«Я – хороший человек: никого не убил, никого не ограбил»

Недавно под одним из своих видео (о Страшном Суде) обнаружил следующий комментарий:

«А что, кроме грешников и святых, нет ничего, что ли? Есть же еще что-то среднее: то есть человек не святой, но и не сильно грешен – никого не обманывал, не убивал, но и добра не делал. Жил чуть для себя, чуть для других».

Комментатор явно недоволен фактом вечных мук, которым подвергнутся грешники после смерти. Эта тревога как будто выдает его глубинное чувство вины и неуверенность в собственной позиции. Он словно неосознанно ассоциирует себя с осужденными – иначе как объяснить подобную озабоченность?..

Художник: Лесли Олдакер

Что ж, такой взгляд – не редкость. Похожий голос духовной самодостаточности мы слышим довольно часто. Эти люди, которые даже могут вполне искренне считать себя православными, абсолютно уверены, что «не перейденная черта» тяжких преступлений автоматически гарантирует им если не рай, то уж точно избавление от ада. Страшный Суд и идея воздаяния кажутся им чрезмерно суровыми, несправедливыми по отношению к «середнячкам», чья жизнь, на их взгляд, прошла в нейтральной, безобидной зоне между святостью и вопиющим злом. Действительно, ведь есть же Джек Потрошитель, Андрей Чикатило и другие. Разве не для подобных злодеев существует ад? Эта внутренняя защита – «Я же не убивал!» – становится главным аргументом против евангельской вести о всеобщем суде и радикальности греха, потребовавшего Боговоплощения – т.е. личного и радикального вмешательства Бога, а не просто отсутствия злодеяний.

То есть вопрос не в сравнении своих грехов с чужими, а в том, как мы отвечаем на призыв Бога к преображению человека. Ведь даже «хороший» человек, живущий по принципу «не навреди», может оказаться далек от истинной жизни в Боге, если его добродетель лишена любви к ближнему и стремления к духовному росту.

Очевидно, что степень духовной опытности и проницательности людей, считающих себя «не убийцами» и «не обманщиками», весьма невысока. Священнический опыт показывает, что, как правило, за словами «никого не обманывал», «никого не убивал» и подобными кроется отнюдь не евангельская праведность, а элементарное невежество и духовная слепота.

Как правило, за словами «никого не обманывал», «никого не убивал» кроется отнюдь не евангельская праведность, а духовная слепота

Любимое оправдание данной прослойки людей – «Я живу как все». Но на поверку оказывается, что никого не обманывающие могут искусно оправдывать свои пристрастия и пороки, в том числе и ложь, а никого не убившие часто непримиримо враждуют со своими родственниками или соседями по даче или могут иметь на своем счету не одну загубленную нерожденную детскую жизнь. Им в принципе чуждо духовное трезвение и сердечное внимание, а потому и непонятны слова о том, что кто ненавидит ближнего своего, уже есть человекоубийца (ср. 1 Ин.3, 15), а воззревший на женщину с вожделением – прелюбодей (ср. Мф. 5, 28).

Учение о некоем «среднем состоянии» в корне ошибочно. Священное Писание четко разграничивает два конечных исхода человеческой истории: спасение и осуждение, жизнь вечная и вечная мука (ср. Мф. 25, 46). Как говорится – tertium non datur (третьего не дано). Многочисленные притчи Спасителя об овцах и козлищах, о двух путях – узком и широком, о брачной вечере, десяти девах и др. подчеркивают двойственность посмертного состояния души. Не существует понятия «наполовину святой» и «наполовину грешник», равно как и нельзя быть «немножко убийцей», «отчасти вором» и «чуть-чуть лжецом». В этом смысле максимально категорично звучат слова Спасителя:

«Кто не со Мной, тот против Меня, и кто не собирает со Мной, тот расточает» (Мф. 12, 30).

В них нет даже намека на что-то среднее. Если ты не со Христом – т.е. не в Церкви: и телом, и духом, и сердечным устремлением, и образом жизни, – то ты против Него. Если ты не собираешь со Христом – т.е. не стремишься к стяжанию благости и милости Божией, к примирению с Богом, – то ты расхититель небесных даров и Божественного терпения. Человек не может быть «частично» причастен Христу. Ты либо часть Его Тела (Церкви), либо нет. Поэтому оправдания «не сильно грешных» людей не имеют никакого основания.

Духовный принцип: «Уклонись от зла и сотвори благо» (Пс. 33) обличает неискренность и неверность «хороших» людей. Быть хорошим как раз и значит – быть святым, добродетельным, не просто оставившим путь греха, но твердо вступившим на путь благоугождения Богу.

Быть хорошим как раз и значит – быть святым, добродетельным, не просто оставившим путь греха, но твердо вступившим на путь благоугождения Богу

«Уклонися от зла, т.е., избегай вообще всякого зла, уклоняйся от всякого дела, ведущего к греху. Опять, сказав это, он не остановился на сем, но прибавил: и сотвори благо. Ибо случается, что иной не делает зла, но и добра не делает; иной также не обижает, но не оказывает и милосердия, иной не ненавидит, но и не любит... Ибо когда кто сподобится освободиться от зла и удалится от него, тогда он естественно совершает доброе»^[1].

Таким образом, согласно преподобному Дорофею, человек, который не совершает добра, по-настоящему еще не оставил зла, ведь если бы оставил, то естественно перешел бы к добру. А быть теплохладным – значит быть отверженным Богом (ср. Откр. 3, 16).

Однако и надежда на добрые дела также может нести в себе подмену понятий. Многие уверены, что хорошим человека делает естественное добро. Подобная уверенность основана на поверхностном понимании духовной реальности. Добродетели падшего естества, свойственные всем народам, не имеют вечной ценности, если они не коренятся в вере и не нуждаются во Христе. Фундаментальная ошибка здесь – отождествление общечеловеческой порядочности или даже подлинных нравственных усилий с тем спасительным деланием, к которому призывает Евангелие. Добродетели естественного порядка – уважение к старшим, честность в сделках, милосердие к страждущим – действительно присущи многим культурам и религиям. Они зафиксированы в неписаных законах совести и часто кодифицированы в правилах. Каждая культура и религия содержит нормы морали. В Индии почитают старших, в Китае чтут предков, в исламе важна благотворительность, в буддизме – сострадание ко всем живым существам. Даже в языческих традициях почитается гостеприимство, справедливость, храбрость, честность. Эти добродетели свидетельствуют о врожденной тяге человека к добру, ведь все мы носим в себе дыхание Божие (дух жизни), но они не заменяют личной связи с Богом.

Добродетели свидетельствуют о врожденной тяге человека к добру, ведь все мы носим в себе дыхание Божие (дух жизни), но они не заменяют личной связи с Богом

Иудеи времен Христа соблюдали обряды, но не признали Мессию. Фарисеи были показательно благочестивы и ревностны в соблюдении законов, но Христос называл их «гробами окрашенными» (Мф. 23, 27). Стремление к нравственному совершенству без деятельной любви к Богу приведет к самодовольству и безверию. Ведь вера – это не просто убеждение в существовании Бога, а принятие Его заповедей, сердечное доверие Ему, личное причастие к Его жизни, через которое человек преображается в новое творение (ср. 2 Кор. 5, 17). Естественная нравственность, как плод земли, остается временной. Она может сдерживать зло, но не способна искупить грех или восстановить разорванное грехопадением единство с Творцом. Потому что единственный «посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2, 5).

«Слепы те, которые дают важную цену так называемым ими добрым делам естества падшего. Эти дела имеют свою похвалу, свою цену во времени, между человеками, но не перед Богом, перед Которым ‟все совратились с пути, до одного негодны” (Рим. 3, 12).

Уповающие на добрые дела естества падшего не познали Христа, не поняли таинства искупления, увязают в сетях собственного лжеумствования, воздвигая против своей полумертвой и колеблющейся веры нелепое возражение: ‟Неужели Бог так неправосуден, что добрых дел, совершаемых идолопоклонниками и еретиками, не вознаградит вечным спасением?” Неправильность и немощь своего суда эти судьи переносят на Суд Божий. Когда б добрые дела по чувствам сердечным доставляли спасение, то пришествие Христово было бы излишним, искупление человечества страданиями и Крестной смертью Богочеловека – ненужным, заповеди евангельские были бы не нужны. Очевидно, что признающие спасение возможным при одних делах падшего естества уничтожают значение Христа, отвергают Христа»^[2].

Надежда на спасительность таких дел – тончайшая форма духовной гордыни. Она ставит Бога в положение должника перед человеком: «Я выполнил минимум – теперь Ты обязан меня вознаградить». Это равносильно отрицанию благодатного характера спасения, которое есть дар, а не плата за заслуги (ср. Еф. 2, 8–9). Жертва Христа становится избыточной в картине мира, где «не убил, не украл» автоматически открывает врата рая, ведь «если законом (делами) оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2, 18).

Писание беспощадно к самой идее самодостаточного человеческого добра. Пророк Исаия называет «всякую нашу праведность» запачканной одеждой (Ис. 64, 6). Апостол Павел утверждает, что без Христа все согрешили и лишены славы Божией (ср. Рим. 3, 23), а желание творить истинное добро парализовано в падшем человеке, так что делаем, чего не хотим, а чего желаем, не делаем (ср. Рим. 7, 18–19). Даже самые искренние поступки, не очищенные верой и не преображенные благодатью (не ради Христа), несут печать эгоизма, тщеславия или корысти, так как проистекают из уже поврежденного источника. Истинное христианское делание рождается не как попытка «заработать» Царство Небесное, а как ответ любви на уже явленную на Кресте милость и как плод жизни во Христе. Без этой живой связи с Источником всякое добро мертво для вечности. Божий Суд будет не экзаменом по светской этике, не подсчетом переведенных через дорогу бабушек, но откровением глубины или отсутствия отношений с воплотившимся Богом, Которому одному только под силу оправдать человека.

Поэтому важно понять, что жизнь в Боге – это не компромисс между плотью и духом, не выборочное следование некоторым заповедям, а полное предание себя в руки Творца. Концепция «не святой и не грешник» не работает. Если разобраться, Священное Писание радикально в вопросе самоопределения человека. Богу нужен весь человек – абсолютно преданный, исполненный веры и крайнего самоотречения в пользу вечности. Ни земные интересы, работа, хобби, ни родственные связи (ср. Мф. 10, 37), ни даже сама временная жизнь (ср. Ин. 12, 25) не могут стать препятствием для того, кто отозвался на Божий призыв и избрал спасение. В этом смысле верующему невозможно жить по принципу «чуть для себя, чуть для других». Что касается себя, то христианин изыскивает любую возможность для совершенства во Христе. И днем и ночью он ищет Бога, стремится к примирению с Ним через самопознание и уподобление Ему в смирении и исполнении Его воли. Ведь Бог призвал нас не к «усредненной хорошести», а к Божественному совершенству. Он не сказал: Будьте хорошими, но «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48) и «Освящайтесь и будьте святы, потому что Я свят» (Лев. 11, 44; 1 Пет. 1, 16).

«Недостаточно лишь уверовать и подвизаться как-нибудь, но если мы не будем подвизаться так, чтобы показать себя безукоризненными до конца и достигнуть награды, то не получим никакой пользы»^[3].

А что касается других (ближних), то именно они являются для нас проводниками к Богу, Его посланниками, через которых происходит либо наше спасение, либо наша погибель:

«Как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 40).

Именно через ближних Бог показывает нам наши душевные язвы, наши тайные недуги, часто скрытые от нас самих. И именно через ближних обнаруживается наша любовь к невидимому Богу (ср. 1 Ин. 4, 20), апогеем которой является отдание жизни за ближнего. Всё это будет невозможно осуществить, если человек не утруждает себя полноценным исполнением заповедей и по отношению к ближнему, и относительно себя самого.

Святость – это не отсутствие зла, а присутствие любви. Не пассивное воздержание от греха, а активное участие в Божием плане спасения. Очевидно, что почитание себя «хорошим» при неделании ничего хорошего будет явным заблуждением. В отличие от мнимых праведников, считающих себя «хорошими», святые видели себя безнадежными грешниками, а свои подвиги – недостаточными. «Поверьте, братия, – говорил Пимен Великий, – где будет сатана, туда буду ввергнут и я». Это и есть плод приближения к Богу – Источнику святости, когда даже мельчайшие недостатки видны, как на ладони. Считающий же себя хорошим, очевидно, находится во мраке – вдали от Бога, а потому не видит в себе изъянов.

Поэтому необходимо осознать, что бездействие не заменит подвига. Согласно словам Спасителя, награда полагается тем, кто трудится и понуждает себя на всякое добро (ср. Мф. 11, 12). Христос принял тяжкую смерть не для того, чтобы люди довольствовались отсутствием зла, но чтобы показать пример самоотверженного служения и жертвы. Только деятельные последователи Христовы наследуют Царство Небесное, тогда как равнодушные «ни наши, ни ваши» рискуют остаться за пределами врат Небесного града.