причастия получил от Бога дар любви. А надо сказать, что я тогда понимал уже, что любить не умею, и что это как раз то, чего мне не хватает в жизни. И это открытие просто ошеломило меня.

И я начал довольно активно воцерковляться, как это обычно называют. То есть приходить в храм, участвовать в литургии, узнавать о Церкви. Пошел учиться в православный открытый университет. Начал восполнять свое невежество относительно религии вообще, а также Православия в частности. Это оказалось очень увлекательно и интересно. Вот таким образом я стал православным христианином.

Иконы праздничного ряда и деисис, написанные Александром Айнетдиновым – Период воцерковления стал эпохой активной учебы: литургия, университет…

– Самое важное в том периоде, – что многое происходило благодаря людям, с которыми я общался, у которых я учился. Рядом со мной было множество живых примеров церковной жизни. А я был очень внимателен.

Например, в университете была замечательная женщина, художник и искусствовед, которая преподавала историю христианского искусства. Она не только читала лекции – мы вместе с ней ходили в музеи, она рассказывала о каждой иконе. А я благодаря ее замечаниям, репликам, иногда даже случайным фразам вдруг узнавал какие-то совершенно неожиданные, немыслимые для меня раньше глубины веры. И это были не просто слова о вере. У нее была потрясающая судьба, удивительная жизнь и удивительная верность Христу в самых разных, порой очень тяжелых, обстоятельствах.

И таких примеров было много. Огромное, удивительно широкое разнообразие религиозного опыта конкретных людей – вот что было важно, вот что было моим воцерковлением и моей Церковью.

– А в какой момент вы решили заняться иконописью?

– Когда я пришел в Церковь, то увидел пустой храм с каким-то земляным полом, ободранные стены, каменную перегородку, оставшуюся от бывшего иконостаса… Это был примерно 1997 год, храм только начали восстанавливать. Я, конечно, задумывался о том, что хорошо бы было применить себя и свои умения, но не в иконописи, о которой у меня тогда были весьма стереотипные представления.

Заниматься иконописью я начал только тогда, когда Церковь стала для меня неотъемлемой и постоянной частью жизни

Подумать о том, чтобы заниматься иконописью, предложил мне мой духовник, но далеко не сразу, а только когда я уже набрал ход воцерковления, то есть когда Церковь стала для меня неотъемлемой и постоянной частью жизни.

Я как-то приехал к нему, как обычно, задать какие-то вопросы, а он вдруг сказал: «Александр, вам надо попробовать писать иконы». Я удивился: «А с чего это вы взяли?» – «Попробуйте, – говорит. – Не оставляйте свою работу, но попробуйте».

И вот с этого момента все начало складываться как бы само собой, и очень стремительно. Буквально в тот же день, совершенно случайно, я оказался у одного человека, какого-то знакомого моих знакомых, а он, как неожиданно выяснилось, был довольно известным иконописцем. Я поинтересовался у него, как можно научиться иконописи, а он сразу отвел меня в мастерскую своего товарища, тоже иконописца, который прямо с места в карьер предложил мне садиться и на практике учиться, то есть сразу писать икону. В тот же день. Я сказал, что, может, я лучше приду завтра или послезавтра… «Нет-нет-нет, – говорит. – Завтра Апокалипсис, вот сейчас садись и пиши». И я рядом с ним начал писать, точнее сказать, копировать икону Предтечи, которую он мне предложил. Навык-то у меня был копировать, и я копировал.

Так началось мое обучение. Я ездил к конкретным мастерам и учился у них на практике. Изучал и теорию: по книгам, лекциям, занятиям в музеях и мастерских. Научился различать эпохи, стили, направления, выбрал для себя определенный стиль: русская средневековая икона. И продвигался, или даже продирался, от копирования, от письма по прорисям – к осмысленному, осознанному творческому процессу, к самостоятельной проработке образа.

Очень значимой для меня была поездка в Оптину пустынь, к иконописцу, иеромонаху, который возглавлял там все работы по иконописи и по фреске. Он меня поселил в скиту, где у него была мастерская. Ценно было не только то, что сам он хороший художник, но еще и то, что он собрал огромный архив, который можно было изучать. Я у него многому научился: и в иконописи, и в духовной жизни.

Покровский храм в Ерино. Центральная часть деисиса почти готова к установке – Теперь, когда вы изучили тонкости мастерства, как вы сочетаете профессиональный взгляд художника на икону с ее духовным восприятием?

– Достаточно буквально коснуться взглядом иконы, чтобы понять, искусство это или нет. От соприкосновения с настоящим искусством, будь то иконопись, музыка, литература или что-либо еще, душа начинает петь. Возникает такой душевный подъем, становится радостно, что люди могут создавать такие произведения. А потом уже, так сказать, подключается профессиональный глаз.

То есть я воспринимаю сначала целостный образ. А дальше я уже начинаю смотреть, как это сделано.

Вообще, для меня центральная часть иконы, ее сердцевина – это лик. Я сам больше всего люблю писать лики, это главное в иконе. Когда мы молимся, то прежде всего обращаем взор к лику, к глазам, и через это происходит молитва, на мой взгляд.

– А если твой беглый взгляд подсказал тебе, что перед тобой не произведение искусства?

– Тогда приходится смотреть в другую сторону. Есть храм, в котором я бываю иногда, там просто какие-то Тевтонские рыцари на иконах, по-другому не скажешь. Они могли бы пригодиться в качестве наглядной агитации Советской армии в ленинской комнате. Но на литургии эти образы мешают молиться. Приходится стоять, потупив глаза всю службу, – я не могу смотреть на то, что там нарисовано.

Хотя я, конечно, работаю над собой, чтобы не взрастить в себе гордыню. И я допускаю, что даже какой-то клочок бумажки, на котором напечатана репродукция иконы не очень хорошего качества, в какой-то особенный момент может сыграть большую роль в жизни человека.

Икона должна возводить ум к первообразу

Но пусть лучше эта икона будет хорошего письма. Икона все-таки должна возводить ум к первообразу.

– Как вы пришли к преподаванию?

– Я начинал со своих детей. У меня трое детей, и когда двое старших подросли, я решил научить их рисовать.

Дома не очень хорошо получалось, поэтому, когда меня позвали в частную школу преподавать рисование, я открыл изостудию для детей, где и мои дети с удовольствием занимались, и младшие занимаются до сих пор. Изостудия находится в Сербии, в городе Нови Сад, и действует уже девять лет. Я учу детей, основываясь на классической, академической советской школе. Мы рисуем с натуры, лепим, занимаемся макетированием. Я стараюсь их научить элементарным азам изобразительного языка: композиция, перспектива, свет, тень, сочетание цветов и так далее.

Я не ставлю себе цель сделать из них художников, но здесь они могут почувствовать на кончиках пальцев изобразительный язык. И через этот язык искусства перед ними вдруг раскрывается целый мир.

До изостудии я никогда не задумывался о преподавании, но здесь вдруг обнаружил в себе настоящий педагогический энтузиазм. Мне самому очень интересно видеть их прогресс, их успехи, радоваться за них. Когда я сопоставляю себя в их возрасте с тем, что делают сейчас они с моей помощью, мне становится очень хорошо на душе.

– Рисунки детей вашей студии очень умелые и при этом очень разные. Значит, у них есть и хорошая база, и свобода творчества. Как получается так организовать все?

– Я всем объясняю одинаково, показываю технические приемы, объясняю секреты рисования, но все люди разные. Даже внешне – при том, что у всех одинаково устроено, например, лицо, но ведь все лица разные. Разные и голоса, и отпечатки пальцев. Так же и здесь: у каждого человека есть свое изобразительное лицо, своя рука. Я только стараюсь выявлять и подчеркивать у каждого его индивидуальность.

Кстати, мне кажется, все-таки сходство есть, но оно носит сугубо технический характер. Это и называется школа, или традиция определенной школы.

Александр с епископом Порфирием, тогда наместником монастыря (2013 г.), ныне – Патриархом Сербским – А курсы иконописи как возникли?

– В процессе обучения детей постепенно вызревало желание попытаться научить кого-то иконописи. Однажды в разговоре с нашим духовником, епископом Порфирием (ныне Сербским Патриархом), я обмолвился, что хочу преподавать иконопись.

Он дал благословение, но реализация этой идеи как-то затормозилась, и я вернулся к ней только лет через десять. В 2022 году я впервые разместил объявление в одном из социальных пабликов. Сначала откликнулось очень много желающих из разных стран и даже континентов, но в конечном итоге на занятиях остались только четверо, а завершили курс лишь трое. Это три замечательных женщины из разных стран – Америки, Эстонии и Италии.

Мы работали над ликом святого, писали на холсте, я подправлял при помощи стилуса на планшете. На мой взгляд, получилось очень удачно.

Через некоторое время мы с ними провели вторую группу, второй курс, где мы писали Спасителя. Результаты второго занятия были еще более замечательными. И мы будем продолжать, в сентябре открываем новую группу, будем писать икону Богородицы.

Мне понравилось преподавать, передавать свои навыки, я увлекся этим

Мне понравилось преподавать, передавать свои навыки, я увлекся этим. Нынешний интернет дает такие широкие возможности, человеку не надо никуда идти, собираться, можно дома отвести себе уголок, найти время, два часа в неделю, за совершенно небольшую какую-то плату. И, конечно, жизнь человека становится от этого более насыщенной, более богатой именно в смысле христианского восприятия церковного искусства.

Мне самому это очень интересно, и я хотел бы расширить аудиторию. Так что, пользуясь случаем, приглашаю всех желающих.