Православный календарьПравославный календарь
«Хватит спать! Пошли кутить!»
Людмила Панич
Наш любимый старец Гавриил в свой день рождения подарил жизнь моей дочери во второй раз.
«Когда мир тебя отвергает, Бог принимает»
Иером. Серафим (Алдя)
Кто встретил Бога, тот уже не может ни ненавидеть ближнего, ни осуждать его, ни оставить его на верную смерть.
«Дай Бог стяжать титул сельского батюшки» (+ВИДЕО)
Прот. Геннадий Беловолов
Здесь, на сельском поприще, ты за все в ответе. Ты здесь отец. Здесь я понял, что слово «отец» происходит от слова «отвечать».
«Работай над собой – сделаешь благо для ребенка»
Беседа с замдиректора крупнейшей в России православной гимназии
Важно, чтобы сам процесс обучения уже воспитывал, чтобы воспитание было не частью работы, а охватывало все пространство образования.
Огород – дело духовное
Прот. Александр Авдюгин
Увидев же картофельное поле с многочисленными рядами уже выкопанного картофеля, батюшка вспомнил голливудские фильмы с плантаторами и неграми-невольниками.
Как русский святой явился пасынку Наполеона
Мария Тоболова
Посмотрев на принца, монах сказал: «Не вели войску своему расхищать монастырь. Если исполнишь мою просьбу, Бог тебя помилует. И знай, что твои потомки будут служить России».
Божественная латрия, православное вероучение и наша церковная жизнь
Иеромон. Лука Григориатский
Мы можем с уверенностью сказать, что подлинная христианская жизнь, жизнь, ведущая к обожению, истинная латрия, не исчезли в наше время.
Купец. Благотворитель. Мученик. Николай Григорьевич Григорьев
Алина Сергейчук
Он отличался неподдельно добрым отношением к человеку и видел в нем равного себе, а не инструмент для зарабатывания денег.
Отец Дометий Рымецкий – духовник, сердцем горящий
Кристиан Курте
Он был батюшкой, который по грудь в ледяной воде зимой переходил горные реки, преграждавшие ему путь к храму.
Крест любви
Схим. Нектария (княгиня Наталья Долгорукова; 1714–1771)
16-летняя Наталья добровольно последовала вслед за мужем в ссылку, показав всему миру пример беспредельной любви и преданности супружескому долгу.

Ожидание любви

Милая моя, давно теперь ушедшая бабка выжидала каникул, и, как только первое же свободное утро наступало, не успевала Аленка отоспать все накопленное за год, она уж сидела в ее комнатке. В руках держала старущую, потрепанную книгу. Времени у нее до прихода Аленкиной мамы на обед оставалось в обрез, а дня этого она ждала всю школьную четверть. Старенькие жилочки на руках подрагивали, изработанные, синие, выпуклые. Держали книгу бережно, нетерпеливо и нерешительно, но упорно тянули ее к внучке с просьбой почитать.

Бестолковая со сна, да и без сна, девчонка с тяжким вздохом бралась и быстро про себя пробегала главу. Возвращала облегченно книгу бабке, но та не брала ни в какую. Просила читать со вниманием и вслух. Аленка начинала снова и вслух, но быстро. На первых же словах бабка останавливала. Читать надо было медленно, разбирая каждую фразу, да нет – каждое слово. Бабка ныряла в какую-то свою непонятную глубь и оттуда с заметным участием в какой-то радости говорила, объясняла. Как-то неграмотно, бестолково и просто. Аленке казалось, что она разговаривает в этот момент с кем-то. Можно было думать о своем, не забывая изображать на лице внимание, бабка и не замечала. Выговаривала все, что накопилось , и заставляла читать дальше. И так до тех пор, пока не раздавался звук открываемой двери – приходила Аленкина мать на обед. В спешке, делая срочные дела: накормить скотину, мимоходом дернуть чего в огороде, провернуть пару-другую дел в доме, накидать кое-чего в рот, она все ругала и ругала бабку за то, что та опять тут со своей книжкой, опять читает проповеди, учит ребятишек сказкам.

Бабка сжималась тихонько, помалкивала. С трудом возвращалась из мысленного далёка, недоуменно, кротко и растерянно не сразу находилась, что ответить. На попытку возражения мать отвечала усилением ругани, а бабка терпеливо, не уходя, дожидалась, пока на ее сторону не встанет время, безжалостно прогоняющее мать на работу. И опять начинались Аленкины мучения.

Ну не то, чтобы уж совсем мучения, но ведь так хотелось избавиться от всего обязательного, почувствовать свободу от дел, казавшуюся в детстве настоящей свободой. Да и непонятно было бабкино чтение. Ходит человек. Бабка говорит, что это Бог. Совершает какие-то чудеса, которых никогда в жизни не бывает, много говорит и непонятно. Бабка объясняет и плачет. Аленке так жалко старенькую милую бабку за то, что та не радуется каникулам, за то, что ее ругает мама, за то, что плачет от жалости к нам и говорит, что мы все погибнем.

Старая необразованная бабка, не видит, как все хорошо - закончился еще один школьный год, в табеле одни пятерки, лето, солнце, веселый огород, свободное время для любимого шитья, а впереди что-то очень хорошее, манит будущее, где кто-то будет любить меня больше всего на свете. Ну зачем нам какой-то Спаситель, и от чего он нас спасать будет? Он все ходит и ходит в книжке, все говорит и говорит, а бабка все объясняет и объясняет.

Устала Аленка и, чтобы выпроводить бабку, не обидев, заявила, что проголодалась. Этот ход всегда беспроигрышный. Для бабки поесть – самое главное, особенно для детей. Наголодалась она и дети ее, поэтому и запас муки всегда у нее есть, и корочки хлебные не выбрасывает даже курам, собирает в мешочек, а внуков старается все время накормить. И мама Аленкина тоже все время кормит ребятишек чуть ли не силком.

Ушла бабка, и наступила настоящая свобода летних каникул! На солнышко, в огород. Читать, шить – как хорошо. И час, и другой. Скучно стало, захотелось к бабке.

Пошла Аленка через улицу слушать дальше про Спасителя, читать и смотреть на бабкины неутешные слезы.

Изредка доходили до места, где Его казнили. Кажется, бабка старалась это место пропускать как-нибудь, но когда уж читали про терзание Его, дорогу под тяжелым крестом и распятие, бабка не могла говорить от горя и слез. Давилась словом и останавливалась. Тут уж они плакали втроем. Иисус на кресте от боли за распинателей, что было совсем непонятно Аленке, бабка от горя и боли за него и за глупую Аленку, и Аленка тихо роняла капельки за свою старую горькую бабку.

Уж очень любила она ее, как оказалось. Сидела летними днями на пригорке в конце улицы, посматривала на дорогу, откуда должна была придти из храма бабка. В храм она ходила каждый день и обязательно пешком, мама ругала ее за это. Пропадала долго. Уходила, когда Аленка еще спала, а приходила к обеду, веселая. Несла молочка, хлеба, сахарку, просвирочку в платочке. Аленка, завидев ее издалека, вскакивала с травы и бегом пускалась навстречу. Летела легонькая еще совсем, не отяжеленная совестью и заботами. Радостно и ясно было.

Потом ели блины толстые, на постном масле, запивали крепким чаем, поглядывая в окно, не пришла бы мать, да не застала бы их опять за чтением Книги. Бабка бесконечно рассказывала про жизнь при батюшке, коротко про войну, про мать и много еще чего. Аленка то слушала ее внимательно, то думала о своем, то спорила про Бога, воспитывала темную бабку. Хорошо им было вдвоем

Теперь давно нет бабки, давно наступило то будущее, которое Аленку манило обещанием быть любимой больше всех на свете. С горечью, трудом и болью понятно стало Аленке, что никто из людей не станет любить ее больше всех на свете. Не бывает так и не должно быть. Напрасно обманывали писатели никогда не сбывающимся обещанием, заманчивым как мираж, необыкновенной любви. Такой, что весь мир может заменить один человек. Понять это было и горько, и больно, но и освобождающе, и обнадеживающе. Значит, есть что-то более важное, более необходимое, чем человеческая любовь. Вот ведь и бабка была строговата к ней и даже суровенька иногда, а что-то радостное звало к ней всегда.

Стал сниться Аленке сон. Будто сидят они с бабкой на земле в теплом летнем огороде. Вокруг все растет и радуется, а они плачут, все жалеют Того Распятого. Все видится Он им на кресте в муках. Высоко над ними крест. Взглянет Аленка на плачущую бабку, и тоже примется слезы лить. Горько им вдвоем и сиротливо. Жутко поднять глаза. Залито внутри смертной давящей тоской. Нет никого рядом, чтобы их утешить и пожалеть, да они и не смотрят вокруг, уткнулись в землю глазами. Глаза у них ослепли от слез. И не видят они, как подходит к ним Он, Распятый. Только радостный такой, светлый и живой. В огороде прямо запело все, заплясало, засверкало. Обдало теплом бабку с Аленкой, подняли они головы – брызнул свет в глаза. Радостно так стало. Светло. Будто вот-вот улетишь. Бабка так и сделала – исчезла куда-то потихоньку, растаяла, а Аленка оставалась одна. На этом сон кончался. Внешне кончался, а внутренне продолжалось сидение с бабкой в теплом огороде, и на душе тепло и надежно от пришедшего Спасителя. И место внутри занято не тоской, а надеждой.

Стала Аленка и сама теперь бабкой, стала слезы лить о детях своих и внуках, о Распятом и радоваться о Спасителе…

Надежда Захарова

22 ноября 2004 г.

Рейтинг: 7.8 Голосов: 17 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.

Новинки издательства
«Вольный Странник»

Новые материалы

Выбор читателей

×