Как Ольга с Татьяной куличи освящали

Увы, порой в предпасхальных хлопотах мы забываем о том, что куличи, крашенки и иные яства к празднику – не самое главное и Господу угоднее будет иное почитание Его Светлого Воскресения. Эта небольшая сценка напомнит нам, что все-таки в Пасху главное. Такие сценки ставят прихожане восстанавливаемого Свято-Троицкого храма в д. Озерец в Тверской глубинке.

Действующие лица:

• Батюшка
• Ольга – преуспевающая прихожанка
• Татьяна – сердобольная прихожанка

На сцене батюшка, он чем-то занят, что-то напевает (например «Воскресение Твое, Христе Спасе…»)

Появляются Ольга с корзинкой, в которой видна пасхальная снедь: куличи, крашенки, – и Татьяна с лукошком, в котором не видно ничего.

Ольга, Татьяна: Батюшка, здравствуйте, благословите!

Ольга: Вот, принесла куличи, пасху и яички крашенные освятить. Так спешила – прямо дух перехватило, никак не отдышаться.

Батюшка: Благослови тебя Господь, Ольга, и тебя, Татьяна. С наступающим великим праздником! А я уж собирался из храма уходить: пасхальную снедь освятил, надо домой отправляться, к великой праздничной службе готовиться. Ну, да не беда! Доставайте ваши пасхальные яства, освящу, как положено, а потом уж и домой, а то ноги гудят, а впереди вся ночь на ногах.

Ольга: Сейчас-сейчас, батюшка, я мигом. (Достает яства.)

Батюшка: Ну, Ольга, ты и мастерица, такой красоты напекла-наготовила! Хоть на выставку!

Ольга: Да, батюшка дорогой, знаю я несколько секретов, как кулич нарядный испечь, как пасху сделать нежнее и вкуснее любого торта торгового. Как соседки ни выспрашивают, никому не раскрываю тайн заветных, н-е-е-ет!

Батюшка: А вот это ты напрасно, Ольга, это не по-божески. Татьяна, а ты что ж не достаешь своих приношений? Время бежит, поторапливаться надо.

Татьяна: Да я, батюшка, ничего не принесла.

Батюшка: А что так? Неужели к Светлому Христову Воскресению не приготовила ни кулича, ни яичек крашеных? Что-то на тебя это не похоже.

Татьяна: Что вы, батюшка, был у меня и кулич, и яйца, только не смогла я всё это до храма донести.

Батюшка: Как же так, что ж с тобой приключилось?

Татьяна: Ничего особенного, батюшка, не волнуйтесь. А дело вот как было. Собрала я в корзинку кулич да яйца и пошла в храм. Иду, а навстречу мне Дарья, грустная-грустная, прям чуть не плачет.

Ольга: Да уж, у Дашки в последнее время глаза всегда на мокром месте, а чего ей ныть-то – непонятно… Дом-то – полная чаша!

Батюшка: Погоди, Ольга, не перебивай.

Татьяна: Оказалось, что у Дарьи мать приплошала, помирает. Второй день ничего не ест, воду только пьет понемногу.

Ольга: Так бабе Клаве, Дашкиной мамке, за 80 когда еще перевалило! Давно на погост пора. Подумаешь, помирает… Не 200 лет же жить!

Батюшка: Э-э-х, Ольга, смерть матери – всегда большое горе, даже когда дети сами уже седые и давно бабушками-дедушками стали.

Татьяна: Ну, я Дарью, как смогла, ободрила, сказала ей, что читала: кто на Пасху помирает, сразу в Рай попадает. Об этом только мечтать можно, такую смерть заслужить надо. А баба Клава и заслужила: всю жизнь трудилась, деток добрых вырастила, Бога не забывала, хоть и запрещали про Него и думать. Отдала я Дарье свой кулич, со светлым праздником наступающим поздравила, она даже улыбнулась.

Батюшка: Значит, это твой кулич Дарья приносила освящать?

Татьяна: Мой, батюшка.

Батюшка: Это ты, Татьяна, ладно сделала. А куда же ты яйца пасхальные подевала?

Татьяна: Дошла я до магазина, а там на лавочке Григорий сидит, чуть живой после вчерашней пьянки.

Ольга: Ох уж эти пьяницы проклятущие! Ничего им не надо – только вино подавай! Хоть праздник, хоть будни – лишь бы глаза залить. А Гришка этот – вовсе голь перекатная, всё время по канавам валяется. А ты еще – Григо-о-рий… Ты б еще его по отчеству!

Батюшка: Ольга, попридержи язык-то. Ты в храме Божием, а лаешься, как на базаре.

Татьяна: Я Григория-то с праздником наступающим поздравила, а он, видно, не ожидал доброго слова, заплакал: «Совсем, – говорит, – пропал я с этой пьянкой, даже счет дням потерял. Я ведь думал, что Пасха в следующее воскресенье. Дома только пустые бутылки по углам катаются, ни одного яичка нет, чтобы к Пасхе покрасить…» Ну, я Григорию крашеные яйца-то и отдала.

Ольга: Ну ты даешь! Он же их со своими дружками мигом на закуску пустит!

Батюшка (грозит пальцем): Ольга!

Татьяна: Уж не знаю, как оно будет, а только Григорий очень подарку обрадовался и плакать перестал, сказал, что пойдет домой спать, а ночью на службу придет, а утром этими яйцами разговеется.

Батюшка: Дай Бог, чтобы так всё и вышло.

Ольга: Как бы не так! А то я Гришку не знаю!

Батюшка: Эх, Ольга, мы самих себя часто не знаем, а других осуждаем. А Господь, Он всех любит, обо всех заботится, всем прощает. Для нас, грешных, и на землю Человеком пришел, и смерть лютую и позорную претерпел, и воскрес для нас, чтобы нас от греха и смерти вечной спасти. Ты, Татьяна, всё правильно сделала: Дарью утешила, Григория ободрила. Ведь Пасха – это праздник Божественной любви к нам, людям. У тебя есть эта любовь, и это главное, а куличи и яйца – они совсем не так уж и важны, как многим кажется. Всё приложится.

Ольга: (улыбаясь): Конечно, приложится, из моей корзинки в твою переложится. (Перекладывает часть снеди.) Простите меня, батюшка, и ты, Татьяна, прости за язык мой худой. Никак мне его не сдержать, окаянного.

Батюшка: Мир вам, чада мои возлюбленные! (Кропит снедь с молитвой.) Ну, всё, родимые, прощаемся до вечера, храни вас Господь!

Конец и Богу слава!