Когда рушится абсолютно все, тогда рождается настоящая вера

Имена изменены по просьбе героини.

Анна выросла в верующей семье. Верили в Бога и ее бабушка, и мама, и папа. В советское время действующих храмов рядом не было, но дома молились часто. Это она хорошо помнит. А как начали церкви открываться, так и стали на службы ходить.

У Анны даже не было этих подростковых уходов и отходов от веры. Всегда ей в храме нравилось и всегда она знала, что Бог ее любит. И что все у нее в жизни будет хорошо. Будет большая дружная семья (она сама была у родителей одна), добрый муж, обязательно верующий, как ее отец, много детей. И еще больше счастья.

Но ничего этого не было. Была боль. А если что-то начинало строиться, то тут же рушилось. И отчаяние, отчаяние, отчаяние. И вопросы: «Почему? За что?..»

– Но когда я раз за разом оказывалась на самом дне бездны, я как никогда чувствовала присутствие Бога и Его Любовь, – говорила она мне. – И начинала дышать.

«Как такой ребенок может жить?»

Анна… Она не просто «особая» мама. Она человек, который пережил столько, что хватило бы на несколько судеб. И даже небольшая часть ее боли могла бы сломать кого угодно. А она живет. И благодарит Бога. Удивительно, но в этом всем она не потеряла Его, а обрела. И я Его благодарю – за то, что с рождением нашей Маши, у которой синдром Дауна, я открыла для себя целый мир, который раньше существовал где-то в параллельной реальности. И таких вот людей.

Она человек, который пережил столько, что хватило бы на несколько судеб

…А когда-то все было хорошо. Правда, Анна говорит, что и сейчас все хорошо. Но тогда это было хорошо в общепринятом смысле.

Первый удар случился, когда она была подростком. Ушел из семьи ее отец. Это стало шоком и для них с мамой, и для всех, кто их знал. Особенно в храме. У Аниного папы были золотые руки. И помимо того, что он ходил на службы (тогда рядом уже восстанавливалась церковь), часто чинил там то одно, то другое. А тут ушел к другой женщине. С тремя детьми! И у одной из ее девочек был детский церебральный паралич.

– Я до сих пор не знаю, что произошло между родителями на самом деле, – рассказывала мне Анна. – Могу только догадываться. Помню только непередаваемую боль – меня предали. Еще же переходный возраст. Но я очень благодарна своей маме. Ей тоже было больно, но она никогда не настраивала меня против отца. «У взрослых так бывает», – говорила она. Со временем я начала ездить к папе в гости – в его новую семью… Это я сейчас так коротко и легко передаю. Но за этим «со временем» столько думано-передумано, столько выплакано. Да, у взрослых так бывает. Но у нас была счастливая верующая семья, мой папа – верующий человек. Я мечтала, чтобы у меня с будущим мужем было так же, как было у мамы с папой. И чтобы моих будущих детей любили так же, как меня. А тут такое… Но как бы там ни было, я общалась с папой, с его женой, ее детьми. С той девочкой с ДЦП. Сначала, правда, я не понимала, как такой ребенок может жить. В моей картине мира до этого инвалидов не было. Но я видела, как ее там любят, и сама полюбила. И еще… Удивительно, что я тогда не разуверилась. Это милость Божия, Он меня удержал.

«Лучше бы замуж шла и детей рожала»

Жизнь продолжалась. Аня закончила школу, поступила в институт. Когда защищала диплом, умер ее отец.

– Конечно, это было ударом. Неожиданно: сердце остановилось – и все. Похоронили… Обнялись с его новой той женой, с девочкой с ДЦП. А потом как-то меньше общались, меньше. И совсем перестали. Потом жалела. А еще, знаешь, я всегда очень хотела замуж. Но когда папа ушел, а потом умер, захотела вдвойне. Как будто моя собственная счастливая жизнь должна была все прошлое исправить. Сложно объяснить, но так я чувствовала.

Кто-кто, а она точно не должна была засидеться! Умная, красивая, покладистая, прекрасная хозяйка, верующая. А она засиделась

На приходе Анна видела много многодетных семей и была уверена, что у нее будет так же. И все вокруг были уверены. Кто-кто, а она точно не должна была засидеться! Умная, красивая, покладистая. Прекрасная хозяйка, верующая, благочестивая. Ей и мама с бабушкой так говорили, и все в храме: «Эта не засидится».

А она засиделась. Все ее подружки и однокурсницы уже были замужем, родили детей, кто-то и не по одному, а она все сидела.

– Помню, у нашей соседки по подъезду были две породистые кошки, – рассказывала Анна. – Она с ними возилась, как с детьми малыми. И выставки, и парикмахеры. И моя мама когда-то сказала: «Лучше бы замуж шла и детей рожала». И я так же думала. Она и вышла, когда ей уже под сорок было. Ребенка родить на смогла, они с мужем из детдома взяли. А я сидела. Двадцать пять. В моем тогдашнем представлении – старая дева. Сидела… Потом котенка завела, чтобы хоть о ком-то заботиться. Наверное, обо мне так же, как и об этой соседке, говорили. Конечно, я молилась. Но Господь как будто не слышал.

Потому что надо

Двадцать семь. Бабушка умерла. Анна ее любила, сильно плакала. Но, может, это и к лучшему. Ее вопросы: «А когда? А почему? Это, наверное, за грехи твоего отца», – стали невыносимы.

И мамины вечные вопрошающие глаза и вздохи тоже невыносимы. И вот это: «Надеялась, хоть внуков понянчу…»

И Аня все думала: «За что наказывает?! За что?! Может, правда, за грехи отца?»

И в храме невыносимо было слышать за спиной: «Такая хорошая, а все одна. Но на все воля Божия». Это «на все воля Божия» говорилось так, как будто это уже были ее, Анины, похороны.

…А потом она встретила Сергея. Прямо в храме. Увидела впервые, но было заметно, что человек серьезный. И без обручального кольца, что немаловажно.

И Сергей сразу обратил на Аню внимание. Смотрел всю службу. В следующее воскресенье опять пришел и поздоровался. Еще через неделю до дома проводил.

– Не упусти, дочь, хороший же человек, верующий, – говорила мама. – Услышал Господь мои материнские молитвы.

Свадьбу сыграли через три месяца после первой встречи. Хотя батюшка говорил подождать. Никто же ничего о мужчине не знает. Откуда пришел, зачем… На исповедь он не подходил, мол: «Есть духовник». Но мама торопила, все внуков хотела. «Часики-то тикают». Да и сама девушка понимала, что это, возможно, ее последний шанс. А замуж ой как хотелось.

– Почему хотелось? Ну и вопросы у тебя, – говорила мне Аня. – Про себя я уже объяснила. Но вообще, а кому не хочется? Хотя, может, кому-то и не хочется, но – надо. Ну, вот так у нас считается. И выходят девчонки замуж не по большой любви, а потому что просто хочется замуж или, что еще хуже, – так положено.

«Ты должна была забеременеть!»

Сергей очень хотел детей. Как он говорил – наследников. Правда, наследовать у него было особо нечего. До свадьбы обитал он в общежитии. Где родители и живы ли они – не говорил, отмахивался. А после поселились они в квартире Аниной покойной бабушки. И как-то быстро, в первые же дни, стал он там хозяином. Но об этом Аня думала уже потом, когда все случилось. И удивлялась: как не разузнала о нем ничего? И как такой человек мог быть в храме? Но, как говорится, «пришел еси во врачебницу»… И если в храм может зайти какой-нибудь гипертоник, почему не может такой вот, как он.

…Когда пришел первый цикл после свадьбы, Сергей обиделся на жену:

– Ты должна была забеременеть, но ты меня обманула.

Должна?! Обманула?!

– Дочь, ну как? Нет еще? – переживала мама.

Анна начала бояться близости. А вдруг опять ничего не случится? А Сергей даже во время этих моментов вел себя так, как будто угрожал: «Если опять не получится, будет плохо». Бывает и так, оказывается. Ну, или это были Анины фантазии. Но она точно чувствовала какую-то опасность.

После третьего пришедшего цикла Сергей ее избил. Бил умело – лица не трогал, чтобы никто не заметил. И потом часто бил – за все.

Аня не могла в это поверить: так же не бывает. А если бывает, то точно не с ней. Поэтому молчала. Все было слишком дико, чтобы это озвучивать. Потом не выдержала – рассказала маме.

– Терпи, дочь. Развод – это стыдно. Что люди скажут? У нас и так вон что было. Ты лучше роди побыстрее. Он и успокоится, добрее станет.

Наверное, мама хотела как лучше. Она очень любила дочь. Точно хотела. Но она ошиблась. Или была сломана своей собственной историей…

«Господи, где Ты?!»

Аня забеременела через полгода. Но добрее Сергей не стал. Он почему-то не верил, что это от него. Он так и бил жену. После очередного издевательства у нее началось кровотечение. Она сама вызвала себе скорую, потому что муж ушел из дома, оставив ее одну.

Выкидыш. Это было настолько страшно и неправдоподобно, что Аня даже не могла в это поверить. Как будто все происходило не с ней

Выкидыш. Это было настолько страшно и неправдоподобно, что Аня даже не могла в это поверить. Как будто все происходило не с ней. Как тогда, когда ушел отец. Хотя весь ее недолгий брак с Сергеем – это было как будто не с ней. А потом она возвращалась в реальность и выла волком:

– Господи, где Ты?! Почему?!..

Все рушилось. Рушилось с самого начала. И вот он – конец. Но оказалось, это еще не все. Хотя вроде бы куда уж хуже.

Когда Аня вернулась домой из больницы, Сергей опять попытался ее избить. За то, что «даже выносить не смогла». Но она не далась. Схватила нож:

– Если тронешь, я тебя убью!

Он удивленно на нее посмотрел (она и сама себе удивилась), хлопнул дверью и ушел. Аня надеялась – навсегда. Но «навсегда» случилось по-другому: Сергея посадили. За домогательства к несовершеннолетней девочке и за что-то еще. Темная была история…

– Дочь, позор-то какой! Может, ты его недостаточно любила? – тихо спрашивала мама.

Лучше бы она молчала.

А Ане хотелось лечь и умереть. Потому что это правда был жуткий, неправдоподобный позор. Спас ее батюшка из того храма, где она встретила Сергея, которому все рассказала ее мама. Она теперь ходила в другой, ближе к дому. А муж никуда уже не ходил. Хотя они даже венчались. А с того дня, как он впервые ее избил, она держалась от всех вообще в стороне. И ничем не делилась. Было стыдно. А люди думали, что у них все хорошо. Кто-то из соседей даже сказал:

– Повезло тебе, Анька. Какой муж достался!

Сергей умел нравиться. А сколько таких семей, о которых думают, что у них все хорошо?..

Она рыдала у батюшки на плече, а он гладил ее по голове и вытирал свои уже слезы:

– Милая, что же ты молчала? Я буду очень-очень сильно за тебя молиться.

– Вот так. Я очень хотела семью, хотела, чтобы все было хорошо. Хотела «компенсировать» уход отца. Молилась, хранила себя в чистоте. А вышла замуж за психа, садиста и насильника. И потеряла ребенка. Мне не хотелось жить, но, наверное, батюшка крепко за меня молился. Потому что чем-то (я даже не знаю чем: спиной, затылком) я чувствовала, что Господь меня держит и не отпускает. Но у меня к Нему было много вопросов. Почему так?! Я же все делала правильно. Помнишь, ты где-то писала: «Мы думаем, что если постимся, вычитываем правило, то на нашей жизни поставлен какой-то Божественный ГОСТ». Хорошо, не ГОСТ, но хоть отдаленно по-человечески должно же быть. Но не этот же весь кошмар и триллер. Даже уход отца на этом фоне – был «по-человечески». Но, знаешь, когда рушится абсолютно все, когда не остается вообще ничего, только боль, тогда и рождается настоящая вера. Потому что без нее человек погибнет. И я хваталась за эту свою хлипкую, сломленную веру. И главное: я чувствовала, что, когда тебя предает все земное, Господь не предаст никогда. Это было сложное чувство. Я и винила Его, и хваталась за Него. Как бы там ни было – я жила дальше.

«Каждый день – это подарок»

Прошло три года. За это время Сергей умер в колонии. Болел. Незадолго до смерти он написал Ане письмо. Знал, что умрет. Просил прощения. Она не ответила, не смогла.

Моя вина (или беда) в том, что я шла замуж не по огромной любви, а потому что хотела замуж. Потому что надо

– Мне было тяжело его простить, – признавалась она. – Все думала: «Попросил бы он прощения, если бы был здоров?» А так понятно, что ему страшно. Любому человеку, даже самому плохому, страшно. И сделал он это не для меня – для себя. Зачем мне его извинения? Они вернули бы мне жизнь, здоровье, ребенка? Да, все это заняло меньше года. Но у меня и правда как будто украли жизнь. Сейчас жалею, что не простила. Он, конечно, виноват. Он еще и преступник был. Но, может, он правда раскаялся? И моя вина (или беда) в том, что я шла замуж не по огромной любви, а потому что хотела замуж. Потому что надо… А еще (это я гораздо позже поняла) я жила без благодарности Богу за то, что есть. Я думала, что исполнится моя мечта, будет у меня муж, ребенок – и вот тогда я стану счастлива. А сегодня это как будто подготовка к счастливому будущему. Но каждый день – это уже подарок от Бога, за который надо благодарить. И еще такая мысль… Нужно быть самодостаточным. Нужно уметь жить и радоваться, даже если рядом нет людей. Потому что «всяк человек ложь». И потому что есть Бог, Который не предаст.

…Через какое-то время Аня потеряла паспорт. Оставила случайно сумку на автобусной остановке, никто потом не передал. А когда получала новый, ей почему-то не поставили штамп о замужестве.

– Но я была рада. Как будто начала жизнь с чистого листа. Как будто не было этого ужаса и грязи. До этого я еще квартиру бабушкину обменяла на другую в другом районе. Это новая была меньше, зато все получилось быстро. Хотелось сбежать. И работу новую нашла. У меня такая специальность, что это, в принципе, было несложно.

И через те три года Анна встретила Кирилла…

«На вранье не построить счастья»

Он был старше на пять лет. Но и она уже не девочка. Не воцерковленный, но, как говорят, «сочувствующий». Простой, добродушный, но с грустными глазами. В анамнезе у него была драма. Бывшая жена сделала аборт. Была беременна двойней и не захотела такого «груза».

– Кирилл говорил, что она вообще детей не хотела, – рассказывала Аня. – Поэтому, когда ей поставили бесплодие, даже обрадовалась. А он очень хотел. На этой почве мы и сблизились. И мы говорили, говорили… Что семья – это обязательно когда дети. А без них – просто союз двух эгоистов. А потом он сделал мне предложение. Я сначала испугалась. Все же опыт. Но потом решилась.

Поженились тихо. Не венчались. Кирилл был не готов к такому радикальному шагу. Да и Аня, наверное, не была. Венчание с Сергеем гарантией счастья не стало. И начали ждать ребенка.

Муж не обижался и не злился, когда раз за разом не получалось. Говорил:

– В следующий раз получится.

Но и в следующий ничего не случалось. Надежда сменялась отчаянием и опять надеждой. Молитвы – слезами и уныние. Она опять начала бояться близости. И медленно, почти незаметно они с Кириллом начали отдаляться друг от друга.

Анна пошла по врачам…

– Диагноз «бесплодие» (как результат того выкидыша) стал для меня как будто контрольным выстрелом в голову, – говорила она. – Вроде весь тот ужас позади, новая жизнь. Вздохнула. И тут: «На!» Господи! За что?! Где Ты?!

Она боялась сказать об этом мужу, но пришлось. На удивление он никуда не ушел, как она боялась. Даже поддержал ее:

– Ничего, наука не стоит на месте.

Они решились на искусственное оплодотворение. К врачу пошли вместе. Аня была рада. Она просто забыла, что в медицинских картах написано все.

– У вас была беременность, – начал доктор.

Кирилл встал и ушел. Он даже не дослушал про выкидыш.

– Ты тоже делала аборт! – не спросил, а обвинил он Аню на улице, когда она его догнала.

Она говорила, что нет, что была в ее жизни страшная история. Сергей, выкидыш. А Кирилл не верил – «так просто не бывает».

– Ты меня обманула! Я тебе не верю! Ты сделала аборт, как и она. Поэтому у тебя не может быть детей! Ты все время мне врала!

Они развелись.

– Второй контрольный, – говорила мне Аня. – Но знаешь, я не винила ни Бога, ни Кирилла. Я была виновата сама. Нельзя врать. Отец лжи – дьявол. На вранье не построить счастья. Если бы я рассказала правду, возможно, он бы не ушел. Или ушел бы сразу, и это не было бы так болезненно. Я опять осталась одна. Без мужа, без детей. Но тут я сама все делала неправильно. Хотя, когда вроде бы делала правильно, тоже осталась одна. И с черной дырой в душе. Нет… Я никогда не была одна. Всегда со мной был Бог.

Даже в эти страшные моменты она чувствовала Бога. Мне кажется, это и есть настоящая вера.

«Это могут быть наши последние слова»

Анна начала выпивать. От тоски и одиночества. Сначала немного. Иногда вечерами. Это не мешало ни работе, ни православной жизни. Потом больше. Пару раз пропустила службу. Хотя лично для меня удивительно, что она вообще еще ходила в храм.

Я была полумертвой, но где-то в глубине души все же чувствовала, что без Бога превращусь в какую-то золу

– Я была полумертвой, но где-то в глубине души все же чувствовала, что без Бога превращусь в какую-то золу.

А потом у нее умерла мама. Единственный близкий человек. Не считая батюшки из того храма, куда они раньше ходили. Умерла неожиданно и глупо. Если смерть может быть «глупой». Ее сбил велосипедист. Поздней осенью. Наверное, последний велосипедист в сезоне. Нет, не насмерть. Она встала, отряхнулась, пошла и споткнулась о какой-то камень. Ударилась виском о бордюр – и мгновенно ушла… Интересно, осталась бы она жива, если бы не велосипедист?

Незадолго до этого Аня с мамой поругались. Женщина видела, что ее дочь начала злоупотреблять, и всячески пыталась ее остановить, как умела:

– Ты этим себе не поможешь. А меня в гроб вгонишь. Мне и так твои замужества дорого обошлись.

Ане самой ее замужества дорого обошлись. И разве мама не хотела внуков?

– Боюсь, ты еще меня переживешь, – ответила она.

– Боишься? Не бойся, – тихо ответила мать.

Пару недель они не общались, а потом эта странная, нелепая смерть. Как будто ответ на это «боюсь».

Отпевали маму в храме Аниной юности. Тот батюшка. Кто-то Аню даже не сразу узнал. Беды накладывают отпечаток на лицо. Кто-то решил, что это она с горя – мама ведь ушла. А она выглядела ужасно от всего сразу. И чувство вины-вины-вины.

– Каждый раз, когда мы что-то сгоряча произносим, нужно понимать, что это могут быть наши последние слова этому человеку, – говорила мне Аня. – И этот близкий и родной человек может уйти именно с этими словами ему вслед. И ничего уже не изменить.

Она плакала в обнимку с кошкой, с той, которую завела еще до первого замужества. А потом умерла и кошка. Выпала из окна, когда она забыла его закрыть.

Она напилась так, как не пила никогда. Очнулась в больнице. Соседи вызвали скорую помощь, когда она потеряла сознание во дворе и долгое время пролежала в обильно выпавшем снегу.

«Союз двух любящих людей»

Дальше было все: пневмония, нервный срыв. Врачи не знали, за что хвататься. Консультировали психолог, невролог…

Невролог был очень странным. Помоложе Анны и все время приходил из другого отделения и находил у нее новые диагнозы. Хотя основным была пневмония. И говорил, что после выписки ей обязательно нужно к нему еще обратиться за консультацией. Ее и из этой больницы не выписывали, когда пришло время, именно по его рекомендации.

За консультацией она, конечно, к нему не обратилась, не до того было. Хотя бы начать жить как-то. Но он нашел ее сам.

– Добрый день, Анна. Это Павел Викторович, – раздался вдруг звонок. – Вы должны были прийти в больницу ко мне и не пришли. Это очень опрометчиво с вашей стороны. У вас же то, се и еще это…

– Как вы узнали мой номер?

– Так все же есть в больнице.

Она все равно не пошла. А через неделю невролог позвонил и назначил встречу в кафе. Каким-то очень строгим и не терпящим возражения голосом. И она не смогла отказать. А через год они поженились…

– Я долго сопротивлялась, боялась, – рассказывала Аня. – Не верила, что все это возможно. Паша говорил, что сразу влюбился, как увидел меня в больнице. А я не могла понять, как в меня – такую – можно было влюбиться. Пьющую, валяющуюся на улице. Страшную, как смертный грех. Никому не нужную, бесплодную неудачницу. Про то, что у меня не будет детей, я сразу сказала. И про бывших мужей. А он говорил, что я красавица. Что мое прошлое его не волнует. А дети… семья же – это не обязательно дети. Это в первую очередь любящие друг друга муж и жена. Я вспомнила Кирилла: «Союз двух эгоистов». Оказывается – союз двух любящих людей. Но в итоге Паша добился своего. Сначала я, правда, сводила его к тому батюшке из первого храма. Он сказал с улыбкой: «Сгодится». И важно: Паша не был верующим человеком, но ради меня пошел и к священнику за его вердиктом. Вот так все и случилось…

Безусловная любовь

Аня рассказывала, как благодарила тогда Бога – за все, что с ней было. И даже за Сергея с Кириллом:

Даже сквозь грехи и нашу собственную грязь Он пытается вывести нас к свету и счастью

– Возможно, мне это все было нужно, чтобы в итоге встретить своего любящего и любимого человека. Это был мой путь к нему. Даже пьяная в сугробе – это, оказывается, тоже был путь. Любящий Господь даже зло использует во благо. Даже уход мамы и мою вину перед ней. Нет, это не значит, что все было хорошо, что я была права и мое чувство вины прошло. Просто было осознание, что даже сквозь грехи и нашу собственную грязь Он пытается вывести нас к свету и счастью. И от этого понимаешь, какое ты на самом деле ничтожество. Но даже такую Бог тебя любит и печется о тебе. Он любит самого последнего грешника. Это, наверное, и есть безусловная любовь. Не за что-то, а потому что ты есть…

…Через четыре года Анна забеременела. Было ей ближе к сорока. Не лечилась, ничего не делала. Просто случилось, и все.

Она не могла в это поверить. Делала и делала тесты. Ходила на УЗИ – платно, бесплатно, сдавала кровь. Нет, никакой ошибки, она была беременна. Беременна и счастлива как никогда. И так же счастлив был Павел. Хотя ему и раньше было хорошо. Когда мужчина по-настоящему любит, он принимает женщину любой – даже с ее бесплодием. Настоящая мужская любовь тоже безусловная, как у Бога. Да и женская тоже.

Всю беременность Анна как будто летала на крыльях. Каждый день был для нее чудом. И все мечтала-мечтала, как будут они гулять с коляской, растить их долгожданного ребеночка и счастливее их не будет никого на свете. Как родится он, закричит, ей положат его на живот, а она задохнется от любви. Как дадут его на руки мужу, и он будет стоять с ним, растерянный и беззащитный, как все мужчины в этот момент. А потом будет любить ее еще больше. Она же подарила ему сына. Они знали, что будет мальчик.

Дома все было готово – все голубое, кружевное, шарики, цветы. Она поехала в роддом навстречу своей мечте.

Черная жизнь

Нет, дальше все было хорошо: никто не умер, сын появился на свет абсолютно здоровым и в принципе очень легко. Что удивительно для таких поздних первых родов. Когда его положили Анне на живот, ее захлестнуло то самое долгожданное счастье, от которого задыхаешься. И Павел потом держал ребенка на руках с дурацким выражением лица – у него, не у сына.

А потом… Потом у Анны началась послеродовая депрессия. Казалось бы, у нее было все – любимый муж, долгожданный ребенок. Все мечты сбылись, все ужасы остались в прошлом, но ее вдруг накрыл очередной кошмар.

Все мечты сбылись, все ужасы остались в прошлом, но ее вдруг накрыл очередной кошмар – послеродовая депрессия

– Когда я только забеременела, я пообещала Богу, что, если благополучно рожу, никогда Его больше ни о чем не попрошу, буду только благодарить. Я думала, что впереди только любовь и радость. А мне как будто ударили бревном по голове. И моя жизнь из разноцветной стала черной. Я только плакала, сама не знала, от чего, в душе была липкая, грязная тоска. Ничего объективно плохого не происходило, но мне казалось, что я в аду. Так, наверное, и будет в настоящем аду – когда ничего вроде плохого, но хуже этого ничего нет. Тотальная Богооставленость. И жить не хочется, и умереть нельзя. Хотя я и так была мертвой. А потом началась агрессия. Я как будто возненавидела и мужа, и сына, и свое материнство. И хотелось от этого избавиться. С чем бы я осталась? Я не знаю. А потом остались силы только лежать. Ни о какой молитве речи не шло. Даже «Господи, помилуй!» я про себя прошептать не могла. Или не хотела. С самого начала Павел настаивал на помощи психиатра, сам что-то советовал, но я его не слушала. Мне и батюшка, которого мой нецерковный муж привел к нам домой, говорил, что нужны специалисты, что в том, что со мной происходит, нет ничего стыдного. У его матушки тоже однажды была послеродовая депрессия. Но я и его не слушала. Согласилась, когда однажды ночью у меня в голове как будто кто-то проговорил: «А если выпрыгнешь из окна, этот кошмар сразу закончится». Но тут меня как будто опять кто-то взял на шкирку и удержал. Не кто-то, а – Господь! Он был рядом, я уверена.

Анна прошла лечение. Слава Богу, ей удалось победить депрессию. В жизнь вернулись и цвета, и любовь, и нежность, и радость. И благодарность Богу. Но опять мучило чувство вины:

– Я пропустила первые прекрасные месяцы жизни своего сына. Это не восполнить никогда. Ни для него, ни для меня. А сколько пришлось вытерпеть моему любимому мужу?.. Ни одного слова упрека с его стороны не было и нет до сих пор. Он еще и меня успокаивал. Говорил, что это была всего лишь болезнь, а заболеть может каждый. Я же не буду мучиться чувством вины, если, например, загремлю в больницу с гриппом. «Благодари Бога, что все прошло», – говорил мне мой неверующий Паша. Я благодарила. Но были и вопросы: а зачем это должно было случиться? Не знаю…

«У вашего ребенка синдром Дауна»

Они жили дальше. Счастливо, в любви. Сын рос прекрасным мальчиком, они с мужем с каждым днем становились ближе и ближе. Их любовь от времени только крепла.

Больше всего любили они выходные. Когда можно было провести целых два дня вместе. Храм, куда муж провожал их с ребенком, а сам ждал в приходском кафе, прогулки, кино, театр. Или просто поваляться дома. Главное – вместе. А самым счастливым временем для них стала, как ни странно, пандемия. Опять же – потому что вместе.

Павел, конечно, работал. Он же врач. Был он и в красной зоне. Но когда они с женой и сыном заболели (слава Богу – легко) и сидели несколько недель на карантине, это было настоящее счастье. Даже странно: сколько семейных пар развелось в то время… Именно потому что не смогли находиться целыми днями в четырех стенах.

В ковид Анна и забеременела. Второй раз, когда и первый был великим чудом. А сейчас ей было сильно за сорок. Не ждала, не мечтала, у них ведь был уже сын. «И больше не будет!» – сказали врачи. Но вот же – две полоски. Было и страшно, и радостно. И благодарность Богу.

Эта беременность проходила тяжелее. Во-первых, серьезный уже возраст. Во-вторых, незадолго до нее она переболела тем самым ковидом. И, наверное, организм еще до конца не восстановился.

Несколько раз она ложилась на сохранение, пила в больших количествах какие-то лекарства, но доносила до положенного срока и благополучно поехала на роды.

Все было как в первый раз. Ей положили ребенка на живот. Ее захлестнуло чувство огромного счастья. Хотя во время родов она чуть не умерла. Так ей казалось. Было очень тяжело. С той же дурацкой улыбкой подержал младшего сына (а это тоже был сын) на руках Павел. А потом вокруг малыша долго стояли врачи и о чем-то перешептывались. Потом позвали еще врачей.

– У вашего ребенка признаки синдрома Дауна, – сказали они…

«Без Мене не можете творити ничесоже»

Это было так же неправдоподобно, как и многие предыдущие события из ее жизни. Анна делала УЗИ, все положенные анализы. Все было хорошо. Хотя она уже даже привыкла, что в ее жизни часто что-то случается, ей почему-то именно такое развитие событий в голову не приходило.

Не приходило это и в голову и Павлу, потому что лицо у него было еще более «дурацким», чем когда он держал сына на руках. Как будто ударили его со всей силы по голове. Он вроде стоит, не падает и глаза открыты, но совершенно не понимает, кто он, где и что вокруг происходит. И на всякий случай – улыбка на лице.

– Потом он мне говорил, что как невролог сразу увидел что-то подозрительное. Но надеялся, что ошибся. И больше всего боялся, что у меня опять случится депрессия и выхода из нее не будет, – рассказывала Анна. – Потому что в первый раз выход был в счастливый мир. А сейчас куда? В «даунизм» ребенка? Он же никуда не исчезнет. И я этого испугалась. Я даже затрудняюсь сказать, чего я испугалась больше: возможной депрессии или синдрома Дауна.

Но никакой депрессии не случилось. Конечно, Аня рыдала в роддоме – оплакивала свою жизнь, которая вечно наперекосяк. Переживала, что может уйти муж. Из таких же семей часто уходят. Так она почему-то думала.

– Не реви! Идем со мной! – сказала на второй день старая санитарка.

Аня еле поплелась за ней. И та налила ей… водки. Немного, совсем чуть-чуть. Но ее как будто даже отпустило (мне, кстати, тоже в роддоме медсестры налили).

Сын сосал слабо, она не смогла кормить сама, начались застои, грудь была каменная, боль, слезы, антибиотики. И все равно депрессии не было.

– Я не знаю, почему ее не случилось, – говорила мне Анна. – Вроде «сам Бог велел», а все было в пределах нормы. Точно знаю, что в те дни у меня в голове постоянно всплывала та девочка с ДЦП. Дочка папиной новой жены. Я вспоминала, как ее все любили (наверное, и сейчас любят), как сама с ней играла… И как-то теплело на сердце. Сейчас я понимаю, что даже уход отца в ту семью Господь смог обратить для меня во благо. Я знала уже, что такое особые дети. И что с ними можно быть счастливыми. Хотя, конечно, принятие заняло время. Но вот сейчас говорю и понимаю. Знаешь, что все же было главным? Я вспомнила слова Христа: «Без Мене не можете творити ничесоже». И как-то почувствовала, что, если сейчас все переложу на Бога, все и будет хорошо. Не надо никуда мчаться, не надо ничего ждать, искать, рассуждать, как будет. Господь может все. А мы без Него – ничего не можем. Пусть и управляет. А я буду жить здесь и сейчас. Сейчас хорошо – и слава Богу! Что хорошо? Никто не умер, это уже хорошо.

«Счастье – внутри»

Интересно принимал своего особого сына Павел. Во-первых, в его картине мира не было Бога. По крайней мере тогда. Поэтому никакой помощи «сверху» он не ждал. А во-вторых, он был и есть врач-невролог. Который синдром Дауна «проходил» еще в институте.

Не повезло ли только ему, или тогда вообще всем так преподавали, но мало чего страшнее этого диагноза для детей он мог себе представить. Тяжелая умственная отсталость, агрессия, язык, слюни – так он их и видел. Преимущественно, правда, в мыслях. Потому что он взрослый врач. И в своей практике с такими людьми почему-то не сталкивался.

– А тут ребенок как ребенок, – с улыбкой говорила Анна. – Ну, чуть узкоглазый, ну, тормозной слегка. Но все понимает, улыбается, агукает, пузыри от радости пускает. Писает, какает, погремушками гремит. Все как старший. И для Паши началось время удивительных открытий. И человеческих, и профессиональных. У него родители тоже, кстати, неврологи. Тоже удивились: «Надо же… Все как у людей». В общем, три невролога на одного маленького мальчика. Но он им всем на шею сел и ножки свесил. Все с него пылинки сдувают. Старший даже ревнует. Но и в нем души не чаем. Слава Богу за все!

Главное, что она вынесла из всего своего опыта, – нужно жить здесь и сейчас и опираться на Бога. И за все Его благодарить

…Вот так они сейчас и живут. После всех своих бед Аня, наконец, обрела долгожданное счастье. Почему нужно было идти к нему таким путем, она не может сказать. Но главное, что она вынесла из всего своего опыта, – нужно жить здесь и сейчас и опираться на Бога. И за все Его благодарить. Потому что ты не знаешь, что будет завтра. И будет ли оно. Ты думаешь, что сегодня плохо, а это может оказаться еще и очень хорошо.

– Часто кажется, что Господь не слышит наши молитвы, но Его молчание – это может быть Его ответ и Его Любовь, – говорила Анна. – Он все даст в свое время. И обязательно выведет нас к свету. Даже через ужас и боль. Потому что любит нас… И, знаешь, что я еще часто думаю… Вот мы мечтаем: «Будет у меня это – я буду счастлива; будет то – буду еще больше счастлива». Но не помню, кто написал, что счастье не зависит от обстоятельств. Оно – внутри нас. Если не счастье, то хотя бы мир. А оказаться мы можем в совершенно разных обстоятельствах. Потому что нет никаких гарантий – здесь, на земле. Если ты верующий, это еще не означает тот "ГОСТ" на твоей жизни. Но Бог рядом – это главное. Он даже беды может сделать трамплином к чему-то хорошему. Кстати, если бы я не гналась за счастьем, может быть, в моей жизни не было бы столько боли. Хотя, с другой стороны, если бы не эта боль, я бы не пришла к тому счастью, которое есть сейчас…

Лучший подарок от Бога

– Недавно у нас с Пашей, кстати, был очень сложный период, – признавалась Анна. – И об этом я хочу отдельно поговорить. Чтобы не думали, что раньше у меня в жизни было все только плохо, а сейчас только хорошо. У нас вдруг наступил кризис.

Кризис этот был связан преимущественно с нежеланием Аниного мужа ходить в храм.

– Я не понимала, как можно, имея ребенка-инвалида, жить без Бога. На что еще опираться? Как вообще можно не верить? Первые годы нашей семейной жизни я как-то на этом не зацикливалась. Это был долгий период растущей влюбленности. А потом страсти утихли, и я начала обращать внимание на то, что мне не нравится. Ну и все эти нравоучения мои, проповеди. Про духовность, спасение. Все это заканчивалось скандалами. Из этого моего недовольства его атеизмом вытекало недовольство всем вообще: «Вот у других мужья! Вот им повезло!» Однажды Паша даже ушел на неделю жить к своим родителям-неврологам. А я рыдала и жаловалась на него батюшке. Знаешь, что он мне сказал? «Поверь мне, милая, Господь найдет, за что спасти твоего мужа. За его любовь, терпение, верность тебе и детям. За то, что он настоящий мужчина. Вспомни, через что вы прошли вместе. Не доставай его, просто молись за него и благодари за него Бога. Человека с таким сердцем Господь уж точно к Себе приведет. Ты, главное, сама его не оттолкни. Живи так, чтобы он понял: таким прекрасным человеком, как ты, можно быть только с Богом. И еще. Не завидуй! Ты не знаешь, что происходит в других семьях за закрытыми дверями».

И Аня вспомнила Сергея. Люди тоже думали, что у них все хорошо. А кто-то, наверное, ей и завидовал…

«Главное – не оттолкни». Какие важные слова! Ведь правда, скольких людей мы отталкиваем от Бога, пытаясь их обратить в веру. А надо жить так, чтобы, глядя на тебя, человек захотел прикоснуться ко Христу.

Удивительно, но синдром Дауна оказался лучшим, что случилось в ее жизни. Так она сама и сказала: «Лучший подарок от Бога»

Вот такая история о жизни мамы двоих сыновей, у одного из которых – синдром Дауна. Удивительно, но этот синдром оказался лучшим, что случилось в ее жизни. Так она сама и сказала:

– Лучший подарок от Бога. Я не хочу сказать, что не ценю того, что было до него. Муж, старший сын – это тоже великие и не меньшие подарки. Но младший – как цемент, который окончательно скрепил нашу семью. И научил жить по-другому: не гнаться за призраками, а радоваться здесь и сейчас. Потому что счастливым можно быть только сейчас. Видимо, все, что случилось со мной до его рождения, меня не научило. Господи, благодарю Тебя! За все! За то, что Ты рядом!