Батюшка Ваня

Харпер Вудз – небольшой городок в получасе езды от Детройта. Типичная одноэтажная Америка. Подстриженная зелень лужаек и зимой не прикрыта снегом. И вдруг над однотипными строениями хмурое дождливое небо разбивает знакомая позолота и синева куполов.

Вот тут я возвращаюсь в реальность и понимаю, что золотая вязь облачений, ризы на аналоях, шитые мастерицами прошлых столетий, «Богоматерь» в мозаике, герб с двуглавым орлом – все не понарошку и не декорация.

– Отец Пахомий, почему русский монастырь и почему здесь – в центре Америки: не в полурусском Нью-Йорке, не в теплой Калифорнии со сложившейся за последние полвека многочисленной русской диаспорой?

С патриархом Алексием II

Своего русского дедушку (звали его Лука) я никогда не видел. До революции он, сирота, жил сначала в приюте, а потом познакомился с епископом, стал его келейником и певчим. Владыка полюбил его как сына и, когда почувствовал приближение переворота в России, дал ему денег, чтобы юноша уехал за границу. Так дедушка оказался в Чикаго. Он мечтал стать православным священником, но в поисках заработка ему пришлось поколесить по стране. Из Чикаго он перебрался в Детройт и, как многие русские иммигранты в те годы, устроился в автомобильную корпорацию Форда, женился на девушке из Харькова – Елене Иосифовне Зайке. Их сын и мой отец – Марк Лукич Белков – родился уже в Америке.

Папа был офицером и почти все время проводил на армейской службе. Так что воспитанием моим занималась мама. Крещен я был в Православной Церкви, но мама и сама часто ходила, и меня водила в англиканскую. Поэтому когда я учился в колледже, то знал многих представителей англиканского духовенства. Однажды один из высокопоставленных епископов Англиканской церкви попросил меня отвезти его в православный храм – приложиться к Иверской иконе Божией Матери. Ехать надо было в штат Индиана, в город Гош.

Там я едва ли не впервые услышал, как служили по-церковнославянски. Но не только это меня удивило. На стене церковного здания я увидел большой портрет священника, написанный маслом. «Я его знаю», – сказал своему спутнику. «Быть такого не может, – отвечал пастор. – Он умер до того, как ты родился». «Но я все равно его знаю», – настаивал я.

Это был священник, который отпевал моего дедушку еще до моего рождения. Отец не смог отлучиться на похороны из армии, и ему послали фотографию. Он хранил ее всю жизнь, а я мальчишкой лазил в шкаф, где лежала фотокарточка, и, конечно, запомнил лицо. Священника Русской Зарубежной Церкви звали Александр Знаменский. Так что американские корни нашей семьи здесь – в моем родном городе Детройте.

– Ваше отрочество пришлось на годы холодной войны, когда многие иммигранты, тем более связанные с американской армией, как ваш отец, были вынуждены забыть о своем русском происхождении, забыть язык, кое-кто даже менял фамилию…

«Расскажи мне обо всем, что ты там видел!» – попросил он, а выслушав, сказал: – «У тебя русская душа. Поступай, и, надеюсь, ты станешь монахом».

Владыка благословил меня быть его келейником и иподиаконом.

После окончания семинарии я служил на приходе в городе Лорейн штата Огайо, большую часть которого составляли выходцы из Болгарии и Македонии, потом в соборе Всех святых (ПЦА) в Детройте. Там большинство верующих были русскими. Именно там я стал выступать за сохранение старого – юлианского – календаря и из-за этого вынужден был покинуть ПЦА и перейти в Русскую Зарубежную Церковь.

Душа моя лежала к монастырю. Тогдашний первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий (Устинов) послал меня восстанавливать Магопак – то самое место, куда в начале 1950-х годов из Европы переехал Синод Зарубежной Церкви. На момент моего туда приезда все там было разрушено, и я, как профессиональный плотник, понимал, что время ушло и уже невозможно восстановить былое, тем более силами одного человека. Тогда митрополит Виталий предложил мне устроить монастырь в Мичигане и дал на это три года…

– И как вы начинали?

Я начал искать подходящее для монастыря строение и однажды заехал в до того незнакомое мне место: увидел хороший участок земли и мужчину с женщиной, которые прикрепляли объявление о продаже. Здание на участке, как мы позже узнали, было приспособлено ими под дневной центр по уходу за детьми-инвалидами. Небольшие комнатки как нельзя лучше подошли бы нам для монашествующих. И продавался участок недорого. Я объяснил, что должен получить у епископа благословение на покупку, и попросил их снять объявление. Муж сначала не соглашался, говорил, что в перепланировку вложено много денег, и им срочно нужно дом продать. В конце концов они согласились подождать буквально несколько дней и рассказали, что собираются в паломничество на Святую Землю и потому так торопятся с продажей. Я им пообещал, что мы устроим им незабываемое паломничество, только пусть подождут несколько дней. А сам позвонил матушке Моисее в Вознесенский монастырь на Елеоне, все ей объяснил, и она обещала показать этой семье католиков все самое интересное.

Вернулись они в восторге и продали дом совсем дешево. Это было начало, а все другие здания, помолившись, прикупал отдельно: в одном был гараж, в другом – склад… Бывало, что люди наутро приходили и спрашивали, ни хотим ли мы купить их недвижимость. Покупал, а потом сам перестраивал и переоборудовал.

– А каким вы видите будущее монастыря?

– Спустя тринадцать лет монастырь оказался не таким, как я его задумывал. Я хотел построить тихую монашескую обитель для пяти-шести иноков – с ежедневными службами. Но я не мог оставить своих прихожан, которые хотели молиться за богослужениями по старому календарю на церковнославянском языке. Они стали прихожанами монастыря, за эти годы еще 20 американцев приняли в нашей обители Православие. Так что у нашего монастыря сама собой сложилась миссионерская направленность, и сейчас в нем один из самых крупных приходов в Мичигане. Мы служим и нашей небольшой монашеской общине, и мирянам – ибо какая польза монаху, если он не будет делиться сокровищами веры с ближними? И мы делимся…

– Учитывая, что прихожан, которые живут недалеко от церкви, в провинциальной Америке найти в принципе нелегко, как вы справлялись?

– Я начал молиться и просить Господа послать мне монаха-помощника.

Однажды на мой электронный адрес пришло письмо. Писал незнакомый молодой человек, рассказал, что узнал обо мне от русских на курорте, где до недавнего времени работал. Сам он из Праги, по профессии – менеджер ресторанного и гостиничного бизнеса. Из-за раздоров с супругой уже собирался уезжать на родину. Стал паковать багаж и нашел мою визитку. В тот день, когда он должен был вылетать из Детройта, я помчался в аэропорт и привез его на вечерню. Он поверить не мог, что в каком-то городке Харпер-Вудз в американском Мичигане слышит церковнославянский язык, как у себя дома в Моравии!

– Замечательной частью монастыря являются музей и библиотека. Какова их история?

– Почему именно вам?

– Во внебогослужебное время вы продолжаете работать плотником?

– Каков богослужебный круг монастыря?

– В 7 часов утра мы служим утреню и литургию, в полдень – часы, вечером – девятый час и вечерню. Все богослужения открыты для прихожан, кроме монашеского вечернего богослужения в 9 часов вечера.

Икона царственных страстотерпцев

– Отец Пахомий, вы часто бываете в России?

– Вся моя жизнь связана с Россией. К сожалению, у меня небольшая разговорная практика, но я все понимаю по-русски.

В последний раз во время поездки в Москву я заболел. Врачи констатировали рак. Я побоялся ложиться в местную больницу. Когда вернулся домой, приехал отец Феодосий и привез с собой большую часть мощей преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны. Перед операцией я молился и приложился к мощам. Меня привезли в операционную, сделали анестезию, и я заснул. И было мне видение: сидящий на троне Спаситель в окружении ангелов и княгиня Елисавета Феодоровна. Она подошла ко мне, разбудила меня и сказал: «Все прошло. Работай дальше…» Я начал плакать и проснулся.

Медсестра подумала, что мне больно. А я ей рассказал, что видел Господа и святую Елисавету. «Молчи, – сказала она мне. – Ничего не говори, а то они могут отправить тебя в психбольницу».

Пришла врач, позвала маму и отца Феодосия и сказала, что у меня нет никакого рака. А мне наедине говорит: «Отец, мы сделали снимки, все досконально проверили: рака нет. Возвращайся домой. Это чудо!»

Русскому Православию нужен настоящий русский центр на Среднем Западе Америки. Это должно быть достойное и красивое место, куда могут приезжать и духовенство, и паломники, и представители бизнеса, культуры. Я не заинтересован в том, чтобы создавать здесь англоязычный монастырь, но чтобы духовно окормлять русских, живущих в этих краях. Уже сейчас каждую неделю к нам приезжают сотни паломников, тысячи – в год.

– Но таким центром долгое время был Джорданвилль, который назывался центром Русского Зарубежья. Вы также начинали строить обитель под омофором Русской Зарубежной Церкви, а продолжили – уже в юрисдикции Болгарской…

– После ухода на покой митрополита Виталия (РПЦЗ) из-за неопределенности ситуации мой духовник посоветовал мне переждать возможные нестроения под омофором Болгарской Православной Церкви в США. Все эти годы ее предстоятель митрополит Иосиф был для меня живым примером святости и отеческой любви. Богословское образование он получил в Троице-Сергиевой лавре, хорошо говорит по-русски. Я благодарен владыке за возможность находиться под его омофором до тех пор, пока в Русском Православии за океаном не переменился политический климат. После 30 лет службы в Америке митрополит Иосиф собирается на покой, в Болгарию, а мое сердце говорит мне, что нужно возвращаться домой – в Русскую Церковь. Мне владыка сказал, что даст мне и монастырю отпускную грамоту только тогда, когда увидит, что есть тот, кто действительно будет заботиться о монастыре и о моих в нем трудах. Такие слова архиерея дорогого стоят…

Когда интервью было уже написано…

На заседании Священного Синода Русской Зарубежной Церкви монастырь преподобного Саввы Освященного принят под ее омофор как ставропигиальный. Настоятелем обители теперь является первоиерарх РПЦЗ митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион.