Схиархимандрит Зосима: «Держитесь Москвы…»

Середина Великого поста (ах, как быстро пролетает Пост – лучшее время года, когда всё успеваешь; самое-самое время ехать!) Отъезжаем в ночь на субботу 28-е марта. Путь наш лежит в страну мне неведомую – в Донецкий край, в «депрессивный регион»… Автобус ныряет в мучительно полубессонную ночь, выныривает – мутное утро; за окнами Святогорская лавра!.. Много раз я видел на репродукциях это чудо – на белых меловых скалах храмы святые, да и не раз описано, вон как здорово у Тютчева:

И громадою отвесной,
В белизне своей чудесной,
Над Донцом утёс стоит,
К небу крест свой возвышая...

У Фёдора Ивановича – лето. А с нашим приездом просыпался на Святые Горы снег пушистый холодный; вершина мелового кряжа и кресты оказались в рвущемся тумане, это как знак тайны, образ суровой монашеской жизни. А на газонах под ногами – действительно прямо из-под снега! – цветы подснежники– синие, белые, жёлтые и фиолетовая сон-трава.

В громадном Успенском соборе людно, завершается Литургия; звучит проповедь; прикладываемся к святыням обители; нас благословляют разместиться в гостинце… Не сразу я понял, но из шести десятков приехавших большинство как бы «туристы выходного дня». Им вскоре станет скучно; жаль, но никто и дивных пещер в меловой горе не увидел… Остальная, малая часть, каким-то образом попадает в ритм монастырской жизни. Некоторых и на вершину горы проведут – через вырубленный в меловой горе километровый туннель; они и отоспятся, и побывают на всех службах; да и скит удалённый увидят, и окрестности.

Если присмотреться и подумать – Лавра словно в осаде. На противоположной стороне Северского Донца обилие затейных заведений и торговых «точек», как бы целые улицы, вывески «Баня». Лишь кризис и непогода, кажется, несколько усмирили буйство их разрастания. Слева, на соседней с Лаврой горе возвышается (выше крестов!) некая гигантская белая статуя – сотворённый кумир, внешне – словно б альбинос Кинг-Конг взобрался на вершину и, торжествуя, мощными кулаками бьёт себя в грудь. Это скульптура революционного вождя, имевшего британское подданство, который в Австралии носил кличку «Большой Том», а в родимых пенатах «Артём». Что ж, стоит и стоит. Ну, а вот уже как десант – прямо на территории Лавры, правда, за прутьями, немалое здание с красновато-оранжевой картонкой: «Музей истории религии». Какой такой религии? Неужто про ислам, буддизм и иудаизм решено тут народу рассказывать? Или нечто о Православии? Похоже на музей атеизма. Но не узнать, заперто.

Вечерняя служба в субботу начинается в пять, завершается в одиннадцатом часу ночи, утренняя в воскресный день началась в половине шестого, завершилась часов через пять-шесть. Причастились. Ни усталости особой, ни голода. Но позавтракали с удовольствием – после литургии пригласила общая трапезная. Остальные наши уж, бедные, истомились, сидят в автобусе голодные, рвутся ехать дальше, еле-еле нас дождались. Поехали…

На трассе в каком-то месте водители легкомысленно послушались объездного указателя, и мы воочию увидели, что такое «депрессивный регион». Дорога в жесточайших выбоинах, вокруг разбитые и разобранные здания корпусов, торчат кирпичные трубы, а заводов-то вокруг и нет; мост заброшенный… И такое километрами вдоль реки Кривой Торец, словно после ковровой бомбёжки... Столько труда – всё в щебень!.. Город называется Константиновка. Здесь в 1930-х были изготовлены рубинные звёзды для башен Московского Кремля и хрустальный гроб для основателя пролетарского государства. Далеки теперь те звёзды…

Поскребя заморским брюхом на выбоинах, автобус наконец выбрался на скоростную трассу, и о руинах нам уже больше ничто не напоминало. Впрочём, фотоаппарат нёс их в себе доказательством, что не пригрезилось.

К вечеру мы оказываемся в славном Никольском; приехали к батюшке Зосиме.

Храмы, чистота, корпуса общежитий, богадельня, сады и огороды, умиротворённое кладбище – деревенька… Старец Зосима так и говаривал: «Моя деревенька». А когда-то… Схимонахиня Фамаида вспоминала: «Они решили загнать его в такое место, куда транспорт не ходит… Приехали мы сюда: прямо около входа туалет и мусорная свалка, церковный двор порос бурьяном. Храм заброшенный, полуразрушенный, иконостаса нет, вместо него фанерная доска – страшно было зайти. Около храма горелый деревянный сарай – дом священника, окна вросли в землю, внутри – мыши и крысы...» Это было в ноябре перестроечного 1987 года. Однако в Никольском существовало удивительное предание, что «когда в Васильевский храм придёт служить монах, то возникнет здесь две святых обители, которые простоят до скончания века – до второго славного пришествия Христового». И свершилось. Стоят две обители. Общее название Свято-Успенский Николо-Васильевский монастырь.

Если подумать, на себя труд примерить, так и одну-то комнату в своей квартире отремонтировать проблема. А тут… Воистину: «никто как Бог!»

Когда-то Патриарх Пимен намеревался отправить Никольского игумена в Японию в качестве предстоятеля РПЦ. Но в ту пору и наш народ, не менее японских язычников, нуждался в добром пастыре. Схиархимандрит Зосима (в миру Иван Алексеевич Сокур, 1944-2002) стал на Руси столпом Православия. О многом говорит: он был духовником всего священства Донецкой епархии. По словам Блаженнейшего Владимира, митрополита Киевского и всея Украины, о. Зосима являлся предводителем тех групп, которые отстояли интересы Православия на Украине в 1992 году, во время учинённого Денисенко раскола. В наставлениях старец не раз говаривал: «Держитесь Москвы и Святейшего Патриарха…» Повторил и в духовном завещании: «Строго держитесь Русской Православной Церкви и Святейшего Патриарха Московского и всея Руси»…

Светел и высок новый в Никольском Успенский собор; долгая вечерняя воскресная служба, молебен; много монашествующих и послушников; ярко сияют громадные золотистые паникадила; многоярусен резной иконостас; неординарна светоносная иконопись. В одном из ярусов вижу иконы Царя мученика и преподобномученицы великой княгини Елизаветы. Завершается служба и нас гостеприимно принимает трапезная. Звёзды обильно рассыпались над головами. В который раз примечаю: в разных местах неба звёзды пунктирно прорисовывают кресты. Ночь обрушилась на автобус…

А в душе отчего-то осталась какая-то неудовлетворённость. Словно б не хватает ей чего-то эмоционально взрывного, быстрого штриха, который бы наполнил особым смыслом эти паломнические дни. Гид вставляет в видеоплеер диск с фильмом о старце Зосиме. Прежде мне раз десять предлагали его посмотреть. Да не сложилось. Не время было. И вот теперь передо мной возникает живой схиархимандрит Зосима – доброе лицо, речь душевная, всё в нём по-детски просто (это притом, что кандидат богословия, Академию закончил), и он произносит, верно, имея перед мысленным взором жертвователей и благодетелей: «Бог не спросит: какой мы храм построили, какие кресты поставили – золотые или серебряные… А Бог о чём нас спросит?.. О делах наших, о прошедшей жизни. Вот о чём спросит нас Бог: накормил ли ты голодного? принял ли ты нищего странника? посетил ли ты в темнице находящегося? сироту пригрел ли? Вот о чём нас спросит Господь – о добрых делах…»

Пронзительные слова. Только и не в словах дело – в совестливости сердечной интонации. Этих слов и ждала каменеющая в суетах душа. Оказывается, за ними я и приехал.

В Никольском, в иконной лавке я с удовольствием купил книгу «Любовь превыше всего. Светлой памяти схиархимандрита Зосимы», которая открывается эпиграфом из Слова о старце Митрополита Донецкого и Мариупольского Иллариона: «Из уст в уста передавайте о его молитвах, поучениях, деяниях – из поколения в поколение, ибо среди нас жил воистину великий человек…»

Передаю.