У меня на ладони настоящая лепта

Легонькая евангельская лепта скромно так лежала на ладони. Вторая свободная рука в это время почти самопроизвольно извлекла из кармана телефон и сделала фото. Голова была занята уже другим, я слушал продолжение увлеченного рассказа. Алексей Геннадьевич говорил о монетах. Он историк. Лепту ему подарили. Священник подарил, для коллекции.

Лепта на ладони

Вот думаю: не жалко было батюшке расставаться с лептой?

Монетку нашли в Иерусалиме, на местах евангельских событий. Очень-очень символичная находка для каждого православного человека, тем более для священника.

Хорошо, спросим иначе: евангельской вдове не жалко было расстаться с лептой? – Думаю, нет. Она просто отдала всё, что имела. В жертву Богу – Тому, Кто дает нам всё необходимое для жизни. Бедная вдова умела разжать ладонь и отдать последнее.

И священник спокойно отдал древнюю лепту. Вручил ее ученому человеку, зная заранее, как тот обрадуется, в какие заботливые руки попадет его подарок. И была, конечно, радость. И не только радость. Было (и есть) желание отдать лепту и с ней вместе остальную коллекцию. Кому – собственным детям, внукам? Да нет же, чужим людям. «В музей», чтобы коллеги и просто горожане с улицы могли посмотреть на эти исторические экспонаты.

Для Алексея Геннадьевича собрание монет не составляет обычные материальные ценности, которые можно, например, продать. Монетки – свидетели масштабных событий. Историк с ироничной легкостью бросает мне, что в качестве коллекционера он – любитель.

Вот две медяшки 1917 года. На одной – орел увенчан коронами, на другой корон уже нет. Так быстро отреагировали на февральскую революцию?

То есть дилетант, как говорят. За монетами он видит именно свою любимую науку. По монетам можно проследить важные исторические события. Вот, например, две медяшки, выпущенные финнами в 1917 году. Тогда Финляндия входила в состав Российской империи. На обеих скандинавских монетах красуется двуглавый орел. На одной – орел увенчан коронами, на другой корон уже нет. Я удивляюсь: «Так быстро отреагировали на февральскую революцию?» Меня встречает спокойный взгляд светлых глаз: «Конечно, быстро».

Тогда реакция оказалась быстрая, в других случаях – замедленная. От конкретных обстоятельств зависит скорость реакции. Например, на монетах даже Константиновой эпохи сохранялась посмертная консекрация императорской семьи – традиционный языческий акт. Как известно, император Константин умер христианином, но римская государственность все-таки запечатлела в металле его абсолютно формальное положение верховного жреца традиционной римской религии и его признаваемое кем-то «божественное» достоинство.

Между прочим, тогда уже началась эпоха Вселенских соборов, шел золотой век святоотеческой письменности. Христианская Церковь перестала считаться преступной организацией, многие римские вельможи принимали христианство. А на затертых монетах пока всё осталось по-старому – пока…

Держа в руке монеты и другие свидетельства о далеком времени, можно определить, какой король-император себя вел вполне благородно, а какой искал места потеплее.

Один, благородный римлянин, со смертью соправителя отказался от почетных титулов, которые он делил с покойным. Хотя мог бы их без зазрения совести оставить. Другой, европейский монарх, был призван на княжение в чужую страну, приехал, воссел на престол. Потом выяснилось, что на родине, во Франции, он может занять освободившееся место короля. Наследник более престижного трона спешно собрал вещички. Его пытались остановить польские кордоны. Куда там! Особа голубых кровей ловко пронырнула мимо бдительных подданных и приспела на родную землю как раз кстати – к дележу власти. У новоиспеченного короля не хватило благородства остаться там, где был «коронован», не хватило – даже на то, чтобы убрать титул «Польский» со своей вывески.

Одна монета сменяет другую, за каждым кусочком металла прячется своя история. Каждый из них готов служить дверью в историю стран и народов – для внимательного и трудолюбивого человека.

От коллеги, который узнал про мое знакомство с Алексеем Геннадьевичем, я услышал вопрос: «Понравилась коллекция?» Вместо ожидаемого «да» я улыбнулся: «Мне коллекционер понравился. По-моему, он является самым интересным “экспонатом” в его коллекции».

Из торопливого взволнованного рассказа Алексея Геннадиевича про самые разные эпохи я сделал вывод: история для него служит естественной средой обитания, языком, на котором он думает, говорит и пишет. Причем думает не только о себе, собирает не только для себя.

Он – хранитель человеческой памяти.

На монетах остались и память, остались и надежды на будущее. Алексей Геннадьевич рассказывает не только о монетах. Вот передо мной разворачивается история одной старинной войны. Западноевропейские державы дерутся меж собой. Одна из них в надежде на успешное завоевание выпускает монету с указанием на новые территории. На тот момент территории еще ей не принадлежат. Эту монету можно точно датировать и установить: не принадлежат. Впрочем, всё получилось ровно так, как отчеканили, только спустя некоторое время.

Если реликвию тебе даром вручили, значит, ты отвечаешь за ее дальнейшую судьбу.

Алексей Геннадьевич – книжный человек, занимается археографией, ездил в университетские экспедиции по селам: «Если старинную книгу покупаешь, ты снимаешь с себя всякую ответственность за будущее этой реликвии, потому что деньги за нее отдал. Но если тебе ее даром вручили, значит, ты отвечаешь за ее дальнейшую судьбу. Люди ее сохранили, ты ее забрал, отдал на хранение в фонд. Если ее в фонде не сохранили – ты виноват. Нужно было книгу передать в надежные руки».

Сероватые буквы – след чернильного ореха – выведены опытной рукой всероссийского митрополита Макария.

Апостол Ивана Федорова

Участники экспедиции передавали книги и другие находки в хорошие надежные руки. На кафедре истфака, с трудом веря глазам своим, я листал первопечатный «Апостол» диакона Ивана Федорова. Тоже из экспедиции привезли. Потом дрожащими пальцами я разворачивал страницы Евангелия с дарственной надписью, сделанной рукою святителя Московского Макария. Полтысячи лет назад московский архиерей подарил Евангелие в храм. Сероватые буквы – след чернильного ореха – выведены опытной рукой всероссийского митрополита Макария. Той самой рукой, которая благословила Ивана Федорова напечатать первую русскую книгу.

У нас в журнале «Альфа и Омега» владыка Макарий почитался как великий отечественный просветитель и еще – покровитель нашего журнала. В день памяти Макария мы собирались всей редакцией на Литургию. Много раз, выпуская новый журнал в свет, совершали акафист святителю. Один из наших старших редакторов, архимандрит Макарий, в свое время готовил канонизацию святого, составил ему замечательную службу.

И вот я смотрю на строчки, вышедшие из-под пера святителя. Кто-то заботливо берег старинное Евангелие от огня и воды, от лихого человека, от необратимого хода веков. Старинную надпись по прошествии многих веков я читаю запросто, словно святитель Макарий для меня ее выводил. А рядом со всем этим сокровищем стоит скромный ученый, свидетель и хранитель ушедшего времени.

***

Длинная история у человечества, и вся она внезапно оказывается совсем рядом. Держишь на ладони лепту – как будто держишь целый мир. Давно отшумевший, такой знакомый – мир, который подал весточку о себе. Здравствуй, Святая земля времен Господа Иисуса Христа!