Снежинки, или Девочки ведут дневники

Продолжаем публикацию глав книги обозревателя «Российской газеты» Марии Городовой «Ветер Нежность», в основу которой легла ее переписка с читателями.

Тринадцати- и пятнадцатилетние, они чувствуют себя одинокими, несмотря на подружек и поклонников, несмотря на маму, папу и сестру. И это понятно: еще вчера ты была «беззаботной флиртушкой», заводилой любой компании, а сегодня задумчиво всматриваешься в свое новое отражение: неужели в зеркале ты? Другие руки, фигурка, грудь, незнакомый взгляд… Смена настроений: то никого не хочется видеть, потому что «ты от них устала, все равно никто не поймет», то тебя вдруг накрывает ощущение того, что «ты любишь всех-всех, что твое сердце готово разорваться от этой любви». А потом неуверенность: «А что, если он надо мной просто смеется? Но как бы я хотела, чтобы у наших детей (о, пусть их будет много-много!!!) была бы его улыбка!»

Еще не любовь, а только ее предчувствие, открытие себя и мира. Они еще не знают, эти умненькие девочки, что так просыпается чувственность, что в них пробуждается женственность, но они понимают, что это – чудо, что это – тайна. И они прячут это чудо зарождения способности любить от чужих глаз, доверяясь только ему, дневнику, обращаясь к выдуманной подруге Китти или Возлюбленному. Или, наоборот, ко всем-всем-всем, но целомудренно спрятавшись за ником и диковинной фотографией, затерявшись в бескрайних просторах сети: Snezhinka13, Agunia, Pepsicolka, Angelika_sea…

Читать чужие дневники нехорошо. Наверное, с точки зрения их юных авторов, даже преступно. Но есть причина, по которой эти дневники должны прочитать все. Внимательно прочитать.

Итак…

О чем они пишут?

Конечно, много детского: про ласкового котенка Маврика (это Анна); про то, что вчера нашла свою старую точилку в виде вертолетика, и так захотелось назад, в детство (Agunia). Про школу, про то, что любит Шекспира и Мицкевича (это Рутка, она из Польской Силезии), и не любят алгебру и геометрию (а это и Анна, и Agunia). Они пытаются ответить на вопрос «кто я?» «Я просто Человек… И к сожалению, я очень люблю…» – Agunia. Или вот Snezhinka13 – о себе словами подружки: «Красивая… холодная, поначалу с разным угловатым рисунком (в смысле – характер), легко тающая, но смотря в какой среде. Всегда вызываю улыбку на лице, меня постоянно хочется держать “в ладошках”, и надо аккуратно, чтоб не растаяла и не улетела))))Я: сейчас растаю…)))»

Почти все жалуются на родителей: «…трудно найти общий язык», «они относятся ко мне как к ребенку, и это страшно обидно». И опять про любовь, и неважно, что Рутка цитирует Шекспира, а Snezhinka13 ставит на страницу дневника ролик обожаемой Земфиры «Я задыхаюсь от нежности…» Кто сказал, что дневник девочки – это обязательно толстая тетрадка с клетчатой обложкой? Все равно они пронзительно похожи, дневники этих таких разных девочек.

Конечно, наблюдая за тем, что происходит в них самих, они пишут и том, что творится вокруг. «Мир сошел с ума», – это Хельга. И Рутка, и Анна, и Angelika_sea…

И дальше, перемежая с записями о Петере, – про бомбежки, про то, что «целые улицы превращены в груды щебня и понадобится много времени, чтобы пристроить всех, у кого разбомбило дома… Дети бродят по улицам и ищут под обломками отцов и матерей. Меня и сейчас бросает в холод, когда я вспоминаю глухой гул и грохот, который грозил нам гибелью». Это Анна, октябрь 1942-го, Амстердам.

Или о Родине, о том, что происходит сейчас. Это Angelika_sea: «Мне больно от того, что происходит. Я родилась на Кавказе, я люблю и тех и других, я помню их танцующими».

Пишут, конечно, о мамах – иногда продолжая свой внутренний спор с ними. Вот Анна; перед нами личность со своим, сформировавшимся мировоззрением. Вчитайтесь: «После Нового года – вторая большая перемена – мой сон… После него я поняла свою тоску по другу: не по девочке-подруге, а по другу-мальчику… Я открыла счастье внутри себя, обнаружила, что мое легкомыслие и веселость – только защитный панцирь. Постепенно я стала спокойнее и почувствовала безграничную тягу к добру, к красоте. И вечером, лежа в постели, когда я заканчиваю молитву словами: “Благодарю тебя за все хорошее, милое и прекрасное”, – во мне все ликует. Я вспоминаю все “хорошее”: наше спасение, мое выздоровление, потом все “милое”: Петера и то робкое, нежное, до чего мы оба еще боимся дотронуться, то, что еще придет, – любовь, страсть, счастье. А потом вспоминаю все “прекрасное”, оно – во всем мире, в природе, в искусстве, в красоте – во всем, что прекрасно и величественно.

Тогда я думаю не о горе, а о том чудесном, что существует помимо него. Вот в чем основное различие между мной и мамой. Когда человек в тоске, мама ему советует: “Думайте о том, сколько на свете горя, и будьте благодарны, что вам это не приходится переживать”. А я советую другое: “Иди на волю, пытайся найти счастье в себе, в Боге. Думай о том прекрасном, что творится в твоей душе и вокруг тебя, и будь счастлив”».

А вот это о маме пишет Agunia: «Сегодня праздник… Праздник, который перестал для меня существовать лишь потому, что больше нет Мамы… А когда она была, было по-другому. Вообще вся жизнь была другой. Счастливой несмотря ни на что… А сейчас мне ее не хватает как никогда. Прошло почти четыре года, а больно как тогда, может и сильнее.

Я помню почти все, почти все, что было в школе… Но я совсем не помню, что говорила она, что я ей говорила, говорила ли, что люблю ее, хоть она это всегда знала, верю… Я никогда не прощу себе, что тогда послушала ее и ушла, вернее – уползла, выжила, вышла… Я ее бросила, а она осталась… Не понимаю, что я сделала… И уже четыре года борюсь с этим…»

Мама Анны, Эдит Франк, умерла 6 января 1945 года в Освенциме; мама Agunia – в Беслане.

Пишут о подружках. Анна: «Вчера вечером, когда я уже засыпала, я вдруг явственно увидела Лиз. Она стояла передо мной – оборванная, изнуренная, щеки ввалились. Ее большие глаза были обращены ко мне с укором, словно она хотела сказать: “Анна, зачем ты меня бросила? Помоги же мне! Выведи меня из этого ада!” А я ничем не могу ей помочь, я должна сложа руки смотреть, как люди страдают и гибнут, и могу только молить Бога, чтобы Он уберег ее и дал нам снова свидеться… Я судила о ней неверно, по-детски, я не понимала ее страхов. Она очень любила свою подругу и боялась, что я могу их поссорить… Иногда я мельком думала о ней, но тут же из эгоизма уходила в свои радости и горести. Вела я себя ужасно, и теперь она стоит передо мной, бледная, грустная, и смотрит на меня умоляющими глазами… Если бы я могла хоть чем-нибудь ей помочь! Господи, да как же это – у меня есть все что угодно, а ее ждет такая страшная участь! Она ничуть не меньше меня верила в Бога и всегда всем хотела добра. Почему же мне суждено жить, а она, быть может, скоро умрет? В чем же разница между нами? Почему мы разлучены с ней?.. Ах, Лиз, надеюсь, ты всегда будешь вместе с нами, если только переживешь войну! Я бы сделала для тебя все на свете, все, что упустила…»

А вот Agunia, и, честно говоря, у меня холодеет душа от такой похожести: «А еще сегодня у Дзерочки день рождения… Сегодня бы ей исполнилось 18. Они все вместе весело, шумно праздновали бы, и она была бы счастлива! Наверное, она училась бы в нашем Владикавказском институте моды, а может, она вообще уехала бы в Питер или в Москву… Но все ее мечты были украдены, а потом расстреляны и сожжены, так же как и она сама… В этой жизни все несправедливо… Прости меня, Дзера… Прости за то, что мы часто ругались с тобой по мелочам, прости, что не знала тебя хорошо, прости, что не могу воплотить в жизнь наши с тобой детские планы, прости за то, что я делаю в своей жизни, прости за то, что ТЫ, а не я… Прости всех нас, что тебя не спасли, что ты осталась в школе, а мы все вышли… Я всегда буду помнить тебя и любить. Рухсаг у, Дзера». В дневнике у Agunia в графе «Школа» написано кратко: «Школа № 1 – Беслан (1996–2007)».

Когда Анна еще только училась читать и писать, в Германии к власти пришли нацисты, и безумная теория превосходства одной нации над другой стала государственной политикой. Когда любимая бабушка Анны подарила ей ручку с золотым пером – «ее подружку, сотоварища», были уже построены концлагеря, в которых погибнут и мама Анны, и Петер, у которого такая чудесная улыбка, и ее сестра Марго, и сама Анна. Из всей семьи Франк чудом останется жив только отец, Отто. В 1947-м он опубликует дневник своей младшей дочери. Этот дневник станет одним из самых пронзительных документов, обличающих человеконенавистническую природу фашизма. Так же, как дневники Рутки Либлих, сожженной в Освенциме, Хельги Ден – в лагере Собибор, Тани Савичевой из блокадного Ленинграда, узницы вильнюсского гетто Маши Рольникайте.

Девочки во все времена ведут дневники. Наверное, нет ничего удивительного в их похожести: девочки во все времена живут предчувствием любви, они ждут ее, они к ней уже готовы… Однажды Рутка Либлих – несмотря на возраст, настоящий поэт – в своем дневнике сравнила судьбы людей со снежинками, исчезающими под ногами прохожих… Где-то во всемирной паутине запутались дневники-признания Agunia, Snezhinka13, Angelika_sea. Последний пост: Agunia – 8 июля 2008 года; Snezhinka13 – 26 июля 2008 года. А еще давно ничего не писали tew ver (ten letters) (13 лет, Дзауский р-н, Цхинвал) и lolalola (17 лет, Цхинвал). Девочки мои, где вы?

Молитва матери к ангелу-хранителю о детях

Святый ангеле, хранителю моих чад (имена), покрый их твоим покровом от стрел демона, от глаз обольстителя и сохрани их сердце в ангельской чистоте. Аминь

Молитва утренняя на благословение детей

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери услыши мя, недостойного раба Твоего (имя). Господи, в милостивой власти Твоей чада мои (имена), помилуй и спаси их, имени Твоего ради. Господи, прости им все согрешения вольные и невольные, совершенные ими пред Тобою. Господи, настави их на истинный путь Твоих заповедей и разум просвети светом Твоим, во спасение души и исцеление тела. Господи, благослови их на каждом месте Твоего владычества. Господи, сохрани их силою Честнаго и Животворящего Креста Твоего, под кровом Твоим святым, от летящей пули, стрелы, меча, огня, от смертоносной раны, водного потопления и напрасной смерти. Господи, огради их от всяких видимых и невидимых врагов, от всякой беды, зол, несчастий, предательства и плена. Господи, исцели их от всякой болезни и раны, от всякой скверны, и облегчи их душевные страдания. Господи, даруй им благодать Духа Твоего Святаго на многие годы жизни, здравие и целомудрие во всяком благочестии и любви, в мире и единодушии с окружающими их начальствующими, ближними и дальними людьми. Господи, умножь и укрепи их умственные способности и телесные силы, здравы и благополучны возврати их в родительский дом. Всеблагий Господи, даруй мне, недостойному и грешному рабу Твоему (имя), родительское благословение на чад моих (имена) в настоящее время утра (дня, вечера, ночи), ибо Царство Твое вечно, всесильно и всемогущественно. Аминь.