Последние слова вслед уходящему человеку

Фото: shedevrum.ai

Умерла Снежана. Много лет она работала у нас на подворье в пряничном домике. Улыбчивая, разговорчивая, все про всех знающая.

Раньше мы с ней близко дружили. Каждый день мы с девчонками приходили к ней в домик, болтали, зимой – грелись там. И все вместе ели вкуснейшие блюда, которые ее мама готовила и давала Снежане с собой на обед.

Не раз мы с подписчиками собирали ей деньги. Она жила с сыном и мамой, у которой было два, по-моему, инсульта и которая не выходила из дома. Они снимали квартиру, и средств всегда не хватало.

Время от времени у нас со Снежаной возникало непонимание. И мы тихонько расходились. Не ссорились, не ругались, просто меньше общались.

Завтра уже ничего не исправить

2 года назад у нее тоже случился инсульт. Я была в этот момент в деревне. Мне позвонил наш охранник Паша и сказал.

Вместе с Ильей Кухаревым (это православный блогер, рэпер, а по совместительству – и наш алтарник) и нашими прекрасными подписчиками мы собрали им деньги на оплату квартиры на несколько месяцев вперед.

А дальше – молились и переживали, как будут жить старенькая мама и сын-подросток, если Снежана не выкарабкается. Ещё раньше, до инсульта, я несколько раз устраивала ее по знакомству в больницы (у нее всегда были проблемы с давлением), но через пару дней она сбегала. Я ругала ее: «А если ты умрешь?!» Она, как всегда, улыбалась.

После того инсульта она почти выкарабкалась. Мы созванивались, она уже неплохо говорила, ходила. Занималась какой-то реабилитацией.

А потом позвонила ее мама и сказала, что Снежане стало плохо, ее увезли в реанимацию, и вот она без сознания.

В коме она провела больше трех недель, все за нее молились, но она умерла. И в это сложно поверить и это очень больно.

Но больнее всего – знаете что? Снежана потеряла сознание 14 ноября. А 12-го у нее был день рождения. Я не позвонила и не поздравила ее. Помнила-помнила: «Сейчас позвоню!» – потом отмахивалась: «Ладно – потом». Так и доотмахивалась и забыла. А потом себя успокаивала: «Ну, она же тоже меня не поздравила».

Ещё больно, что на подворье с другими прихожанами нет-нет, а заходил разговор о том, что я не до конца понимала в ней. Оправдывала себя, что рассуждаю... Рассуждаю... Если бы... Смешно и горько.

Да... Насколько же нужно быть внимательным к себе и другим. Потому что твое «рассуждение» (осуждение) – это могут быть последние слова, сказанные тобой вслед уходящему человеку. А твое невнимание к нему – потеря последнего шанса сказать ему что-то хорошее. Другого может не быть. Я не позвонила за 2 дня до того, как она потеряла сознание. И что сейчас эти мои сборы на ее похороны? Что это изменит?

Как же важно помнить, что каждый миг может быть последним

Очень тяжело... Такое чувство, что сердце взяли и сжали в кулак. Вспоминаю, вспоминаю. Хочу запомнить Снежану такой, какой она была на самом деле... Человеком, с которым в пряничном домике были выпиты литры чая – и где я грелась-грелась-грелась... Человеком, у которого всегда было доброе слово и маленькие подарочки для моих девчонок – просто чтобы порадовать. Человеком, который никогда не унывал, несмотря на очень сложную жизнь. У которого всегда была для всех улыбка, даже для меня, когда я пыталась предъявить ей свои претензии....

Как же важно помнить, что каждый миг может быть последним. Завтра уже ничего не исправить.

«Нужно жить, не помня обид»

А иногда в последнее мгновение можно успеть сделать что-то очень важное. Важнее чего, возможно, в жизни человека и не было. Эта история хоть и тоже о смерти, но больше о другом – о большом чуде.

Когда-то, почти 20 лет назад, мы привели нашу старшую дочь Варвару в воскресную школу при нашем храме. Туда же ходила одна семья с двумя мальчишками. Был у них ещё и старший (и есть), но я его не видела.

Помню их младшего сына. Ему было, наверное, года четыре, и он не выговаривал практически ни одной буквы. Да простит он меня, если прочитает. Но когда он рассказывал на Рождественском утреннике стихотворение, это было очень смешно. А тут я вдруг осознала, что он, оказывается, уже женат. Нет, это естественно, что дети растут, но не так же быстро.

Но это лирическое отступление. Главное, что этот парень и его жена и были участниками удивительной истории, которую мне рассказали. Назовём их Иван и Ирина. Они попросили изменить имена.

Случилось все 4 декабря – на Введение во храм Пресвятой Богородицы. В этот день умерла дальняя родственница Ирины. На самом деле, она даже родственницей не была. А была второй женой ее прадедушки – «приемной прабабушкой», как Ира ее назвала.

Звали эту неродную прабабушку Зиной. До последнего все ее называли просто Зина, хотя умерла она на 101-м году жизни. Детей у нее не было, родственников тоже. Один только четвероюродный племянник в Америке. Он звонил, присылал подарки. Но так случилось, что ухаживали за Зиной дочь, внуки и правнуки первой жены Ириного прадедушки.

Это было удивительно. Потому что когда-то, очень давно, молодая ещё Зина стала причиной распада семьи. У нее с Ириным прадедушкой случился роман, который родная прабабушка простить не смогла и выгнала его.

– Но когда нас ещё не было, а моя мама была ещё маленькой, моя прабабушка совершила чудо. Она простила Зину – ради того, чтобы у внучки (моей мамы) был дедушка, а у дедушки была внучка... Мама помнит, как прабабушка вошла в дом, обняла прадедушку и Зину и сказала, что прощает их. Что столько лет прошло, нужно жить дружно, не помня обид, – рассказывала Ирина. – Моя бабушка, по примеру ее мамы, тоже простила и полюбила Зину – женщину, которая когда-то увела ее отца из семьи.

Осталось жить два-три дня

В 2000-м году умер Ирин прадедушка, через 6 лет – родная прабабушка. А Зина, прожив с мужем 30 лет, пережила его ещё на 25. И все заботы о ней, как я уже сказала, взяли на себя дети, внуки и правнуки его и его первой жены.

Когда Зине было 95, они нашли ей хорошую сиделку, потому что она жила отдельно – в доме в подмосковной деревне. Та помогала ей с приготовлением еды.

– Потихоньку Зина слабела, но когда сиделка Вера спрашивала, что у нее болит, она отвечала, что ничего, только душа. Помню, она просила прислать ей Евангелие с крупным текстом, и каждый год – православный календарь, – рассказывала Ирина. – Но она была некрещеная и креститься не хотела. Сколько раз мы ей предлагали, но она всегда отказывалась. При этом она была тихим человеком, мало разговаривала, никогда не требовала к себе внимания, довольствовалась совсем малым. Мама говорила, что ей всегда казалось, что Зина жила как настоящая христианка, отшельница и монахиня. А дальше так получилось, что я вместе со своим мужем и сиделкой Верой были задействованы в последней и самой удивительной, на мой взгляд, истории в Зининой жизни.

Незадолго до своей смерти Зина начала отказываться от еды, ослабела, у нее упало давление, и сиделка вызвала ей скорую помощь.

– Врач сказал, что ей осталось жить 2–3 дня, – говорила Ирина. – Я рассказала об этом своему мужу. Он предложил поехать, навестить ее и опять поговорить о Крещении – быть может, в последний раз. Я не верила в то, что она согласится. И, учитывая ее состояние, слабость и то, что она уже не говорила, мне казалось это вообще нереальным... Было Введение во храм Пресвятой Богородицы, но мы проспали службу. Встали около одиннадцати, хотя планировали в это время уже ехать на электричке на дачу. Потом пропустили ещё несколько электричек – и еле успели на поезд около трех часов дня. Муж по дороге позвонил знакомому священнику. Посоветовался с ним, как крестить человека, если он не в состоянии говорить, что вообще нужно делать? Батюшка сказал, что даже если она кивнет или каким-то движением выразит согласие, то крестить можно.

«А ты в Бога веришь?»

Ирина с Иваном приехали. Бабушка Зина в этом момент спала. Сиделка разбудила ее и предупредила, что слышит и понимает она с большим трудом. И говорить с ней нужно громко и медленно.

– Зина открыла глаза, но мне сначала показалось, что она нас не узнала. Вера несколько раз повторяла, что приехала я и мой муж, называла ей наши имена, – рассказывала Ирина. – Непонятно было, узнает она нас или нет. Я очень расстроилась... Муж объяснил Вере, что мы хотели бы предложить Зине креститься. Но она сказала, что вряд ли у нас что-то получится. Мы решили хотя бы побыть рядом. Сели, ещё раз рассказали ей, кто мы. Возможно, она нас узнала. Муж мой стал громко и медленно читать Евангелие. Не знаю, понимала Зина или нет. Но она вдруг стала поднимать руки вверх, потом они падали вниз, она раскидывала их, складывала крестом на груди. Мой муж несколько раз получил по лицу, так как сидел к ней близко. Потом пришла Вера, спросила Зину, хочет ли она сок, и та слабо кивнула. И это немного вселило в нас надежду. Мы поняли, что она в сознании и понимает, о чем ее спрашивают. Мы не рискнули сразу спрашивать о Крещении, решили ещё почитать Евангелие. Выбрали главу про Лазаря. После нее настала пауза, и вдруг опять зашла Вера и громко спросила: «Зина, а ты в Бога веришь?»

В конце он ещё раз повторил вопрос: хочет ли она креститься. И если да, попросил моргнуть... И Зина с усилием моргнула

И та вдруг с усилием зажмурила глаза. Потом Вера таким же громким голосом спросила, хочет ли Зина креститься. Но она как будто не понимала. Тогда мой муж сосредоточился и постарался максимально простыми словами, громко объяснить ей, что такое Крещение. Я уже дословно не помню, что он говорил. Но в конце он ещё раз повторил вопрос: хочет ли она креститься. И если да, попросил моргнуть... И Зина с усилием моргнула. Мы не верили своим глазам. Мы даже ещё раз спросили, и она опять моргнула, но уже слабее, еле-еле.

Столетняя еврейка, которая стала святой

Ирина вспоминала, что они сильно разволновались, началась какая-то суета. Иван побежал звонить батюшке. Тот сказал – крестить мирским чином. И объяснил – что и как. Потом – за водой. Пытались найти шнурок для крестика, который привезли с собой.

– Я села рядом, взяла ее за руку, что-то говорила о Боге, что Он рядом, что Он везде. И мы тоже рядом. Когда уже все было готово, и мы собирались начать молиться, Зина вдруг перестала дышать. Совсем! Муж поднес фонарик к глазам, они не реагировали. Позвали Веру, она пришла и сказала, что всё... Мы поняли, что не успели! Не знаю, сколько прошло времени, может, минута, и мой муж вдруг стал трясти ее и звать: «Зина! Зина!..» И вдруг она издала какой-то звук и снова начала дышать и двигать веками. Я заплакала. Муж стал быстро читать Символ веры, крестить водой, прочитал молитвы. А Зина тихо-тихо уходила из жизни. Когда мы надевали на нее крестик, нам показалось, что она уже умерла. Как будто Господь, как Лазаря, воскресил ее ненадолго: «Ну, что же вы, не успели... Давайте быстрее!» – и забрал обратно. Это было настоящее чудо! Господь ждал сто лет, чтобы она, наконец, моргнула на вопрос, верит ли она в Бога и хочет ли креститься. И нам, проспавшим службу, маловерным, не постящимся, явил Себя. Мне, мужу и Вере. Мы же тоже встретились с Богом. И Зина теперь, получается, святая. Столетняя еврейка, которая в последние секунды жизни крестилась во имя Отца и Сына и Святого Духа. Родилась чистой в новую жизнь.

Вот такая история... О чуде, о милости Божией... О том, как важна каждая секунда. И о смерти, которая стала жизнью. И последние слова, которые летели вслед старой Зине, были слова молитвы. А ведь этого могло не быть... Нужно беречь каждый миг, да...

И я думала, что могла сказать вслед уходящей Снежане, но не сказала... Что могла сделать, но не сделала…