О вере, дружбе, священстве и человеческом страдании

Начало: О призыве Христа, созидании храмов, земле и Небе

Священник Георгий Калчу (George Calciu Dumitreasa; 1925–2006) – знаменитый румынский православный проповедник и обличитель атеистического режима, за что неоднократно подвергался арестам, преследованиям, запретам от властей общаться с верующими. Он написал несколько книг и множество статей, произнес бесчисленное количество лекций и проповедей. Особое внимание отец Георгий уделял молодежи и ее наставлению на путь истинный – ко Христу.

В данную публикацию вошел перевод 4-го и 5-го «Слов к молодежи» отца Георгия.

Слово к молодежи 4-е, о вере и дружбе:
«Не бойся признать, что наш народ – христианский и православный
от самых своих истоков»^[1]

Вот, юный мой друг, мы прошли половину пути, который мы начали вместе с тобой со среды Сырной Седмицы. Тогда прозвучал первый призыв, который ты принял с жаждой познания истины, и душа твоя, стремящаяся к совершенству, последовала ему. Тогда я был одинок, но я знал, что голос мой не vox clamantis in deserto (глас вопиющего в пустыне), потому что это были слова Христа; я знал что слова, которые я говорил тебе: «Приготовьте путь Господу, прямыми сотворите пути Его к сердцу своему!» (Мф. 3, 1–3) – проникнут в душу твою.

И я не ошибся: вот как много собралось нас здесь сегодня для свидетельства в сердцах наших, веры во Христа и любви друг к другу. Почему я назвал тебя другом своим, и отчего я отдал душу свою ради твоего сердца? Почему я поверил, что смогу вовлечь тебя в свои подвиги веры, вплоть до того, что я готов положить жизнь свою за тебя? Потому что еще до того, как услышал ты слова мои, и до того как я увидел тебя, дух мой познал душу твою.

Я знал беспокойство твое и терзание, скорбь и страдание. С самого начала я понял, что злоба твоя была щитом от мира, а дерзость твоя – защитой ран твоих. Потому что ты мой друг; нас связывает дружба, которую никто и ничто не может уничтожить, потому что свобода наша гарантирована Христом, и Воскресший есть основание любви нашей, Который сказал нам: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15, 15).

Кто еще открывал тебе подобную истину? Со всех сторон тебя окружает атмосфера неизвестности, словно кто-то учинил заговор против тебя. Какое-то специальное распоряжение не допускает, чтоб ты узнал нечто иное, чем то, что отвечает одной только единственной цели или навязанной концепции. Где твоя свобода выбора и где слово твое? Где благородная свобода твоя, данная тебе Богом, на основании которой может дать ответ пред лицом истории? Зачем мне удивляться, что ты поистине не знаешь, что значит дружба и любовь, и не знаешь, кому их дарить и как их сохранить? Кто из всего этого мира настоящий для тебя друг, или кто «мог бы положить душу» свою ради тебя?

К какой бы социальной группе ты не относился, ты всегда отстранен от разумных умозаключений, которые доказываются существованием этого самого социального феномена. Любые отстранения от этих доказательств бросают тебя в рабство. Существует социальная и философская тайна, от которой тебя тщательно всегда отстраняют, предлагая тебе лишь выводы. Не давая свободы выбора. Если ты не способен разобраться в пути, который приводит к этим выводам, как ты можешь быть способен понять сами выводы? А если ты способен, почему это от тебя скрывают? Кто-то боится твоего правильного суждения? Или твоей свободы? Или твоего дружелюбия? Может ли быть религиозная вера объектом запрещений?

Идеи рабства так же невыносимы, как и всякое рабство. Иисус в Церкви предлагает тебе глубокую тайну Своего Божества и дружбы. Ты более не раб, но друг, с того времени, как раскрываются перед тобой тайны домостроительства Божия. Ты давно остаешься в нерешительности – выбрать ли Христа в свои друзья. Быть может, тебе было страшно от океана свободы, в который тебе надо было погрузиться? Но Иисус избрал тебя гораздо раньше, и ты можешь слышать Его голос: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал» (Ин. 15, 16).

Выбор был сделан давно, потому что Христос любил тебя всегда, юноша, а сейчас ты ответил на Его призыв. С этого времени тебе нужно идти и приносить плод пребывающий. Чтобы ты был пророком Христа для людей, среди которых живешь, любил ближнего своего как самого себя, и чтобы каждый человек был тебе другом. Чтобы ты своими поступками проповедовал единственную и безграничную любовь, которая поднимает человека с уровня раба на уровень друга Божия. Чтобы ты был пророком этой освобождающей любви, которая вытаскивает тебя из-под всякого давления, полностью возвращая тебе тебя же самого, чтобы ты самого себя предал Богу.

Самое низкое твое порабощение – в том, что тебе запрещается всякий богословский полет, всякая попытка отнести имманентное к трансцендентному, и все, что им заключено, как в темнице. Тебе будто говорят: «Ты раб моей воли, и воля моя запрещает тебе верить во что-либо иное, чем в то, во что я тебе позволяю верить!» Почему тебе запрещается покинуть пространство, в котором ты заключен своими чувствами и разумом? Почему тебе навязывается как реальное только то, что входит в эти ограничения, остальное же объявляется вымыслом? И тем более тогда – почему тебе не разрешается проникать собственным своим познанием в эту так называемую выдумку, чтобы ее рассеять? Не из страха ли, что эта «выдумка» более реальна, чем то, что навязывается тебе как настоящая реальность?

Богословская или философская система не может быть разрушена извне. С такой точки зрения она остается неприступной реальностью для всякого осаждающего. Такие фразы, как «Религия была создана для управления людьми», не способны вызвать сегодня хотя бы даже улыбку. Они просто игнорируются. Но от тебя, потому что ты молод, требуется, чтобы ты принимал всерьез аргументы какой-нибудь «Забавной Библии»^[2] или «Антипроповеди» из газеты «Искра молодежи^[3]», которая основывается лишь на том, что запрещает какие-либо возражения в свой адрес. Свобода означает освобождение от греха и от смерти во Христе, а в социальном плане – означает борьбу идей. У нас атеизм обладает силой, и со временем он лишь ужесточается.

Не бойся, юноша, объявить себя Его другом

Вера подвергается решительному штурму. Авторитаризм подчиняет, религия освобождает. Читал как-то в «Современнике» от 11 ноября 1977, под заглавием «С атеистами о религии», заявления некоторых молодых людей в анкете, составленной редактором газеты. Любая анкета на религиозную тему становится у нас сегодня источником беспокойства и страха, потому что быть верующим – значит быть почти предателем. Но молодые люди, о которых я вам говорю, – все члены Румынской Коммунистической Партии – ответили в согласии со своей верой, а вера соделала их свободными. Призываю вас всех прочесть эту статью из «Современника», из официального представительного органа Румынской Компартии.

Вы увидите там, что молодые люди освободились от рабства тирании, которая могла бы заставить их скрыть истинную веру и высказать формальные атеистические фразы. Они же побороли в себе инстинкт самосохранения и объявили публично и смело свой свободный выбор в пользу веры и свободы. Они открыто выбрали Христа и Его Церковь. Они все были молоды, как и ты, друг мой, были такими же добрыми, благородными и смелыми. Они были нашими друзьями. Потому они и нашли некоторых из вас, чтобы вы написали им похвальные и вдохновляющие слова, в которых вы хотели бы сказать им, что они не одиноки, что все самые лучшие веруют, как они, любят, как они, и так же открыто будут это выражать.

Друг мой, нас связывает эта бесконечная любовь Христова, органически связывает вера в Него. Нас связывает наша общая дружба, потому что все люди – друзья Христовы. Не бойся, юноша, объявить себя Его другом. Не бойся отвергнуть атеистическую идеологию, которая стремится аннулировать твою душу как метафизическую сущность или хотя бы ее изуродовать. Не бойся заявлять, что род наш с самых своих основ – христианский и православный. Двадцать лет навязанного атеизма и пропаганды не способны остановить стремление к совершенному. Веруй и люби! Вера делает тебя свободным, а любовь объединяет. Будешь свободен в единении со Христом и останешься в любви Его. Вот как высоко ты поднялся, друг, что ты сейчас являешься другом Христа! Поэтому люблю тебя, юноша; и поэтому верую в тебя.

Слово к молодежи 5-е, о священстве и человеческом страдании:
«Ничто из происходящего в этом мире
не является лишь игрой слепого случая»^[4]

«Ты иерей во век, по чину Мелхиседекову...»
(Евр. 5,6)

Быть может, юный мой друг, ты спрашивал сам себя, почему именно я обращаюсь к тебе и во имя Кого я говорю к тебе. Какое имею право произносить эти смущающие тебя слова и подводить к волнительным вопросам? Почему пришел подтвердить твои непонятные страхи и открыть тебе настолько новые и неожиданные перспективы, что это разрушает твою хрупкую самозащиту? Может быть, открыв твою чистоту и невинность, о которых ты сам не знал, я сделал тебя уязвимым для мирской злобы? Сделал тебя более открытым для страдания, и теперь ты, естественно, спрашиваешь, в чем его смысл? Имеет ли оно завершение, или это просто слепой случай, судьба, зависимая от звезд, бесконечный океан, в котором можно утонуть, не имея надежды, что доплывешь до какого-либо берега?

Все имеет причину и стремится к завершению, которое находится вне этого мира

Говорю тебе во имя Христа и Его Церкви. Во имя священства, к которому призвал меня Иисус. Потому что ничего из происходящего в этом мире не является игрой слепого и произвольного случая, но все имеет причину и стремится к завершению, которое находится вне этого мира. Причина есть Бог, и завершение – тоже Бог: Он «начало и конец, Альфа и Омега» (Откр. 1, 8). Какова же картина этого мира? Какую достоверность он нам предлагает, какое счастье может нас ожидать за неизвестными поворотами этой жизни, или какое утешение в несчастьях? Не начну ни с жизни, ни со смерти, ни с начала, ни с конца, но с данности – с того, что происходит с нами каждый день. Спрашивал ли ты себя, юноша, каков смысл твоей жизни в мире, и все ли ведет тебя к этому смыслу?

Если мы родились, чтобы быть рабами материи, тогда завершение жизни есть рабство. Если свобода наша сводится к необходимости или к логике, тогда познание наше – рабство.

Если любовь наша сводится к борьбе за выживание, а жертва наша сводится лишь к продолжению рода, тогда они не что иное, как рабство.

Наконец, если все наши убеждения происходят от извне навязанной доктрины, тогда они не могут быть ничем иным, чем рабством. Во всей этой веренице, юный друг, где место для твоей души?

Ты чувствуешь, что по ту сторону материализма, которым ты был отравлен, по ту сторону атеизма, к которому ты был склоняем идеологической силой, существует что-то гораздо более обширное, гораздо более подлинное и близкое к тебе, чем все то, что тебя душило в этой бане материализма. К этому «что-то», как к миру, о котором ты мечтал и о существовании которого подозревал, толкает тебя внутренний дух твой. Такой мир виднеется, как небесное пространство, купающееся в солнечном свете, сквозь решетку запретов, которую налагает на тебя общество. Все эти запреты – ничто. Знай, друг мой, что никакая атеистическая идеология, никакой закон материализма, каким бы строгим он ни был, не в состоянии воздвигнуть несокрушимую стену меж тобой и духовным миром. Душа не может оставаться заключенной. Существует закон, который материалисты игнорируют, к своему краху.

В духовном плане не существует заключенного, который был бы лишен надежды. Преподаватели твои тебе говорят об атеизме – и тайно посещают храм! Вот она, щель, сквозь которую золотой луч духовного пространства достигает тебя. Предводители твои гремят громом и бросают молнии в сторону религии, произнося самые жуткие проклятия, но во время несчастий и они судорожно крестятся, прося помощи Божией! Как во время землетрясения 4 марта. Вот еще одна трещинка, сквозь которую душа твоя бежит из удушливого карцера, которую построила тебе идеология с таким старанием. На атеистических заседаниях выступающие, вынужденные что-то говорить, проклинают верующих или тех, кто был уличен в «преступлении» посещения храма. Но за этими лживыми словами, за этими заявлениями, произнесенными фальшиво-злобным тоном, ты замечаешь у них страх быть уличенными, что и они имеют религиозную веру! Настолько жалкая ложь, в которой они утопают, пробивает еще одно отверстие в твоем карцере и позволяет проникнуть сквозь него сладкому свету, позволяет, чтобы ты себя спросил: «Откуда идет этот невещественный Свет? Этот Свет чужд нашему миру!»

Только духовный полет поистине высок; а полет материи подобен полету на раздробленных крыльях

Об этих вещах я тебе говорил в предыдущих четырех словах, о них буду говорить и далее. Потому что я священник Христов. Потому что Господь в любви открыл нам тайну Своих дел. И потому, что Иисус повелел мне поведать ее и тебе, чтобы ты потом не мог сказать: «Я не знал!» Чтобы ты знал, что можешь парить, и что только духовный полет поистине высок; а полет материи подобен полету на раздробленных крыльях. Сказал тебе обо всем этом, потому что Церковь Христова вышла из катакомб. Она сияет ослепительным блеском на земле, высоко воздвигнутая в наших сердцах. Церковь святителя Николая была разрушена, но кто из нас, христиан, может об этом забыть? На ее месте будет построен ресторан, символ концепции, которая считает церковь за язву, а эту таверну – за народное счастье...

Горе тому архитектору, который будет строить на том месте, связывая навеки свое имя с агрессией против доказательства веры нашего княжеского рода! Горе властям, которые закладывают славу свою и авторитет на руинах храма и на выстроенных тавернах! Горе тем, кто считает, что Румынский Патриархат – это всего лишь история, место которой в музее, не понимая, что он есть настоящая жизнь! Не закостенелая история, но душа живая.

Горе им – и горе тем, кто склоняется под их силой и соглашается на разрушения, которыми никогда более не сможет восхищаться история!

Я вам сказал все это, потому что я священник, потому что мы священники и слушаем заповеди Божии, которые гласят, что свет не скрывается под спудом, но он должен светить перед всеми (Мф. 5, 15). Сказал вам все это, юные мои друзья, чтобы и вы рассудили, правильно ли перед Богом слушать людей более, нежели Бога. И потому, что Тот, Кто принес Себя в жертву на кресте ради спасения мира, повелел нам не скрывать Божественную истину. Сказал вам обо всем, чтобы вы поняли, что верой мы пробиваем стены и разрываем цепи угроз, даже если «в мире скорби иметь будем» (Ин. 16, 13).

Существует непрекращающаяся война меж добром и злом, между правдой и ложью, между свободой и пленом идей, между невинностью и коррупцией; и все эти баталии проходят на одном поле брани, которое есть сердце человеческое. Этому сердцу и говорю я, иерей Христов, потому что сердце имеет свои основания, которые игнорируются разумом, как говорил Блез Паскаль: «Le coeur a ses raisons, que la raison ne connait point»^[5].

Что значит тогда священство? Оно означает – быть печальным свидетелем человеческих страданий и поднимать их на свои плечах. Быть тем, кто греет прокаженного у своей груди, и подавать презренному жизнь через дыхание его уст. Быть утешителем всякого несчастного даже тогда, когда ты сам себя чувствуешь одоленным немощью. Приносить луч сверкающего света в сердца несчастных даже тогда, когда ослепшие твои глаза давно перестали видеть свет. Носить на плечах своих горы человеческих страданий даже тогда, когда все твое покалеченное существо кричит от боли. Плоть же твоя будет восставать и говорить: «Этот абсурдный героизм неприемлем! Где такой человек, где этот священник, о котором ты говоришь, чтобы мне возложить и свои страдания на его плечи?»

И все же он существует. Время от времени в нас пробуждается священник Христа, который, подобно милостивому самарянину, склоняется к тому, который впал в руки разбойников, и, возложив его на своего осла, снова везет его к Церкви Христовой. И забывает о себе, и утешает тебя, человек страданий! Кто еще может тебе сказать сегодня, будучи тронут твоим страданием, слова утешения? От кого еще можешь услышать сегодня слова Христа: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные...» (Мф. 11, 28)? Видел тебя, юный мой друг, как с тобой грубо обращались старшие, видел тебя, обижаемого и оскорбляемого лишь только потому, что ты молод. Говорил к тебе тогда, как к человеку со слабостями и болезнями, как к человеку чувствительному и беззащитному. Видел тебя тогда, к своему страху и радости, как ты поклонился и поцеловал мне руку, хотя не мне, но священнику Христову, приносящему тебе утешение.

Потому что ты победил смерть, к которой приговорила тебя доктрина атеизма, потому что ты воскрес, восстав из руин материализма, который провалился от твоей веры и молодости, потому буду говорить тебе слова Христа, так же как они были произносимы апостолами народов. Они абсурдны для пленников материи и материализма, для тех, кто замещает церкви тавернами и страдания – неприличными вещами. Но для тебя они будут звучать полными духовного смысла и правды: «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1 Кор. 1, 18–20). Где все они, друг мой? Нет более ни одного. Только ты один здесь остался, живой и целостный, в Церкви Христовой; ты, народ святой, Богом искупленный; ты, основание, на котором строится православная душа нашего народа; ты, единственное его спасение и стойкость в этом веке.