Книжная справа при Патриархе Гермогене

Значение Патриарха Гермогена в русской истории огромно. Одним из направлений его многосторонней и плодотворной деятельности на благо Отечества было книгоиздание. Как истинный патриот и исповедник Патриарх имел особое попечение о благолепии и исправности богослужения на Руси. Именно ему мы обязаны появлением новых богослужебных книг, созданием уникального Типикона. Этому аспекту служения Первосвятителя посвящена предлагаемая вниманию наших читателей статья.

Типикон 1610 г.

Интерес к печатному делу зародился у будущего Патриарха Гермогена, вероятно, задолго до патриаршества. История эта связана с "тайной Казанской типографии". Действовала она, по всей видимости, с середины 1589 года и до середины 90-х годов XVI века, то есть во время пребывания Гермогена на Казанской кафедре. О работе этой типографии известно очень мало. От нее сохранилось всего два однотипных издания: служба Казанской иконе Божией Матери [i]. Автором этой службы сейчас считается Гермоген. Однако даже если поставить его авторство под сомнение, инициатива создания службы несомненно принадлежит первому казанскому митрополиту [ii]. С большой степенью вероятности можно предположить, что именно он создал эту типографию. Издания отпечатаны тем же шрифтом, что и Триодь цветная, опубликованная Московской анонимной типографией не позднее 1564 года. Когда типографское оборудование было перевезено в Казань, неизвестно. Брошюры не содержат года издания и датируются по филиграням. Типография находилась в Казани до 1620 года, а затем ее оборудование было перевезено на Московский Печатный двор (далее МПД). О книгопечатании в Казани после середины 90-х годов XVI века сведений нет. Казанская типография являет собою уникальный, единственный в своем роде для русского средневековья пример региональной типографии, действовавшей одновременно с МПД [iii]. А выпущенная этой типографией служба Казанской иконе Божией Матери тоже уникальна, поскольку практики издания отдельной службы святому или иконе на Руси XVI – начала XVII века не существовало и других подобных изданий не было.

Теперь обратимся ко времени патриаршества Гермогена и к деятельности МПД. Патриарх Гермоген достроил Печатный двор: был возведен "превеликий" дом, размещено новое оборудование. Наследником былых традиций явился печатник Иван Андроников Невежин. Непосредственно перед избранием Гермогена Патриархом собственная "печатная изба" появилась и у Анисима Михайлова Радишевского – выходца из Литвы и ученика диакона Ивана Федорова. При Патриархе Гермогене была открыта третья изба, и в 1609 году принялся за дело третий печатник – Никита Федоров Фофанов. Таким образом, на Печатном дворе работало три "штанбы" (книгопечатный станок – прим. ред.), одновременно готовившие к печати различные издания. Поэтому рассматриваемый период был очень плодотворным как по количеству, так и по качеству появившихся публикаций. Закончился он польско-литовским разорением и пожаром 19 марта 1611 года, когда "печатный дом и вся штамба того печатного дела от тех врагов и супостатов разорися и огнем пожжена бысть..." [iv]. Восстановить Печатный Двор удалось только к 1614 году, но "на полную мощность" он стал работать много позже. Однако в период 1611-16 годов печать книг была организована в Нижнем Новгороде, и загадочная нижегородская типография вызвала немало вопросов у исследователей.

Впрочем, последний из упомянутых печатников, Никита Фофанов, успел издать только Минею Общую (1609). По содержанию книга эта повторяла предыдущие издания (два издания 1600 года) [v]. Это была своеобразная "проба пера" начинающего печатника, оригинальным издание не было. Новой стала только форма – Фофанов отлил так называемую никитинскую азбуку (названную его именем), которая впервые встречается в этом издании.

Главным печатником при патриарха Гермогене был Иван Невежин, сын печатника Андроника Тимофеева Невежи, о чем свидетельствует прозвищное отчество (Невежин) [vi]. Впервые он упомянут в послесловии к Часовнику 1598 года, изданному его отцом Андроником Тимофеевым Невежей: сын был активным помощником отца. Иван выпустил в Москве семь изданий. Он принимал деятельное участие в подготовке текста, изготавливал шрифты, заставки, концовки и другие орнаментальные материалы. Иван стал автором послесловий и предисловий к своим изданиям, некоторые из которых (например, к Минее 1607 года) можно считать своеобразными трактатами эстетико-философского плана. Последний раз его имя встречается в декабрьской Минее 1610-1611 годов. О его дальнейшей судьбе ничего не известно [vii].

Книгоиздательская программа Патриарха Гермогена была исполнена радением о благолепном и полноценном богослужении. Гермоген любил богослужение, и заботой о его исправлении и улучшении проникнута вся его жизнь. Еще в бытность казанским митрополитом он установил особый день поминовения православных воинов, погибших под Казанью, ратовал о прославлении новых мучеников казанских. По благословению Патриарха Гермогена с греческого на русский язык была переведена служба святому апостолу Андрею Первозванному (память 30 ноября) и восстановлено празднование памяти в Успенском соборе. Попечением о богослужении вызвано его "Послание наказательно... ко всем людем, паче же священником и диаконом, об исправлении церковного пения", написанное около 1611 года. Первосвятитель был против одновременного совершения в храме несколько чинопоследований («многогласия"), против сокращения служб, перестановки частей чинопоследований и других неисправностей в богослужении. Это один из первых документов XVII века, в котором говорится о назревшем в церковно-певческом деле кризисе: "...вселилося в церковном пении великое неисправление. По преданию святых апостол и по уставу святых отец церковного пения не исправляют и говорят голоса в два и в три и в четыре, а инде в пять и в шесть, и то нашего христианского закона чуже" [viii]. Протест Патриарха Гермогена против многогласия предопределил последующее движение кружка боголюбцев и окончательное решение этого вопроса на Московском Соборе 1651 года: участники Собора ссылались на вышеупомянутое послание Первосвятителя.

Внимание Патриарха Гермогена к гимнографической и уставной сферам богослужения обусловило появление двух новых книг: Миней и Устава. Первым полноценным проектом при Первосвятителе стало издание Миней месячных. Занялся им печатник Иван Невежин в 1607 году, когда закончил печать Триоди постной (1605-1607 годов) [ix]. Этот проект уникален. Отметим, что до Патриарха Гермогена никто не решался на столь объемное издание, состоявшее из целых двенадцати книг. Юго-славянские печатники с XIV по XVII век не выпустили ни одного подобного издания. Кроме того, оно было "избыточным" – в храме можно было совершать богослужение, довольствуясь Минеей общей и Минеей праздничной. Однако русское благочестие не могло смириться с подобной "ущербностью" в богослужении, и Патриарх Гермоген, ратуя за полноценную богослужебную гимнографию, организовал подготовку издания на основании рукописных текстов.

Завершить его не успели – было подготовлено и выпущено в свет только четыре тома. Но оно лежало в основе следующего издания Миней, осуществленного уже при Патриархе Филарете (см. таблицу).

Минеи, изданные при Патриархе Гермогене

Все Минеи одного размера – в пол-листа (2°). Выходные данные включают в себя, кроме даты издания, имя царя Василия Шуйского и Патриарха Гермогена, а также место печати (МПД) и имя печатника – Иван Андроников Невежин. Закончить это издание помешало смутное время. О том, как оно готовилось, нам ничего не известно. Корректурных экземпляров, предшествовавших изданию, не сохранилось. Редактором и корректором был печатник. Юрий Лабынцев пишет о том, что Иван Невежин "... принимал участие в составлении и редактировании годового круга служебных Миней... Судя по размаху работы, подготовка к печати этого объемного многотомного издания – первого в истории не только русской, но и всей кирилловской книжности – явилась значительным культурным мероприятием своего времени. Тексты Миней не только сверялись и правились по многим спискам, но в их корпус вводились и новые литературные памятники – русские по своему происхождению (например, служба Сергию Радонежскому)" [xi]. Чтобы определить источники этих Миней, необходимо отдельное исследование. В новоизданных Минеях встречаются ошибки в тексте и даже уставные ошибки - при печати следующего издания при Патриархе Филарете они подверглись справе.

Следующим изданием, которое стало знаковым для печатного периода Патриарха Гермогена, стало Око Церковное (Типикон). Печатником выступил Анисим Михайлов Радишевский – ученик первопечатника Ивана Федорова, пришедший в Москву в 1586 году из Великого княжества Литовского, с Волыни. Он стал работать на Печатном дворе переплетным мастером, а спустя двадцать лет обзавелся собственной "штанбой". Самостоятельно он опубликовал две книги – оба издания были "новаторскими". В 1606 году мастер закончил печать Евангелия [xii], которое отличалось роскошным и непривычным оформлением [xiii]. Следующий и последний его издательский проект – так называемый Большой церковный Устав.

Интересна дальнейшая судьба печатника Анисима Радишевского [xiv]. Он явил собой образ "энциклопедиста", характерный для средневекового интеллектуала. Наряду с работой на Печатном дворе Радишевский руководил Пушкарским приказом. Покинув Печатный двор, Анисим Радишевский прожил еще двадцать лет. До самой смерти он оставался верен своей деятельной натуре: занимался литьем пушек и колоколов, строительством крепостей и плотин. Свои обширные инженерные познания он изложил в рукописи, которую озаглавил "Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки". Судя по упоминаниям его имени в наградных грамотах, Радишевский приступал ко всякому новому начинанию с теми же талантом и усердием, которые отличают его типографские работы. И хотя ему удалось выпустить всего лишь два издания, в истории московской печати они остались ярким, уникальным явлением, "блестящим фейерверком, внезапно вспыхнувшим, чтобы тотчас же погаснуть" [xv].

Славянские Типиконы, также как и Минеи месячные, не издавались до этого времени, а в югославянских землях не публиковались и позже – книга также принадлежит к числу "избыточных" и не является книгой "первой необходимости", без которой богослужение не совершить. Однако совсем иначе отнеслись к Уставу в Московской Руси – он воспринимался средневековым русским сознанием как структурная основа богослужения вообще. Семиотический подход здесь возобладал над прагматическим. Изданию Типиконов на Руси всегда уделялось особое внимание (хотя практически эти книги применялись за богослужением в меньшей степени, чем Минеи и Часовники). Впервые подобный подход был предложен Патриархом Гермогеном. Отсюда и патриарший "заказ" на Око Церковное. Предполагалось не просто переиздать один из рукописных Типиконов XVI века, но опубликовать принципиально новый Устав, объединяющий и систематизирующий многочисленные разрозненные рукописные указания.

Книга отличается от всех других архаичных печатных славянских изданий начального периода. Это первая "авторская" богослужебная книга. Ее составителем и редактором является Логгин Шишелев Корова, головщик и уставщик Троице-Сергиева монастыря. Вероятно, выбор на нем остановил сам Патриарх. Для издания подобного уровня требовался знаток богослужебного устава и книжник. Впервые в практике Московского Печатного двора печатник и составитель – разные люди. До этого печатник играл роль составителя, редактора, справщика в одном лице (по крайней мере, у нас не сохранилось никаких данных о наличии в штате подобных должностей). Составитель – прообраз современного редактора. В XVII-XVIII веках такие специалисты назывались справщиками – они отвечали за редактуру и корректуру в современном понимании этих слов. Такое распределение обязанностей послужило основанием для утверждения историков о том, что Гермоген ввел должность книжного справщика на МПД [xvi]. Номинально подобная должность вводится позже: декларируется она при справе Требника преподобным Дионисием "со товарищи" и делается штатной на МПД при Патриархе Филарете.

Обратимся к биографии Логгина – первого справщика МПД, талантливейшего человека, который создал несомненный шедевр литургико-уставного творчества конца русского Средневековья. О нем известно не много. Логгин (по прозвищу Корова Шишелев, или Шишеловский) – уставщик Троице-Сергиева монастыря, мастер-распевщик. Родом из Великого Устюга [xvii]. Логгин в конце XVI - начале XVII вв. был одним из руководителей (головщиков) хора московского Чудова монастыря, затем был головщиком, а позднее уставщиком в Троице-Сергиевой лавре. Умер он в 1624 году. По свидетельству некоторых источников, в частности "Жития Дионисия Зобниновского", Логгин был многогранно одарен, особенно в области музыкального искусства: "имел от Бога дарование паче человеческаго естества: красен бо ему глас и светел бяше, и гремящ вельми, яко во дни его мало обретахуся подобии ему, и в хитрости пения и чтения первый бяше". Он был незаурядным импровизатором: в том же житии сказано, что он "на один стих разных распевов пять, или шесть, или десять полагал". Известно также, что у него было много учеников, в том числе его племянник Максим, которого он "научил пети на семнадцать напевов разными знамены, а иные славные стихи переводов не токмо по пяти, по шести, по десяти и больше" [xviii].

Око Церковное вышло из печати 25.IV.[1610], готовилась в течение трех с половиной лет (1.I.7115–25.IV.7118) [xix]. Объем книги уникален: 1266 печатных листов, фолиация трех счетов [xx]. Непросто среди печатной продукции того времени найти книгу подобного объема. Датировка книги непривычна. В самой книге указан 1618 год издания от Рождества Христова (л.10 об. (третьего счета)) вместо 1610 года. В каталоге Антонины Зерновой эта датировка названа ошибочной [xxi]. На самом деле это древневизантийский и древнерусский способ определения даты Рождества Христова, когда разница между годом от сотворения мира и годом от Рождества Христова составляет 5500 лет. Это восточное летоисчисление называют "Александрийской" или "Константинопольской эрой" (κατ' ἀλεξανδρεῖς – расчёт всех древних византийских хроник), оно отлично от западного, общепринятого сейчас (κατὰ ρωμαίους – по которому упомянутая разница составляет 5508 лет). Общепризнано [xxii], что римский ученый аббат Дионисий Малый в 525 году, определяя дату Рождества Христова, ошибся – византийское летоисчисление поэтому объективно точнее западного.

Таким образом, в XVII веке на Руси существовало одновременно две системы летоисчисления аnno Domini – древневизантийская "Константинопольская" и западная "Дионисиева". Вторая была более распространенной, но за первой стоял авторитет древности, и ее придерживались ревнители благочестия, к которым принадлежал Логгин. За датировкой Типикона "по-старому" и определением "Константинопольско-Александрийской" даты Распятия Спасителя стоит попытка вернуть византийское летоисчисление в официальный богослужебный обиход. Употребление западной системы летоисчисления совершенно справедливо воспринималось ревнителями как признак своеобразного "обновленчества" того времени.

Графологически Типикон 1610 года принципиально отличается от других печатных книг того времени. Печатник и составитель попытались набирать Типикон согласно древним, архаичным правилам письма. Отсутствуют промежутки между словами – текст сплошной, как в древних рукописях. Шрифт почти без наклона, удлиненный – шрифт такого размера (10 строк=127 мм) до этого времени на МПД не применялся, а позже использовался при наборе напрестольных Евангелий – самой графологически архаичной богослужебной книги. Употреблена своеобразная система пунктуации, стилизованная под древнюю (она нуждается в отдельном исследовании). Издатели всеми силами пытались архаизировать издание, сделать его похожим на древнюю рукопись.

Проследим судьбу Типикона 1610 года. Для этого необходимо упомянуть о конфликте игумена Троице-Сергиевой Лавры преподобного Дионисия Зобниновского (Радонежского) и уставщика Логгина, который возник в связи со справой Потребника, порученной Дионисию. Итоги этого конфликта имели непосредственное отношение к судьбе Типикона 1610 года. В 1612 году преподобному Дионисию "со товарищи" была поручена справа Потребника, однако итоговые тексты и сами принципы справы не были приняты соотечественниками, и коллектив справщиков осудили "за ересь" и наказали. Одним из главных обличителей "ереси" стал авторитетный уставщик Логгин, который мог испытывать личную неприязнь к игумену xxiii. Конфликт можно интерпретировать как столкновение "консервативной" и "модернистской" концепций. Логгин опирался на опыт благоговения и авторитет древности (правда, не во всем) и представлял консервативную позицию. Преподобный Дионисий был прогречески настроенным "модернистом", о чем говорит сформированное им богословие справы.

Принципы справы преподобного Дионисия, во-первых, не изучены, а, во-вторых, во многом тенденциозно и неверно освещены в курсах по истории. Нам обычно известен лишь один момент этого богословия – о прибавке "и огнем" в чине Агиасмы. Именно из-за удаления этого фрагмента и разгорелся скандал. Мнение преподобного Дионисия о том, что прибавка позднейшая, с современных позиций нельзя назвать обоснованным – славянский вариант формулы (с прибавкой) отражал древнейшее предание о явлении Света на Иордане при Богоявлении [xxiv], и, несомненно, имел греческое происхождение xxv. Так что позиция Логгина и священноначалия в данном споре представляется более оправданной. Однако, вероятно, не только и не столько справа этого фрагмента вызвала неприятие у противников, сколько сам "дух" справы, ее характер и принципы. Исследования показывают, что систематической сверки с греческими источниками справщиками не производилось [xxvi], почти вся справа основывалась не на греческом оригинале, а на сторонних богословских выкладках, с современной точки зрения весьма примитивных [xxvii]. Новым было мировоззрение справщиков, определявшееся непривычным сверхкритичным отношением к сакральному тексту, над которым ставился научный критерий проверки его правильности (подобное отношение будет характерно для Нового времени). Именно с этим подходом никак не могли согласиться "консерваторы". Осуждение лаврского игумена показывает меру средневекового благоговения по отношению к сакральному слову.

После Смутного времени Патриарх Филарет стал заботиться о Печатном Дворе и его изданиях как об одном из важнейших дел. Преподобный Дионисий Зобниновский и справщики его круга были реабилитированыx [xxviii]. Представляется, что реабилитация справщика Дионисия Патриархом основана на личных симпатиях последнего, а также на прогреческом курсе, который возобладал (хоть и не во всем) при Филарете. Такое разрешение личного конфликта между Логгином и преподобным Дионисием не имело никаких последствий для Логгина: он к тому времени уже умер. Но вместо справщика было наказано его детище: Типикон предписано было изъять из употребления и уничтожить как "неправильную" книгу. К счастью, это указание не было исполнено буквально, и в современных библиотеках и архивах сохранилось немало экземпляров этого удивительного Устава.

Однако неприязнь Патриарха Филарета к Типикону 1610 года была обусловлена не только его личными пристрастиями. При всей кажущейся консервативности подхода Логгина эта богослужебная книга была принципиально новым явлением. Уставов такого объема ранее не писали (средний объем рукописного Ока XVI века в три раза меньше, чем Ока 1610 года), а компилирование имело свои границы. Типикон 1610 года был не просто уникальным сводом уставных материалов, он должен был стать удобным практическим пособием. Он не очень похож на рукописные Типиконы XVI века, но сочетает в себе традиционный Типикон, к которому добавлено нечто вроде современных "Богослужебных указаний", а также множество других материалов. Автором некоторых глав был, вероятно, сам Логгин. Отметим, что от предпечатной подготовки Ока 1610 года не сохранилось никаких корректурных рукописей или материалов. Вопрос об источниках этого первопечатного славянского устава остается открытым и ждет своего исследователя.

Типикон 1610 года отразил живую русскую богослужебную практику начала XVII века. Кроме того, он стал своеобразным "слепком" богослужебно-литургического мировоззрения книжников и ревнителей того времени. Парадоксальным образом Логгин, а вместе с ним и "заказчик" книги Патриарх Гермоген предстают вовсе не как консерваторы, а как новаторы, создавшие принципиально новый тип богослужебной книги, который можно назвать "большим Типиконом" (согласно Алексею Дмитриевскому, тип монастырские и соборные Обиходники оказали значительно влияние на "большие Типиконы" [xxix]). И консерватор Филарет восстал против этого новшества, впоследствии издав свой Типикон (М. 1633) [xxx], который был перепечатан с "типового" рукописного Устава XVI века [xxxi] и имел вдвое меньший объем.

Но Логгин не зря трудился, и труд его был использован последующими издателями. При Патриархе Иоасафе, в 1641 году, настало время очередного издания Типикона. И издатели, по словам Ивана Мансветова, сделали "поворот к уставу 1610 года" [xxxii]. Этот тип Устава был признан самым удобным в практическом использовании. Типикон 1610 года лег в основу Типикона 1641 года, которым до сих пор пользуются старообрядцы. Следует отметить, что этот Типикон в использовании много удобнее современного новообрядческого Типикона (прообразом которого послужило издание 1695 года) [xxxiii].

Вышеописанный конфликт не прошел бесследно. Из этого столкновения были извлечены определенные уроки: изменен взгляд на предпечатную корректуру (она была упорядочена), обновлен состав справщиков, начато переиздание Миней. Таким образом, в этой столь прямолинейно истолкованной историками коллизии не все однозначно. Вновь оказавшись у справы при Патриархе Филарете, справщики повели дело на несколько иных принципах – был учтен опыт предыдущего конфликта. Средневековье примирило обе его стороны, и филаретовская справа вобрала в себя оба подхода.

Таким образом, благодаря активной издательской деятельности Патриарха Гермогена мы обладаем уникальным печатным наследием. Первосвятитель был патриотом и исповедником не только в борьбе с поляками и литовцами. Эти черты его личности проявились и в других областях патриаршей деятельности. Подобным же образом он заявил о себе в сфере богослужебной культуры, предприняв издание новых богослужебных книг. Был создан принципиально новый тип богослужебного Устава, который определил направление дальнейшей эволюции Типикона. Эти книги послужили основанием для последующей деятельности Московского Печатного двора.

Рассматриваемый период можно назвать "осенью русского Средневековья" – уникальным слепком древнерусского благочестия и богослужебной культуры. При последующих Патриархах началась секуляризация Печатного двора, книжная справа стала вестись на иных основаниях. Менялось мировоззрение, ощущалось западное влияние, что и привело к никоновской книжной справе, литургической реформе и расколу.