М.А. Мазурина – возобновительница Московского Ивановского монастыря

Сентябрь 1812 года запомнился москвичам на долгие годы, изменив сложившуюся веками жизнь и архитектурный облик древней столицы. После пожара в городе уцелела только треть зданий. Остальные сгорели и были разрушены всего за несколько дней. 3 сентября 1812 года наполеоновская армия под звуки «Марсельезы» входила в Московский Кремль. А 6 сентября древняя столица была уже испепелена безжалостным огнем.

Пожар Москвы в 1812 г. Художник: И.К. Айвазовский, 1851 г.

Известный маринист XIX века И.К. Айвазовский, на многих полотнах изображавший неукротимую морскую стихию, на одной из своих картин 1851 года изобразил гигантскую огненную волну, которая, уничтожая все на своем пути, стремительно приближается к Кремлю, а за ней с Боровицкого холма наблюдает Наполеон со своим штабом. И при виде этой разрушительной стихии ясно, что Москва не будет покорена иноземными войсками, что она снова, как это было не раз в истории, возродится и восстанет из пепла...

8 сентября в родную обитель на Ивановскую горку в Москве вернулись монахини и с горечью увидели, что от обители практически ничего не осталось. Поэтому в следующем, 1813-м году Ивановский монастырь по решению Св. Синода был упразднен. Соборную церковь перевели в разряд приходских, с зачислением в Никитский сорок.

В июне 1814 года «отстроенные обгорелые келлии» были переданы от консистории в ведомство Типографской конторы.

Однако в монастыре остались доживать свой век четыре старицы, которые рассказывали, что они часто видели храм освященным, а в храме – молящуюся с воздетыми руками схимницу. Старицы были убеждены, что молящаяся старица – это схимница Марфа, и что по ее честным молитвам рано или поздно монастырь будет возобновлен. Они рассказывали о чудесном видении и местному причту и другим тогдашним жителям и посетителям монастыря.

Многие москвичи в то время хорошо помнили и другую ивановскую подвижницу – монахиню Досифею, которая была почитаема современниками за дар молитвы, духовную опытность и рассудительность. Московская затворница жила в конце XVIII – начале XIX века.

Боголюбивые москвичи хранили добрую память об иноческой обители, вспоминали ее подвижниц, молились о том, чтобы место иноческих подвигов было возрождено

По преданию, таинственная монахиня Ивановского монастыря Досифея, известная в миру под именем княжны Таракановой, – не кто иная как принцесса Августа Доротея, дочь Императрицы Елизаветы Петровны от тайного морганатического брака с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским. Принцесса Августа воспитывалась в семье тетки по отцу – Веры Григорьевны Дараган – и получила фамилию Дараганова (отсюда искаженное – Тараканова). Вместе с кузенами была отправлена за границу, в Швейцарию. Когда ее именем воспользовались враги России и в Европе появилась самозванка, выдававшая себя за дочь Императрицы Елизаветы Петровны, Императрица Екатерина II приказала доставить в Россию возможную претендентку на престол. Во избежание государственных нестроений принцесса Августа должна была принять монашеский постриг. В 1785-м году по секретному повелению Императрицы Екатерины II она была доставлена в московский Ивановский монастырь. Монахиня Досифея с христианским смирением приняла резкие и неожиданные перемены в своей жизни, всецело положившись на волю Божию.

После смерти Императрицы Екатерины II в 1796-м году старице Досифее разрешено было принимать людей. Митрополит Московский Платон нередко посещал ее для духовной беседы. Причетник Ивановского монастыря рассказывал известному историку и археологу И.М. Снегирёву, что видел каких-то важных особ, допущенных игуменьей к Досифее, с которыми та говорила на иностранном языке.

Боголюбивые москвичи хранили добрую память об иноческой обители, которая издревле находилась в центре столицы, вспоминали ее подвижниц, многие молились о том, чтобы место иноческих подвигов было возрождено.

Наш рассказ – о двух вдовицах, принесших Господу все свое состояние, благодаря коим была восстановлена древняя женская иноческая обитель

Прошло практически полвека, прежде чем обитель начала восстанавливаться. Промыслом Божиим, по благословению святителя Филарета, благотворителями и попечителями этого дела стали благочестивые купеческие вдовы: Елизавета Алексеевна Макарова-Зубачёва (1810 – 31 марта 1858), урожденная Мазурина, завещавшая все свое состояние на восстановление Ивановского монастыря, а также ее душеприказчица, строительница и возобновительница монастыря Мария Александровна Мазурина (28 февраля 1810 – 21 октября 1878).

В истории монастырей и храмов всегда сохраняется благодарная молитвенная память о строителях, ктиторах и возобновителях. Наш рассказ – о двух вдовицах, принесших Господу все свое состояние, благодаря коим в Москве, недалеко от Кремля, снова была восстановлена древняя женская иноческая обитель, которая сохранилась и до сей поры и своей молитвенной сосредоточенностью привлекает многих богомольцев.

Из истории рода Мазуриных

Портрет Алексея Алексеевича Мазурина (отца Елизаветы Алексеевны Макаровой-Зубачёвой). Художник: В.А. Тропинин, 1810-е гг. Томский областной Художественный музей

Семья московских купцов первой гильдии, почетных граждан Мазуриных была хорошо известна в Москве, члены семьи состояли в родстве со многими самыми именитыми и состоятельными московскими купеческими семьями: Алексеевыми, Перловыми, Третьяковыми, Боткиными, Бахрушиными, Прохоровыми. Все эти фамилии славились делами благотворительности, щендрыми пожертвованиями на восстановление храмов и монастырей, на содержание больниц, приютов, училищ, на учреждение стипендий нуждающимся студентам и др.

Глава семейства, отец Елизаветы Алексеевны Макаровой-Зубачёвой и свекор Марии Александровны Мазуриной, Алексей Алексеевич Мазурин (9 апреля 1773 – 29 июня1834), московский купец 1-ой гильдии, потомственный почетный гражданин, принадлежал к роду серпуховских купцов Мазуриных и, как и многие купцы, составил свое стояние на рубеже XVIII–XIX веков. В 1795-м году Алексей Алексеевич приехал с братьями в Москву, вначале семья проживала в Замоскворечье, в дальнейшем А.А. Мазурин поселился с семьей в собственном доме в Яузской части, в приходе церкви Воскресения в Барашах, в своем доме.

В 1815-м году от купцов первой гильдии был избран на трехлетнее служение в Московскую учетную контору, в 1821-м году избран в московский совестной суд в заседатели, баллотировался на пост директора конторы Государственного коммерческого банка. С 1828 по 1831 годы занимал пост Московского головы. Женат был на Анне Федоровне Вагиной (1781 –19 октября 1843)^[1], на средства которой содержалась богадельня на Ваганьковском кладбище^[2].

Портрет Анны Федоровны Мазуриной (матери Елизаветы Алексеевны Макаровой-Зубачёвой). Художник: В.А. Тропинин, 1839 г. Томский областной Художественный музей

В семье А.А. Мазурина родилось 12 детей, из них семеро сыновей (один умер во младенчестве) и 5 дочерей (2 дочери умерли во младенчестве)^[3].

Старший сын Николай Алексеевич Мазурин (04 ноября 1798 – 22 апреля 1835) был женат на Марии Александровне Грачевой (28 февраля 1810 –21 октября 1878), которая стала восстановительницей Ивановского монастыря в Москве.

Федор Алексеевич Мазурин (18 апреля 1800 – 16 декабря 1858) был женат на дочери купца первой гильдии В.А. Перлова Александре Васильевне Перловой (15 февраля 1813–1885). Их сын Федор Федорович Мазурин (1845–1898) был известным в Москве библиофилом, собирателем старинных рукописей и книг, после его смерти уникальную и ценную библиотеку сестры – В.Ф. Бахрушина и В.Ф. Чернышева – передали в Главный архив Министерства иностранных дел.

Сергей Алексеевич Мазурин (2 октября 1802 – 10 сентября 1850) был женат на Елизавете Владимировне Третьяковой (18 сентября 1813 –25 мая 1848), основал бумагопрядильную фабрику в с. Реутово Московской губернии, названную в честь жены «Елизаветинская». Для рабочих фабрики были построены больница, училище, библиотека, средства на их содержание выделялись семьей Мазуриных.

Василий Алексеевич Мазурин (26 ноября 1805 – 12 октября 1852) был женат на Ольге Андреевне Зевакиной (2 июля 1818 – 9 сентября 1854), в 1847-м году был избран купеческим обществом в старосты Московского большого Успенского собора. Их дочь Анна Васильевна Мазурина (1843 – после 1881) пожертвовала все свои средства, около 500 000 руб., на строительство во Ржеве училища для девиц духовного происхождения, с домой церковью при нем, и училища для бедных девиц, дочерей ржевских граждан, с церковью Смоленской иконы Божией Матери при нем, была учредительницей этих училищ^[4]. В настоящее время в этих зданиях размещается Ржевское епархиальное управление.

Елизавета Алексеевна Мазурина (1810 – 31 марта 1858) вышла замуж «за порутчика 2-го учебнаго Карабинернаго полка» Ивана Николаевича Макарова-Зубачёва (1802–1848)^[5]. После смерти мужа и малолетнего сына пожертвовала все свое состояние (600 000 тыс. руб.) на восстановление Ивановского монастыря. Осуществить задуманное она не успела, и дело ее благодеяния по духовному завещанию завершила М.А. Мазурина.

Александра Алексеевна Мазурина (25 октября 1817 – 14 сентября 1885) вышла замуж за князя М.А. Оболенского (2 января 1806 – 12 января 1873), камергера двора, историка-архивиста, который занимал пост управляющего Московского главного архива Министерства иностранных дел. После смерти мужа представила капитал на учреждение стипендии имени покойного мужа. Их дочь Анна Михайловна Хилкова передала в дар Архиву Министерства иностранных дел коллекцию книг отца, а также передала в дар Московской консерватории коллекцию музыкальных инструментов, собранную ее братом А.М. Оболенским († 1861).

Анна Алексеевна Мазурина (11 января 1824 – 10 августа 1866) вышла замуж в 1847-м году за «Грузинского Царевича, лейб-гвардии Казачьего полка, поручика»^[6] князя Давида Багратовича Грузинского (30 апреля 1819 –24 сентября 1888). После смерти родителей она проживала в доме сестры – княгини Александры Алексеевны Оболенской. М.А. Мазурина принимала участие в организации свадьбы Анны Алексеевны Мазуриной, имела неприятности от родственников в связи со сложными отношениями между супругами после свадьбы. У супружеской четы в 1861-м году родился сын Спиридон, который в том же году умер.

Мария Александровна Мазурина

Церковь Всемилостивого Спаса в Чигасах. 1881 г.

Отец М.А. Мазуриной, Грачев Александр Дмитриевич (1787 – 18 октября 1833), – московский купец 1-ой гильдии, фабрикант, потомственный почетный гражданин, мать, Прасковья Григорьевна Чорикова (1793 – после 1847), – дочь гжатского 1-ой гильдии и мануфактур-советника Григория Петровича Чорикова (Черокова), потомственная почетная гражданка^[7].

В 1810-м году семья родителей М.А. Мазуриной проживала в приходе церкви Всемилостивого Спаса в Чигасах, там же Мария Александровна была крещена^[8].

Членами Рабочей группы по подготовке материалов к канонизации старицы Ивановского монастыря монахини Досифеи было выявлено 57 писем Марии Александровны к преподобному Антонию Оптинскому в период с 1845 по 1853 годы, подготовившие ее к ответственному церковному служению по восстановлению монастыря^[9].

Письмо М.А. Мазуриной к игумену Антонию (Путилову). От 23 августа 1848 г. // ОР РГБ. Ф. 213. К. 58. Ед. хр. 29. Л. 187.

Мария Александровна была замужем за Николаем Алексеевичем Мазуриным (4 ноября 1798 – 22 апреля 1835)^[10], после смерти которого осталась одна с пятью детьми, двое из которых умерли в младенчестве^[11]. Дети – Александр (11 августа 1830 – 29 сентября 1885), Анна (1829 – 13 декабря 1884) и Анастасия (21 декабря 1831 – 5 августа 1895).

Детей своих М.А. Мазурина воспитывала в строгости. Даже во время подготовки к свадьбе младшей дочери Анастасии она, несмотря на просьбы жениха, происходившего из известной купеческой семьи Алексеевых, не разрешила устроить в доме бал для молодежи, а только позволила жениху каждый день навещать невесту.

Дети ее, бывшие у нее в повиновении до совершеннолетия, после вступления в совершеннолетний возраст перестали ее слушаться, решили жить по-своему. Сын Александр стал водить друзей в дом, устраивать шумные вечеринки и даже подал на мать в суд:

«Дети мои час от часу все хуже, сын подавал на меня несколько бумаг, вытребовал свои деньги… все дети говорят, что у них матери нет, что она в земле, схоронили ее, т.е. меня»^[12].

Младшая дочь Марии Александровны, Анастасия Николаевна (21 декабря 1831 – 5 августа 1895), вышла замуж за Алексея Петровича Алексеева (1823 – 27 января 1886) из известного купеческого рода Алексеевых, потомственного почетного гражданина. Молодые поселились в родовом особняке Алексеевых на Большой Алексеевской улице. У них родилось трое детей. Муж умер в 41 год, и Анастасия Алексеевна осталась в 33 года вдовой с тремя детьми. Когда дети выросли, они были в конфликте с матерью, и она последние годы жизни жила со своей старшей сестрой Анной в доме на Воронцовом поле. Все свое состояние в размере более 400 тыс. руб. она завещала городу на постройку и содержание при Преображенской больнице специального отделения «для неизлечимых душевнобольных обоего пола бедных лиц» имени «покойного брата Александра Николаевича Мазурина». В 1910-м году в Преображенской психиатрической больнице на деньги Анастасии Николаевны Алексеевой были открыты два отделения для неизлечимых душевнобольных на 120 кроватей.

Старшая дочь, Анна Николаевна, замужем не была, в 1877-м году проживала с Марией Александровной в монастыре, позднее – вместе со старшей сестрой Анастасией в доме на Воронцовом поле.

Сын, Александр Николаевич Мазурин, потомственный почетный гражданин, проживал отдельно от матери. Умер от прогрессивного паралича 29 сентября 1885 года, находясь в больнице для неизлечимых больных, при Александровской общине сестер милосердия, погребен на Ваганьковском кладбище в Москве^[13].

В дом к М.А. Мазуриной приезжали знакомые и родственники: сестра с детьми, которые жили в деревне близ Ржева, в 250 верстах от Москвы, и мать, Прасковья Григорьевна Грачёва (1793 – после 1847), жившая в своем имении в десяти верстах от Москвы. Отношения с матерью, которая часто навещала Марию Александровну, были напряженными. Мать, привыкшая жить на широкую ногу, была расточительной, часто просила денег:

«..хотя у меня и есть родительница в живых, но много приносит скорби, имевши очень строптивый характер, так что иногда доводит меня до слез и до болезни, вот уже 23 года, как я вышла в замужество, она все время требовала от меня помощи, я ей все возвратила, чем она меня наградила: и деньги, и приданное; да еще и сверх много своих прибавила, да тем жалко, что я кладу в сосуд как будто без дна, не хочет жить, как бы должно по состоянию, а любит пышность, собирать пиры и в карточки поиграть, иногда устает моя рука от даяний многих тысяч, тогда на меня посыплются всякие укоризны и брань, что трогает меня до глубины души…»^[14].

Перед смертью матери, во время ее тяжелой болезни, мать и дочь примирились.

Сама Мария Александровна в гости никуда не выезжала, только по делам или к родственникам с поздравлениями: «я ни к кому не езжу, а ко мне гости валятся со всех сторон, отнимают время пустой болтовней и доводят меня до изнеможения, как будто я получаю какую болезнь от их разговоров»^[15]; детей одних старалась никуда не отпускать: «покуда еще они во всей покорности у меня, терпеливо пере<носят>… со мною уединенную жизнь, ибо, кроме церкви, весь праздник и никогда никуда не ездят»^[16].

Мария Александровна общалась с небольшим кругом знакомых, которые бывали у нее в доме, среди них упоминаются родственницы преподобного Антония (Путилова) сестры Марковы, в письмах называемые «старушки Марковы» – Гликерия Ивановна и Ирина Ивановна, которые общались со знаменитой старицей Досифеей.

Про своих родных М.А. Мазурина писала как о светских людях, мало интересующихся духовной и церковной жизнью, о чем она очень переживала:

«никому из родных нельзя говорить о Божественном Писании, чтобы не исполнились слова: бросить бисер перед свиньями, да не попрут его ногами (Ср. Мф. 7, 6), а тогда еще сугубый получишь грех; тут о Божественном и не думают, а основано все на своих светских мыслях, это доводит меня до болезни»^[17].

У нее было чувствительное и горячее сердце:

«оскорбительные и ложные слова много расстроили слишком уже чувствительное мое сердце, которое, сверх моего желания и сопротивления, принимает все очень горячо, так что я не в силах себя переделать»^[18].

О своей духовной жизни М.А. Мазурина писала:

• «одна отрада – в молитве и чтении книг, которые, по обыкновению… не выходят у меня из рук»^[19].
• «...Молитва и чтение священных книг – вот моя отрада в теперешнем моем положении, столько терплю, что и выразить невозможно; избавления от скорбей, по своим многим грехам, как заслуженное наказание, не смею просить, а умоляю Господа, чтобы подал мне терпение переносить…»^[20].
• «Куда скрыться от преследования людей? Думаю, всего лучше – под крылышко Милосердного Господа, Он, Сердцеведец, все знает, что дурно и что хорошо»^[21].
• «Но люди пускай думают и говорят, как люди, но Бог видит мое сердце, что я, кроме доброго расположения, ничего не желала и не имела»^[22].
• «В клеветах я перекрестилась и сказала: слава Богу за все, чаще, прямее прочищается дорога к Царствию Небесному, Бог еще хранит меня своею милостию...»^[23].
• «...Отрада моя – церковь Божия, после службы церковной мне делается легче на сердце, на крыльях я туда лечу...»^[24].

В письмах встречается размышление и о кончине жизни:

• «...как скоро со мной случится какая неприятность, я всегда вспоминаю монастырь, что там жизнь покойная и безмятежная, и все думаю, дождусь ли когда покойной жизни, по грехам своим, может, и в могиле не получу покоя. Бог один ведает, куда определится грешная моя душа»^[25];
• «А между тем тоска, как маятник, стучит в сердце, нашел на меня страх смерти, как будто бы я всякой час умираю, и прихожу в ужас, как моя грешная душа пойдет по мытарствам, и кажется, я уже буду в аду, при сей мысли ужасаюсь, трепещу и не могу совладать с собой… Ах! как страшно подумать о исходе души; молю вас, припадаю к ногам вашим, сотворите милость ко мне грешной, помолите Господа Бога о ниспослании мне терпения в скорбях, чувствую, что изнемогаю под крестом, упадаю духом, не знаю, что сотворю и как все понесу, отовсюду тяжело»^[26].

Имея постоянное памятование о Боге, во всех своих делах она возлагала всю надежду на Спасителя:

«а советоваться не с кем, все должна одна решать, а это очень трудно, прошу одного Милосердого Господа, чтобы Он наставил меня во всем и не оставил Своими милостями, к хорошему привел, а от худого отвел, буди Его святая воля во всем»^[27].

У М.А. Мазуриной была большая библиотека, составлен каталог:

«человек для трех открыта моя библиотека, которые берут и читают книги, какие им угодно, им отданы каталоги имеющихся у меня книг, ибо они все у меня переписаны, эти люди в сохранности возвращают книги… я люблю книги более всяких вещей в мире и, кроме путешествий, светских книг читать не могу»^[28].

Очень много в библиотеке было житий святых угодников – «сколько у меня приобретается житий св. угодников, отовсюду Бог посылает»^[29].

Состояла в духовном общении с преподобными Моисеем и Антонием Оптинскими, иеромонахом Иларионом (Ремезовым) из Симонова монастыря, архимандритом Митрофаном (Воронцовым), настоятелем Богоявленского монастыря в Москве, ключарем Архангельского собора Московского Кремля и др.

Промыслом Божиим вся жизнь М.А. Мазуриной была подготовкой к служению Церкви

Промыслом Божиим вся жизнь М.А. Мазуриной была подготовкой к служению Церкви, она всегда стремилась к монашескому житию, была удостоена видения святой блаженной Марфы Московской, схимонахини Ивановского монастыря. Мария Александровна любила молитву, чтение святоотеческой литературы. Сосредоточенная духовная жизнь постепенно готовила Марию Александровну Мазурину к ее главной миссии – восстановлению Московского Ивановского монастыря.

Елизавета Алексеевна Макарова-Зубачёва

Елизавета Алексеевна, урожденная Мазурина, была замужем за подполковником Иваном Николаевичем Макаровым-Зубачёвым^[30].

Церковь Ржевской Божией Матери на Поварской. 1881 г.

21 апреля 1848 года в семье родился долгожданный сын Николай^[31]. Однако многие родственники Елизаветы Алексеевны посчитали, что рождение ребенка незаконно, так как ее муж был больным человеком, и отказались быть восприемниками при Крещении младенца и даже «вступить к ней в дом, оставили родильницу в большом огорчении». Елизавета Алексеевна пригласила свою золовку, жену покойного брата Николая Алексеевича Мазурина – Марию Александровну – быть восприемницей при Крещении младенца. Мария Александровна, более 20 лет отказывавшаяся от многих предложений быть восприемницей, в данном случае, имея сострадательное сердце, дала свое согласие и тем самым оказалась единственным человеком в семье, поддержавшим Елизавету Алексеевну, находившуюся в отчаянном положении^[32]. Другим крестным стал старший брат И.Н. Макарова-Зубачёва, «коллежский асессор Павел Николаев сын Макаров-Зубачёв»^[33]. Крещение младенца состоялось в церкви Ржевской Божией Матери на Поварской.

В 1848-м году супруг Елизаветы Алексеевны скончался, о чем говорится в письме М.А. Мазуриной к преподобному Антонию (Путилову) от 19 ноября 1848 года^[34]. Как вспоминала М.А. Мазурина:

«умер смертию неестественною (в желудке его нашли яд); целый год продолжалось следствие, допросов было множество, но виновники смерти не открыты. Много горя перенесла в это время Елизавета Алексеевна; здоровье ее, и без того не богатое, совершенно расстроилось. К этому большому несчастию присоединилось другое, не меньшее, – сын ее, в воспитании которого она находила единственную отраду в жизни, скончался, не достигнув еще и 7-летнего возраста»^[35].

Согласно Метрической книге Введенской церкви в бывшем Новинском монастыре, сын Николай скончался 15 августа 1854 года «от поноса», то есть, вероятно, от холеры, в возрасте 6 лет. 17 августа был погребен на Ваганьковском кладбище^[36].

«Одинокая, больная вдова немолодых уже лет, – где и в чем должна была искать себе утешения? Где, как не в религии? И вот она чаще прежнего стала ходить в церковь, начала ездить по монастырям, принимать к себе лиц духовных»^[37].

После смерти мужа, а затем и малолетнего сына Елизавета Алексеевна Макарова-Зубачева, не находя утешения ни в чем, решила в память о них пожертвовать значительную сумму на богоугодное дело. Она думала в память о сыне открыть приют для малолетних детей, кто-то советовал ей пожертвовать деньги на восстановление Большого театра, пострадавшего при пожаре в 1853-м году.

Однако сердце Елизаветы Алексеевны склонилось к другому предложению. По совету монахини Алевтины из Зачатьевского монастыря Елизавета Алексеевна приняла решение о пожертвовании значительных средств на восстановление упраздненного Московского Ивановского монастыря, разрушенного в 1812-м г., и последние годы жизни провести в монастыре, ухаживая за больными монахинями в богадельне.

Благословение святителя Филарета (Дроздова)

Как отмечал о. Василий Руднев, совет монахини Алевтины Елизавете Алексеевне

«понравился: тем более что муж ее был тезоименит святому Иоанну Предтече. Пошли месяцы и годы, а г-жа Макарова только советовалась, чтобы ей сделать, a дела не делала. В это время она особенно сблизилась с невесткою своею, женою брата Николая Алексеевича Мариею Александровною Мазуриною. Никто так часто у ней не бывал, и ни к кому она не имела такого доверия, как к Марии Александровне. Г-жа Мазурина видела, как быстро упадали силы Елизаветы Алексеевны, опасалась, как бы по смерти капитал ее не пропал или не достался и без того богатым ее родственникам, и потому при всяком свидании напоминала, торопила, просила ее приступить к какому-либо благотворительному делу. Мысли обеих остановились на возобновлении Ивановского монастыря»^[38].

Соборная церковь Усекновения честные главы Иоанна Предтечи в бывшем Ивановском монастыре в Москве. Рис. А.А. Мартынова. Сер. XIX в.

Мария Александровна, имея деятельный характер, доложила об этом святителю Филарету (Дроздову), который в то время возглавлял Московскую кафедру. Владыка их принял, одобрил это благое начинание и благословил подать прошение о возобновление монастыря. Таким образом, с самого начала владыка, прославленный Русской Православной Церковью в лике святителей, взял под свое попечение дело о возобновлении Ивановского монастыря.

Владыка, прославленный Русской Православной Церковью в лике святителей, взял под свое попечение дело о возобновлении Ивановского монастыря

Отец Василий Руднев писал:

«в назначенный час они явились ко владыке вместе. Елизавета Алексеевна еще ни разу не бывала у него и чрезвычайно сробела; готова была даже воротиться домой из его передней; но убеждения и ободрения Марии Александровны превозмогли.

Вошли в гостиную. Владыка благословил их и пригласил сесть. Елизавета Алексеева едва могла сказать ему несколько слов, как горько заплакала и даже зарыдала. Владыка как будто не замечал и продолжал говорить с Мариею Александровною, – ни слова утешения, ни даже вопроса о причине слез с его стороны не было. Они не знали, чем объяснить это, – и после немало дивились.

Беседа была довольно продолжительна, откровенна. Владыка остался очень доволен предложением ее, советовал поскорее подать прошение и обещался сам ходатайствовать о Высочайшем разрешении на восстановление обители»^[39].

Филарет (Дроздов), Митрополит Московский и Коломенский

Прошение Е.А. Макаровой-Зубачёвой святителю Филарету об исходатайствовании у Св. Синода благословения на устроение на средства просительницы женского общежительного женского монастыря в Москве в зданиях, составляющих упраздненный Ивановский монастырь, было подано в апреле 1856 года. В прошении, в частности, говорилось:

«Желаю я устроить на своем иждивении в городе Москве женский общежительный монастырь для 25 монахинь и 25 послушниц, из числа коих должны быть и должностные лица, как-то: игуменья, казначея и ризничая. Для отправления же богослужения иметь двух священников, одного диакона и двух причетников, а для прислуги в монастыре – трех чернорабочих. Сверх того, намерена при монастыре устроить корпус вроде больницы, с церковью и келлиями для 6 престарелых монахинь, за коими я сама желаю иметь особое попечение, а потому в корпусе том устроить тоже комнаты для собственного моего помещения»^[40].

После прошения последовало ряд указов Московской духовной консистории:

• О предписании благочинному представить описание упраздненного Ивановского монастыря, на предмет возможности его возобновления, отнестись в Московскую контору Синодальной типографии на предмет возможности отселения ее служащих с целью освобождения каменного корпуса Ивановского монастыря и др. от 26 апреля 1856 года^[41].
• Определение Московской духовной консистории: предложить Е.А. Макаровой-Зубачёвой при содействии местных священника и благочинного составить чертежи предполагаемого возобновления зданий для устройства Ивановского монастыря, а также доставить епархиальному начальству сведения о доме, предполагаемом ею к покупке для размещения служащих Синодальной типографии, взамен корпуса, находящегося внутри ограды монастыря, и по получении этих сведений учинить дальнейшее рассмотрение, с предварительным докладом Его Преосвященству. От 11 мая 1856 г.^[42]
• Указ Московской духовной консистории благочинному Ивановского сорока протоирею П.А. Ключарёву-Платонову: предложить Е.А. Макаровой-Зубачёвой доставить епархиальному начальству сведение о доме, который она предполагает купить для размещения служащих Синодальной типографии, взамен дома, находящегося внутри ограды Ивановского монастыря. От 18 мая 1856 г.^[43]

Последовавшая переписка по поводу покупки дома для размещения служащих Синодальной типографии не позволяет выявить конкретный адрес дома, его Е.А. Макарова-Зубачёва намеревалась сообщить лично святителю Филарету^[44].

В это время Мария Александровна Мазурина

«беспокоилась и не знала, как повлиять на Макарову, – она видела, как быстро разрушалось ее здоровье, знала, что духовного завещания ею еще не было сделано, мысль, что Ивановский монастырь останется не возобновленным, тревожила ее.

Но, видно, дела, на которых почивает благословение Господне, не могут не совершиться. С г-жою Макаровою осенью 1857 г. был легкий удар, она сама увидела опасность своего положения и как-то в декабре того же года приехала к Марии Александровне и просила найти человека способного для составления завещания и почетных свидетелей для удостоверения в подлинности его»^[45].

Завещание было составлено 31 декабря 1857 года. Среди основных его пунктов – завещание всего имущества на восстановление Ивановского монастыря и назначение душеприказчицей Марии Александровны Мазуриной.

Как было зафиксировано в Завещании:

«1-е. После смерти моей оставшееся благоприобретенное недвижимое имение, все без изъятия, где бы и в каком бы оное ни оказалось, прошу продать и вырученные за оное деньги употребить на устройство, по предложению возобновить упраздненный в 1813-м году женский Ивановский монастырь, находящийся в Москве в Ивановском сороке.

2. Все движимое мое имущество без изъятия, в чем бы оное не заключалось, например: в бриллиантах, жемчуге, золоте, серебре, лошадях, экипажах и прочем, продать; по закладным и заемным письмам деньги взыскать, и сколько таковых взыщется, то употребить также на устройство вышепомянутого Ивановского монастыря, в пополнение суммы, означенной в прошении, поданном Московскому Митрополиту, также употребить из оной назначенной суммы и на покупку, буде понадобится, дома для типографских людей, взамен корпусов, принадлежащих Ивановскому монастырю.

3-е. В случае же неразрешения Святейшим Синодом возобновления Ивановского монастыря, то предназначенную в помянутом прошении сумму употребить на устройство богадельни. <…>

7-е. По всем пунктам этого духовного завещания для исполнения воли моей назначаю душеприказчицею родственницу мою, почетную гражданку Марию Александровну Мазурину, и все предоставляю на ее усмотрение и распоряжение, и во всем назначаю полною распорядительницею – как над постройкою и возобновлением Ивановского монастыря, покупкою дома, буде понадобится, для типографских людей, взамен корпусов, принадлежащих Ивановскому монастырю, так и прочих выше и ниже писанных моих назначений, и потому наследников моих прошу ни во что не вступаться и ничего от нее, Мазуриной, не требовать <…>»^[46].

Елизавета Алексеевна почила о Господе 31 марта 1858 года^[47]. 3 апреля ее отпевание и погребение на Ваганьковском кладбище совершил святитель Филарет. Последнее упокоение Елизавета Алексеевна нашла рядом со своим сыном.

Мария Александровна Мазурина вступила в права душеприказчицы. Теперь на ней лежала вся ответственность за возобновление старинной обители

В мае того же, 1858 года завещание Е.А. Макаровой-Зубачёвой было утверждено, и Мария Александровна Мазурина вступила в права душеприказчицы. Теперь именно на ней лежала вся ответственность за возобновление старинной московской обители, которая находилась в разорении.

Она подала прошение святителю Филарету, приложила к нему копию с духовного завещания и словесно просила святителя быть ее помощником и руководителем в таком нелегком деле.

«Прочитав прошение и духовное завещание, он перекрестился, благословил будущую храмосоздательницу и сказал ей в утешение, что дело возобновления обители близко его сердцу. Ему хотелось в будущей обители дело молитвы и отшельничества соединить с делом благотворения; Мария Александровна не возражала, и вот, по его мысли, в Ивановском монастыре будут открыты больница и училище для девиц духовного звания. Это дело так заняло его, что он сам составил штаты содержания монастыря, монахинь и духовенства, сам написал проект содержания и обучения в будущем училище. Училище это он обещал Марии Александровне словесно, а Св. Синоду заявил письменно взять под свое непосредственное начальство»^[48].

Благодаря трудам Марии Александровны Мазуриной обитель была восстановлена, о чем мы расскажем в следующих публикациях.

Помяните о упокоении рабов Божиих Елизавету и Марию, восстановительниц Московского Ивановского монастыря.