«Благословит, прижмет твою руку, посмотрит в глаза…»

Митрополит Николай (Кутепов)

22 марта – день памяти сорока мучеников Севастийских – в народе зовут Сороки. Говорят, после него еще сорок заморозков будет, а потом все – теплынь. В этот день, стоящий рядом с днем весеннего равноденствия хозяйки на Руси издревле пекли «жаворонков». Птичкам из теста с глазами из орешков или изюма особенно радовались дети. С ними забирались на крыши, на взгорки и пели заклички – звали весну.

«Жаворонки, прилетите!
Весну-лето принесите!»

Такое утешение, радование было среди поста.

На нижегородской земле день памяти Севастийских мучеников – особый праздник. 22 марта отмечал тезоименитство приснопамятный митрополит Николай (Кутепов). В любимом им Староярмарочном соборе, одним из первых переданном епархии после гонений и ставшем кафедральным, служится литургия. А после нее в часовне за алтарем, где упокоился владыка, множество людей молится на литии. А вокруг весна… И в домах пахнет свежим хлебом. «Жаворонков» и сейчас пекут, а ребятня им так же радуется.

Владыка очень любил детей. Он старался проявить участие в судьбе каждого маленького человека, который оказывался рядом с ним (неважно – на годы или на минуту). Ведь даже несколько добрых слов – это уже неравнодушие. Перед вами воспоминания тех, кто в годы служения митрополита Николая сам был ребенком.

Мы тоже духовные чада

Владыка Николай с иподиаконами

Иерей Сергий Соловьев:

– Впервые я увидел владыку Николая, когда мой отец приехал служить в Старопечерскую церковь. Я был тогда маленьким мальчиком, учился в начальной школе. Помню, архиерейские службы производили на меня просто огромное впечатление, и мне очень хотелось быть иподиаконом владыки. Не передать словами ту радость, когда мне, маленькому, разрешали нести мантию, жезл подержать, помочь орлецы складывать… Это была честь для меня.

Иерей Сергий Соловьев ​Не только я – все наши мальчишки смотрели на него с любовью. Он был нам как отец. Или дедушка. А мне владыка дал, если можно так сказать, какой-то жизнеутверждающий стержень, толчок к дальнейшей священнической жизни. Он и отец были примерами. Когда папу – отца Владимира – перевели в кафедральный Староярмарочный собор, мои детские мечты сбылись. Я смог часто видеть владыку.

Вспоминается, как он с малых лет тянул меня вверх за уши. Знаете, когда ребенку говорят: «Расти-расти быстрей». А еще ставил отметки, насколько я вырос. Это в алтаре, на иконостасе, за архиерейским местом. Когда мы подходили к нему под благословение, владыка брал книжку, клал ее мне на голову и карандашиком ставил отметки.

Сережа и Денис Соловьевы Даже если он нас, иподиаконов, и журил иногда за службой, «деятелями» называл (подашь, например, что-то не так, не вовремя), то это было без злобы. А после по-отечески говорил: «Ну что вы, братья, надо так и так». Ты обидишься, а он тебя благословит, руку твою прижмет, посмотрит в глаза… И обида уходит. У него были просто невероятные глаза, наполненные добротой.

Вспоминая владыку Николая, невозможно не сказать о его сестре Римме Васильевне. Случалось, мы ходили к владыке домой, на улицу Пискунова. И в первую очередь Римма Васильевна усаживала нас за стол. Она была такой человек: кто бы ни пришел в гости – дворник, водитель, чиновник, – она сразу вела к столу. У нее были очень вкусные соленые огурцы, хрустящие такие, и капуста. Владыка Николай очень любил капусту. И картошку она жарила необыкновенную, кругляшами. Еда простая, и сам владыка очень простой был. Он же всегда говорил: «Я из мужиков». Про дом на Пискунова мы все шутили: «Где петухи в центре города кукарекают? – У владыки Николая в огороде». У него там и курочки были, и фазаны, в огороде все росло.

Практически все, кто у него иподиаконствовал, стали священниками или связали свою жизнь с Церковью

Можно вспомнить, как он приезжал к нам домой, в гости. Обязательно 9 мая. Однажды папа его пригласил, и он приехал. Так появилась традиция. Накрывали стол, приходило всегда много гостей, духовенство, очень душевно разговаривали. Меня, мальчика, насмешил один случай. Владыка Николай очень любил животных. А у нас собаки: сенбернар и маленький такой дворняжка, его звали Пушок. Заходит владыка в калитку, Пушок: «Гав-гав». Владыка ему: «Варежка! Что ж ты лаешь, варежка?» И тут из-за дома неспешно так выходит сенбернар. Владыка: «У-у-у! А это уже шуба».

С пушистым любимцем

Хочется еще сказать, что не было ни одной службы, после которой он бы каждому из нас ничего не сказал, доброго слова какого-то. И практически все, кто у него иподиаконствовал, стали священниками или связали свою жизнь с Церковью. По крайней мере, наши, с кем я выполнял это послушание, – все. И хотя мы у него не исповедовались, но, я думаю, нас тоже можно назвать его духовными детьми. Он с нами очень много говорил. И очень многие его слова до сих пор в сердце.

Он отдалялся от внешнего мира

Протоиерей Михаил Минюхин:

Протоиерей Михаил Минюхин – С владыкой я познакомился в младенчестве. Вернее, он со мной. Отец был благочинным Лысковского округа Горьковской епархии, и, когда я родился, владыка Николай уже служил здесь. Мы жили в Лыскове. Когда владыка приезжал, он всегда останавливался у нас дома, и папа уступал ему свой рабочий кабинет. Это была одновременно и спальня. Мы накрывали праздничный стол, мама всегда готовила картошку с капустой, владыка Николай их очень любил. Он часто брал меня, маленького, на колени. Сидишь у самого владыки! И это чувство заполняло все существо. Был не страх, не гордость, а большущая радость. Сидишь рядом с владыкой Николаем! А от дома до храма мне разрешалось ехать с ним на «Волге». Невероятный восторг! Машина казалась сказочной, тем более ехать с владыкой.

Когда подрос, появилась возможность ближе общаться, потому что я стал его иподиаконом. Очень полюбил приходить к нему в архиерейский дом на Пискунова. Там были разные животные: петухи, белочки. Вот и сейчас картинка перед глазами: он белочку кормит, курочкам что-то бросает.

Владыка задавал вопросы о планах на жизнь, о выборе пути. Много было бесед, но они очень личные, не для печати. Могу только сказать, что это был очень мудрый человек. И многое из того, что я впитал благодаря ему, пригодилось в дальнейшей жизни. В том числе его сосредоточенность во время богослужения. Он действительно отдалялся от внешнего мира, это чувствовалось. Я всегда, когда есть возможность, прихожу к нему в часовню-усыпальницу в Староярмарочный собор. В день ангела, день памяти. И если нет возможности побыть на службе, то хоть на могилу прихожу. Он был для меня настоящим наставником.

Митрополит Николай (Кутепов)

Сочетание величия и простоты

Протоиерей Дионисий Соловьев:

Протоиерей Дионисий Соловьев – Однажды, когда я был маленьким, владыка спросил о моем отчестве. Он, конечно, знал, но, видимо, решил проверить меня. Мой отец – протоиерей Владимир Соловьев – Иванович. А я застеснялся перед владыкой и сказал: «Иванович». Он улыбнулся и с тех пор в шутку стал называть меня Денисом Ивановичем. Это такое небольшое радостное воспоминание.

Мы, дети священников, его очень любили. Он часто беседовал с нами. Позже, говоря со мной уже о служении, внушал, что каждый человек должен пройти несколько ступеней по дороге к священству. Вот и я с детства алтарничал, потом иподиаконствовал. Владыка меня рукополагал в диакона в день Успения Пресвятой Богородицы, а на Ее Рождество– во священника. Во время священнической хиротонии сказал слова (а он каждому в этот момент что-то говорил), которым я стараюсь следовать. Не помню дословно, но смысл – быть достойным пастырем. У меня же сомнения были, идти или не идти в семинарию. Я считал себя недостойным священства, серьезно терзался, но владыка развеял сомнения.

В нем было удивительное сочетание какого-то величия и простоты

Еще можно сказать, что он равно общался со всеми людьми: и с простыми, и с облеченными властью. Не взирал на лица. Допустим, мы уже иподиаконами помогали накрывать столы для официальных приемов у владыки, после наводили порядок. Было много важных гостей, но, когда они уезжали, он приходил к нам, садился за стол, пил чай и беседовал. И эти разговоры за чашкой чая очень дорогого для нас стоили.

Еще эпизод. Мальчишка-иподиакон неправильно подготовил дикирий или трикирий к богослужению. Так владыка мог после службы пойти и сам показать, как это сделать. То есть в нем было удивительное сочетание какого-то величия и простоты.

В гости на Рождество

Рождество. Дети священников в гостях у владыки Николая

Елена Покровская, супруга священника:

– Каждый год на Рождество наша семья Долбуновых (где двенадцать детей) приходила к владыке славить Христа. Помню, ждешь сначала ночную службу, а потом – когда днем пойдешь к нему. У нас есть фотография, мне там годика три, наверное: все мы и владыка Николай. Я не знаю, откуда это пошло, но традиция сложилась. Мы подходили под благословение, а потом начинали славить. Пели тропарь, кондак, колядки, стихи рассказывали… Была прямо-таки семейная колядка «Рождество Христово, ангел прилетел». На тот момент в нашем окружении никто особо ее не пел, она была наша. Еще «Ночь тиха над Палестиной», «Великое чудо в ту ночь совершилось». И стишок обязательно был в концертной программе: «Вечно свято, вечно ново, Рождество для нас Христово…». Всегда выходил самый маленький ребенок и читал его.

Елена Покровская Все домашние владыки собирались нас слушать. Хотя могу представить, как пел этот хор! Старшей сестре Любе было всего лет десять, когда мы стали ходить на Рождество к владыке Николаю, а всем остальным еще меньше. На этих выступлениях я запомнила его только улыбающимся. Пытаюсь воспроизвести в памяти какие-то другие эпизоды, не получается. Только с улыбкой! А после концерта он выносил большущий пакет с конфетами, да еще и не один… Нужно понимать, что это советское время, дефицит, и конфеты были большим подарком для многодетной священнической семьи.

Владыка всегда беседовал с нами. Подойдет, положит руку на голову и вопрос задает. Я очень волновалась. Кстати, знала, что у него ампутированы части ступней, и все время смотрела на его ноги и думала: «Как он, бедный, служит?! Наверное, ему очень больно».

Нашу Любу владыка Николай особо отличал. Может, потому что она была очень серьезная, нами руководила, задавала тон. А сама такая хрупкая. Но не тушевалась, подходила к делу со всей ответственностью. И когда в Дивеево переносили мощи батюшки Серафима в 1991 году, он лично дал распоряжение, чтобы Люба встречала Патриарха Алексия II хлебом-солью.

Еще владыка оставил вот какой след в моей жизни. Когда родилась первая дочь, я лежала в роддоме и там узнала о его кончине. Такое вот переплетение обстоятельств… Вся наша семья была тогда очень опечалена. Просто потеряли близкого человека.

Будто родной дедушка

Марина Дружкова, журналист:

Марина Дружкова – Воспоминания о владыке Николае связаны со Староярмарочным собором, с отрочеством. Мне было, наверное, лет двенадцать-тринадцать, когда я начала ходить в собор. Конечно, в службе совершенно не разбиралась, думала, что богослужения бывают только по утрам, даже о вечерних поначалу не знала. Но когда приходил владыка, его облачали, он вставал на кафедру, я понимала, что этот человек – самый главный и самый важный.

И еще – самый-самый добрый. Потому что после литургии, мы все выстраивались в линеечку, и он, помню, в «белой шапке», с белой длинной бородой, в очках и в голубой мантии проходил мимо нас. Остановится, благословит. Неторопливо очень. Обязательно что-то подарит – какую-то сладость – нам, детям. Не хотелось, когда он шел, вытянуться в струнку, отдать честь… Нет, такое теплое было чувство. Хотелось даже прижаться к нему, как к родному дедушке. И было ощущение, что я его всегда-всегда знала.

Служба в Староярмарочном соборе

Эти впечатления из детства так глубоко отложились в сердце, что потом, уже в период осознанного прихода в Церковь (в двадцать с небольшим), я помнила про владыку. И даже, может быть, случайно, а сейчас думаю, что не случайно, узнав о его смерти, пришла к нему дать последнее целование. Это было какой-то жизненной необходимостью проститься с ним. Я знала, где его похоронили, и потом в трудные моменты жизни ходила на могилку и просила о чем-то. То есть обращалась к нему как к близкому, родному человеку.