Не спешите осуждать

Как часто мы торопимся вынести приговор человеку, возгордившись при этом, что мы-то сами не таковы! Но «не судите, да не судимы будете», – заповедал Спаситель. Осуждение – грех и, как каждый грех, наказуемо, если человек в нем не раскаялся. Об этом несколько реальных историй, услышанных и прочитанных в грузинской периодике Марией Сараджишвили.

Вразумленная сплетница

Пилаури Г. В. Сплетницы

В свое время я была девушка видная и очень понравилась своей будущей свекрови, которая и познакомила меня с моим мужем.

В войну она еще беременной овдовела и одна воспитала сына. Была верующей, никогда никого не осуждала. А я, наоборот, была очень любопытная и любила посплетничать, да настолько, что свекровь иногда говорила:

– Перестань! Не наше дело разбирать чужие грехи. Господь каждому воздаст по делам его.

Я ее, конечно, не слушала, так как в душе считала ее безответной простофилей. Она, и правда, не отличалась разговорчивостью, редко когда два слова подряд скажет.

По профессии я медсестра. Вот как-то позвали меня к соседям на помощь. Как выяснилось, их дочка собралась рожать дома. Ясно было, что соблазнил ее какой-то парень и бросил. Девочка все время до родов проходила с завязанным животом, чтобы скрыть от людей свое положение. И вот родился мальчик.

Мать роженицы умоляла меня:

– Не говори никому о нашем позоре, сохрани нашу тайну – и всю жизнь буду тебе служанкой.

Я стала клясться-божиться:

– О чем разговор?! Во мне не сомневайтесь: буду могилой.

И на другой же день я растрезвонила на всю улицу новость:

– Пашина Анико без мужа родила!

Прошло время, и кто-то в лицо посмеялся над отцом Анико. А тот озверел и выгнал из дома жену и дочь. Короче, семья развалилась.

Заплакала моя свекровь:

– Что ты натворила!

А я продолжала делать, что хотела. Своим языком часто ссорила мужей и жен, младших со старшими.

Перед смертью позвала меня свекровь и стала просить:

– Заклинаю тебя, хоть сейчас перестань делать то, что ты делаешь…

Сестре все уши прожужжала: «Я точно знаю: тебе муж изменяет». Она, не вынеся этого, наложила на себя руки

После ее похорон почувствовала я себя совершенно свободной и еще больше распустила язык. Своей сестре все уши прожужжала:

– Я точно знаю, да и весь город говорит: тебе муж изменяет.

Она поверила и от отчаяния наложила на себя руки.

Именно тогда и случилось чудо. В ночь перед выносом явилась ко мне моя свекровь, держа за руку мою сестру, посмотрела на меня гневно и сказала:

– В том, что теперь случится, только себя вини!

И обе исчезли.

Потрясенная, я еле-еле пришла в себя, с трудом справилась с дрожью, но никому не сказала о видении. Была уверена, что мне все равно никто не поверит.

Не прошло и шести месяцев после этого, как меня бросил муж и ушел к другой. Теперь все обо мне стали сплетничать.

Прошло еще какое-то время, и мой старший сын пристрастился к наркотикам, попал в тюрьму. Потом всеми правдами и неправдами перебрался в Голландию. Там для наркоманов рай, а ему большего и не надо.

Следующим ударом для меня было то, что моя дочь в 15 лет родила и оставила ребенка в роддоме.

Младший сын женился на женщине на девять лет старше себя, да еще и с ребенком. Когда я стала скандалить, он ушел из дома и с тех пор меня видеть не хочет.

Так я осталась одна…

Часто снится мне моя мудрая свекровь, смотрит на меня укоризненно, но ничего не «говорит». Да и что она мне может сказать больше того, что при жизни говорила?

Изольда, 60 лет, мать троих детей
Газета «Квирис палитра». 2005. 20 марта.

***

Голодный сосед

Дом в старом Тбилиси

Я живу в одном из «итальянских дворов» Тбилиси. Соседи всегда жили в любви и взаимопонимании, одной семьей. Потом тетя Саша скончалась, и ее племянник продал ее квартиру. Новые соседи показались нам очень странными. Ни в беде, ни в радости не могли мы заманить их за общий стол. Особенно старший сын никому не нравился. Лицо худое, вытянутое, глаза запавшие. Звали его Артуром. Часто к нему наведывались какие-то подозрительные типы. Потом случилось у нас во дворе несколько краж.

Сперва на первом этаже у Иамзе пропали драгоценности, затем у Бондо – деньги. У кого-то обчистили подвал. У меня «увели» металлолом, который я собрал, чтобы сдать его и сделать на этом несколько лар. Все решили: это дело рук Артура. Больше некому. Потом еще случилась кража. Пострадавшая Анико бросилась к матери Артура и высказала все, что о них думала. Выложила с лихвой то, о чем мы все говорили у них за спиной.

Артура посадили.

И вот каждую ночь снится мне отец и просит: «Сынок, я голоден, накорми меня!»

В тот месяц у меня скончался отец. Похоронил я его с честью, денег не пожалел. Но он стал каждую ночь сниться мне и не давать покоя:

– Сынок, я голоден, накорми меня!

Что я ни делал, все напрасно. Отец приходил ко мне каждую ночь. А тут еще большая беда случилась: через шесть месяцев погиб в аварии мой сын. Теперь вместе с отцом и он стал являться во сне и просить то же самое:

– Накорми меня!

Я взвыл. Соседи сбежались на крик, стали успокаивать:

– Не верь снам! Не бери в голову!

И вдруг у меня что-то блеснуло в сознании. На днях утром я шел в магазин, и меня встретил Эдик, брат Артура. Почесывая грязной рукой взлохмаченную голову, попросил денег.

Я ему не дал. Вспомнив этот эпизод, понял, что с тех пор, как Артура арестовали, мы, соседи, ни разу не проведали их семью. А они голодали.

Только после того, как я стал каждую неделю носить этой семье продукты и немного денег, отец и сын перестали мне сниться.

Недавно, кстати, выяснилось, что не Артур виноват в тех кражах. Сын Иамзе оказался нечист на руку.

Элгуджа
Газета «Квирис палитра». 2007. 12 марта

***

Слово есть слово

– Как легко осудить человека, – разговорилась как-то Нино Иадзе. – Не люблю я, когда кто-то начинает обвинять евреев во всех смертных грехах. Хорошо, что у нас в Грузии это происходит редко. Мы, думаю, единственная страна, где никогда не было гонений на национальной почве.

Я хочу рассказать тебе одну историю.

Моя тетя Элене всю жизнь прожила в Кварели. От нее я слышала это. Как-то в 1937 году пришли в деревню два еврея-ювелира. Стали они обходить все дворы и предлагать свои услуги: «Кому надо кольца переделывать или новые заказывать?»

Собрали много заказов. Моя тетя тоже дала им кольцо на переделку – то ли жало оно ей, то ли еще в чем-то была проблема.

Ювелиры обещали прийти через месяц, принести готовую работу.

Месяц прошел, другой… Нет и нет тех мастеров. Вся деревня, особенно те, кто дал свое золото, конечно, начали возмущаться: «Где же они? Почему не идут?»

Нашлись и такие, кто злорадствовал: «Чего еще от евреев ждать? Удрали они с нашим золотом. А вы, дураки, поверили христопродавцам!»

Пошумели так и со временем забыли об этом случае. Дескать, что делать: ветер принес, ветер и унес…

Потом война началась, и уж тем более про те потерянные кольца никто не вспомнил.

Отсидев 10 лет в лагере, он вернулся в Грузию и первым делом решил отдать старые долги

И вдруг в 1948 году появился в деревне один из братьев-ювелиров. Уже постаревший, какой-то надломленный. Стал раздавать старые заказы. И рассказал, что в 1937 году его и брата арестовали и дали 10 лет лагерей. Брат в Сибири умер, а он вернулся в Грузию и первым делом решил отдать старые долги.

История эта потрясла всех.

Вот тебе и христопродавцы! Слово есть слово.

14.06.2009

***

Случай в трамвае

Тбилисский трамвай

– Бывает, услышишь чей-то чужой разговор или увидишь что-то вокруг и скажешь: «Да ведь это точно про меня». Со мной вот какой случай был, – говорит мне С., энергичная женщина лет 50. – Вразумление, предупреждение – как хочешь, назови.

Еду я недавно в трамвае, держусь за верхний поручень. Передо мной сидит какая-то пожилая грузинка. Тут двери открываются, и входит курдянка. Одета типично: черный платок на голове, закрученный сзади узлом, в ушах золотые серьги размером с лесной орех и, конечно, разноцветные бархатные юбки.

Узнали они друг друга, расцеловались. Слышу, грузинка спрашивает: «Как твой Мураз, старший?» – «Хорошо… Вырос – не узнаешь. Жену привел. Только сейчас в тюрьме сидит». «Как? За что?» – изумляется грузинка. – «Да украл что-то… Ты же знаешь: мальчик…» – «Ну, а Джемали?» – «Хороший вырос, красивый, на меня похож. Жениться собрался, да посадили. В Ортачальской тюрьме сидит».

«Вай-вай! Что ты говоришь?! – поражается грузинка и поскорее переводит разговор, заранее улыбаясь. – А третий, Омари, как?» – «Спасибо, все хорошо. Два года, как армию отслужил. Только тоже сидит. В Руставской тюрьме…»

Я стою, невольно слушаю. У меня, как и у той грузинки, волосы дыбом.

Та немного в себя пришла, охать перестала и спрашивает: «А четвертый, Эмзари?» – «Все хорошо. Недавно из армии вернулся. Посадили за драку. Вот, передачу несу».

Грузинка уже со страхом спрашивает: «А младший, Отари? Сколько ему уже?» «Уже 15, – улыбается мать. – Большой, красивый, на отца похож. В колонии для несовершеннолетних сидит».

«Что за мать?! – думаю. – Пятерых сыновей для тюрьмы растила…» А вскоре пришло известие: брата посадили

Грузинка сошла, а я, грешница, эту курдянку осудила. «Что за мать?! – думаю. – Пятерых сыновей специально для тюрьмы растила…» И вскоре забыла об этом трамвайном эпизоде.

Проходит неделя, и я получаю телеграмму, что мой средний брат сидит в следственном изоляторе. Для меня это была катастрофа. А стыд какой! Сроду у нас в тюрьме никто не сидел!

Проходит еще какое-то время, и узнаю, что мой младший брат по неизвестной причине посажен на два года в России. Второй шок. Тут я эту курдянку и вспомнила. «Не судите, да не судимы будете». А кому о моем горе рассказать, так тоже подумают: «Ну и семейка!» – хотя наши родители за всю жизнь нитки не украли и нас так же воспитывали.

Правильно говорят: «От сумы да тюрьмы не зарекайся».

1996 г.