Это не страна мечты. Мне жаль тех, кто стремится сюда, как в рай. Я бы уехал отсюда хоть сегодня. Но нужно служить и работать здесь. Правда ведь?
Правда. Место не спасает. Беглецы – просто дезертиры. Трудись, пока Бог тебя держит там, куда привел. Не случайно же ты оказался за океаном. А потом уйдешь, как Лот из Содома. Умчишься. Кстати, Лот в Содоме того не делал, что потом в Сигоре с дочерьми вытворил. Помнишь? Поэтому дергаться не надо. Мы в спокойных местах грешим больше, чем в «горячих точках». Ты в горячей точке. Хотя… Хотя свалить отсюда хочется. Это я чувствую.
Мой собеседник местный священник. Родился от русского и украинки в Литве, учился в Пскове, работал в Ирландии, теперь служит здесь – в Чикаго. По-хорошему жадный до чужого полезного опыта, горячий, незашоренный, жаждущий послужить Богу и людям. Языки знает, службу любит, учиться готов, мир повидал. Таких бы побольше. Мы знакомы только пару дней, но отношения таковы, что не нужно особо напрягаться. Молчание без напряга – критерий естественности ситуации. Можно выдерживать долгие паузы, потягивать посредственное творение местных пивоваров и следить за паучком-скалолазом. Потом снова продолжать беседу.
«Им понравилось, как я сдал модули».
Батюшка окончил курсы капеланов хосписа, и теперь может работать своебразным «утешителем» умирающих и их родственников. Тебе дают карточки на бензин, оплачивают мобильный и могут вызвать в любой из хосписов города в любое время. Карту хосписов тоже дают. Ну а там – выслушивай проклятья нераскаянных грешников, успокаивай истерики любящей родни, молись с теми, кто молится и благовествуй всем, если можешь, распятого и воскресшего Господа Иисуса. Курсы сложные. Ведут их католички-монахини, столь круто замешанные, что псы бойцовских пород отказываются лаять в их присутствии. Засушенные старухи, компенсирующие избыточной дисциплиной недостаток любви и мягкости. Общий тип западных сестер, занятых воспитанием и обучением. И мой собеседник успешно (что редко до крайности) окончил курс, чем несколько поднял престиж довольно инертного здесь Православия и обеспечил себя сложной и многообещающей деятельностью.
«Меня Бог с мексиканцами свел. Они вообще очень набожны и многодетны. Стариков в дома престарелых почти не отдают. Кстати и милостыню у нас они почти не просят. Одни белые и черные среди бомжей. Нас учили, как себя вести в разных этно-ситуациях. Если, например, умирает мексиканец, нужно быть готовым, что начнется невообразимый шум и плач. Успокаивать их не надо. Это бесполезно. Нужно найти глазами пожилую женщину, которая сдерживает эмоции. Найдешь ее, значит нашел старшую здесь, и общайся с ней. Все ее послушаются. (Я слушаю и вспоминаю цыганские похороны с их многолюдством, гвалтом и редкими стариками, сохраняющими спокойствие) Так вот, умер старый мексиканец. И внуки были безутешны. Мать (дочь покойного) говорит сыновьям: «Вот капелан. Скажите ему все, что хотели бы сказать дедушке. Он все передаст». И малой говорит мне: «Мой дедушка меня слышит? Он где-то есть? Скажи мне». А я ему: «Ты же провожал кого-то на самолет. И он улетал, и ты его не видел, но он был жив. Так же и дедушка. Он улетел от тебя, но он жив и все слышит. Он тебя любит, а ты молись за него» И тут малой меня со слезами обнял за колени (маленький совсем) и вся семья стала меня благодарить. В такие моменты я понимаю, что священство – самая святая и нужная профессия».
«А один отставной военный, смертельно больной, говорил: «Что ты мне скажешь, сопляк? Чему ты меня научишь?». Я отвечаю, что не собираюсь его ничему учить. Мое время, говорю, ваше время. Я буду слушать. А впрочем, представьте, что в моем лице вы всем соплякам можете сказать то, что считаете самым важным. Я ведь священник. Я всем перескажу. И он задумался, помолчал, а потом говорит: Я был молодой и смелый сукин сын. У меня было много женщин, силы в руках и море было мне по колено. Я думал, что вечно буду таким вот самым отважным сукиным сыном. А теперь я чувствую, что скоро умру, и мне очень стыдно. Мне стыдно, понимаешь? Нужно было жить иначе. Так вот ты скажи всем сукиным сынам, что жизнь проходит быстро и что они не самые умные и не самые сильные на свете. А еще, говорит, заметь, что ты из России, а я – американский офицер. Мы пятьдесят лет друг в друга ракетами целились и называли друг друга врагами. А теперь я – офицер армии США – умираю, а ты – русский православный капелан – слушаешь меня и хочешь мне помочь. И он плакал при этом. И сам плакал, представляете?»
Представляю. Все хорошо представляю, дорогой брат и сослужитель. И старых мексиканцев с «мускулистыми» лицами от глубоких морщин представляю, и их безутешно плачущих внуков, и простоватых американцев старой исчезающей породы, и нынешних мутантов, к которым не достучишься иначе, как через тяжелую болезнь. Я все представляю, дорогой патер, отец, капелан-ортодокс и батюшка с русской душой, латвийской фамилией и ирландским произношением.
А паучок уполз куда-то, скрылся. Или спрятался и теперь подслушивал, наслаждась незаметностью. Это здорово, ты слышишь? - что священники беседуют о важном и серьезном. Можешь подсушивать. Паучо-о-о—к! На холодящей душу высоте, в здании, ночью похожем на монстра, у окна, откуда видно чуть ли не противоположный берег Мичигана, один поп рассказывает, а другой слушает о смерти и жизни, о покаянии и вере, о жизни в чужой стране и о вкусе неродного хлеба. И ведь не о церковных сплетнях, не о причудах непосредственных начальников, не о вредности домочадцев и нехватке денег, не о прочей пыли, сколь бесконечной, столь и удушающей. Это ведь ужасно, правда паучок, ты слышишь меня? Это ведь ужасно, когда ты случайно подслушиваешь разговор двух мужчин в полном расцвете сил. И ты, слыша набор банальностей, высовываешься из укрытия, надеясь, судя по разговору, увидеть перед собой двух плейбоев, или двух уставших пенсионеров, или двух мелких бизнесменов, или двух жлобов, или двух кого угодно, а вместо этого видишь двух уважаемых людей, которых называют «отцами» те, кого они не рожали. Ты вот – насекомое, и мы обмельчали. Если бы ты разговаривал, то речи твои были бы только о вкусных мухах и красивых паучихах. А мы – священники. Нам надо иначе. Не так, как все, не так, как обычно. Нам надо так, как вот сегодня, на 76-м этаже, куда все мы забрались странно. Ты – потихоньку и без страха, а мы – на бесшумном лифте, в котором под ложечкой сосет и уши закладывает.
Я этнический поляк, воспитывался в католических традициях, хотя скорее всего чисто номинально. В 43 года потерял любимую страшую сестру и пришёл в костёл заказать мессу за упокой её души ( до этого посещал костёлы только в Европе и как турист). После этого посещения стал прихожанином храма Святой Троицы Римской католической церкви в г.Алма-Ата. Начал изучать католическое вероучение и при изучении догмата о непогрешимости папы зашёл в тупик. Рамки этого форума не дают возможности подробно раскрыть все противоречия этого догмата. Скажу одно, что один папа говорит одно, через сто лет другой папа говорит совершенно обратное. Поэтому католическое вероучение тупиковое и там не ни одного догмата, которой бы католики не исказили. Вот и Ваша душа рвётся к ИСТИННЫМ святыням. Она, душа, знает, где истина. Простите меня.
А рассказ, как и всё, что пишет о.Андрей, берёт за живое...
Спаси Гоподь отец Андрей за красивый душевный рассказ.
Где бы мы не жили мы остаемся Русскими Православными Христианами
кому где Господь положил там и живы лишь бы ходить перед Господом!
""Ведут их католички-монахини, столь круто замешанные, что псы бойцовских пород отказываются лаять в их присутствии. Засушенные старухи, компенсирующие избыточной дисциплиной недостаток любви и мягкости. "
Вот ведь как.... а что там делали эти "засушенные старухи"? И что их так "высушило и замесило"? Наверняка "недостаток любви".... :-/
А я-то думаю, откуда у нас вся эта безолаберность и бестолковость!!! От избытка любви и мягкости!
(о старце Зосиме)
Я недавно перечитывала Братьев Карамазовых", и как это бывает, многие вещи увидела другими глазами. Сцена с "провонявшим старцем" мне показалось приведена для того, что бы показать, что Алеше придется много падать на своем пути, вставать и снова идти. Первое падение - это именно его разочарование. Он был уверен, что о. Зосима святой, а оказалось что нет.
Не всегда бывает так, как нам хочется. Главное, не впадать в уныние и отчаяние.
Просто я это так поняла, и очень ярко.
Может быть, Достоевский хотел показать "бунт" двух разных людей - верующего Алеши и атеиста Ивана. И последствия этих бунтов.
Впрочем, это только мое мнение, по горячим следам от прочтения, повторного. Я тоже поклонница творчества Федора Михайловича.
Терпением спасайте ваши души.
Благослови Вас Господь.
У Вас талант говорить важные вещи. Жить не для себя а для Бога.Строить планы не для себя а для Бога. Как просто, и как сложно...
Простите, что не к месту, но вчера неожиданно увидел ваше короткое видео о Достоевском и решился задать вопрос, который уж несколько лет ношу и некому задать.
Возможно вам известно, что Федор Михайлович хотел сказать сценой с тлением старца Зосимы? Просто для меня Достоевский особо дорог (только к его книгам читаю аннотации) и я понимаю, что не просто же так он это написал.
Может, кто из читателей этой статьи знает ответ или источник,- буду признателен.
Статья отличная!
Думаю, что многоуважаемый отец Андрей может развивать перо дальше. Как? Попробую объяснить.
Как человек читающий, иногда даже пробовавший пачкать бумагу, заметил, что отличает классический стиль от pulp fiction. В классике крайне редки прямые эпитеты и аналогии. Человек, читая, сам "дорисовывает" в воображении недосказанное.
Пример: в тексте слишком много заостряется внимание на священстве собеседников. Подсознательно это переутомляет, как общение с "плоским" человеком, суть которого легко укладывается в одно слово. А можно было бы сказать о них как о стареющих мужчинах, зрелых господах, сыновьях разных матерей, рудиментах ушедшего века. Назвать их по "национальности" или по "хобби".
Это всё встречалось в тексте, но хотелось, чтобы шло не единым блоком, а было разлито по тексту.
Замечательный абзац с умирающим, повторяющим один и тот же грубый эпитет. Можно подмечать дефекты внешности и речи, раскрывать через них персонажа (это замечательно делают дети, иногда даже пугает их поразительная наблюдательность).
Всё это нужно, чтобы в строках "потекла кровь".
В целом, хочется пожелать батюшке начать писать настоящие рассказы. Чувствуется, что он созрел для этого, как писал о писателях Ян Парандовский.
С уважением к таланту о Андрея, Иван Х.
"...А для тех, кто не хочет прикладывать усилий, эти примеры так и останутся недоступными...".Это смотря какие усилия прикладывать,к чему и когда!Ох,насмотрелся я за много лет в Церкви на таких ,своего рода, "подвижников".Кто гастрит себе заработал(или язву)чрезмерными постами, кто в прелесть впал и умом повредился. Но вот Святой Иоанн Лествичник в "Лествице" пишет:(Слово 4 стих 42) "Удивляться трудам святых дело похвальное; ревновать им спасительно; а хотеть вдруг сделаться подражателем их жизни есть дело безрассудное и невозможное". Во как! А у нас есть в Церкви масса людей, которые,если-бы была их воля, то всех-бы в монастырь загнали!
Я - католичка из Беларуси.Ничего общего с польскими корнями.Очень люблю православие.Но регулярно живу Святыми Таинствами в католическом храме Разрезана нашим разделением на две части.В муках это переживаю. На уровне семьи,друзей,знакомых,коллег...Всё читаю,просвещаюсь.Болит сильнее...Особенно,когда противопоставление слишком остро.Пытаюсь всё соединить прежде всего в себе, в своём сердце.Молюсь о том, чтобы мы всё же взялись за руки...Это так важно сейчас, как мне кажется.Пока духовные лица, как с одной, так и с другой стороны, перетягивают канат на себя. Мне не к кому идти со всем этим и не с кем поговорить, у каждого священника на этот счёт свои " пунктики".Как выстоять в этом разделении обычному человеку? Я еду с детьми в Полоцк ( учительница)к Святой Ефросинье Полоцкой и очень люблю там бывать, я молюсь у реликвий Святой Терезы Младенца Иисуса, я паломничаю в Рим, пешком иду 9 дней к Матери Божьей Ченстоховской и очень хочу поехать к Святой блаженной Ксении Петербургской( одна из любимых моих святых).Мне хорошо и там, и там.Я читаю про Габриэля Бунге и знаю многих номинальных православных, обратившихся к Богу в католичестве на моих глазах.Как бы во всём этом выстоять.Только - помощи Божьей.Спасибо.Счастья Вам в Вашем служении, отец Андрей!
Господи, дай нашей грешной Земле побольше таких мужчин и священников!!!
С глубоким уважением и любовью к Вашим словам грешная Анна.