«Фотографирую – как дышу»

Его работы нельзя назвать просто фотографиями. Слово это четко ассоциируется с незамысловатым на вид действием, благодаря которому каждый может остановить и запечатлеть любое мгновение своей быстро ускользающей жизни. И таких стоп-кадров нынче – миллиарды… Владимир Сутягин тоже с помощью фотоаппарата снимает окружающий нас мир, но в его картинах не застывшее, выхваченное из суеты мгновение… Там присутствует Свет. И еще в них каким-то удивительным образом отображена вечная, непреходящая красота, которая вопреки греху и тлению тихо сияет в нашем мире. В ноябре этого года фотохудожнику исполняется 70 лет, из которых 50 – его творческой деятельности.

Фотография

Владимир Сутягин, фотохудожник

Что такое фотография? Один миг, кратчайшее мгновение нашей жизни, которая, словно ткань, целиком соткана из множества подобных мгновений. Однако каждое из них уникально и неповторимо.

Кнопка фотоаппарата фиксирует долю секунды и… происходит «обыкновенное чудо» – миг застывает навсегда и может длиться столько, сколько нам захочется. Электроника, цифровая техника сделала это чудо простым и доступным для каждого.

Но загляни в свой фотоархив. Много ли там застывших мгновений твоей жизни, где выражение лица, игра света и тени, композиция, пейзаж полностью нравятся, и на них можно смотреть бесконечно? Конечно, можно обратиться к профессионалам: шикарный интерьер, идеальная внешность, экзотический пейзаж, высококлассная камера и новейшие спецэффекты гарантируют успех. Но шедевры бывают разными…

Для того, чтобы камера запечатлела момент истинной красоты и трепет подлинного счастья, фотохудожнику нужны такт и терпение, дар интуиции и чуткость, способная раскрыть неповторимость каждой личности. И никакая техника не сделает это вместо человека!

Владимир Сутягин – мастер черно-белой пикториальной фотографии

Владимир Сутягин – мастер черно-белой пикториальной фотографии, а значит, использует изобразительные и технические приемы, сближающие фотографию с живописью и графикой. Его фотокартины вдохновляют писать стихи:

Струится, теплится, мерцает
Знакомый с детства тихий свет.
С ним так покойно, как бывает,
Когда тебе всего семь лет.

Спасо-Каменный монастырь. 1997 г.

Если отмотать фотопленку памяти на 60 лет назад

Владимир Сутягин родился в 1955 году в Нижнем Новгороде (в то время город Горький). Там же закончил училище по специальности «фотограф широкого профиля». Три года служил в военно-морском флоте. После работал фотографом в нижегородском краеведческом музее. В 1980 году переехал жить на родину жены – в Минск. Работал фотографом в республиканских реставрационных мастерских, в настоящее время – фотограф Национального исторического музея Республики Беларусь, член Совета Белорусского объединения фотографов. Выставки работ Владимира проходили в России, Беларуси, Украине, Эстонии, Бельгии, Италии.

В мастерской Владимира возникает ощущение, что попадаешь на мини-выставку – все стены увешаны фотографиями, причем выставочными экземплярами. Но две комнаты, где помещается это богатство, совсем маленькие, и потому восприятие картин несколько иное по сравнению с просторным залом музейной галереи. Там картины выглядят меньше и слишком далеки от тебя. А здесь… это словно множество окон в черно-белый, но такой разнообразный мир. И ты немедленно становишься его частью и живешь в нем все то время, пока хозяин поит тебя чаем с медом и ведет неспешную беседу.

Беседа. 1998 г.

Можно сказать, что от Владимира Сутягина веет каким-то умиротворением, что ли. Да и не мудрено: по характеру он человек очень спокойный и несуетливый. Всегда не спеша работает и так же спокойно, без лишних эмоций общается. Если ты пришел к нему в гости, то не надейся решить все вопросы за 30 минут – чаепитие и беседа растянутся на несколько часов.

Первым делом прошу Владимира рассказать о том, как все началось, как он начал снимать. В общем, пытаемся отмотать фотопленку памяти на 60 лет назад.

– Фотографировать я начал с 5-го класса, – начинает мой собеседник. – Тогда в Советском Союзе каждая вторая семья имела фотоаппарат – это было повальное увлечение. И я тоже этим «захворал». Мама купила мне в Москве «Смену» и пять пленок. Я их за один день быстренько зафотографировал. А когда проявил – они оказались чистенькими. В общем, думал «щелк-щелк» – все просто! А не тут-то было. Пошел в фотокружок (они были тогда почти в каждой школе). Вот там мне и рассказали, что такое выдержка, диафрагма, что надо их правильно выставлять. Потом стало понемногу получаться. После школы поступил в училище учиться на фотографа. С тех пор вся жизнь моя – фотографическая.

«Мне кажется, что я всегда был верующим»

Паломники. 1999 г.

Однако путь поиска, а точнее, период созревания своего, уникального стиля был у Владимира Сутягина очень длинным: первую выставку он решился организовать только в 1984-м.

Пытаюсь выяснить: само собой сложилось так, что вся жизнь Владимира посвящена фотоделу, или еще тогда, в школе, он поставил себе цель и достиг ее. В ответ мой собеседник впервые говорит о Боге:

Мне говорили: «Поступай учиться в высшие учебные заведения, неужели ты будешь всю жизнь просто фотографом?!» А почему бы и нет?

– Нет. В 5-м классе я не загадывал: вот стану-ка я фотографом и буду всю жизнь снимать. Господь, наверное, все устраивает. Думаю, слишком заносчиво будет сказать, что, мол, Бог мне дал талант фотографировать. Но я не представляю свою жизнь без этого дела. Мне говорили: «Володя, поступай учиться в высшие учебные заведения, неужели ты будешь всю жизнь просто фотографом?!» А почему бы и нет? Да и родители мои не были против. У них была удивительная способность не мешать мне и не заставлять. Они видели, как я увлеченно занимался своим делом, и помогали мне. Например, фотоаппарат купили. Можно же было не покупать – мол, баловство, ерунда, бросит. К сожалению, так многие родители воспринимают увлечения своих детей. И этим очень часто просто зарывают талант в землю.

Гольшаны.1986 г.

Чувствую, что наступил подходящий момент задать вопрос о том, какое место в жизни Владимира занимает вера. Всегда неловко начинать такой разговор – ты как бы стремишься заглянуть в сокровенный уголок души человека… Но в данном случае уверена, что услышу нечто волнующее. Ведь недаром этот мастер так много фотографирует храмы и монахов!

Владимир начинает с воспоминаний о детстве:

– Крестили меня, когда я был маленьким. Все было секретно – на дому у батюшки. И вместо крестика, потому что его нигде тогда нельзя было достать, повесили на шею… ключик. Моя бабушка по папиной линии ходила в храм каждую неделю, причащалась, все соблюдала. Она умудрялась меня и моего брата тайком водить в Успенскую церковь Нижнего Новгорода, многое нам рассказывала. Кажется, я тогда в 5-й класс ходил. В то время на полтора миллиона жителей нашего города было всего четыре храма: один старообрядческий и три православных. Но помню, что даже на небольшие праздники народу туда собиралось масса. Мне кажется, что люди ощущали духовный голод. Это как бы в воздухе витало. Жили все вроде бы хорошо, вроде бы все благополучно – сыты, одеты… Но этого не достаточно – «не хлебом единым жив человек».

А в 9-м классе я прочитал Евангелие. Его мне тайно и только на один вечер принесла бабушка. Я его перефотографировал – целую ночь сидел. До сих пор у меня эта фотоверсия Евангелия хранится.

Я читал эту книгу и сравнивал с тем, как мы жили дома, в школе, рассуждал. А еще… пытался жить так, как там было написано.

Молитва. 1996 г.

Сейчас я понимаю, что меня вела некая Рука. Ведь никто не заставлял ехать и фотографировать храмы. А я в том же 9-м классе начал ездить на велосипеде по Нижегородской области и снимать церкви. Одни были переоборудованы в склады, другие в клубы, а чаще всего – окон нет, дверей нет, одни развалины.

А бабушки местные видели меня, и когда темнело, многие (меня это поражало!) подходили и говорили: «Сынок, а вот рядом в селе еще одна церковь. Ты куда едешь на ночь? Поночуй у нас, мы тебя покормим – не торопись». Люди меня принимали не потому, что я просился, а потому что видели, как я с любовью фотографирую храмы.

Начиная с 1990-х годов, я стал ездить и фотографировать монастыри, которые в то время начали восстанавливать. Каждый год приезжал в одни и те же места, жил там какое-то время и наблюдал процесс становления, увеличения количества насельников, их быт. Бывал там, где монахов три человека, где начинали с руин и жили в ужасных условиях. А когда ты в монастыре – живешь монастырской жизнью. Рано утром встаешь, идешь на молитву, потом послушания…

Слушаю Владимира и думаю: вот ведь как ему посчастливилось – подробно, шаг за шагом наблюдать возрождение монастырей, причем не только внешнее, но и внутреннее. Не каждому это дано. Мне, например, доводилось только в какую-нибудь большую, знаменитую обитель приехать на день-два. И хорошо, если удавалось попасть туда еще раз спустя энное количество лет. После таких поездок остается краткое (как выхваченный из книги листок), поверхностное впечатление о монастырской жизни.

– И вот, – продолжает Владимир, – сам не знаю когда, я стал верующим. Мне кажется, что я всегда им был. В общем, не было резкого перехода, скорее, некий медленный подъем.

«Храм так же естественен для ландшафта, как трава и деревья»

Крохино. 1999 г.

Несколько минут молчим… Прерываю молчание очередным вопросом:

– Владимир, а сами как чувствуете: зачем так много работ, где храм – центр всей композиции?

– Чтобы показать, что в жизни человека храм является чем-то основополагающим. Храм – это творение рук человека, но, на мой взгляд, он так же естественен для ландшафта, как трава и деревья… А еще хотелось поднять проблему и напомнить о заброшенных храмах. Вот, например, церковь в Крохино (Вологодский край). Она пострадала от того, что создали систему Волгобалт – и затопили эти места.

В архиве Владимира Сутягина внушительное число фотографий церквей, пейзажей и портретов, снятых в России, он до сих пор много путешествует. Однако за те годы, которые он прожил в Минске, Владимир наверняка исколесил (только уже не на велосипеде) всю Беларусь. Интересуюсь, что более всего впечатлило его во время этих путешествий?

Когда попадаешь внутрь костела, чувствуешь холод. А когда заходишь в православный храм, ощущение – ты дома

– Когда я приехал в Беларусь, сразу бросилось в глаза, что здесь две основные конфессии – католики и православные. Католическая архитектура такая величественная, мощная, она буквально подавляет человека своей красотой. Но потом я понял, что это только внешняя красота. Когда попадаешь внутрь костела, чувствуешь холод. А когда заходишь в православный храм, ощущение – ты дома. Даже в маленькой деревенской церквушке, куда три бабушки ходит. Здесь тепло… Здесь иконы… Когда человек и икона рядом – появляется какой-то духовный диалог, встреча. Этого нет в католических и тем более в протестантских храмах, например, лютеранских, которые я видел в Прибалтике.

Завражное. 1993 г.

О митрополите Филарете (Вахромееве)

– А еще на меня произвел сильное впечатление митрополит Филарет (Вахромеев, +2021), – продолжает Владимир. – Надо сказать, что до знакомства с ним я знал владыку Владимирского и Суздальского Евлогия (+2020) и владыку Вологодского Максимилиана (ныне архиепископ Песоченский и Юхновский. – Е.Н.), то есть было с кем сравнивать.

Послушница Покровского монастыря в Суздале. 1995 г.

В первый раз я увидел митрополита в 1978-м. Это было в Полоцке, на пороге Спасо-Преображенского храма. Он выходил вместе с какими-то людьми, а я входил. И тут мы встретились взглядом… Этот взгляд помню до сих пор.

И только в 2002 году я лично познакомился с владыкой, когда участвовал в создании фотоальбома «Путь служения», посвященного 70-летию митрополита Филарета. И вот представьте: столько лет я, не осознавая почему, носил в себе тот памятный, очень сильный для меня взгляд, а когда ради книги снова лицом к лицу встретился с митрополитом, опять этот взгляд увидел. В нем – доверие, открытость, человечность, простота, максимальная простота, которая очень меня удивила. Оказывается, и вот такие владыки бывают.

«Смотрел бы и смотрел…»

Схимонахиня Никандра. 1996 г.

Смотрю на портреты монашествующих. Спокойные, внимательные глаза. Ни тени напряженности, искусственной улыбки. Простота и доверие в их взглядах, устремленных прямо в объектив. Вот силуэт послушницы на фото «Дунилово»… Казалось бы, все слишком статично, пусть бы было какое-то движение, динамика! Но тогда пропадет зыбкое равновесие, покой и гармония, которые не дают взгляду оторваться от этой композиции. Смотрел бы и смотрел…

– Когда живешь в монастыре, как можно пройти мимо насельников и не показать их? – рассуждает Владимир. – Ведь как порой в миру судят? Эти отшельники не пойми чем занимаются. Вот я и хотел показать, что это нормальные люди. Они – пример, какими мы должны быть. Это не значит, что всем надо рясы надевать. Но жить нужно не так, как мы живем.

Почему не цветное?

Все художественные фотографии Владимира Сутягина выполнены в черно-белом монохромном цвете. И разговор закономерно касается этой темы. Казалось бы, цветная фотография дает столько возможностей! Раньше снимали на черно-белую пленку просто потому, что других вариантов не было. А нынче прогресс подарил возможность каждому, взявшему в руки фотоаппарат, получить красочное цветное изображение. Сутягин же упорно снимает по старинке. Закономерный вопрос: почему? Ответ Владимира поражает своей неожиданностью.

Момент творчества

– Многие спрашивали меня об этом. Вот и архиепископ Максимилиан (Лазаренко), который серьезно увлекается цветным фото, задавал мне этот вопрос. Я долго думал и ответил: Господь создал мир. Мы его называем цветным. Пришла цветная фотография (черно-белая началась в 1836 году, а цветная в 1970-е годы). Она волей или неволей стремится повторить этот мир, повторить зеленую траву, голубое небо, в общем, стремится полностью отразить реальность. Но разве можно повторить созданную Богом реальность?! Невозможно! И как бы цветная фотография ни стремилась к этому, она этого не сделает! Это всегда пародия на реальность – запаха все равно нет, ветра нет.

Храм Пресвятой Девы Марии в Заславле. 1987 г.

А вот черно-белое фото – это образ, который отражает то, что один человек хочет изобразить и передать другим людям. Фотография – это, во-первых, светопись. Во-вторых, это должно быть композиционно красивое изображение. И третье, фотоизображение – это образ, который отражает духовное состояние автора. И потому, когда разные фотографы снимают одно и то же, результат получается разный. Просто у фотографов было разное душевное состояние. И они это состояние перенесли на то, что снимали.

Выражаю свое удивление:

– Но как же на пленку может подействовать душевное состояние человека?!

– За счет света и композиции. Предмет съемки можно осветить по-разному и, соответственно, смотреться и говорить он будет по-разному.

«Слова обедняют чувства»

Проводник. 1989 г.

В свое время был у меня такой период, когда я очень увлеченно занималась черно-белой фотографией. И, естественно, стремлюсь узнать, как работает фотомастер, какова методика, технология его работы.

– У меня в год две-три, а то и вообще одна фотография выставочная. Это не значит, что снимаю раз в году. Нет, снимаю много, при этом стараюсь не повторяться. Но хороших кадров получается мало. Вообще, прежде чем снять, много раз подумаешь. Есть фотографы, которые работают методом отбора: фотографируют очень много, а потом выбирают удачное. Я же, пока не увижу то, что мне интересно, не замечу там искомого состояния, просто не снимаю.

– А перед съемкой вы ставите себе какую-то задачу? Или снимки получаются спонтанно: пришел, увидел – снял?

– Нет, заранее нельзя ничего построить. Можно сказать, что я работаю на ощупь.

– А как это?

Глаза – как инструмент, который ищет то, что соответствует твоему духовному состоянию

– Ты смотришь и как бы глазами щупаешь: то или не то? Глаза – как инструмент, который ищет то, что соответствует твоему духовному состоянию.

– То есть они ищут созвучия?

– Да. Я всегда чувствую, что хочу изобразить на фото. Но словами эти вещи боюсь называть, потому что о сокровенном не говорят… Вот, например, «любовь». Это такое огромное понятие, а мы одним словом его выражаем. Слова все же обедняют чувства. А через картину их можно более широко показать…

Тесные врата. 1996 г.

Сказанное Владимиром напомнило строчки Тютчева:

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь…

И стих архиепископа Иоанна (Шаховскового) на ту же тему:

Все гаснет в человеческих словах.
Они проходят, как в пустыне прах,
И покрывается их тусклой мглою
Все, что душою родилось живою.

Хотя мой жизненный опыт несколько иной, но соглашаюсь, что в чем-то Владимир прав. Во всяком случае, лично для себя он нашел самый ёмкий язык – язык зрительных образов.

– Скорее всего так, – подтверждает мою мысль Владимир. – В фотографиях – мои чувства и состояния, мое мироощущение. Во всяком случае, все это не надуманное, не искусственное.

Плоды

В. Сутягин на фоне персональной выставки. 2025 г.

Владимир удостоен нескольких церковных наград, среди которых, пожалуй, наиболее значимая – орден преподобной Евфросинии Полоцкой. Кроме многочисленных выставок фотоработы Владимира Сутягина были представлены также в нескольких фундаментальных и значимых церковных изданиях:

• «Полоцкое радование». Издание Спасо-Евфросиниевского монастыря, посвященное 100-летию перенесения мощей святой преподобной Евфросинии из Киева в Полоцк (2010).
• Альбом фотографий В. Сутягина «Встречая свет» (2013).
• Монография В. Д. Сарабьянова «Спасская церковь Евфросиниевского монастыря в Полоцке» (издательство Спасо-Евфросиниевского монастыря, 2016).
• «Храмы святого благоверного князя Александра Невского в Беларуси» (издательство Минской духовной семинарии, 2022).

Подводя итоговую черту, задаю Владимиру последний вопрос:

– Так что же для вас фотография?

Почти не задумываясь, он отвечает:

– Это для меня вся жизнь. Вот забери ее у меня, и я, наверное, умру (улыбается). Фотографирую – как дышу…