«Не могу умолчать о чуде»

Семью Правдолюбовых – потомков священноисповедника Сергия Анатольевича Правдолюбова – связывали с отцом Иоанном глубокие духовные отношения. Священноисповедник Сергий – продолжатель древней священнической династии – имел семерых детей. Два его сына, Владимир и Анатолий, тоже стали священниками в Рязанской епархии, где испокон веков служили их предки. Там в начале 1960-х годов они и познакомились с иереем Иоанном Крестьянкиным, когда он начал свое служение на приходах рязанской земли.

Вслед за протоиереями Анатолием и Владимиром Правдолюбовыми с отцом Иоанном Крестьянкиным познакомилась их мама Лидия Дмитриевна – вдова священноисповедника Сергия, и сестры Вера и София. Молодое поколение семьи тоже потянулось к отцу Иоанну. Так получилось, что три поколения династии Правдолюбовых обращались за советом к архимандриту Иоанну (Крестьянкину). Среди потомков священноисповедника Сергия, которые общались с отцом Иоанном, – известные московские протоиереи Михаил Анатольевич и Сергий Анатольевич Правдолюбовы.

Предлагаем вниманию читателей рассказы об отце Иоанне (Крестьянкине) некоторых представителей этой замечательной семьи.

Отец Иоанн в гостях у матушки Лидии Правдолюбовой

Ладонью Солнце не заслонишь!

Протоиерей Владимир Сергеевич Правдолюбов (1931–2021), сын священноисповедника Сергия. С 1967 по 2004 год – настоятель, и до своей кончины – почетный настоятель Никольского храма г. Касимова.

Протоиерей Владимир Правдолюбов – До приезда отца Иоанна в Касимов о нем уже многие знали как о необыкновенном священнике. Это были 60-е годы прошлого века – разгар хрущевского давления на Православную Церковь. В Касимове у ящика стояла очень властная (особенно по отношению к священнослужителям) и умная женщина – Клавдия Ивановна Потапова. Так что мы жили как в осаде и ждали от нее любого подвоха. И вот, когда настоятель отец Василий из-за своего преклонного возраста ушел за штат, Клавдия Ивановна спросила меня:

– Кто у нас в епархии самый лучший священник? Я его буду просить в Касимов.

– Лучший – отец Иоанн Крестьянкин, но вам его не дадут.

– Дадут! – уверенно заявила Клавдия Ивановна.

И правда, через некоторое время узнаем, что в Касимов назначают отца Иоанна Крестьянкина. Тут Клавдия Ивановна слегка испугалась:

– Батюшка-то, говорят, провидущий?!

За время своего пребывания в Касимове – а он пробыл с 30 января (по старому стилю, день Трех святителей) 1966 года до 2 февраля (по старому стилю, Сретение Господне) 1967 года – отец Иоанн обновил храм внутри и снаружи, монахини из Летова^[1] пошили облачения недостающих цветов. Эти облачения живы до сих пор и так и зовутся – «облачения отца Иоанна». К плащанице его духовные дети привезли из Москвы живые цветы. И с тех пор доныне этот обычай живет в церквях Касимова – украшать плащаницы живыми цветами.

Несмотря на недавнее тюремное заключение, отец Иоанн очень смело проповедовал

Несмотря на недавнее тюремное заключение, отец Иоанн действовал без оглядки на власти и очень смело проповедовал. Помню из его проповеди фразы о безбожниках:

• «Ладонью Солнце не заслонишь!»
• «Хотят веру похоронить! Но их самих похоронят!»

Однажды я исповедовал во время поздней литургии. Среди кающихся была женщина, сделавшая аборт. И хотя она обещала, что больше этого греха не повторит, у меня осталось сомнение в том, что она прочувствовала тяжесть своего падения. Только подумал об этом, слышу – гремит проповедь отца Иоанна: «Чашу с кровью убитого младенца дадут пить матери-убийце!»

После окончания академии один священник некоторое время был без места и практиковался в Касимове. Однажды во время поздней литургии он в сторожке совершал Таинство Крещения. Прибегает взволнованный:

– Отец Владимир, что делать – крестная оказалась неверующей. Она пришла уже во время крещения, и я до крещения не спросил ее о вере, а потом оказалось, что она – неверующая.

Я пошел за ним в сторожку и вижу девицу, старающуюся не терять достоинства, но явно растерянную, а около нее разгневанного молодого священника, который говорит:

– Как вы смели – неверующая! – прийти на Таинство Крещения, да еще стать крестной.

Ошеломленная таким натиском, девушка пыталась оправдаться казенными аргументами антирелигиозной пропаганды. В нескольких словах я доказал ей абсурдность ее утверждений и привел к молчанию. Обеспокоенный нашим отсутствием, в сторожку пришел отец Иоанн, вникнул в дело, понял, что его сослуживцы вдвоем совершенно заклевали девушку, отвел ее в сторонку и стал ей на ушко что-то говорить. Из того, что мы услышали, стало ясно: он говорит ей, что она на самом деле верующая, но пока сама этого не знает.

Меня поразила необыкновенность его молитвы

Вера Сергеевна Правдолюбова, дочь священноисповедника Сергия. Страдала глухотой, замуж не выходила. После смерти мамы – Лидии Дмитриевны – жила с сестрой Софией Сергеевной.

– Приехав в Касимов, отец Иоанн повел себя с нами так просто, так по-родственному, что стал у нас бывать. После какой-нибудь поездки звал братьев отца Анатолия и отца Владимира к нам. Говорил: «Соберемся у мамы». А маме говорил о себе: «Вот, матушка, и третий ваш сынок приехал». За столом много говорил с отцами-братьями.

Узнав о моей глухоте, отец Иоанн разрешил мне брать в храм книги и смотреть за службой и читать одновременно. И сам дал растрепанную уже праздничную Минею не очень большого формата. На службу можно было брать не книгу, а несколько нужных листов. Сразу жизнь моя облегчилась. Молиться без книг часа 2–3 подряд я не научилась до сих пор. До отца Иоанна мне не разрешали брать в храм книги и читать на службе. А книги и сейчас мне служат и очень утешают.

Как-то зашел за столом разговор обо мне. Отец Иоанн сказал:

– Надо тебя повенчать.

– Что вы! Я старая!

– Бывает белое венчание, бывает и черное.

Я, не имея склонности к монашеской жизни, хоть и старая дева, стала с испугом отказываться. (Вдруг благословит! Что буду делать?) Разговоры там, во главе стола, продолжались, а я сижу и (увы мне!!!) думаю: «Черное венчание! А сам-то какой? Ни черный, ни белый, серый какой-то!»^[2]. И почти тут же в ответ на мои мысли отец Иоанн сказал:

– Будь пока как я – серенькая.

И сестре Соне потом повторил:

– Может быть, она не слышала, пусть пока будет серенькая.

Так я до сих пор и осталась «серая».

Отец Иоанн так молился, что пронзил всю мою душу и зажег в ней редкую для меня молитву

Еще есть очень сильное и яркое воспоминание. В храме я стояла в народе. Ни службы, ни проповедей не слышала из-за своей глухоты. Раз во время обычного акафиста пред чудотворным образом Божией Матери Казанской оказалась недалеко от отца Иоанна. И поразила необыкновенность его молитвы – такая она была горячая. Так отец Иоанн молился, что пронзил всю мою душу и зажег в ней редкую для меня молитву.

Как-то сказала отцу Иоанну:

– Готовлюсь, пишу исповедь, а получается беллетристика.

Ответил:

– Если мы не имеем глыбы золота, то рады, что есть хоть крупинки.

Еще говорю:

– Все плачу и плачу. Если бы эти слезы повернуть на грехи, как было бы хорошо. А то сколько даром пролила.

Отец Иоанн ответил:

– Когда у нас нет чистой воды, мы приносим какую есть, отстаиваем, процеживаем, очищаем, как можем. Бог ли не сумеет отцедить от твоих слез и за грехи?

Надо быть, а не казаться

София Сергеевна Правдолюбова, дочь священноисповедника Сергия. Сильно болела, врачи несколько раз предрекали ей скорую смерть. Дожила до глубокой старости, замуж не выходила. В последние годы ухаживала за тяжело больной сестрой Верой Сергеевной.

– Не могу умолчать о чуде, бывшем по слову и молитве отца Иоанна, с нашим старшим братом отцом Анатолием. Отец Анатолий после обширного инфаркта уже не мог служить, стал все больше и больше болеть.

Всех своих детей отец Анатолий венчал сам. Неженатым в то время оставался только самый младший – Серафим. И отец Иоанн благословил, чтобы младшего сына отец Анатолий тоже обвенчал сам. Мы надеялись, что за молитвы отца Иоанна полегче станет отцу Анатолию, и он сможет это исполнить. Но время шло, а ему не только лучше не становилось, а все хуже и хуже. Свадьба была назначена на конец января, а перед Покровом отцу Анатолию стало совсем плохо. Решили уже собирать смертный узел, не говоря никому, потихоньку. Но он не умирал.

Отец Анатолий твердо верил и не раз говорил, что благословение отца Иоанна не может не быть исполнено, и Серафима он непременно обвенчает сам. Состояние его не было таким, чтобы мог венчать, но все же начали готовиться к свадьбе. А ему опять все хуже, и накануне свадьбы вдруг стало совсем плохо. Я была около него и слышала, как он повторял не один раз: «Международная, 5, Международная, 5», это адрес Псково-Печерского монастыря. Помолчит и опять. Вскоре пришел к нему отец Феодор – его сын. Я вышла в другую комнату, где мне надо было украсить торты. Украшала, а из глаз капали слезы. Прошла ночь.

Отец Анатолий Правдолюбов с детьми

Время подошло, отца Анатолия как-то одели. Подогнали машину к крыльцу, минут 20 его усаживали. В храм собрался народ, но свадебного оживления не было, в воздухе висела грусть. Все сознавали, что видят своего батюшку в последний раз. Обручал молодых отец Феодор, а венчал отец Анатолий. Наш второй брат отец Владимир стоял в маленьком алтаре и беспрестанно молился. Все прошло благополучно. Но чудо продолжалось! Отец Анатолий смог сидеть за столом с молодыми! И даже что-то спел!

Сестра Вера переживала, что он может умереть после венчания, и станет у новобрачных их праздничный день траурным. Но отец Анатолий прожил еще три недели и, по слову отца Иоанна: «А потом и “Ныне отпущаеши” можно сказать», – умер на второй день праздника Сретения Господня.

Когда после я благодарила отца Иоанна за это чудо с отцом Анатолием, он сказал: «Это ведь еще и его большая вера».

И еще очень хочу напомнить важные слова отца Иоанна:

• «Надо быть, а не казаться».
• «Что-то знаем, других научить можем. Так исполнять надо!».

Надо терпеть до конца

Протоиерей Сергий Правдолюбов с отцом Иоанном

Протоиерей Сергий Анатольевич Правдолюбов, внук и полный тезка священноисповедника Сергия. С 1990 года настоятель храма Живоначальной Троицы в Троицком-Голенищеве в Москве, магистр богословия, писатель:

– Не устану повторять слова батюшки: «Нет ни одного человека, во всем равному другому. Я прожил целую жизнь и не видел двух одинаковых людей с похожей друг на друга жизнью».

Для меня эти слова не один раз подтверждались на практике.

Через нашу кухню в Москве прошло много людей, которые в скорбях и трудностях ехали к старцу и по дороге останавливались переночевать у нас. Чаще всего это были наши многочисленные родственники. И вот, посидев за чашкой чая, послушав наболевшую душу, начинаешь моделировать вместе с путешественником – а что может сказать старец? Начинаешь так же подробно анализировать, взвешивать, строить конструкции, догадываться и «предугадывать». Через несколько дней возвращаются радостные и окрыленные путешественники. Спрашиваешь: ну как?! А вот так! Абсолютно по-другому решил старец! Сколько мы ни думали, но ничего близкого не угадали. Иногда вообще принималось противоположное решение. Я даже пошутил как-то:

– Зачем ездить так далеко, спросите у меня, что надо сделать, – и сделайте полностью наоборот!

В 1980-е годы он гораздо чаще, чем раньше, говорил одно и то же: «Терпение и терпение. Только терпение. Надо терпеть до конца»

В восьмидесятые годы в Печорах, присутствуя при разговорах со старцем, я обратил внимание, что он гораздо чаще, чем раньше, говорил одно и то же:

– Терпение и терпение. Только терпение. Надо терпеть до конца.

Я даже смущался – ведь и терпению бывают пределы, а если невозможно больше терпеть?

Замечательное назидание я получил от поездки брата отца Михаила в Печоры. Мы с ним служили диаконами в Москве, и никаких надежд стать священниками нам не предвиделось. Несколько лет назад отец Иоанн благословил другому брату, отцу Серафиму, уехать служить в Рязанскую епархию. Вот и отец Михаил задумал тоже уехать и стать священником в нашей родной епархии. Владыка архиепископ Симон даже предложил отцу Михаилу храм, в который он бы его назначил. Осталось только получить благословение старца.

Брат позвонил мне и сказал, что едет за благословением на отъезд из Москвы. Я, следуя логике благословения предыдущего брата, даже взгрустнул: трое братьев будут там, а я один останусь в Москве. Я решительно никак не сомневался, что благословение будет получено.

Приезжает брат и удивляет: нет благословения! – Как? – Да вот так!

Старец сказал:

– Ты хочешь сам взвалить на себя свой самодеятельный и самодельный крест. Ты, конечно, можешь это сделать. Но, заменив крест, данный тебе Богом, ты уже не получишь Его поддержки, когда ослабеешь, и тогда падешь под крестом. Терпи и неси крест, который тебе дан. Пусть два брата служат в Рязанской епархии, а два брата – в Москве.

Много лет спустя, когда уже вырос сын отца Михаила, это благословение опять ярко вспомнилось. Надо ли хлопотать о его устройстве, рукоположении, приходе, хорошем месте? Не надо! Здесь принцип: учиться познать и принять волю Божию. Бог Сам все устроит Своим Божественным Промыслом.

Мужайтесь и не бойтесь!

Протоиерей Михаил Анатольевич Правдолюбов (1953–2017), внук священноисповедника Сергия. С 1979 года служил диаконом, в 1990 году был рукоположен во священника и назначен штатным клириком храма Воскресения Христова в Сокольниках, где прослужил двадцать семь лет до своей кончины.

Протоиерей Михаил Правдолюбов – Когда я приезжал в Псково-Печерский монастырь, часто приходилось слышать, как отец Иоанн разговаривал с людьми – были очень интересные разговоры.

Один из священников как-то спросил отца Иоанна, можно ли считать Чернобыльскую катастрофу апокалипсической, и не является ли Чернобыль той самой «травой полынь», о которой говорится в Апокалипсисе?

– Я бы не стал так прямо называть эту аварию на атомной станции прямым исполнением Апокалипсиса, – отвечал отец Иоанн. – Нужно очень осторожно относиться к толкованию Апокалипсиса, и не случайно Церковь не принимает очень многих его толкований. Есть толкование Апокалипсиса святого Андрея Кесарийского – вот это толкование Церковью принимается, его можно читать. Остальные – очень сомнительные!

Примерно в то же время, в середине восьмидесятых годов, началась первая смута о номерах, тогда это был не ИНН, а новые пенсионные документы. Нужно было заполнять какие-то анкеты, в которые требовалось вписать определенный номер. Начали говорить о печати антихриста и о недопустимости заполнения таких анкет. Меня постоянно спрашивали, как к этому относиться. Я считал, что ничего особенного в этом нет, но хотелось узнать мнение отца Иоанна. В одну из своих поездок в Печоры я подробно изложил отцу Иоанну все то, что смущает людей. Отец Иоанн мне лично отвечал, что никаких номеров бояться не нужно. Цифры – всюду: на часах стоят цифры, на документах, на страницах книг, где их только нет! Так зачем же их бояться? Бояться нужно не цифр, чисел и номеров, а нужно бояться греха, который мы совершаем, особенно соблазнов последнего времени^[3]. Если мы с легкостью поддаемся этим соблазнам, если с легкостью грешим, то дух антихристов действует в нас, незаметно для нас самих печать антихриста, которую так все боятся, может уже на нас стоять!

Бояться нужно не цифр, чисел и номеров, а бояться нужно греха, который мы совершаем, особенно соблазнов последнего времени

Задавал я вопрос отцу Иоанну и о духовничестве: как относиться к той проблеме, которая возникает очень остро на многих приходах повсеместно – той проблеме, когда священники считают себя вправе удерживать около себя прихожан и запрещают идти на исповедь к другому священнику. Отец Иоанн ответил на это так:

– Очень важно, чтобы все, что составляет человека, а это разум, воля, совесть, духовная свобода, – чтобы ничего из этого не было нарушено. А если нарушается – начинается болезнь. Как в Евангелии сказано: Христос исцелял слепых, глухих, хромых, прокаженных… (отец Иоанн помолчал, посмотрел мне прямо в глаза)… и бесныя (бесноватых). Да, это тоже болезнь, духовная болезнь. А начало болезни выражается в том, что человек лишается собственной воли, сам подчиняет ее воле другого человека. И тогда совесть почти ничего не в состоянии говорить человеку, она заглушена в результате подмены собственной ответственности перед Богом ответственностью кого-то другого.

Вы – бескровные мученики. А дальше будет еще труднее. Ваше время тяжелее нашего, и вам можно только посочувствовать

В конце восьмидесятых годов отец Иоанн говорил о нашем времени как о времени бескровного мученичества.

– Вы – бескровные мученики, – говорил он. – А дальше будет еще труднее. Ваше время тяжелее нашего, и вам можно только посочувствовать. Но мужайтесь и не бойтесь! Сейчас везде смущение, смятение и неразбериха, а будет еще хуже: перестройка, перестрелка, перекличка. Наступит время тяжелого духовного голода, хотя на столе все будет.

Его души хватало на всех

Лидия Анатольевна Правдолюбова, внучка священноисповедника Сергия. Певчая и регент, долгие годы несла послушание в храме Богоявления б. Богоявленского монастыря в Китай-городе.

– Отца Иоанна любили и чтили. Многие люди уже тогда, в 1960-х годах, шли и ехали к нему отовсюду со своими горестями и печалями. Шли в любое время дня и ночи. Он принимал всех, несмотря на плохое уже тогда здоровье и отсутствие свободного времени. Удивлялись мы тогда, каким образом хватало ему сил?

Разрешая недоумение, он говорил:

– Спросили мудреца, задав ему три вопроса: какое самое важное время в жизни? кто самый значительный человек в твоей жизни? какой поступок важнее всего совершить? Ответ был таков: «Самое важное время в жизни – это настоящее мгновение, потому что прошлое минуло, а будущее еще не настало. Самый значительный человек в твоей жизни – этот тот, кто сейчас перед тобой и которому ты можешь сделать или добро, или зло. Самое важное дело в жизни – в это самое мгновение человеку, который перед тобой, дать все, что может быть ему дано».

Так отец Иоанн поступал всю жизнь.

В Касимове все важные события, все церковные вопросы обсуждались и решались советом священников. Тогда в доме собирались все: бабушка, вдова священномученика Сергия, с папиными сестрами (тетей Верой и тетей Соней), отец Владимир с семьей и папа, отец Анатолий, с нашей мамой, иногда и мы, их дети, с ними. Отец Иоанн говорил: «У нас одна душа». Бабушку отец Иоанн называл «матушкой». А папу в шутку и с любовью – «непременным членом синода». Мы, дети, присутствовали на «заседаниях синода», были свидетелями и тихими слушателями их бесед. Это были большие, в высшей степени содержательные разговоры, захватывающие нас, молодых, целиком. Мы слушали, смотрели и впитывали, стараясь понять величайшее для нас событие – отца Иоанна.

Его души хватало на всех. Он был всегда светлым и радостным. Но при этом предельно собранным и внутренне строгим

Отец Иоанн преизбыточествовал любовью. Его души хватало на всех. Он был всегда светлым и радостным. Но всегда при этом предельно собранным и внутренне строгим. Он как будто всегда обладал знанием недоступных нам высоких сфер, он как будто всегда благоговейно и бережно в них пребывал, оставаясь при этом внимательным и искренне открытым. Он эти сферы постоянно слышал, он постоянно был – слух. Он боялся нарушить чем-то это состояние слышания, все свои действия соотносил с этим состоянием. «Ходил пред Богом».

Были мы с сестрой Леной однажды в монастыре на воскресном Всенощном бдении, которое служил отец Иоанн. Трудно сказать о состоянии, что мы испытали на той службе. Отец Иоанн вышел на литию как предстоящий. И вот стоял он в центре. В клобуке, в мантии. По обычаю чуть-чуть приподняв голову (как чуткий локатор обращен в небо, к Источнику, всегда будто настолько к Нему обращен и устремлен, что трудно ему удержаться на земле). И рука на груди, как будто он бережно и благоговейно, с благоговейным страхом хранит драгоценный сосуд сердца своего – вместилище и жилище Святого Духа. На этот раз его лицо было таким строгим, сосредоточенным, такую выражало самоуглубленность, присутствие и тайну, что на него было страшно смотреть. Потому что казалось: то, к чему отец Иоанн так стремился душой, так обращен был всею своею любовию, то, что его «стремило» от земли даже во внешних проявлениях, – присутствовало здесь. Отец Иоанн как будто соучаствовал тайне. Он был перед Кем-то и с Кем-то. Он уже никуда не стремился – все уже было здесь. Нам было страшно. Мы сознавали всю необычность момента и со страхом радовались, что коснулась и наших душ стихия неба, та, в которой уже здесь живет и совершает свое служение отец Иоанн.

Хочется еще сказать: отец Иоанн – участник таинственной жизни сердца. Он это сердце силой Божией видит, он его силой Божией ведет. Его келлия была «рентгеновским кабинетом». А еще, как шутил отец Иоанн, единственным кабинетом «поддувания». Можно даже сказать – реанимацией. Местом, где тебя возвращают к жизни и «расправляют крылья». Да и не только келлия. Для Божиих людей нет преград. Они знают твое сердце везде и всегда.