Святитель Тихон и Русская Православная Церковь за границей в 1922–1925 гг. Неизвестные страницы истории. Часть 2

Святейший Патриарх Тихон. Художник Ф.Москвитин, 2005 г.

19 апреля в 16 часов 30 минут патриарх Тихон был взят под стражу и препровожден во внутреннюю тюрьму ГПУ^[4]. Для святителя начался период тяжких физических и духовных испытаний. Несомненно, что пребывание в заключении пагубно сказалось и на слабом здоровье патриарха. Условия внутренней тюрьмы ГПУ были направлены на «переработку человеческого материала в пыль, прах и пепел»^[5]. 12 апреля 1923 г., Политбюро приняло решение: «Поручить Секретариату ЦК вести дело Тихона со всею строгостью, соответствующей объему колоссальной вины, совершенной Тихоном»^[6]. Фактически это означало указание суду на необходимость вынесения смертного приговора. Однако из-за опасений народного возмущения в стране от расстрела патриарха решено было отказаться, а процесс над ним отложить. 8 мая 1923 г. патриарх был перемещен из внутренней тюрьмы ГПУ в ранее занимаемое им помещение в Донском монастыре, где продолжал находиться под стражей для того, чтобы туда могли явиться представителя обновленческого лже-собора с объявлением о снятии с патриарха сана и монашества. Пребывание патриарха в Донском монастыре в период с 8 мая до 8 июня, когда он был увезен из монастыря якобы в больницу, подтверждается материалами наблюдения за патриархом, которое постоянно велось сотрудниками ГПУ. Рапорты их отложились в следственном деле.

8 июня патриарх был увезен из Донского монастыря обратно во внутреннюю тюрьму на Лубянке. К этому времени ГПУ и Политбюро окончательно отказались от планов проведения судебного процесса над патриархом. Была избрана иная тактика. Государственной власти было необходимо признание своей легитимности со стороны патриарха, от него требовалась некая «Декларация» о лояльности, которая сделала бы новую власть законной в глазах верующих, кроме того, нужно было, наконец, добиться отречения от заграничного духовенства. На Лубянке началась интенсивная работа по «обработке» патриарха.

Имеется также косвенное свидетельство Тучкова о «методах» его работы с патриархом. Так, в своем отчетном докладе В. Р. Менжинскому Тучков писал об этих событиях: «Тогда перед нами встала задача обработать (выделено мной. – Д. С.) Тихона, так чтобы он не только извинился перед Советской властью, но и покаялся в своих преступлениях и тем самым поставил бы в глупое положение монархистов (т. е. зарубежных иерархов. – Д. С.)… Благодаря созданной для Тихона обстановки и условий, где он содержался под стражей, а также правильно сделанного к нему подхода, Тихона удалось обломать и он собственноручно написал раскаяние (имеется в виду заявление патриарха от 16 июня 1923 г. – Д. С.)». Затем Тучков пишет: «Я совершенно сознательно упустил подробности приемов нашей работы, а касался лишь ея результатов, имея ввиду, что таковые, во-первых, Вам известны, а во-вторых, они настолько разнообразны, что если их описать, то потребовалось бы написание целой книги»^[7]. Действительно, изощренные методы ОГПУ были хорошо известны. Однако никаких письменных следов «обработки» патриарха в деле не имеется. Эти «беседы» сознательно не записывались, так как носили незаконный характер, «методы» своей работы Тучков не раскрывает даже в сверхсекретном докладе заместителю председателя ОГПУ В. Р. Менжинскому. Ясно одно: на патриарха оказывалось колоссальное, беспрецедентное давление.

11 июня 1923 г. Емельян Ярославский (М. Губельман) внес проект постановления Политбюро. Ярославский предлагал сообщить патриарху, что в отношении его может быть изменена мера пресечения, если он «выразит резко отрицательное отношение к новому Карловацкому Собору и его участникам»^[8]. Это предложение было принято на заседании АРК 12 июня 1923 г.^[9], а 14 июня принято на заседании Политбюро^[10].

16 июня 1923 г. последовало заявление патриарха в Верховный Суд РСФСР, в котором патриарх заявил: «Решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархической белогвардейской контрреволюций»^[11].

Власти и в этот раз не добились от святителя осуждения зарубежной иерархии, запрета ее в служении, т. е. разрыва единства Русской Церкви.

После освобождения из заключения патриарх Тихон, несмотря на осуществлявшееся за ним постоянное наблюдение со стороны ОГПУ, изыскивал способы для того, чтобы войти в общение с зарубежной иерархией. В послании патриарха, опубликованном 1 июля 1923 г. в отношении митрополита Антония (Храповицкого) и других было сделано следующее предупреждение: «…а иначе придется звать Преосвященных владык в Москву для ответа пред церковным судом и просить власть о разрешении им прибыть сюда»^[12]. Это послание носило вынужденный характер, но, как говорил сам святитель, заграничные иерархи в Москву не поедут. Митрополит Петр (Полянский) в частных беседах говорил о таких вынужденных патриарший посланиях: «Но вы не обращайте на это внимания и считайте такие вынужденные (выделено мною. – Д. С.) наши послания необязательными. Секретно, на ушко, через надежных лиц, вы разъясните верующим, что святейший в настоящее время находиться в ужасных условиях, именно между молотом и наковальней. С одной стороны, нужно подчиниться гражданской власти, а с другой, – в церковных делах ей никак нельзя подчиняться, ибо она безбожна и ведет к разрушению Церкви»^[13].

Летом 1923 г. был образован обновленческий «Священный Синод» во главе с «митрополитом» Евдокимом (Мещерским)^[14]. Как писал в своих отчетах Тучков, ГПУ оказало Евдокиму всестороннюю поддержка, для того чтобы он смог привлекать на свою сторону архиереев старого поставления и видных священников^[15]. При такой активной поддержке ГПУ евдокимовский синод смог определенным образом укрепиться и, по указке ГПУ, пытался начать переговоры, которые с самого начала были задуманы как провокация. Замысел ГПУ состоял в том, чтобы, организовав встречу Евдокима с «тихоновскими» архиереями, затем скомпрометировать последних, выставив их как сторонников отречения патриарха и примирения с обновленцами на их условиях. Для этой цели использовались возможности газет и то обстоятельство, что у «тихоновских» архиереев не было возможности опровергнуть клевету обновленцев. К сожалению, эта провокация во многом удалась. Действительно, 26 августа 1923 г. состоялась встреча представителей патриарха архиепископов Серафима (Александрова)^[16], Илариона (Троицкого) и Тихона (Оболенского)^[17] с Евдокимом (Мещерским). В следственном деле имеется интереснейший документ, который до недавнего времени не был известен исследователям и который помогает пролить истинный свет на историю переговоров с евдокимовцами. Документ оказался в архиве Архиерейского Синода РПЦЗ^[18]. Это копия письма трех вышеназванных архиереев «митрополиту» Евдокиму, датированного 10 ноября 1923 г. и повествующего об истории этих переговоров. Из этого письма следует, что, получив от Евдокима приглашение, с благословения патриарха эти три архиерея 26 августа 1923 г., по их словам, «вели лишь предварительные переговоры» для ознакомления с предложениями Едокима, которые они «обязаны были потом повергнуть на благоусмотрение Святейшего патриарха Тихона и на обсуждение православных епископов»^[19]. Евдоким, к изумлению патриаршей депутации, повел речь совсем не о «примирении» обновленцев с патриархом, а о том, что патриарх ради мира и блага Церкви должен отречься от власти и что члены патриаршей депутации должны сделать патриарху в это предложение. Депутация, выслушав длинную речь Евдокима, с трудом подавляя свое негодование, ответила, что ей поручено вести переговоры о примирении Евдокима и обновленцев с патриархом, обсуждать же вопрос об отречении патриарха она никак не уполномочена и не может^[20].

Через несколько дней в газетах появилось интервью Евдокима, в котором он заявил, что будто бы теперь «даже такие ближайшие сотрудники патриарха, как епископ Иларион, пришли к убеждению необходимости, ради пользы Церкви, отречения патриарха от власти и что они уже уговаривали патриарха согласиться на это отречение»^[21]. Никакие попытки епископов поместить опровержение в прессе, разумеется, успехом не увенчались, т. к. это было не выгодно ГПУ.

На этом поток лжи не был остановлен. 25 октября 1923 г. в газете «Известия» было опубликовано написанное в сентябре официальное отношение Евдокима на имя митрополита Антония (Храповицкого) следующего содержания: «Б. Патриарх Тихон запутался совершенно и, поняв это, подал заявление в священный синод о примирении с отклонившемся от него духовенством и народом. Смешанная комиссия устами даже его ярых защитников (еп. Илариона) вынесла ему следующую резолюцию: “сложить все полномочия и удалиться в монастырь и ждать над собой суда собора епископов”»^[22]. Эта провокация должна была заставить зарубежных иерархов отречься от патриарха Тихона. Но мудрый митрополит Антоний не пошел на поводу у провокаторов. Ложь Евдокима (Мещерского) он опроверг в своем письме ему от 19 сентября / 2 октября 1923 г., призвав Евдокима к покаянию и отречению от обновленчества^[23].

К разрыву с зарубежной иерархией подталкивали патриарха Тихона и некоторые окружавшие его архиереи. Сохранилось обращение к патриарху архиепископов Тихона (Оболенского) и Серафима (Александрова) от 1 ноября 1923 г. Оба эти иерарха вынуждены были во многом определять свои действия указаниями Е. А. Тучкова. Составители сборника «Политбюро и Церковь: 1922–1925» опубликовали агентурно-осведомительную сводку, составленную на основании сообщений архиепископа Тверского Серафима (Александрова), который, как они напоминают, в церковной среде за свою связь с ОГПУ имел прозвище «Лубянский»^[24]. Характерно, что это обращение не подписал архиепископ Иларион, который также входил в число членов незарегистрированного Синода. Это обращение было частью кампании Е. А. Тучкова, направленной на уничтожение церковного единства.

В своем обращении иерархи спрашивали патриарха, существует ли Архиерейский Синод РПЦЗ с его благословения или нет; если нет – то надо его осудить^[25].

В постановлении Святейшего патриарха и ВЦУ от 8 ноября 1923 г. в ответ на обращение архиепископов сказано: «Заслушав настоящее представление, Святейший патриарх и Высшее при нем Церковное Управление признают необходимым:

1. Заявить, что ко всем политическим выступлениям заграничных иерархов, направленных к опорочению нашей государственной власти, ни Святейший патриарх, ни состоящее при нем Церковное Управление никакого отношения не имеют и таковые осуждают.

2. Объявить, что появившиеся в заграничной печати после освобождения Святейшего патриарха письма от его имени им писаны не были.

3. Запросить назначенного после упразднения в апреле 1922 г. церковного заграничного управления заведывать заграничными церквами митрополита Евлогия о том, какое и на каком основании существует ныне церковное управление за границей под именем заграничного Архиерейского Синода.

4. Заявить, что живущий за границей митрополит Антоний не имеет никакого права говорить от имени всей Русской Православной Церкви и всего русского народа, как не имеющий на то полномочий»^[26].

Однако, и в этот раз никакого церковного осуждения зарубежной иерархии не было предпринято, планы ОГПУ вновь усилиями патриарха и архиепископа Илариона, остались нереализованными. Расплатой за это стал арест архиепископа Илариона (Троицкого), последовавший 15 ноября 1923 г.^[27]

Святитель Тихон после этого по-прежнему продолжал считать зарубежную иерархию находящейся в его каноническом подчинении, уважая зарубежных иерархов, которых пытался назначать на зарубежные кафедры.

В этот период одним из требований властей к патриарху было увольнение митрополита Платона (Рождественского), который возглавлял епархию Русской Православной Церкви в США. Антирелигиозная комиссия 12 декабря 1923 г. приняла решение «поручить т. Тучкову провести через Тихона увольнение Платона от должности»^[28]. Тучков во время своих встреч с патриархом настойчиво требовал от него увольнения митрополита Платона.

Патриарх Тихон вынужден был выпустить 16 января 1924 г. постановление об увольнении митрополита Платона, которое было опубликовано в советских газетах^[29]. Как сообщали сексоты ОГПУ, находившееся в окружении патриарха, «Платон уволен из Америки по настоянию Тучкова. Предполагалось назначить в Америку Анастасия (Грибановского. – Д. С.) (б. Кишиневского), но будто бы Тучков заявил по этому поводу также решительный протест, чтобы в Америку был назначен кто-либо из здесь живущих архиереев»^[30]. Таким образом, только грубое вмешательство ОГПУ не позволило патриарху Тихону назначить митрополитом Северо-Американским архиепископа Анастасия.

Е. А. Тучкова очень беспокоила переписка, которую осуществлял патриарх Тихон с зарубежными иерархами. Так, 12 сентября 1924 г. Тучков пишет служебную записку начальнику контрразведовательного отдела ОГПУ А. Х. Артузову, в которой указывает, что по его сведениям патриарх «имеет письменную связь с русскими белогвардейцами за границей, в частности в Сербии и Чехословакии, через находящихся в Финляндии и Латвии Русских архиереев Серафима^[31] и Иоанна^[32], которым вся корреспонденция из Москвы передается финским и латышским дипкурьерам, а также через лиц, приезжающих и уезжающих за границу. Очень прошу Вас сделать распоряжение о принятии мер к изъятию этой корреспонденции, идущей от Тихона за границу»^[33].

В одном из писем 1924 г. патриарх Тихон, по всей видимости, поручил руководство палестинским имуществом Русской Церкви последнему главе ИППО князю А. А. Ширинскому-Шихматову. Последний был избран председателем Палестинского общества 9 апреля 1917 г., а осенью 1918 г. эмигрировал в Германию^[34]. Здесь он возглавил Совет ИППО. Князь являлся активным участником всех важных событий в жизни РПЦЗ.

То, что патриарх Тихон активно интересовался происходящим на Святой Земле, говорит письмо к нему написанное в январе 1924 г. секретарем патриарха Иерусалимского, «который пишет, что в Иерусалимской русской духовной миссии большие нелады и беспорядки»^[35].

О поручении, данном князю Ширинскому-Шихматову, вскоре узнали в ОГПУ. Вопрос был вынесен на заседание АРК 5 декабря 1924 г. Комиссия приняла решение: «Поручить тов. Тучкову провести через Тихона аннулирование доверенности, данной Ширинскому-Шихматову на заведование русским имуществом, находящимся в Палестине. Если таковой доверенности Ширинскому выдано не было, то опровергнуть через Тихона об этом слухи»^[36]. В письме от 8 декабря глава НКИД Г. В. Чичерин докладывал, что по его информации «председатель палестинского общества в Берлине Ширинский-Шихматов получил от Тихона полномочия на деятельность эмигрантской организации в качестве подлинного палестинского общества со всеми принадлежащими ему правами»^[37].

Тучков старался выполнить поручение АРК. Патриарх вновь стал подвергаться изощренному давлению. Как и в 1922 г. это происходил через келейника Я. Полозова. После того, как угрозы Тучкова не подействовали, 9 декабря 1924 г. было организовано убийство любимого келейника патриарха. В следственном деле имеется целая подборка документов по этому убийству^[38], из которой можно заключить, что убийство было организовано Е. А. Тучковым. Как следует из агентурной записки, направленной Тучкову, 9 декабря в 19 часов 30 минут в приемную патриарха проникли два человека, которые убили Якова Полозова двумя выстрелами в голову и грудь»^[39]. По Москве сразу же стали распространяться слухи о том, что целью нападения был сам патриарх, а келейник был убит, защищая его. Как вспоминала жена убитого, после убийства «моментально приехали сотрудники ГПУ во главе с Тучковым, который сразу же заявил, что здесь дело рук белогвардейцев»^[40], тем самым реализовывая свой план через убийство добиться разрыва с «белогвардейской» Церковью. После убийства Якова Полозова у патриарха резко ухудшилось состояние здоровья, обострились болезни почек (нефрит) и сердца (стенокардия). 30 декабря во время богослужения патриарх упал в обморок, и окружающие подумали, что он умер^[41]. Однако и после этого добиться от патриарха нужных ОГПУ решений не удалось. В связи с этим власти спешно инициировали возобновление деятельности и регистрацию ИППО в СССР. 20 марта 1925 г. АРК поручила Тучкову «выяснить и доложить на следующем заседании комиссии состав последняго палестинск. Об-ва и кто из членов последняго находится в настоящее время в СССР»^[42]. Уже после смерти патриарха, 5 мая 1925 г., Тучков доложил АРК «о результатах его переговоров с членами Палестинского общества». АРК приняла решение: «Поручить ОГПУ продолжить работу по формированию общества, вплоть до проведения устава через ВЦИК СССР… вопрос о возстановлении и деятельности общества согласовать с НКИД и НКЮ (т. Красиковым) и подвергнуть его юридической обработке»^[43]. В 1925 г. Палестинское общество в СССР поручило регистрацию. Как указано в протоколе АРК от 24 апреля 1926 г., оформление Палестинского общества «необходимо в целях успешного введения судебного процесса об имуществе, находящемся за границей»^[44].

В марте 1925 г. велись интенсивные переговоры о подписании патриархом «Завещательного послания»^[45]. В варианте, предложенном Е. А. Тучковым, были такие слова: «К вящему огорчению Нашему, сущие за рубежом наши иерархи и беженцы, невзирая на строгое прещение Наше, переступив Наши распоряжения, презрев голос и Церкви Вселенской, не отступая перед ложью, продолжают вести против родины и против святой Церкви нашей предательскую работу изменников, почему Мы благословляем учинить о деяниях митрополита Антония, бывшего Киевского и Галицкого, Платона, бывшего Одесского и Херсонского, Евлогия, быв. Волынского и Житомирского, архиепископов Анастасия, бывшего Кишиневского и Хотинского, Александра, бывшего Американского и Алеутского, Феофана, бывшего Полтавского и Лубенского, епископов Нестора Камчатского, Дамиана Царицынского, Вениамина, слывущего Севастопольского, Антония, слывущего Бердянского, и других строжайшее расследование для предания их суду, впредь же до окончания дела воспрещаем им ныне священнослужение и всякое пастырское общение с верующими, предостерегая и чад святой церкви от всякого с ними общения».

Патриарх Тихон решительно отверг эти слова. В варианте текста, который был опубликован в советских газетах, есть такие слова: «Особой комиссии мы поручаем обследовать деяния бежавших за границу архипастырей и пастырей и в особенности митрополитов: Антония (Храповицкого) – бывшего Киевского, Платона (Рождественского) – бывшего Одесского, а также и других, и дать деятельности их немедленную оценку. Их отказ подчиниться Нашему призыву вынудит Нас судить их заочно». К этому времени патриарх сумел добиться значительного смягчения места, которое касалось зарубежной иерархии. Но даже в таком виде послание не было подписано патриархом.

Такая непреклонность патриарха заставляла власти стремиться скорее избавиться от непреклонного святителя. Материалы следственного дела патриарха Тихона, позволяют аргументировано предполагать, что кончина святителя 7 апреля 1925 г. не была естественной.

Святитель Тихон до конца сохранил верность единству Русской Церкви, выдержав все муки и испытания. Думается, мученический подвиг святителя Тихона, осуществленный в том числе и ради единства зарубежной и российской частей Русской Церкви, должен стать залогом будущего возобновления этого единства.