«Все, кем я являюсь и кем стану, – все благодаря ему»

Архимандрит Эмилиан Симонопетрский († 9 мая 2019 года) известен во всем православном мире как один из величайших афонских старцев XX века и широко почитается как святой, хотя официально еще не канонизирован.

Старец Эмилиан обладал особым даром делать глубокие духовные темы доступными как для монахов, так и для мирян. Его беседы и лекции, имеющиеся в нескольких изданиях на английском языке, наполнены духом любви и радости во Христе.

Один из духовных чад старца, Его Преосвященство епископ Эмилиан Мелойский из Греческой Православной архиепископии Австралии, недавно рассказал порталу OrthoChristian о своем любимом старце и о тайнах духовной жизни, явленных в старце Эмилиане, который мог открыть душе человека Бога.

Старец Эмилиан обладал особым даром делать глубокие духовные темы доступными как для монахов, так и для мирян

Его Преосвященство также поведал нам об учении старца о трезвении (“непсисе”^[1]) – практике молитвенного бдительного наблюдения за своими мыслями с целью освободить пространство для Бога в себе – жизненно важной практике для православных христиан.

В апреле 2020 года епископ Эмилиан начал цикл лекций по учению старца Эмилиана о трезвении. Аудиозаписи лекций можно найти в приложении архиепископии «Orthodoxy» (App Store, Google Play) или на сайте монастыря Иоанна Предтечи в Форрестфилде, Западная Австралия, который Его Преосвященство основал в 2005 году и где он служил настоятелем до октября 2019 года, после чего был хиротонисан во епископы на праздник Рождества Христова в 2019 году.^[2].

Архимандрит Эмилиан (Вафидис). Фото: pemptousia.gr

– Согласно вашей биографии на сайте Греческой архиепископии Австралии, вы учились в Высшей школе физиотерапии в Салониках и всего через два месяца после приезда в город отправились на Афон. Вас уже тогда тянуло к монашеству, или вы просто ехали в паломничество?

– Когда я поехал на Афон, у меня не было намерения становиться монахом. Это даже не приходило мне в голову. Все начало развиваться уже после приезда на Афон. На тот момент я даже не осознавал, что это начало происходить. Но нет, у меня не было такого намерения. Я не ехал туда, чтобы стать монахом.

Я поехал туда потому, что перед сдачей экзаменов по физиотерапии в Салониках очень хотел сделать что-то в своей жизни. И я попросил Пресвятую Богородицу: если Она позволит мне провести лето в Салониках, я обещаю посетить Афон, просто чтобы поблагодарить Ее – вот так все и началось.

Но интересно, как все сложилось. Я поехал туда один, никого не знал, но на катере я встретил молодого человека, который был с отцом, священником. Этот молодой человек начал заниматься иконописью. Он собирался посетить святого Паисия, чтобы показать ему свою первую икону Пресвятой Богородицы, поскольку именно с его благословения он начал писать иконы. Я сопровождал их повсюду и так впервые встретился со святым Паисием и получил его благословение.

В последний день нашего пребывания на Афоне мы посетили монастырь Симонопетра; я почувствовал там иной дух – дух свободы, любви и радости; я никогда не думал, что такой дух может существовать в монашестве. Именно это меня и привлекло, хотя я еще не осознавал, что хочу стать монахом. Потом я уехал и продолжил изучение физиотерапии. Позже я вернулся на Афон на Рождество, на Святки, потому что до моего родного острова ехать было дальше, чем до Афона. Я пробыл там пару недель. Услышал о старце Эмилиане (до этого никогда о нем не слышал) и в конце поездки впервые встретился с ним. Потом ездил туда снова и снова. И я подумал: «Если я хочу спасти душу, то, наверное, проще это сделать в монастыре со старцем Эмилианом», и тогда я попросил благословения оставить физиотерапию и присоединиться к братству.

Монастырь Симонопетра

– Вы сказали, что в Симонопетре вы почувствовали дух свободы и любви. Могли бы вы рассказать об этом чуть подробнее? В чем именно была та разница, которую вы ощутили?

В монастыре Симонопетра впервые моя душа ощутила свободу – и это было благодаря духу геронды Эмилиана, который присутствовал повсюду

– У меня и раньше был опыт пребывания в монастыре, не потому что я приезжал туда пожить, а просто потому что я посещал другие монастыри и до этого. Моя бабушка была тайной монахиней; то есть после смерти моего дедушки она уехала в Иерусалим и постриглась в монашество, но никто об этом не знал. Потом она вернулась и воспитала меня. Она поддерживала очень близкую связь со всеми женскими монастырями на Калимносе – моем родном острове. Так что я посещал монастыри на своем острове и знал о монашестве, но, когда бы я ни приходил в монастырь, мне казалось, что это не мое, что это не для меня. Но в монастыре Симонопетра впервые моя душа ощутила свободу – и это было благодаря духу геронды^[3] Эмилиана, который присутствовал повсюду. Этот дух старца Эмилиана ощущался везде. И когда я говорю, что почувствовал счастье, свободу и любовь, то имею в виду, что я чувствовал, что если бы остался, то не впал бы в уныние; я нашел бы смысл жизни; нашел бы то, что помогло бы мне развиваться как человеку, быть счастливым и, вероятно, делать то, что Бог хочет от меня. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного нигде в мире.

– Если я правильно понимаю, после того как вы поступили в монастырь, вы провели там четырнадцать лет вместе со старцем Эмилианом?

– Как только я получил благословение остаться, я пробыл там четырнадцать лет, но старец Эмилиан не был там все эти четырнадцать лет. Через три года он постриг меня в монахи, но спустя еще несколько лет заболел и покинул монастырь Симонопетра, уехав в женский монастырь Ормилия, где мы видели его очень редко. Его здоровье сильно ухудшилось, и он уже мало что мог говорить или делать для нас в физическом смысле, через свое присутствие. Но духовно, я считаю, именно тогда то, что он посеял в нас ранее, действительно проросло.

– В те годы, когда он еще был в монастыре и в добром здравии, какие у вас были отношения с ним? Было ли братство достаточно малым, чтобы он мог уделять личное внимание каждому монаху? Все ли были с ним очень близки? Или, как в больших монастырях, настоятель больше выступает как отдаленная, номинальная фигура?

– Он всегда был занят. Треть года он вообще не находился на Афоне в монастыре. Он делал это не только из-за дел – у него был женский монастырь Ормилия, а также маленькие братства и сестричества за пределами Греции, например во Франции, которые были зависимы от Симонопетры, и он объезжал Грецию, исповедуя и читая лекции – но он сознательно отсутствовал в монастыре как минимум треть года, чтобы научить нас жить без его присутствия. Он хотел подготовить нас к тому, чтобы мы могли жить без него. Когда-то апостолы потеряли Христа, и их надо было научить жить самостоятельно. То же самое он делал с нами.

Когда он уезжал по состоянию здоровья, монастырь оставался без официального настоятеля на несколько лет. Если бы такое случилось в любом другом монастыре мира, он бы развалился за пару месяцев. Но монастырь Симонопетра продолжала существовать, потому что мы знали, что должны делать, и просто продолжали это делать. Он дал нам все инструменты, которые были нужны, и мы просто продолжали строить свою душу – этим мы и должны были заниматься.

Однако, когда он был в монастыре, мы могли прийти к нему до утреннего или вечернего богослужения, постучать в дверь и, если она была открыта и он отвечал, зайти и получить его благословение. Он мог спросить, как у нас дела, что происходит – и на этом все. Если нам нужно было с ним увидеться, мы могли написать письмо и передать его монаху, который за ним ухаживал. Он читал письмо, когда у него было время, а затем звонил нам и встречался с нами, когда мог. Иногда для нас было достаточно просто рассказать ему о том, что с нами происходит, и нам хватало его молитвенной помощи.

Он не говорил много, но все, что он говорил, словно отпечатывалось внутри нас

Но были моменты (и я никогда раньше об этом не говорил), когда у нас возникали вопросы – маленькие, но очень важные. Однажды перед утренним богослужением я думал, буду ли я спасен – ведь одного пребывания в монастыре недостаточно. Я постучал в его дверь, но он не ответил. Я подождал, и он вышел. Я спросил: «Геронда, пойду ли я в рай?» Он обнял меня и сказал: «Конечно, мы будем там вместе». Это были очень простые вещи – он не говорил много, но все, что он говорил, словно отпечатывалось внутри нас. Я записывал все те малые слова, что он говорил, и когда его не было рядом, я точно знал, что мне нужно делать. Возможно, со мной больше никто не согласится, но я знал, что мне делать. И именно эти малые вещи и даже большие – когда мы собирались, и он часами рассказывал нам что-то из учения святых отцов – сделали нас теми, кто мы есть.

– Вы сказали, что он готовил вас жить без него. Значит ли это, что он знал заранее о своей болезни? Открыл ли ему это Бог? Или это было просто потому, что он понимал, что в конце концов уйдет, ведь все умирают?

– И то, и другое. Братство начиналось тридцать лет назад в Метеорах, где старец Эмилиан был настоятелем Великого Метеора – крупнейшего монастыря той местности. Потом во главе монастыря стал именно тот человек, которого он хотел. Тогда этот человек был еще мирянином, но старец Эмилиан поручал ему управлять, когда сам отсутствовал в монастыре. Монахи должны были получать благословение у этого мирянина – не благословение как таковое, а разрешение – во время отсутствия старца Эмилиана. Он всегда хотел сделать этого человека настоятелем монастыря, чтобы уйти на покой, но тот – старец Елисей – был очень смиренным и считал, что не может занять место старца Эмилиана. Было слишком трудно продолжить дело старца, поэтому он всегда избегал этого. Потом геронда Эмилиан заболел; когда через несколько лет после болезни состоялись выборы, кандидатом стал каждый монах, постриженный старцем Эмилианом. Кандидатами поставили не нескольких отцов и не только священников, а всех, кто был в монастыре. Так что мы пошли голосовать и могли голосовать за кого хотели, и почти все проголосовали за этого человека, которого старец Эмилиан желал видеть настоятелем еще тридцать лет назад.

Епископ Мелойский Эмилиан. Фото: stjohnmonastery.com

– Это очень интересно. Конечно, можно прочесть множество книг о православной духовности и о богословии, включая книги старца Эмилиана. Но, как мы сказали ранее, вы сподобились жить рядом с ним. Чему вы научились от него, от его присутствия, от знания его лично, чего нельзя почерпнуть из книг?

– Все, чем я являюсь. Вот и все. Это невозможно объяснить. Невозможно это объяснить, но все, что я есть и чем я когда-либо буду, – все это благодаря ему. Я очень плохое его отображение, но все равно – это просто удивительно, что бы это ни было. Но объяснить это нельзя. Не знаю, понятно ли это.

– Один из моих преподавателей в семинарии был духовным чадом святого Софрония и говорил, что видел Христа в святом Софронии.

Он учил нас иметь связь со Святой Троицей

– Конечно. Я видел в геронде Эмилиане не просто Христа – я видел Святую Троицу. Я говорю это не для того, чтобы сказать нечто отличное от того, что сказали вы, нет. Я просто говорю о том, что пережил. Когда геронда Эмилиан собирался куда-то ехать, он просил Святого Духа благословить поездку, и ехал и делал то, что должен был. Он учил нас иметь связь со Святой Троицей. Вот что он запечатлел внутри нас. И в таком случае в какой-то момент духовный отец, старец становится Святым Духом. Если это тебе дано, то оно дано; если же нет, то ты не можешь это понять, не можешь это имитировать. Это невозможно. Это не работает. Плод показывает, что ты за дерево, потому что если твой плод в Церкви исполнен Святого Духа, то это значит, что твой духовный отец, твой старец был исполнен Святого Духа – и ты следуешь Святому Духу.

– Я слышал, что иногда находиться в присутствии святых и старцев трудно, потому что их святость может быть как огонь попаляющий, если мы сами не святы. Было ли когда-либо ощущение, что трудно находиться рядом со старцем Эмилианом, или это всегда было утешением? Как бы вы описали это, если это возможно описать?

– Если бы у меня было больше времени с ним! – вот все, что я могу сказать. Понимаю, что вы имеете в виду, но не знаю. В моих беседах о трезвении есть часть об «объединяющем расстоянии». Я не знаю, встречался ли вам этот термин.

– Нет, я, кажется, еще не дошел до этого момента.

– Это о единстве на расстоянии. Геронда Эмилиан всегда был очень близок к нам и был одно с нами, но в то же время он был далек от нас – в том смысле, что он не мог быть с нами рядом, когда бы мы ни захотели. И когда он был с нами, это был такой великий дар Божий для нас, что мы дорожили каждой долей секунды. Было немыслимо хотеть заняться чем-то еще, кроме как быть рядом с ним.

– Я уверен, что у старца было много духовных даров и добродетелей, но, может быть, был какой-то особый дар или добродетель, которая была его отличительной чертой? Вы уже упомянули его любовь и свободу – возможно, именно это главное, что приходит на ум, когда вы думаете о вашем старце?

– Однажды, на раннем этапе своей духовной жизни, он переживал большое затруднение, и никто его не понимал. Он находился в Дусикском монастыре^[4] в Трикале, и ему было очень тяжело. Никто не понимал монашества, а он хотел от Церкви большей глубины. В это очень трудное для него время ему представилась возможность провести ночь у мощей святителя Виссариона, архиепископа Лариссы. Он сам совершил бдение и просил святого Виссариона даровать ему то, чего желало его сердце. Старец Эмилиан говорил, что он вошел в этот монастырь ребенком, а ушел оттуда старцем. За девять месяцев он преобразился настолько, что… не знаю… очень немногие святые нашей Церкви достигали такого уровня.

Что старец Эмилиан мог сделать с душой человека – это дать ей Святого Духа. Не свою любовь и свободу – эти качества, конечно, от Бога. Бог – это любовь, Бог – это свобода, Бог – это радость. Но он мог даровать Святого Духа. Он мог вселить Святой Дух в твою душу. И если это происходило, тогда любовь, радость и свобода – это всего лишь детали, не потому что они не важны, а потому что, если у тебя есть Бог, у тебя есть все. Вот что он мог сделать для человека. И это он делал со своими духовными детьми – естественно, с каждым в зависимости от того, сколько тот мог вместить, понять, в зависимости от их служения в Церкви. Вот что он мог. Он не канонизирован, но все мы верим, что он святой; и такие святые очень редки – они очень, очень уникальны.

Преподобный Исихий Иерусалимский

– Переходя к вашей серии лекций о трезвении, основанной на учении вашего старца: сначала расскажите, пожалуйста, что означает слово «трезвение». Возможно, не все наши читатели знакомы с этим термином. И почему это важно для духовной жизни?

– Когда мы думали начать эту серию бесед, я размышлял, что же я могу дать молодому поколению, чем им помочь. Книга старца Эмилиана о трезвении содержит толкования одного из отцов Церкви – святого Исихия, одного из отцов Добротолюбия – сборника аскетических текстов, которые порой очень трудно понять и которые посвящены монашеству.

Но само трезвение – бдительность, бдение – связано с нашими мыслями. Конечно, это очень важно для монахов, потому что если монахи не контролируют свои мысли, если их мысли находятся вне монастыря или сосредоточены на материальных вещах, то они живут все равно как в миру. Но и для тех, кто живет в миру, трезвение, то есть бдительность и контроль над своими мыслями, тоже очень важны, потому что все проблемы в нашем обществе происходят из-за того, что мы следуем неправильным мыслям. Мы и сами становимся неправильными, потому что следуем неправильным мыслям.

Найти Бога можно путем отвержения всех мыслей, которые отдаляют от Него. Тогда ты найдешь не только Бога, но и самого себя

Поэтому я подумал, что если у меня и есть что сказать молодому поколению, так это то, как самим найти Бога, путем отвержения всех мыслей, которые отдаляют от Него. Тогда они найдут не только Бога, но и самих себя. Мы созданы для этого. Я подумал, что это то, что никто другой не сможет им объяснить, потому что в Австралии нет других духовных детей старца Эмилиана – нет никого, кто сможет понять, почему он говорил то, что говорил, или прочитать его между строк. Я жил с ним и знаю, что он имел в виду, когда говорил те или иные вещи – может быть, не так глубоко, как те, кто жил с ним тридцать лет, но все же я понимаю, о чем он говорил. И я подумал, что если передам это знание всем, насколько смогу, то, возможно, это будет то, чего у них не было, то, что будет им интересно.

И это выход из многих проблем – таких как тревожность и депрессия. Мы не говорим о тяжелых клинических случаях. Однако у всех нас в той или иной мере есть в жизни тревога и уныние, у всех нас в той или иной мере есть в жизни смятение. Так что такой подход дает ясность, учит находить волю Божию в жизни, просто отвергая или контролируя свои мысли и сосредотачиваясь на Боге, сосредотачиваясь на молитве.

– Вы сказали, что старец Эмилиан говорил о поучениях святого Исихия из Добротолюбия, которые были написаны больше для монахов. Но вы также говорите, что трезвение предназначено для всех. Возьмем, например, женатого человека с детьми, который в основном может ходить в церковь только по воскресеньям. Что он может делать в своей повседневной жизни, чтобы начать практику бдительности, или трезвения?

– Речь не о хождении в церковь. Речь о том, как научиться освобождать себя от навязчивых мыслей, от разрушительных мыслей, от мыслей, которыми не стоит себя тревожить. Это нужно делать, чтобы выжить – прежде всего, чтобы нормально выполнять свою работу, но также и чтобы отдать свой разум Богу, когда хочешь молиться. И если ты действительно посвящаешь себя Богу, когда ходишь в церковь или когда молишься сам, то это как зарядка батареи, которая поддерживает тебя в течение всего дня.

Женатые люди могут начать свой день с десяти или пятнадцати минут молитвы Иисусовой. Конечно, нужен духовный отец, потому что это нельзя делать без наставника, который может научить и вести человека. Но когда женатые люди, которые посвящают этому даже какие-то пятнадцать минут утром, идут на работу, у них яснее разум; когда у них возникают семейные проблемы, у них более ясный взгляд на вещи, и они сами спокойнее. И это заметно. Через несколько лет это проявляется в их семье и в их окружении. Все это замечают спустя некоторое время.

– Существуют ли какие-то необходимые духовные предпосылки для того, чтобы начать путь трезвения? Или любой может начать заниматься этим уже завтра?

– Я бы не стал учить этому человека неправославного, потому что он просто не поймет этого, если у него нет православного опыта. Он будет путать вещи. Но в остальном, если Бог сотворил нас, значит, это для всех нас, потому что Бог – для всех.

– Например, некоторые люди едва справляются с соблюдением поста по средам и пятницам или с регулярной утренней и вечерней молитвой. Есть ли какой-то минимум, который сначала нужно выполнять, а потом уже пытаться вводить Иисусову молитву и другие практики? Или любой православный человек может этим заниматься?

Как только ты нашел Бога, все вокруг само по себе решается. Пост и все остальное – это инструменты, а не цели

– Однажды был человек (и я думаю, об этом упоминается в книге о трезвении), у которого был духовник, говоривший ему: «Ты должен делать то, и это, и еще вот это», – а бедняга отвечал: «Если я должен следовать всем этим правилам, то я просто не справлюсь», – и он бросил попытки. Тогда Бог помиловал его и вдохновил поговорить с другим духовником. Он сказал: «Я в отчаянии. Мне надо выполнять все эти небольшие правила, а я ничего не могу. Это правда слишком. Даже от одной мысли об этом у меня начинает болеть голова. Я просто не могу». И духовник сказал ему только одно: «Попробуй не думать ни о чем и говорить молитву Иисусову, когда только можешь». Он так и сделал, и через несколько лет оглянулся назад и сказал: «Я не осознавал этого, но теперь делаю все то, что должен был делать, даже не пытаясь». Почему? Потому что он попал в точку. Как только ты понял суть того, что нужно делать, все остальное приходит само собой. Как только ты нашел Бога, все вокруг само по себе решается. Пост и все остальное – это инструменты, а не цели. Они не самоцель. Цель нашей веры – Бог. Как только найдешь Бога, все остальное перестает иметь значение, оно устраивается само собой.

– Когда человек чувствует, что на него обрушивается некая духовная атака – искушение, отвлекающая мысль, – что ему делать? Конечно, он обращается к молитве, но можете ли вы что-то добавить о том, как справляться? Всегда ли это Иисусова молитва или есть и другие методы?

– Когда приходит искушение, мы должны в первую очередь понять, что нельзя паниковать, потому что как только мы паникуем, мы словно теряем почву под ногами. И нельзя отчаиваться, потому что отчаяние – самое мощное оружие дьявола. Я всегда вспоминаю пример апостола Петра, когда была гроза, и ученики увидели Иисуса как духа, и Петр сказал: «Господи, если это Ты, скажи, и я пойду к Тебе по воде», и Иисус позвал его. Петр пошел по волнам. Пока его внимание было на Христе, он шел по воде. Волны были, но он шел по ним. Но как только его внимание переключилось на волны, он чуть не утонул. Ничего не изменилось, кроме того, на чем было сосредоточено его внимание.

Так что вот чему учит нас трезвение – держать внимание там, где нужно; вот, в общем, и все. Наше внимание – на Боге, а не на волнах. Каждый миг, который дает нам Бог, совершенен, прекрасен, даже если то, что мы переживаем, – самое ужасное в нашей жизни. Попытайтесь понять, что я хочу сказать, потому что это сложно объяснить. Каждое испытание – совершенно, прекрасно. Почему? Потому что Бог везде. Если в момент великой, невыносимой беды мы обратим взгляд на Христа, на Бога и помолимся от сердца, все может исчезнуть; а если нет – значит, этому есть причина. Каждая секунда нашей боли прекрасна, потому что она помогает нам созреть, помогает сделать следующий шаг.

Крест Иисуса был прекрасен, хотя и очень болезнен. И хотя то, что пережила Пресвятая Богородица, было очень тяжело, это было совершенно, и именно это сделало ее Той, Кто она есть – человеком с великой любовью. Крест Христов дал нам то, что мы имеем – Воскресение. Поэтому мы должны понять, что нужно сосредотачиваться не на волнах, а на Боге, и волны со временем уйдут.

Архимандрит Эмилиан (Вафидис)

– А не может ли здесь быть некоторой опасности? Ты пытаешься быть бдительным, следить за своими мыслями, и у тебя развивается некий невроз – ты начинаешь сомневаться в каждой своей мысли, думаешь, что все, что происходит в твоем уме, – это нападение дьявола, и не знаешь, чему доверять. Существует ли такая опасность, и если да, то как от этого уберечься?

– Когда мы говорим, что отвергаем мысли, чтобы иметь возможность молиться и идти к Богу, это не значит, что мы перестаем думать о своей работе, когда мы на работе. Мы должны продолжать работать и думать о своих обязанностях, о том, как помочь семьям и друзьям. Но, допустим, ты идешь по улице, и на тебя нападает мысль осудить кого-то за то, как он одет. Это просто пример из повседневной жизни. Такие мысли мы должны отбрасывать. Будь то положительная или отрицательная мысль об этом человеке – в любом случае безопаснее ее отвергнуть; потому что бывает опасно судить себя и сравнивать других с собой, будь то в положительном или отрицательном ключе. Если мы сочтем их лучше себя – можем впасть в уныние; если хуже – возгордиться. Нельзя победить искушение своими мыслями. Поэтому мы отвергаем все мысли.

Но когда практикуешь такое, нужно иметь духовного отца, который понимает эти вещи – и когда зайдешь в тупик, спрашивать у него. Если не спросишь – не сдвинешься с места, потому что одна мысль может обмануть тебя и заставить думать о вещах, с которыми ты никогда не сталкивался, и тогда ты запутаешься. Так что идти этим путем без помощи кого-либо, кто знает об этих вещах и у кого можно спросить о том, что тебе мешает и с чем ты не знаешь, как бороться, – невозможно.

– Спасибо за разъяснение. В вашей первой лекции вы говорите об учении святого Исихия, на которое ссылается старец Эмилиан – что не человек исполняет волю Божию, а трезвение исполняет волю Божию. Не могли бы вы немного рассказать об этом для наших читателей?

Трезвение помогает нам освободить себя от лишнего. Чем больше мы освобождаемся от своих страстей, желаний, тем больше исполняемся Святым Духом

– Трезвение помогает нам освободить себя от лишнего. Чем больше мы освобождаемся от себя самих, от своих мыслей, страстей, желаний, амбиций и всего прочего, чем больше пространства создаем внутри себя, тем больше исполняемся Святым Духом; и тогда Дух Святой действует через нас. Мы освобождаем пространство для пребывания Бога, и когда Он приходит и живет в нас, Он делает все; и это достижение трезвения. Поэтому кажется, что трезвение делает все за нас.

– Мы уже говорили об Иисусовой молитве, и в англоязычном православном мире обычно знакомы с понятием исихазма, тогда как понятие трезвения менее известно. Являются ли трезвение и исихазм одним и тем же? Двумя сторонами одного и того же? Или какова связь между ними?

– Наверное, нельзя назвать человека исихастом, если он не практикует трезвение и молитву, потому что в этом суть исихазма. Но все же, если кто-то живет в миру и может пойти по этому пути, но не идет, то он упускает возможность встретить Бога. И я могу только спросить: «Почему?» Если кто-то предлагает тебе дворец, зачем отказываться? Это бесплатно.

– Если Бог предлагает нам все через эту практику, почему бы нам не принять это?

– Да, Он предлагает Себя нам. Он предлагает Святого Духа. Если Бог предлагает Святого Духа, и все, что нужно, – создать внутри себя пространство, чтобы Он мог в него войти, то почему бы и нет?

– Мы уже немного затронули этот вопрос, но спрошу более прямо: как старец Эмилиан преподавал вам и своим ученикам эту духовную практику? Проводил ли он особые беседы на эту тему, или все было через наблюдение за ним, через пребывание в его молитвенном присутствии?

– Эта книга о трезвении – серия бесед, которые он проводил для братства Симонопетра и сестричества Ормилии. Он никогда не писал ничего для публикации. Они записывали каждую его беседу на собраниях – синаксисах – братства и сестричества, а затем пересматривали эти записи и создавали все те тексты, которые дополняют книгу святого Исихия.

Но он говорил и о многом другом. Например, есть еще одна книга на английском языке – «Таинственный брак», которая объясняет одно из сочинений святого Максима Исповедника. Это тоже удивительная книга, составленная из другой серии бесед, посвященных теме любви в трудах святого Максима. Но было видно, как всем своим существом он следовал тому, чему учил. Не то чтобы его учение не отражалось в том, что он делал. Оно как раз проявлялось в каждой мелочи.

– Вероятно, это связано с тем, что вы говорили ранее – что вы лично испытали это в его присутствии, и это просто нужно пережить.

– Да, это нужно испытать.

Архимандрит Эмилиан (Вафидис). Фото: orthodoxologie.blogspot.com

– Вопрос по другому труду старца Эмилиана: в его беседе «О молитве», опубликованной в книге «Церковь в молитве»^[5], он говорит о том, как жизнь в таинствах и жизнь мистическая, молитвенная питают друг друга, и замечает: «Бессмысленно ходить в церковь, нет необходимости посещать литургию, и бесполезно причащаться, когда человек не молится постоянно. И молитва для меня бесполезна, если я не участвую в Божественной литургии и молитве Церкви». Насколько буквально следует воспринимать этот совет? Если из-за лени или занятости на этой неделе я не уделил времени молитвенному правилу или не творил Иисусову молитву, то мне в воскресенье утром остаться дома? Как это должно выглядеть на практике?

– Да, это очень хороший вопрос. Он не это хочет сказать. Он обращается к монахам и говорит о совершенстве. Он хочет донести до них, что хотя это не совсем буквально так, но Бог как бы дал нам два средства общения с Ним: одно – молитва, другое – Святое Причастие. Надо использовать оба. Причастие делает меня единым с Богом, но и молитва делает то же самое. И когда мы молимся, Святое Причастие становится сильнее внутри нас, потому что мы лучше ощущаем Бога. А когда мы причащаемся, то можем лучше молиться, потому что Бог уже внутри нас. Одно помогает другому; и он хочет сказать нам, что, если мы делаем только одно из двух, мы упускаем нечто важное. Вот в чем тут суть. Не то чтобы совсем бессмысленно делать одно без другого, но если мы делаем только одно, а другое упускаем – мы много теряем. А зачем терять, если можно делать и то, и другое? И то, и другое очень, очень важно для нас, людей.

– То есть есть два пути единения со Христом.

– Да, и один так помогает другому, что они составляют одно целое. Они должны идти вместе, потому что только тогда достигаются лучшие результаты.

– Мы много говорили о старце Эмилиане и его учении, но, как вы сказали в начале, вы также встречались со святым Паисием и получили его благословение. Как прошло ваше общение с ним? Это была короткая встреча или более длительная беседа?

– Это было совсем не похоже на мой опыт со старцем Эмилианом. Другие люди имели благословение проводить больше времени со святым Паисием, святым Порфирием и другими святыми. У меня не было такой возможности. Я получил благословение святого Паисия всего дважды. Он сказал мне пару слов – и все, не сравнить с тем, о чем мы разговаривали со старцем Эмилианом.

Когда находишь своего старца, личного врача твоей души, то нельзя больше менять врачей – тогда все становится очень запутанно

Но когда я нашел геронду Эмилиана, я уже и не искал ничего другого. Я не чувствовал, что мне чего-то недостает, так, чтобы мне нужно было ходить и искать святого Паисия, святого Порфирия и задавать им вопросы. Я понял, что когда находишь своего старца, личного врача твоей души, то нельзя постоянно менять врачей – тогда все становится очень запутанно.

У каждого святого свой подход. Например, святой Софроний – великий святой, но его духовный подход и даже понимание Святой Троицы отличаются от подхода старца Эмилиана. Это не значит, что мы говорим о разных Богах, но все святые имеют разный опыт, разные дары от Бога, находятся на разных уровнях понимания; такова природа вещей. Если бы я задал один и тот же вопрос двум разным святым, то скорее всего получил бы два разных ответа. Значит ли это, что у Бога две воли? Нет. Это значит, что мне нужно найти того, кто будет моим духовным отцом, с кем я буду чувствовать себя комфортно, и тогда воля Божия для меня одна, и она открывается мне через этого человека.

– Есть ли что-нибудь еще – о вашем старце или какие-то последние духовные советы, – чем вы хотели бы с нами поделиться?

– Сейчас конкретных мыслей нет. Просто есть люди в нашей жизни, которые указывают нам путь, как геронда Эмилиан указал его мне. Я знаю, что Церковь его не канонизировала, но у нас на Афоне была традиция: прежде чем начать какое-либо дело, мы говорили: «Молитвами моего святого отца». Я и сейчас продолжаю так делать. Я не стал бы начинать ничего, на что я желал бы получить благословение Божие, не сказав: «Молитвами моего святого отца». И я говорю это искренне. И верю, что оттуда, где он сейчас, он может помочь мне еще больше, чем прежде. Вот почему я продолжаю делать то, что делаю.

– Ваша духовная связь, возможно, только возросла после того, как он отошел ко Господу?

– Могу сказать, что да – чем больше скучаешь по кому-то, тем сильнее чувствуешь связь с ним, хотя его уже нет рядом.