Слово – ключ к национальной идентичности

Неожиданное научное подтверждение этих слов святого апостола и евангелиста Иоанна нашёл в книге «Православная цивилизация» известного учёного проф. В.Н. Тростникова. В ней, в частности, говорится о том, что расшифрованный исследователями геном мыши представляет собой «набор записанных в четырёхбуквенном алфавите азотистых оснований кодов ДНК, текст общей длиной около миллиарда единиц. Через 2000 лет после того, как евангелист Иоанн Богослов оповестил мир о Слове, через Которое всё начало быть, наука убедилась: так оно и есть! Оказалось, что пушистый зверёк, как и всё живое на земле, получил своё бытие именно от слова, изречённого о нём Творцом, которое вводило, вводит и будет вводить в круг явлений миллионы особей, принадлежащих к виду "мышь"».

С годами приходит понимание, что с языком на самом деле ничего не происходит. Как бы непривычно это ни звучало. Все изменения происходят с нами, носителями языка, с нашей душой, состояние которой связано с нашим языком напрямую. Язык – это такое сакральное зеркало, в котором в каждый момент истории отражаются вся нация и каждый из нас. Ещё язык – это имя Бога, о чём нам с первых строк и возвещает Евангелие от Иоанна: В начале было Слово (Ин. 1, 1), то есть Сам Христос. А святыня поругаема не бывает.

Если ещё недавно, заканчивая лекцию, обращался к слушателям с призывом защищать и беречь язык, спасать его, то ныне… Давайте поразмыслим, кто кого спасает и защищает: мы Слово или Оно нас? Это он, святой язык наш, спасает и сберегает своих носителей, их души. Сохраняет нацию и веру. Ибо вера от слышания (Рим. 10, 17). И каким тогда должно быть наше отношение к языку? Убеждён – служение. Слуги бывают разными – опрятными и не очень, расторопными и с ленцой. Важно иное – чтобы не предавали.

И именно это так огорчает нас, когда становимся свидетелями изменения отношения к русскому языку, по сию пору выполняющему миссию межнационального общения в братских славянских республиках. Больно, когда на государственном уровне на Украине рассматривается запрещение (!) русского языка, а в Минске переводят топонимику на «беларускую мову». И это при том, что итогами всебелорусского референдума 1995 года в Конституции закреплён равный статус двух государственных языков – русского и белорусского.

Знаете, издревле бытуют два способа самоутверждения и человека, и государства. Первый – довольно непростой, ибо требует максимальной, порой жертвенной мобилизации духовного и интеллектуального потенциала нации. Второй же довольно прост и вульгарен, зато срабатывает, как правило, безотказно. Это национальное возвеличивание за счёт унижения другого народа. Своего рода комплекс культурной неполноценности, что ещё ни разу не приводило к подлинному к социокультурному развитию нации, а, как правило, оканчивалось позорным крахом и провалом (как будет и на сей раз). Похоже, история не была любимым предметом некоторых государственных деятелей, заражённых опасными вирусами национальной исключительности и вождизма.

Интересный взгляд на проблему национальной идентичности трёх славянских народов стал возможен благодаря феномену т. н. берестяных грамот.

Итак, в 1951 году в Новгороде была найдена первая берестяная грамота. Древние новгородцы, как выяснилось, не пользовались для этих целей чернилами, а процарапывали свои письмена острым предметом – писалом.

Берёста же прекрасно сохранилась во влажной среде. Впрочем, они попадались и в других русских городах. Одна была найдена даже в Москве, на Красной площади. Учёные, таким образом, делают очень важный вывод о том, что эта письменность – принадлежность не только древнего Новгорода, как считали поначалу, но была очень распространена и по всей Руси.

Академик А.А. Зализняк ежегодно по итогам новгородской экспедиции делится анализом найденных материалов: «Во всех древнерусских документах XI–XIII вв., ранних веков, мы почти ничего не найдём о том, как люди жили. Мы найдём записи в летописи о событиях с князьями, архиепископами, о войнах, о мирах, но решительно или почти ничего о материальной стороне дела, о том, что они ели, какие были праздники, обряды при рождении, на свадьбе или на похоронах, – всё это совершенно отсутствует в древних документах.

А берестяные грамоты оказались прямой противоположностью. Это записки, касающиеся ровно той части древней жизни, которая всегда скрывалась официальной литературой, всегда считалась недостойной фиксации. Это простейшие записки внутри семьи или от хозяина дома к домочадцам, или к зависящим от него людям, которые живут на его усадьбе, или ремесленникам, которым он заказывает изготовить какие-то предметы или что-то продать, что-то купить… Поэтому при огромной массе литературы в чисто физическом измерении, десятки и сотни тысяч документов, по этой части не было почти ничего. И тут идут документы один за другим, которые открывают именно эту сферу…»

Оказалось, что древний Новгород был примерно таким же обществом, как, скажем, Скандинавия того же времени или Германия, и вовсе не похож на «тёмную» Русь XVI–XVIII вв. Московского царства. А уж про женщин нельзя было даже допустить мысли, чтобы кто-нибудь из них знал хотя бы одну букву. И вдруг обретаются письма, которые написаны и от имени женщин, их немало. Письма XII века в самых разных отношениях отражают общество более свободное, с большим развитием, в частности, женского участия, чем общество ближе к нашему времени.

Главным результатом учёный считает установление замечательного для истории русской культуры явления, а именно: «написанное слово в новгородском средневековом обществе вовсе не было диковинкой. Оно было привычным средством общения между людьми, распространённым способом беседовать на расстоянии, хорошо осознанной возможностью закреплять в записях то, что может не удержаться в памяти».

Скрупулёзно анализируя содержание берестяных грамот, акад. А.А. Зализняк приходит к интереснейшему выводу о том, что древнее членение на территории нынешней Европейской России было вовсе не такое, как сейчас. По мнению учёного, ныне мы прежде всего думаем о трёх языках: русском, украинском и белорусском. И очень часто, по естественному анахронизму, предполагаем, что, наверно, так было всегда. Оказывается, что ситуация древнего членения не похожа на нынешнюю. Эта же самая территория делилась не на три части, а на две, и эти две имели географическое деление, отличающееся от современного. А именно – отделялся Северо-Запад, это Новгород и Псков с соответствующими землями. Очень большая территория, потому как Новгород включал все владения Севера. Вот и нынешние вологодские, архангельские, пермские земли были в своё время новгородской землёй. И всё это с захватом части нынешней Северной Белоруссии – вот такой Северо-Запад. Это был один диалект или один диалектный тип.

В противоположность Югу (будущей Украине), Центру (будущей России), Востоку (нынешней Восточной части Европейской России. Если бы в распоряжении учёных было столько же берестяных грамот для Украины, Ростова и Суздаля, как для Новгорода, мы знали бы гораздо больше, знали бы всё это в несравненно более точных деталях. Об устроении новгородского диалекта благодаря берестяным грамотам известно уже очень хорошо.

Не было древнего различия между Киевской, Черниговской, Рязанской, Смоленской, Ростовской и Суздальской зонами. Русь существовала как одно единое – Южная, Восточная и Центральная территории, противопоставленные Северо-Западу. Вот и были два древних лингвистических объединения: Северо-Запад и Юг-Центр-Восток, совершенно не похожие на нынешнее противопоставление трёх языков. Поэтому те, кто сейчас пытается, часто в недостойных политических целях, использовать эти новые сведения для противопоставления, скажем, Украины и России, занимаются совершеннейшей чушью с точки зрения науки. Потому что как раз разницы между московской и киевской территориями в древности не было. Разница была между ними обеими вместе взятыми и новгородско-псковской территорией. А потому всякого рода политические спекуляции на эту тему есть или жульничество, или же непонимание сути дела. От этого хочется предостеречь, такое нередко запускается в СМИ, но совершенно не подтверждается древними грамотами.

Разделение на три языка, по мнению акад. А.А. Зализняка, произошло по причинам, обусловленным российской историей, существенно позже – это XIV–XV века, и связано с литовским государством, с границей, которая разделила Московскую Русь и Литовскую Русь; соответственно, западная часть территории, которая говорила на восточнославянском языке, и восточная часть. Восточная часть, которая стала Великороссией, и западная часть, которая дала в будущем Белоруссию и Украину. Если найти на карте границу между Московской Русью и Литовской Русью XV века, то она будет очень похожа на границу между Россией, с одной стороны, и Белоруссией, Украиной – с другой. Эта линия проходила немного восточнее, но очень незначительно. И именно это перекроило на старой территории древнее членение и создало три новых языка, вовсе не так, каким было древнее деление. А из древнего деления Северо-Запад (Новгород, Псков) и Центр-Восток (Ростов, Суздаль, Рязань, чуть позже Москва) образовался современный великорусский язык – явление новое, что позволило увидеть именно открытие берестяных грамот. Этот язык создался не путём классического дерева, а путём сближения между собой двух первоначально довольно сильно отстоявших друг от друга диалектов: северо-западного (новгородского, точнее – новгородско-псковского) и центрально-восточного (ростово-суздальско-рязанско-московского).

Что до автора этих строк, то не могу не признаться в том, что ещё и ещё раз испытал чувство радости – ведь именно русский язык в очередной раз стал тем заветным ключом, который позволил приоткрыть интереснейшие тайны отечественной истории.