«Вот так меняет человека прикосновение Божие»

Портрет бабушки Зои. Художник: Татьяна Юшманова, 2010 г.

Я знаю, конечно, что снам верить не стоит. Особенно – всяким «вещим», «в руку» и с четверга на пятницу. Но все же рискну предположить, что есть сны – от Бога. В которых – какой-то важный смысл, послание человеку или утешение.

Вот недавно я писала о том, как умирал Сергей – чадо отца Евгения, священника с новых территорий. Чадом он был недолго, но этого хватило, чтобы совершено нецерковный, смертельно больной человек почувствовал силу Божией любви и благодати. И ушел тихо, мирно, с молитвой и улыбкой на губах.

А через несколько дней после его кончины жене его приснился сон. И отец Евгений позвонил мне, чтобы рассказать...

«Они думают, что я умер! А я – живой!»

Батюшка увиделся с ней в храме. Она позвонила и попросила о встрече.

– Представляете, что случилось, – рассказывала она. – Ездила я оформлять последние документы на Сережу, которые нужны. Сдала его паспорт. Одна обложка теперь у меня осталась. Получила свидетельство о смерти. Грустно стало. Как будто это последние следы от живого человека. А ведь целая жизнь была. А теперь – только бумажка и обложка от паспорта.

Пришла она домой – уставшая, расстроенная. Поплакала, прилегла отдохнуть и как-то очень быстро заснула. То не могла никак после смерти мужа, мучилась, ворочалась, все о нем думала. А тут раз – и все...

«Я – живой! Слышишь, я живой!» – повторяет Сережа... И радостно нам так

– И вот, снится мне, что едем мы с Сережей в машине, – говорила она отцу Евгению. – Как раз оттуда, где я только что получила свидетельство о смерти. А он держит в руках эту обложку от паспорта и говорит мне: «Представляешь!.. Они считают меня мертвым. И забрали у меня паспорт, потому что думают, что я умер. А я – живой! Вот, посмотри – я же живой!!!» И едем, смеемся над всем этим... Над теми, кто паспорт забрал, – больше всех. «Я – живой! Слышишь, я живой!» – повторяет Сережа... И радостно нам так...

– Она сама мне это рассказывала и улыбалась, – говорил отец Евгений. – Потому что правда же – живой! У Бога ведь смерти нет! И Он – Бог не мертвых, а живых (Лк. 20, 27)! Вот такое ей утешение... А дочке ее на днях бабушка – мама Сережина – приснилась: «Спасибо вам за молитвы, – говорит. – Ваши молитвы – они как ниточки, с Небом меня связывают. И я по этим ниточкам ближе к Небу подтягиваюсь». Тоже такой интересный момент. Теперь вот оба – мать и сын – по ниточкам-молитвам наверх тянутся... Главное – молиться... Они-то сами уже ничего для себя сделать не могут. А вот мы – можем.

Предсмертное знамение

Отец Евгений вообще часто говорит о смерти. Без страха, без надрыва... Как о встрече. А о подготовке к смерти – как о самом важном в жизни.

Недавно причащал он бабушку одну. Маму его прихожанки. Дочь в храм ходила, а она – нет. Даже когда случился у нее инсульт, от встречи со священником она сначала отказывалась. Не то чтобы агрессивно, но повторяла: «Нет, еще не время. Я сама скажу – когда…».

И, быть может, никогда бы и не сказала, но стали к ней приходить умершие родственники.

– В полудреме – вроде как видение наяву, – говорил отец Евгений. – Она рассказала это дочери, а та – мне: «Батюшка, может, все-таки еще раз с ней поговорить?» – «Ну, поговорите, – отвечаю. – Только силой не заставляйте. – Но на самом деле, когда такое происходит, – это может быть такое предсмертное знамение для человека…». Помнишь, я тебе рассказывал, как к маме отца N из Курско-Коренной родные приходили?

Помню, да... У этого монаха мама болела раком. Шансов на выздоровление у нее не было, и она медленно умирала. А перед самым тяжелым, финальным моментом к ней стали приходить ее родные. Тоже в такой полудреме.

– Причем стали приходить те, кто были верующими людьми, – говорил отец Евгений. – Которые ходили в храм, исповедовались, причащались, жили по-христиански. Такое ощущение, что это была поддержка. Это человека укрепляет, что он на правильном пути. Знаешь ведь, как Господь, Матерь Божья, святые и ангелы мученикам являлись, когда они сидели, в темницах заточенные. Это же все есть и сейчас...

«Это не он, тот приличный был»

А что касается мамы прихожанки отца Евгения... Дочь с ней поговорила, хотя сама до конца не верила, что эта встреча со священником состоится. Но надеялась и молилась.

Та раз отказалась, два, а потом... сама попросила привести к ней батюшку.

– Мы часто по-своему рассуждаем, а Господь – раз! – и делает, как надо, – говорил отец Евгений. – Я пришел, поговорил, поисповедовал, причастил ее... А ее дочь мне потом рассказывала: «Батюшка, она после Причастия такая красивая стала!» Я это часто видел. Когда человек перед смертью (или не перед смертью) причащается, у него даже лицо светлеет, Пасха чувствуется... Или когда дети причащаются – у них такие лица ангельские. Особенно когда младенец в первый раз... И та моя прихожанка даже маме своей говорила: «Мама, ты такая красивая!» А она – лежачая после инсульта... «Какая же я красивая? Старуха совсем!» – «Нет, ты такая красивая. Такая светлая…». Вот так меняет человека прикосновение Божие. Хотя он сам еще толком ничего не знает...

Надежда Андреевна (так ее зовут) еще жива, хотя лежит – не встает. Отец Евгений приходит к ней – причащает. И она ему часто говорит:

– Батюшка, я когда причащаюсь – как будто с Богом говорю. Умирать теперь не страшно...

– Что интересно – у самой Надежды Андреевны и мама, и папа ветераны были, – рассказывал он мне. – Работали на каких-то серьезных должностях, с какими-то партийными прибамбасами. Папа был директором школы, потом – директором детского дома. К сиротам очень трепетно относился. И, несмотря на советское время, были они людьми верующими. Хотя в церковь возможности ходить у них не было. Могли под каток репрессий попасть. Поэтому даже с детьми о Боге не говорили... Но она помнит, как папа незадолго до смерти лежал и что-то шептал. Прислушалась – «Отче наш»... И я уже не раз замечал, что там, где верующие родители, где они молятся, дети их, несмотря ни на что, хотя бы в конце жизни приходят к Богу... Каются, причащаются. И внуки приходят... Вот, дочь Надежды Андреевны – моя прихожанка. А теперь и она сама – и по молитвам папы с мамой, и по молитвам дочери... И я верю, что там они будут все вместе...

Мы заканчиваем разговор. Мне интересно, а скучает ли отец Евгений по тем его духовным чадам, которые ушли? По Сереже, например?

– У меня в душе – тепло и чувство, что всё продолжается, просто я дома его не причащаю. Но, конечно, скучаю. Мы же люди. Но это не так, как обычно чувствуется. Не по-земному... Когда люди воскреснут, они же будут другими, и многого, что по-мирски связывало, – не будет. Но будет связывать другое. Не знаю, как это объяснить, но что для нас здесь в Боге становится общим и сродняет – чувствуется не в голове, а где-то внутри. По этому внутреннему чувству друг друга мы и узнаем, если Бог сподобит нас быть в Царстве Его. Или, наоборот, – не узнаем. Ведь здесь мы прячемся. Плохое, что в нас есть, – оно просто скрыто от других. Вот, ты был для других внешне хорошим, а внутри плохим. А там внутреннее станет реальным. И тебя никто не узнает. Скажет: «Тю... Это не он. Это сволочь какая-то, тот приличный был…».