Религиозные метаморфозы в Хазарском каганате

Продолжение многотомной «Истории Европы» протоиерея Владислава Цыпина.

Предыдущие фрагменты:

• Палатинская академия Карла Великого и участие в ней клириков
• Церковь в государстве франков в VIII веке
• Из церковной истории королевства лангобардов VIII столетия
• Церковь Вестготского королевства в VII столетии
• Трулльский Собор
• VI Вселенский Собор
• Канун VI Вселенского Собора

Дань полян хазарам, миниатюра Радзивилловской летописи, XV век

Хазары и Хазарский каганат

С VII по IX столетие главным актором на пространстве Восточной Европы был расположенный в ее южной степной зоне, а также на Северном Кавказе Хазарский каганат.

Сведения о вымершем языке хазар скудны. Хазары пользовались своеобразным руническим письмом, но расшифровано лишь несколько сохранившихся эпиграфических надписей.

«Отдельные буквы рунического алфавита, а изредка и короткие фразы попадаются на камнях Маяцкого городища и иногда на бытовых вещах. …На Маяцком городище… прочтены надписи следующего содержания: ‟Ума и Ангуш наши имена”, ‟Элчи, и Ата-ач, и Бука – трое их”, а на одном из характерных для кочевников сосудов – на фляжке – было написано: ‟Кумыс, наливая в это большое отверстие, пей”»^[1].

Из византийских и арабских источников, из топонимических и ономастических данных известно несколько хазарских слов, в основном личных имён, титулов и топонимов. Хазарское слово «кел» значит «башня», «чичек» – «цветок», «булан» – «олень», «алп» – «доблестный», «сар» – «белый». Из этих крайне ограниченных данных тюркологами сделан вывод, что хазарский язык, подобно гуннскому, аварскому и древнеболгарскому, принадлежит к западной ветви тюркских языков.

Г. В. Вернадский, характеризуя границы каганата, писал о

«различии между собственно хазарскими землями и землями племен, подчиненных хазарскому владычеству, но пользовавшихся... автономией. Основное ядро хазарского государства включало в себя северокавказскую территорию и треугольный выступ к северу между Нижним Доном и Нижней Волгой. Какое-то время хазары контролировали степи и пустыни к востоку от Волги до реки Яика... Южная граница проходила, приблизительно, по Главному Кавказскому хребту. Дарьяльское ущелье... охранялось асами (аланами), которые были подданными хазар. Черноморское побережье от устья Кубани до Керченского пролива может быть принято за участок западной границы хазарского государства… Азовское море образовывало естественную северо-западную границу»^[2].

Каспий во времена существования каганата именовался в источниках Хазарским морем. Реже в источниках той эпохи это название употребляется и по отношению к Черному морю.

Границы каганата не оставались неизменными. В период апогея хазарского могущества в зону его влияния входила Закавказская Албания; данниками каганата одно время были болгары в Приазовье и на Средней Волге, финноязычная мордва, мадьяры, буртасы, а также славянские племена вятичей, радимичей, северян, полян, возможно, также уличей и тиверцев, занимавших северное Причерноморье, иными словами, влияние хазар простиралось на запад до устья Дуная.

На рубеже VI и VII столетий хазары входили в состав тюркютского каганата, или эля, территория которого простиралась от Маньчжурии до Азовского моря и Дона. Столица эля находилась в современной Киргизии – это был город Суяб, расположенный близ современного Токмака. Правили в каганате монархи из монголоязычной по своему происхождению династии Ашинов. В результате симбиоза хазар с тюркютами на хазар со стороны их соседей был перенесен этноним господствующего племени каганата – тюркютов, так что в разных источниках по отношению к одному и тому же народу употребляются разные наименования: хазары и тюрки.

В «Истории авган» Моисея Каланкатуйского содержится эпизод, имеющий незаурядную этнографическую ценность. Тюркюты представлены в нем типичными степняками-кочевниками:

«И видели мы, как они сидели там [в шатре], поджав ноги под себя, как тяжело навьюченные верблюды. Перед каждым из них стоял таз, полный мяса нечистых животных, а рядом – миски с соленой водой, куда они макали [мясо] и ели. [Перед ним стояли также] серебряные, позолоченные чаши и сосуды чеканной работы, награбленные в [городе] Тбилиси. Были у них и кубки, изготовленные из рогов и большие, продолговатые [ковши] деревянные, которыми они хлебали свою похлебку. Теми же грязными, немытыми, с застывшим на них жиром, ковшами и сосудами они жадно набирали и вливали в раздутые, как бурдюки, ненасытные брюха свои чистое вино или молоко верблюжье и кобылье, причем одной посудой пользовались по два-три человека. Не было ни виночерпиев перед ними, ни слуг позади, даже у царевича [их не было], кроме стражи, вооруженной копьями и щитами, зорко и внимательно охраняющей его шатер тесным рядом»^[3].

Ослабленный в результате междоусобицы Тюркютский каганат в 657-м г. пал под ударами китайской армии. Империя Тан включила его в свой состав, оставив его западные владения вне своих пределов. Тем самым обрели независимость кочевые и оседлые народы, обитавшие на юге Восточно-Европейской равнины, на Кавказе, в Поволжье и Заволжье, а также за рекой Уралом и на западе современного Казахстана, ранее входившие в состав каганата. Сложившейся ситуацией воспользовались хазары, которые оказались самым сильным и наилучшим образом организованным народом Восточной Европы. Но еще до окончательного покорения тюркютского эля китайцами потомок кагана Ибн-Шегуя из племени Нушиби и из рода Ашина около 651 г. бежал к хазарам. После падения Тюркютского эля Хазария стала суверенным государством

«со своей правящей династией во главе, хотя эта династия не местного, а тюркютского происхождения, заботливо сохраняющая традиции Тюркютского каганата с его претензиями на господство над всем кочевым миром»^[4].

Чтобы стать гегемоном в Восточной Европе, хазарам понадобилось разгромить конкурентов в этом регионе: близкородственных им по языку болгар, или булгар, в состав которых в свое время вошли кутригуры, утригуры, оногуры и другие племена, преемственно связанные с гуннами. О победоносной войне хазар с болгарами говорится в одном из важнейших источников по истории хазар – написанном в середине X века на еврейском языке послании правителя хазар Иосифа сановному иудею из исламской Испании Хасдаю ибн Шафруту, в котором тот сообщал адресату:

«У меня записано... что когда мои предки были еще малочисленны, Всесвятой, – благословен Он, – дал им силу, мощность и крепость. Они вели войну за войной со многими народами, которые были могущественнее и сильнее их. С помощью Божией они прогнали их и заняли их страну, а некоторых из них заставили платить дань до настоящего дня. В стране, в которой я живу, жили прежде в-н-нт-ры... В-н-нт-ры были более многочисленны… как песок у моря, но не могли устоять перед хазарами. Они оставили свою страну и бежали, а те преследовали их, пока не настигли их, до реки по имени Дуна. До настоящего дня они расположены на реке Дуна и поблизости от Кустандины, а хазары заняли их страну до настоящего дня»^[5].

Кустандина – это Константинополь, и в таком случае Дуна, конечно, Дунай, а не Дон. В 660-е гг. болгарская орда Аспаруха под натиском хазар ушла на запад, обосновавшись в дельте Дуная, а затем перешла эту реку и заняла Добруджу. Именно тогда власть хазар распространилась на большую часть Причерноморья, включая и степной Крым. При этом ближайшим союзником хазар был еще один тюркоязычный народ – барсилы, занимавший «земли в междуречьи Кумы и Волги, лучшие пастбища Северного Прикаспия»^[6]. Впоследствии хазары и барсилы, а также часть еще одного тюркоязычного этноса – савиров, представлявшего собой ветвь болгар, составили один народ.

В Хазарии воспроизводилась титулатура и система управления, сложившаяся в Тюркютском каганате. Во главе государства стоял наследственный правитель с титулом хакана, или кагана. Преемство власти основано было на «лествичной» модели, укоренившейся у тюркских народов, и заимствованной, вероятно, у хазар Киевской Русью: престол передавался от старшего брата младшему, а потом переходил к старшему сыну старшего брата, доходил до оставшегося в живых младшего сына младшего брата, если тот царствовал, и затем переходил в следующее поколение. Кагану принадлежала верховная правительственная и судебная власть, он осуществлял командование вооруженными силами. Сакрализация правителя выражалась в том, что он почитался как священная особа, как ставленник неба (Тэнгу), и являлся своего рода первосвященником культа неба. Образ жизни кагана подлежал строгой регламентации. Подданные наделяли его сверхъестественными способностями, присутствие которых выражалось в победах над врагами и в военной добыче. При военных неудачах у народа возникало подозрение, что Небо отвернулось от кагана, что провоцировало кризис власти, нередко оборачивавшийся убийством священной особы, на место которой ставился новый каган из того же рода Ашинов.

Сакрализация правителя выражалась в том, что он почитался как священная особа, как ставленник неба

Родственники кагана, принцы, как и у тюркютов, именовались шадами. Тот шад, который считался ближайшим претендентом на трон после ухода кагана, иными словами, наследник престола, именовался тегином. Нет сведений, что у хазар сохранился сан джебгу, или ябгу, носитель которого у тюркютов почитался вторым правителем после кагана, и в этом отношении отчасти напоминал позднейших хазарских беков. Поэтому тюркютские ябгу в иноязычных хрониках и других документах, как и каганы, нередко именовались царями, маликами. Само происхождение подобной несимметричной диархии, вероятно, связано с характерным для тюркских вооруженных сил разделением орды на правый и левый фланг: командующий левым флангом, признавая верховенство командующего правым флангом, обладал, однако, оперативной самостоятельностью.

Правители вассальных народов именовались эльтеберами. Зависимость вассальных народов от каганата ограничивалась данью в пользу кагана, которая была разнообразной и соответствовала основной или наиболее ценной продукции хозяйственной деятельности подвластного народа, а также участием в военных действиях каганата в качестве вспомогательных сил, своего рода союзников по принуждению. Унизительной повинностью вассалов была поставка в гарем кагана девиц красивой наружности и благородного происхождения, в том числе и дочерей самих эльтеберов.

По словам арабского дипломата Ахмеда ибн Фадлана, описавшего свое путешествие в страну волжских булгар, которое он совершил в X веке, много слышавшего о нравах и обычаях хазар, которым булгары платили дань,

«обычай царя хазар тот, что у него 25 жен, причем каждая из этих жен – дочь кого-либо из царей, соседящих с ним, которую он берет себе волей или неволей. У него 60 девушек-наложниц для его постели, причем только такие, которые отличаются красотой. И каждая из свободных и наложниц находится в отдельном дворце»^[7].

Правда, на самом деле это не дворцы, а, как пишет тот же Фадлан, «помещения в виде купола»^[8], так что это скорее шатры, чем дворцы. И вот,

«у каждой из них есть евнух, который ее стережет. Если хакан захочет использовать одну из них... он посылает за евнухом... и тот является с быстротой мгновения ока, чтобы положить ее в его постель, причем евнух останавливается у дверей ‟купола” царя. Когда же царь использовал ее... евнух берет ее за руку и удаляется»^[9].

В таком описании гаремных обычаев кагана присутствует доля воспаленной восточной фантазии во вкусе «Тысячи и одной ночи», но Фадлан опирался все-таки на рассказы людей, знавших дворцовые обычаи каганата.

Хотя правители зависимых народов – эльтеберы – несли унизительную повинность поставлять своих дочерей в гарем кагана, в своей внутренней жизни эти народы обладали автономией. Назначаемые каганом наместники на подвластных территориях назывались тудунами. Их главная обязанность заключалась в организации сбора дани и переправке ее в столицу Хазарского каганата, которая первоначально располагалась в Семендере на берегу Каспия, близ современной столицы Дагестана Махачкалы, или, по другой версии, – севернее, около Кизляра. В известной мере параллельную систему представляют взаимоотношения между русскими княжествами и Ордой во времена ига: эльтеберов можно уподобить князьям, платившим дань, а ордынских баскаков – хазарским тудунам.

После поражения хазар в войне с мусульманским полководцем Мерваном около середины VIII века столица каганата была перенесена из Семендера в расположенный в устье Волги город Бейду, переименованный в Итиль, или Атиль, по названию реки: тюркоязычные народы заимствовали этот гидроним у угров. Вместе с переносом столицы происходил геополитический сдвиг: хазары переселялись с Кавказских предгорий на север, на берега Волги и Дона, в Приазовье, так что Дагестан отчасти приходил в запустение, а отчасти, населенный, как и в прошлом, горцами, он уходил из-под прямого контроля каганата.

В источниках об Итиле больше информации, чем о других городах каганата, но нет никаких археологических данных, которые бы проливали свет на его историю; хуже того, место его расположения документально не установлено, раскопок его не велось – археологами он не найден. Известно, однако, что город стоял на берегу одноименной реки Итиля – Волги, в ее нижнем течении, но как далеко от Каспия – об этом разные авторы судят по-разному. М. И. Артамонов заслуживающим наибольшего доверия считает район Енотаевска-Селитряного, «примерно в 120 км выше Астрахани... где известны развалины первой татарской столицы Сарая-Бату»^[10], примерно там же локализовал столицу каганата Л. Н. Гумилев, полагая, что она была «расположена на обоих берегах Ахтубы»^[11] – рукава Волги в ее нижнем течении. И все же большинство историков исходят из того, что столица каганата находилась в дельте Волги, близ современной Астрахани. Этой версии придерживаются Г. В. Вернадский, А. П. Новосельцев, С. Плетнева, Д. Данлоп, А. Кестлер. В послании царя Иосифа Хасдаю об этом написано прямо: «Я тебе сообщаю, что живу у реки, по имени Итиль, в конце реки»^[12]. Название города – Итиль, или Атиль – в источниках появляется начиная с X века. Его более ранним наименованием было Бейда, потом Хамлидж, другой вариант – Хамлых, или Ханбалык. Позже так стали называть одну из частей столичного города.

Высший слой в хазарском обществе составляли тарханы, доходы которых не облагались налогами. К этому сословию принадлежала родовая аристократия хазар и кочевых племен, зависевших от каганата. Тарханы назначались на высокие государственные должности, в частности, тудунами. Из их числа подбирались судьи, они же командовали подразделениями в вооруженных силах каганата. Большую часть населения составляли свободные люди: кочевники и полукочевники-скотоводы, а также земледельцы, в том числе садоводы и виноградари, ремесленники, купцы. Невольники назывались татами. Позже этот юридический термин стал этнонимом, обозначающим ираноязычных жителей Дагестана и Азербайджана, иудейского и, реже, христианского или мусульманского исповедания.

В источниках нет сведений об уголовном и гражданском процессе у хазар, а также о наказаниях за преступления, но смертная казнь применялась широко. Ибн Хаукаль писал об особом и наиболее гуманном виде исполнения смертного приговора:

«Когда иной раз бывает необходимо убиение одного из них... и в то же время царь не желает его открытой казни, то приказывает ему самому убить себя, а тот удаляется в свой дом и кончает с собой»^[13].

Каким образом – об этом Хаукаль не написал, но подобная привилегия – предоставление осужденному на смерть права самоубийства – применялась, как известно, по отношению к высоким сановникам в Древнем Риме.

Содержание двора кагана, финансирование чиновничьего аппарата, военные расходы предполагали регулярное поступление денежных и иных средств в казну. Судя по разным косвенным данным, главными источниками пополнения казны служили дань, взимаемая с зависимых народов, военная добыча, а также 10-процентные налоги с доходов, которые приносила внешняя торговля.

Господство каганата над зависимыми народами и племенами обеспечивали вооруженные силы, которые, однако, судя по имеющимся на сей счет сведениям в источниках, были немногочисленными. По словам аль-Истахри,

«царская армия состоит из 12 000 человек; когда умрет из числа их один человек, то немедленно ставят на его место другого. У них нет определенного постоянного жалованья, разве только малая толика перепадает на их долю после длительного промежутка времени, в случае войны или когда их постигает какое-нибудь дело, из-за которого они все собираются»^[14].

Это была тяжелая кавалерия: всадники и их кони были защищены броней. У тюркютов гвардейцы, составлявшие вооруженную свиту кагана и ябгу, назывались бури, что значит волки – на родовых знаменах Ашинов изображалась вышитая золотом волчья голова: официальная легенда гласила о волчьем происхождении правящего рода. И эта легенда вместе с правящей династией Ашинов перешла от тюркютов к хазарам. Воинская дисциплина у хазар была железной, в противном случае было бы невозможно народу, насчитывавшему едва ли больше 100 тысяч человек, властвовать над конгломератом разноязычных племен, совокупная численность которых, вероятно, приближалась к 3 миллионам. Ибн Федлан, писавший о хазарах в пору, когда каганат клонился к закату и когда воинская дисциплина, похоже, падала, тем не менее застал еще такой порядок, когда, если воинский отряд бежит с поля боя,

«то предается смерти всякий, кто из него... возвратится. А что касается предводителей и его заместителя, то, если они обратятся в бегство, приведут их (самих) и приведут их жен и детей и дарят их другим в их присутствии, в то время как они смотрят (на это), и точно так же (дарят) их лошадей, и их (домашние) вещи, и их дворы... а иногда он (царь) разрежет каждого из них на два куска и разопнет их, а иногда повесит их за шеи на деревьях. Иногда же, если окажет им милость, то сделает их конюхами»^[15].

Когда каганат вел войну со своим главным противником, обладавшим многократно превосходящим его людскими и экономическими ресурсами, – исламским халифатом, но также и в других масштабных войнах к тяжелой кавалерии хазар присоединялась легкая кавалерия, выставляемая зависимыми племенами, в основном кочевниками и полукочевниками. Так, буртасы обязаны были при необходимости предоставить в распоряжение кагана 10 тысяч всадников. Общая численность вооруженных сил во время войн с опасными противниками возрастала более чем в 10 раз. По, возможно, преувеличенным оценкам, численность вооруженных сил каганата при полной мобилизации, когда опасность угрожала самому существованию государства, доходила до 300 тысяч всадников.

В войске хазар имелись и своего рода инженерные подразделения, обслуживавшие стенобитную и камнеметную артиллерию, которая через тюркютов заимствована была у Китая. По крепостям на оборонительных рубежах каганата, а их особенно много было в горах и предгорьях Дагестана, у Каспийского прохода, несли сторожевую службу сменявшие друг друга гарнизоны, состоявшие как из хазар, так и из разноплеменных горцев, зависевших от кагана. В случае осады к обороне крепостных стен привлекались, вероятно, все мужчины, способные носить оружие.

Через каганат проходил северный маршрут Великого Шелкового пути, который связывал Китай с Империей ромеев и Западной Европой. По стране двигались нагруженные товарами караваны из Средней Азии в Поволжье и далее в Крым, и в каждом таком караване могло быть по несколько сотен, а иногда и тысяч верблюдов, лошадей, купцов, погонщиков, грузчиков. По дорогам и водным маршрутам везли дорогие товары: рабов, шелк, пушнину, золото, серебро, янтарь, ювелирные изделия, но также рыбу, сушеные фрукты, вино, масло, воск. Торговля велась купцами-рахдонитами, преимущественно из числа въехавших в страну иудеев и их потомков. Главной валютой, которая использовалась в торговых операциях, служил серебряный дирхем халифата, который у еврейских купцов получил название «шелег», что значит «белый». Есть не вполне очевидные археологические данные, что «шелеги», или дирхемы, не только ввозились в каганат, но и чеканились в самой Хазарии, иными словами, были подделками, хотя изготавливались они также из серебра: на некоторых дирхемах арабские легенды содержали очевидные ошибки.

Торговля в каганате была почти исключительно транзитной: на экспорт из страны вывозился, судя по содержащимся в исламских источниках сведениям, только, как это не удивительно, рыбий клей и слюда. Истахри утверждал, что «хазары не производят ничего и не вывозят ничего, кроме рыбьего клея»^[16]. Впрочем, по словам арабского географа ал-Мукаддаси, в Хазарии было «большое количество овец, меда и иудеев»^[17]. При этом мед в Хазарию в основном поступал в качестве дани из зависимой от каганата страны буртасов, в то время как овцы, козы, крупный рогатый скот, лошади и верблюды составляли основное богатство самих хазар, которые оставались народом полукочевников. Правда, полукочевой образ жизни поддерживали состоятельные хазары, сохранившие стада, которые могли прокормить их семьи. Земля находилась не в частной собственности, но в родовом владении, Царь Иосиф писал Хасдаю:

«Каждый из (наших) родов имеет еще (наследственное) владение, (полученное от) своих предков»^[18].

Но для более определенных суждений на этот счет документальных сведений недостаточно, а артефакты и другие материалы раскопок не дают ключа для выявления юридических отношений, в частности, и тех, которые относятся к владению землей.

Кочевники и полукочевники жили в юртах, или шатрах, которые они перевозили с собой в кибитках, оседлые земледельцы строили жилища в виде полуземлянок или хат из самана – сырцового кирпича. Родовые старейшины окружали свои жилища стенами, сложенными из камня. Но строились и такие крепости, в которых размещались гарнизоны, призванные защищать рубежи каганата от вражеских вторжений. Некоторые из подобных крепостей и замков, вокруг которых селись не только земледельцы, но и ремесленники, а также купцы, особенно если такие поселения устраивались на торговых маршрутах, вырастали в города.

Языческие верования хазар

У своих предков тюркского происхождения, перекочевавших на Северный Кавказ из Азиатских степей, хазары унаследовали поклонение божеству неба – Тенгри, который в некоторых источниках, в частности, в «Истории авган» Моисея Каланкатуйского, именуется также Аспандиатом. Спандиат – это иранское имя. В трансформированном виде Исфендиар оно присутствует в «Шах-наме» Фирдоуси. Так зовут одного из героев этого эпоса. В любом случае тюркское божество Тенгри могло приобрести новое имя иранского происхождения под влиянием религиозного культа ираноязычных аланов или от масагетов, которые были ассимилированы хазарами. Поскольку в этногенезе хазар участвовали автохтоны Кавказских гор, а также ираноязычные племена, некоторые из божеств, почитаемых ими, в частности, Куар – бог молний, вошли в пантеон хазар, так что их религиозный культ утратил некоторые черты натуралистического монотеизма, которые можно усмотреть в исконной религии тюркских народов: почитании Неба – Тенгри.

В нарративных источниках наиболее подробная характеристика верований и религиозных обрядов хазар содержится в «Истории авган» Моисея Каланкатуйского. Он при этом ссылается на албанского епископа Израиля, который с миссионерскими целями побывал в каганате:

«Преданный сатане, народ этот... по северной холодной глупости своей вздорные и ложные верования... считал выше [других]. Если... сверкание молнии... поражало человека или другое животное, то они считали, что это жертва, посвященная богу Куару, и служили ему. И еще почитаемому ими идолу какому-то, огромному и безобразному богу Тангри-хану... приносили в жертву коней на кострах... Трубили [в трубы] и били в барабаны над трупами, ножом или палашом делали кровоточащие надрезы на своих щеках, на руках и ногах. То было адское зрелище, когда совершенно нагие мужчины – муж за мужем и отряд за отрядом – бились мечами на ристалище у могил. Многочисленные толпы людей состязались друг с другом, а после предавались разврату и скакали на лошадях то в ту, то в другую сторону. Кто плакал и рыдал, а кто забавлялся по дьявольскому обычаю своему... Они приносили жертвы огню и воде, поклонялись каким-то богам дорог, и луне, и всем творениям, которые в глазах их казались удивительными. И еще... по диким языческим нравам своим, жен отцов своих брали себе, или два брата брали одну жену, или [один] брал много разных жен»^[19].

Прямым образом, это характеристика верований и религиозных обрядов одного из племен, входившего в состав каганата, вероятно, савиров, до их обращения к вере во Христа, которое совершено было албанским епископом Израилем в конце VII века, но, вероятно, подобные же черты имел и религиозный культ господствующего племени каганата – собственно хазар.

Христианская миссия в Хазарском каганате и ее плоды

Самые ранние сведения о христианской миссии в Хазарском каганате связаны с Албанской Церковью, которая, имея своего католикоса, состояла в вероисповедном единстве с Армяно-Григорианской Церковью. В 682-м г. князь христианской Албании, территория которой приблизительно совпадала с современным Азербайджаном, направил к эльтеберу «гуннов» епископа Израиля, и тот вместе со своими спутниками отправился в путь на север через горы.

«Там, – по рассказу Моисея Каланкатуйского, – на склонах Кавказских гор, дующие с севера холодные зимние ветры подняли страшную вьюгу. Трое суток они не могли даже глаз открыть, чтобы отыскать дорогу. Крайне утомленные, они… были встревожены борьбой дьяволов, поднявших вой и гром, но не сумевших напугать все же мужа Божьего. Взяв в руки крест, он… велел всем опуститься на колени [и помолиться]. [Затем] они вместе с ним поднялись на гору, называемую Вардедруак. Силою Божественного Креста и молитвами великого епископа утихли ветры, усмирилась вьюга, и они перевалили через вершину громадной горы. Но еще много дней после этого не было видно ни звезд, ни солнца, и держались крепкие морозы»^[20].

После долгого и утомительного пути миссионеры наконец пришли в Дербент, жители которого «с большими почестями приняли их, а затем и проводили дальше… Накануне сорокадневного поста они прибыли в великолепный город Варачан»^[21]. Вероятно, это была резиденция эльтебера сабиров, которых Моисей называет гуннами.

«Великий князь гуннов вышел ему навстречу с приветствием, принял с великой радостью»^[22]. Отдохнув в течение нескольких дней, Израиль начал проповедовать Евангелие пред собранием вельмож и народа, в присутствии самого эльтебера:

«Дети мои, обратитесь… и познайте Господа Бога, дабы Он умилосердился и даровал вам жизнь. Ибо Он есть Господь и Творец всего. Оставьте отныне свои скверные верования и не поклоняйтесь больше творениям, ибо все это от дьявола и губит души... Вы... почитаете богом и называете спасителем молнию небесную, которая сверкает во время грома. Подумали бы вы... куда же деваются молнии облаков и громов раскат на те шесть месяцев, пока свирепствуют зимние морозы? Разве не по мановению Творца нашего Бога сверкают молнии, и не по повелению ли Его перестают и усмиряются они, не смея являться в зимнее время? Ясно из этого, что они не боги, но творения Бога Творца. Иисус Христос появился на свет, чтобы спасти грешных. Придите, обратитесь к нему путем раскаяния»^[23].

Проповедь епископа Израиля подействовала на души собравшихся савиров, и народ этот во главе с Алп-эльтебером принял христианскую веру. Уверовав во Христа, Алп

«воздвигал церкви и умножал почести священников Божьих», а епископ Израиль, со своей стороны, «повелел срубить самое большое, посвященное скверному Аспандиату дерево – дуб, с пышной кроной, которому приносили в жертву лошадей и который окропляли кровью жертвы... Услышав о том... колдуны и чародеи... вместе с простолюдинами, подняв вой и бия себя в грудь, пришли к князю гуннов... и кричали громкими голосами: ‟Зачем вы согласились ломать, разрушать и уничтожать наши капища и жертвенники, отцами вашими построенные?.. ” Тогда князь гуннов ответил колдунам и чародеям: ‟Если теперь вы с помощью капищ и храмов, или деревьев, посвященных [Аспандиату], сумеете устрашить его или же ввергнуть его в тяжкий недуг, или даже ниспошлете ему смерть… мы поверим вам и велим тут же строить капища и храмы и воздвигать идолов... Но если вы не сможете воспрепятствовать ему... мы поверим, что он послан нам Богом, и поклонимся единому Богу, сотворившему небо и землю, солнце, луну и звезды. А вас, связав вам руки и ноги, предадим в его руки, чтобы он и вас сжег вместе с тем деревом и… вместе с капищами»^[24].

Тогда

«колдуны, ворожеи и чародеи... начали свое неистовое колдовство... произнося вздорные и бессмысленные восклицания, но ничего не могли поделать своим лживым и суетным искусством... Епископ приказал священникам взять в руки топоры, опуститься на колени и помолиться Богу, читая следующий псалом: ‟Да восстанет Бог, и расточатся враги Его” (Пс. 67, 2). Затем он осенил знамением креста высокие деревья, посвященные скверному Аспандиату, после чего священники двинулись в рощу и повалили все деревья. [Епископ] тут же велел перевезти бревна в город Варачан. Пригласив к себе искусных мастеров по дереву, он приказал изготовить из круглых бревен прекрасный крест... Снабдив его... чудесными украшениями, он установил этот крест для обетов и молитв восточнее царского дворца... И повелел князь... схватить поклоняющихся сатане и дьяволам колдунов и ворожеев... он отдал их в руки епископа. Тот повелел некоторых из них сжечь на кострах на перекрестках дорог и улиц, чтобы показать… как бессильно суетное колдовство, а некоторых бросил в темницы, и… вся страна избавилась от суетных верований и покорилась наилегчайшему игу служения Христу. Он повелел также снять и выбросить вон золотые амулеты, которые носили на себе язычники. А сам на глазах у всех своими руками мял и скручивал их, придавая им вид креста, и тем самым показал всем свою праведность»^[25].

Приняв вместе со своим народом христианскую веру, эльтебер Алп отправил послание айрапету Албании Елиазару и правителю страны Вараз-Трдату с просьбой об открытии в его стране епископской кафедры и о том, чтобы на нее был назначен Израиль. Просьба эта была удовлетворена не сразу, в источниках нет сведений о служении Израиля среди гуннов-савиров после их обращения.

Став христианином, Алп не порвал с каганом, который, как и хазарский народ, по-прежнему придерживался языческих верований. Как предполагает М. И. Артамонов,

«пока хазары были заняты войной с болгарами, они должны были мириться с двойной игрой гуннского князя, ускользавшего из-под их власти, но после победоносного завершения хазаро-болгарской войны стало возможным заняться и гуннами, и Закавказьем»^[26],

с государствами которого Алп своевольно связал себя самостоятельными дипломатическими отношениями, игнорируя тем самым свой вассальный статус. Похоже, что эльтебер савиров был приведен тогда в подобающее вассалу реально зависимое положение по отношению к кагану, и в последующие времена, до тех пор, пока в IX веке савиры не откочевали вместе с булгарами с Кавказа вверх по Волге, эльтебер уже не вел сепаратных войн, во внешней политике сообразуясь с волей правителей каганата. Часть савиров сохранила христианское исповедание, но, судя по позднейшей истории этого народа, в массе своей савиры, или сувары, откочевавшие на Волгу в ее среднем течении, оставались язычниками до тех пор, пока их прямые потомки-чуваши не приняли Православия, пребывая уже в лоне Российского государства.

В конце VII столетия между Империей ромеев и Хазарским каганатом сложились союзнические отношения в общем противостоянии халифату. Но в начале VIII века они были омрачены. Дело в том, что Херсонес стал местом ссылки свергнутого императора Юстиниана Ринотмета. Узнав о грозящем ему убийстве, Юстиниан бежал из Херсонеса в Дору – столицу княжества крымских готов, зависевшего от каганата. Оттуда хазарский тудун переправил его в Фанагорию, где тогда находилась ставка кагана Ибусира Глявана. Став гостем кагана, Юстиниан вошел с ним в дружеские отношения и затем женился на его сестре, полюбившей безносого императора. Каган обещал зятю помощь в возвращении на императорский трон. Узнав о том, что Юстиниан породнился с каганом хазар, император Тиверий подкупом убедил кагана Ибусира убить опасного родственника. Но верная жена, которой стало известно о предательстве, предупредила мужа о готовящемся покушении на него. Юстиниан вовремя бежал из Фанагории на лодке в Херсонес, а оттуда, соединившись со своими сторонниками, – к дунайским болгарам. Встретившись с их ханом Тервелом, сыном Аспаруха, он заручился обещанием вооруженной поддержки. Тервел и Юстиниан двинулись на Константинополь. В их войске насчитывалось около 15 тысяч всадников, и с этим малочисленным отрядом Юстиниану удалось взять столицу Империи, вернуться на императорский престол и отомстить своим врагам.

Между тем у его жены, крещенной с именем Феодоры, оставшейся в резиденции брата, родился сын, названный Тиверием. Юстиниан доставил его вместе с матерью из Хазарии в столицу Империи, отправив за ними целую флотилию. Младенец Тиверий был объявлен соправителем отца с титулом августа и императора, а хазарка Феодора удостоена была сана августы.

Константинополь дорожил союзом с каганатом, поскольку у них был общий враг – исламский Халифат, в ту пору стремившийся к обращению в ислам всего мира. Союз Империи и каганата стал особенно тесным, когда в Константинополе царствовал Лев Хазар, прозвище которого связано с его происхождением по матери – это была Ирина Чичак, супруга императора-иконоборца Константина Копронима и дочь кагана Вирхора, которую он в 732-м г. выдал замуж, а та, разумеется, перед Венчанием с христианином, хотя и иконоборцем, была крещена.

Православные общины существовали в разных городах Хазарского каганата

Православные общины существовали в разных городах Хазарского каганата. Имперские власти в Константинополе, исходя из взаимной с каганатом заинтересованности в сохранении союзнических отношений, не без успеха ходатайствовали об улучшении положения своих единоверцев в каганате. В VIII веке христиане в Хазарии получили единую церковную организацию, распространявшуюся на всю страну. Епископская кафедра в Дори, или Доросе была преобразована в митрополию, состоявшую из 8 епархий: Дорийской, Астильской, Хоцирской, Хвалской, Оногурской, Ретегской, Гуннской и Таматархской. Астиль – это Итиль, столица каганата. Локализация кафедр тех епархий, которые, вроде Оногурской или Гуннской, носят этнические названия, представляет затруднения, но, имея свой центр в Дори, столице Готского княжества, митрополия распространяла свою юрисдикцию на всю территорию Хазарского каганата.

Проникновение ислама в Хазарский каганат

После того как хазары потерпели жестокое поражение от мусульманского полководца Мервана в 737-м г., каган вынужден был принять ислам, вместе с ним переменили религию и многие из составлявших его окружение тарханов. Затем, когда угроза со стороны халифата отступила, каган и большая часть тех, кто последовал его примеру, отпали от исламской уммы. Но некоторые из переменивших веру хазар остались мусульманами.

В 752-м г. халиф Абу-Жафар ал-Мансур назначил правителем Армении и других владений в Закавказье Язида ибн Усайда ас-Сулами. Самым опасным местом для безопасности своей области тот считал Дарьяльский перевал, через который с севера могли проникнуть зависимые от каганата аланы, и поэтому он разместил там гарнизон. Халиф Мансур нашел еще одно средство обезопасить Закавказье и приказал Язиду жениться на дочери кагана, чтобы вступить в союзные отношения с хазарами. Язид подчинился и в 759-м г. направил в столицу каганата посланца, который должен был передать кагану брачное предложение. Каган принял предложение и отправил жениху приданое в 100 тысяч дирхемов. Затем к нему в Партав (Барду) прибыла невеста. Дочь кагана

«сопровождали 10 тысяч хазар из лучших фамилий. Они взяли с собой 4 тысячи кобылиц с жеребятами, 1 тысячу мулов... 1 тысячу слуг, 10 тысяч хазарских верблюдов... 10 тысяч овец. В поезде невесты было 10 крытых повозок с дверями, обитыми серебряными и золотыми пластинками, внутри устланных черным мехом и обтянутых парчой. 20 других повозок были нагружены различной утварью»^[27].

Обращение в ислам принцессы Хатун было лишь одним из эпизодов, когда веру Магомета принимали знатные хазары

Прежде чем стать женой Язида, дочь кагана Хатун приняла ислам. Прожив с мужем два с половиной года и родив ему двух детей, Хатун скончалась. Умерли и ее дети. Каган, опечаленный потерей дочери и внуков, обвинил в несчастье зятя и начал военные действия против мусульман. Вторжение, как и в прошлом, совершено было через Каспийские ворота. Попытка взять крепость Баб-ал-абваб (Дербент) окончилась неудачей, защитники крепости заливали ряды атакующих горящей нефтью и заставили их отойти от стен, но хазары обошли Дербент и вторглись в пределы Закавказья. Феофан Исповедник писал об этом набеге:

«В том же году (в 755-м г., но поскольку летосчисление Феофана отстает от общепринятого ныне, Дионисиева, на 8 лет, это было, значит, в 763-м г. – В. Ц.) турки вышли из-за Каспийских ворот, сделали многие опустошения в Армении и с великой добычей назад возвратились»^[28].

Обращение в ислам принцессы Хатун было лишь одним из эпизодов, когда веру Магомета принимали знатные хазары.

В Дербенте, бывшем предметом соперничества между Халифатом и хазарами, имелась многочисленная мусульманская община – как из поселенных там арабов и персов, так и из принявших ислам местных горцев.

Обращение хазар в иудаизм

Относительная безопасность, установившаяся в Хазарском каганате во второй половине VIII века, а также то обстоятельство, что через Хазарию проходил один из маршрутов Шелкового пути, привлекали в каганат рахдонитов – купцов иудейского исповедания. Приток в страну иудеев привел каганат к религиозному перевороту с далеко идущими последствиями.

Языческие верования по разным причинам уже не грели душу хазарам, соприкоснувшимся с миром христианской и исламской цивилизации. А политические соображения также подталкивали властные сферы каганата к принятию одной из монотеистических религий, что должно было повысить статус государства на международной арене. А вот самый этот выбор исходил из стремления к сохранению суверенитета. В Константинополе принятие христианства отождествляли с вступлением в отношения подданства или вассальной зависимости от императора, так что там даже удостаивали государей новообращенных народов придворных чинов, а в Дамаске и потом в Багдаде принятие ислама подразумевало вхождение в состав Халифата и признание правителями исламских народов верховенства халифа.

Но в ту пору, как и в течение многих веков до тех пор, не существовало еврейского государства, так что для сохранения независимости самым безопасным было обращение в иудаизм. Оно, правда, не приобретало для каганата союзных государств, но и на Востоке и на Западе еврейские общины, несмотря на свое религиозное неравноправие, обладали влиянием, в особенности в финансовой сфере, а значит, у них был инструмент воздействия и на монархов, нуждавшихся в денежных ссудах, хотя бы уже только для содержания войск и ведения войн. Поэтому оригинальный выбор веры, сделанный хазарским государством, не был лишен политического расчета. Хотя сами иудеи, преданные идее происхождения своего от Авраама по плоти, не стремились к расширению своей общины за счет прозелитов, которых принято было считать «проказой Израиля», они все же не отвергали прозелитизм абсолютно, и поэтому обращение в иудаизм гоев-язычников не было табуировано. Беспримерность обращения каганата заключалась в том, что не отдельные лица из гоев, а целое государство приняло религию иудеев и сделало ее, прибегая к современной терминологии, официальной и господствующей конфессией.

Целое государство приняло религию иудеев и сделало ее официальной и господствующей конфессией

Л. Н. Гумилев выдвинул своеобразную концепцию иудаизации каганата, отвергая самый факт обращения хазар:

«‟Обращения хазар” в иудаизм не было, да и быть не могло, – писал он, – так как в Средние века прозелитические религии – христианство и ислам – резко противопоставлялись древним религиям, где к исполнению культа допускались только члены рода, даже в том случае, если род вырос в этнос»^[29].

Иудаизация каганата представляла собой, по Гумилеву, захват власти иудеями, чему способствовали смешанные браки между хазарами и еврейками, в результате которых дети от таких браков признавались, согласно иудейской традиции, иудеями, но считались при этом своими и хазарами в силу господствовавшего у них патриархата:

«Сын хазарина и еврейки имел все права отца и возможности матери. Его учили еврейские раввины, члены общины помогали делать карьеру или участвовать в торговле, род отца защищал его от врагов и страховал, в случае несчастий, от бедности»^[30].

Не в пример хуже оказывалась участь полукровки, отцом которого был еврей:

«Сын еврея и хазарки был всем чужой. Он не имел права на наследование доли отца в родовом имуществе, не мог обучаться Талмуду в духовной еврейской школе, не получал поддержки ни у кого, кроме своих родителей... Этим беднягам не было места в жизни. Поэтому они ютились на окраине Хазарии – в Крыму... Их потомки составили крошечный этнос крымских караимов»^[31].

Переворот завершился, по Гумилеву, в начале IX века, когда «влиятельнвый иудей Обадия взял власть в свои руки, превратил хана из династии Ашина (по отцу) в марионетку и сделал раввинистический иудаизм государственной религией Хазарии»^[32]. Эта увлекательная концепция строится на смелой интерпретации одного из самых пререкаемых относительно своей достоверности документов, затрагивающих тему обращения хазар, – «Кембриджского анонима», названного так по городу, в библиотеке которого он хранится. В сохранившемся фрагменте некий неизвестный по имени иудей рассказывает, что

«бежавшие в Хазарию евреи породнились и смешались с жителями этой страны. Они забыли свои обычаи и закон, сохранив только обрезание и празднование субботы. Один из таких полуевреев-полухазар прославился своей храбростью на войне и был выбран хазарами военачальником. Под влиянием жены, носившей еврейское имя Серах, и тестя... этот предводитель обратился к ревностному выполнению предписаний иудейской религии. Греки и арабы, узнав об этом, послали к хазарским князьям послов... склонявших их к переходу в свою веру. В последовавшем затем диспуте ни один из представителей трех религий не добился успеха. Тогда хазарские вожди поручили принести ‟книги Закона Моисеева” из ‟пещеры в долине Тизул”, объясняенные затем еврейскими мудрецами. Под впечатлением этих книг хазарские евреи раскаялись в своем индифферентизме и убедили остальное население Хазарии перейти в иудейство»^[33].

В источниках нет прямого указания на дату обращения хазар в иудаизм, поэтому для историка на первый план встает вопрос о хронологических границах этого события, на которые в них есть косвенные указания. Очевидно, что когда в 732-м г. каган Вирхор выдавал свою дочь Чичак замуж за сына императора ромеев Константина Копронима, и та была крещена перед замужеством, каган не мог быть иудеем, но оставался язычником. Правитель хазар был язычником и в 737-м г., когда Мерван, разгромив хазар, принудил кагана к принятию ислама, так что обращение, по крайней мере кагана, произошло позже. С тех пор

«прошло немногим более сотни лет, и мусульманские источники фиксируют иудаизм в качестве государственной религии Хазарии. Именно к этому времени (приблизительно 850–70-е годы) относится известие, ранний вариант которого находим у Ибн Русте. Он сообщает, что в Хазарии исповедовали иудаизм «‟высший глава” (то есть каган), шад, а также вожди (‟коввад»” и знать (‟узама”), остальной же народ придерживался веры, похожей на религию турок»^[34],

как в ту пору мусульманские писатели называли венгров. Таким образом, получается интервал в сто с лишним лет.

Более точные указания на время обращения, при том, что хронологическая неопределенность остается, можно почерпнуть из некоторых других исламских и еврейских источников, которые, правда, содержат противоречивые сведения, так что реконструировать ход событий, их последовательность, их хронологию представляется трудным занятием, результат которого едва ли может быть гарантирован от ошибок и приблизительности. Так, арабский историк Масуди писал, что

«хазарский царь принял иудейство во время халифата Гарун ар-Рашида, после того как прибыли к нему многие евреи из всех мусульманских краев и из страны греков»^[35].

Харун ар-Рашид правил с 786 по 809 г. Иная дата содержится в написанной в 1140-м г. на арабском языке книге знаменитого еврейского ученого и поэта из Испании Иегуды бен Галеви «Кузари» (Хазарской книге). В ней он пишет, что обращение хазар совершилось за 400 лет до написания этой книги, следовательно, около 740 г.^[36] На основании этих дат и с учетом дополнительных сведений, почерпаемых из исламских и иудейских источников, Д. Данлоп делает следующий вывод:

«Около 112/ 730 года (первая дата – от хиджры, по исламскому летосчислению, вторая от Р. Х. – В. Ц.) ведущие хазары попали под влияние иудаизма... Хакан принял модифицированный иудаизм после религиозных дебатов, имевших место около 740 года... Двумя поколениями позже, около 800 года, потомок хакана принял раввинский иудаизм»^[37].

«Модифицированным иудаизмом» могло быть караимское учение, отвергавшее Талмуд, но в важнейшем источнике, а именно, в относящейся к X веку переписке между Хасдаем ибн Шапрутом, еврейским ученым, состоявшим на службе у исламских правителей Испании, и хазарским царем Иосифом, речь не идет о караимской конфессии, хотя в них определенно зафиксированы два момента в обращении хазар.

В ответном послании Иосиф сообщает Хасдаю об обращении хазар при царе Булане:

«Он сам и его рабы совершили над собою обрезание, и (затем) он послал (посланцев) и доставил (к себе) некоторых мудрецов израильских, и те объяснили ему Закон (Моисея) и изложили ему в порядке все заповеди»^[38].

Прошло время, и

«воцарился из сыновей его сыновей царь, по имени Обадья... Он выстроил дома собрания (синагоги) и дома учения (школы) и собрал множество мудрецов израильских, дал им много серебра и золота, и они объяснили ему 24 книги (Священного Писания), Мишну, Талмуд и весь порядок молитв»^[39].

Затем Иосиф приводит свою родословную, восходящую к Обадии, а значит, если доверять достоверности сообщаемых им сведений, и к Булану. Правда, отсутствие в приводимой им родословной имени или имен предков между Буланом и Обадией дает повод предполагать, что происхождение Обадии от Булана представляет собой лишь легенду. Такой точки зрения придерживался М. И. Артамонов:

«Имена царей, правивших между Буланом и Обадией, в письме Иосифа не названы, из чего можно заключить, что именно Обадия основал династию, к которой принадлежал Иосиф»^[40].

Поскольку эти его предки были иудейского исповедания, они носили еврейские имена (Обадия, Езекия, Манассия, Ханука, Ицхак, Завулон, Моисей, Менахем, Вениамин, Аарон), за исключением Булана, имя которого в переводе с хазарского значит «олень».

Имеющееся в других еврейских источниках возведение хазарских правителей и хазар к одному из потерянных колен Израиля не имеет подтверждения в ответном послании Иосифа Хасдаю: он «прослеживает ...предков не до Сима, а до третьего сына Ноя, Яфета, точнее, до внука Яфета Тогармы, предка всех тюркских племен»^[41]. Таким образом, если доверять Иосифу, и сам он, и его народ не происходят от Авраама, Исаака и Иакова, что они иудаисты из прозелитов; на основании косвенных данных можно предполагать, что в статусе прозелитов хазарские цари и их окружение оставались со времен Булана до Обадии.

Еврейские и исламские источники называют Обадию и его потомков вплоть до Иосифа «царями» (малик). Значит ли это, что они были каганами, верховными правителями хазар? Источники не дают однозначного ответа на этот вопрос. Но из исламских памятников известен акт позднейшего отстранения кагана от реальной власти, превращения его в сакральное лицо, которому поклоняются, хотя и своеобразно, так что при определенных обстоятельствах он становится сакральной жертвой, но в любом случае он не правит. Поэтому затруднительно видеть в потомках Булана, в Обадии и, наконец, в самом Иосифе именно таких безвластных каганов. На этом основании сложилась концепция, в русской историографии преобладающая, согласно которой и Булан, и Обадия были беками, которые стали править в каганате, хотя по чести и занимали положение ниже каганов.

«Весьма вероятно, – пишет в этой связи М. И. Артамонов, – что именно Обадий был тем хазарским беком, который стал первым хазарским царем и низвел роль кагана до положения сакрального владыки»^[42].

С вероятностью такого развития событий можно согласиться, хотя это только предположение.

По версии М. И. Артамонова, Булан был региональным или племенным правителем – князем:

«Булан был первый хазарский князь, склонившийся к иудейству. Судя по тому, что географические названия, упомянутые в легендах об обращении хазар, относятся к современному Дагестану, надо полагать, что обращение Булана, названного по-еврейски Сабриель, произошло в стране, составлявшей первоначальное ядро Хазарии. Предание, приписывающее ему обращение кагана и всех хазар... преувеличивает действительное значение события... В то время иудейство не могло быть ни религией кагана, ни официальной религией хазар, но вполне допустимо, что один из вассальных хазарских князей в то время стал иудеем, как раньше, в 682-м г., подвластный хазарам гуннский князь Алп-Илитвер сделался христианином»^[43].

Намеренные или не намеренные искажения фактов в письме Иосифа Хасдаю, конечно, возможны, и поэтому реконструкция событий, связанных с обращение хазарской верхушки в иудаизм, предлагаемая М. И. Артамонов, на уровне гипотезы приемлема.

Хазарская серебряная монета с легендой «Моисей — посланник Бога». Gotland Museum (Висбю, Швеция) Принятию иудаизма каганом, как это видно из мусульманских и еврейских источников, предшествовал диспут о вере. Мусульманин из Испании ал-Бакри передает содержание спора о вере, предшествовавшего принятию решения о перемене религии, с максимальной полнотой:

«Причина обращения в иудаизм царя хазар, прежде язычника, такова. Он принял христианство. Потом он признал его ложность и обсуждал эту тему, сильно его беспокоившую, с одним из своих приближенных. Тот сказал ему: ‟О царь, люди Священного Писания делятся на три группы. Созови их и вели привести их доказательства, а затем последуй за тем, у кого правда”. И послал он к христианам, за епископом. При царе был иудей, опытный в спорах, и он затеял диспут. Он спросил епископа: ‟Что скажешь о Моисее, сыне Амрана, и о Торе, данной ему свыше?” Епископ отвечал: ‟Моисей – пророк, в Торе истина”. Тогда иудей обратился к царю: ‟Вот он и признал правдивость моей веры. Теперь спроси его, во что верит он сам”. Царь спросил, и епископ ответил: ‟Я говорю, что Иисус – Мессия, Сын Марии, Он – Слово, Он творил чудеса во имя Господне”. И сказал иудей царю: ‟Он проповедует учение, которого я не знаю, но признает то, что говорю я”. Но епископ не был силен в доказательствах. Тогда царь затребовал мусульманина, и прислали ему ученого, мудрого мужа, мастера доказывать. Но иудей нанял человека, который отравил мусульманина в пути, и тот умер. Тогда иудею удалось склонить царя к своей вере, и тот принял иудаизм»^[44].

Факт отравления ученого мусульманина следует, как говорят в подобных случаях, оставить на совести мусульманского автора. В любом случае из этого рассказа видно, что царь (вероятно, все-таки каган) обнаружил простодушную доверчивость к аргументации иудея, который к тому же был у него под рукой, либо, что более вероятно, диспут диспутом, но каган уже был подготовлен и предубежден против христианства и ислама – как бы в противном случае могло случиться, что дело с отравлением знатока Корана не было расследовано, и почему в случае, если тот и в самом деле был отравлен, каган не пожелал послушать аргументов другого ученого мусульманина. К тому же видно, что режиссуру этого диспута взял на себя иудей, а кагану принадлежало лишь формальное судейство в этом споре.

Самый факт этого диспута некоторые историки ставят под вопрос, и, как кажется, напрасно, – то обстоятельство, что подобную дискуссию устроил в свое время креститель Руси святой князь Владимир, не дискредитирует достоверности документальных свидетельств о таких спорах при выборе веры, но, скорее, ее подтверждает – в этих диспутах видится черта, характеризующая религиозное сознание своей эпохи, как оно выражено было в переломные моменты и на перекрестке разных вер, которые приходилось сопоставлять.

Из еврейских источников наиболее подробная информация о споре между апологетами разных религий содержится в пространной редакции ответного письма царя Иосифа Хасдаю. В нем первым обратившимся в иудаизм царем назван Булан. Называющий себя его потомком Иосиф рассказывает о диспуте, который совершился уже после того, как Булан «собрал всех князей и рабов своих и весь свой народ», и «они приняли (новую) веру, пошли и стали под покровительство Шехины»^[45].

Услышав об обращении царя хазар в иудаизм,

«царь Эдома» (уничижительное обозначение императора ромеев – В. Ц.) и «царь исмаильтян» (халиф) «прислали своих посланцев и послов с... великими и многочисленными дарами, вместе со своими мудрецами, к царю, чтобы склонить его (перейти) в их веру. Но царь был мудр, – продолжает свой рассказ Иосиф, – да будет душа его завязана в свертке жизни у Господа, его Бога! Он приказал привести (также) мудреца из израильтян... а (затем) свел их вместе, чтобы они спорили о своих верах. Они опровергали слова друг друга и не могли остановиться на (какой-либо) вере... На другой день царь послал к священнику царя Эдома и сказал ему: ‟Я знаю, что царь Эдома более велик, чем все цари, и что его вера прекрасная и почитаемая... Я только прошу тебя ответить мне на один вопрос. Скажи мне по правде... если взять израильскую веру и веру исмаильтян, то которая из них лучше, по-твоему?” Священник отвечал и сказал ему: ‟...Во всем мире нет веры, подобной израильской вере. ...Что (такое) вера исмаильтян в сравнении с (верой) израильской? Нет ни субботы, ни праздников, ни заповедей, ни законов; они едят всякую нечисть, мясо верблюдов и лошадей, мясо собак и всякую мерзость, и всяких пресмыкающихся”...На второй день царь позвал ал-кади... и сказал ему: ‟...если взять веру христиан и иудейскую веру, то которая из них тебе кажется лучшей?” Кади отвечал ему: ‟Иудейская вера это истинная вера, и у них есть заповеди и законы, но когда они согрешили, Всесвятой, – благословен Он, – разгневался на них и предал их в руку врагов их. Но искупление и спасение (остается) за ними. Вера христиан не есть (настоящая вера), они едят свиней и всякую нечисть, поклоняются делу своих рук, и нет у них надежды (на спасение)”... На третий день он позвал их вместе и сказал им: ‟Говорите и спорьте друг с другом, и выясните мне, какая вера хороша”»^[46].

Послушав спорящих, царь наконец

«обратился и сказал ему: ‟...Если взять иудейскую веру и веру исмаильтян, то которая (из них более) почтенна?” Священник отвечал и сказал: ‟Вера Израиля более почтенна, чем вера исмаильтян”. Царь спросил (затем) кадия: ‟...Если взять веру христианскую и веру Израиля, то которая из них (более) почтенна?” Кадий отвечал... ‟Вера Израиля более почтенна”. Тогда царь... сказал (им): ‟Если так, то вы (уже) собственными вашими устами признали, что вера Израиля наиболее почтенна, и я (уже) выбрал (себе) веру Израиля, (как) веру Авраама”»^[47].

Это, конечно, не протокол диспута и не репортаж о нем. Это литературное сочинение, которое, однако, выросло не на пустом месте, а на легенде, воспроизводящей атмосферу и тон, вероятно, действительно состоявшегося интеллектуального спектакля, с простодушной ловкостью устроенного или, лучше сказать, подстроенного изобретательным прозелитом Буланом, вовсе не заинтересованным в том, чтобы из этого диспута извлечь познание истины, но умело поставившего в дурацкое положение незадачливых апологетов христианства и ислама.

Еще один иудейский источник, содержащий рассказ об обращении хазар, – «Кузари» (Хазарская книга) Иегуда бен Галеви:

«Я слышал однажды доводы ученого раввина, бывшего при дворе хазарского царя, который перешел в еврейскую веру... Он много раз видел один и тот же сон: ангел приходит к нему и говорит: ‟Намерения твои угодны Творцу, но действия твои Ему неугодны”... Тогда он обратился к изучению всех вер и религий и в конце концов принял еврейскую веру, а вместе с ним многие из хазар»^[48].

Побеседовав вначале с ученым христианином, а затем с ученым мусульманином, царь пригласил ученого еврея, беседа с которым его удовлетворила.

«Впоследствии ...хазар открыл визирю тайну своего сна, в котором ему было много раз повторено веление искать образ жизни, угодный Богу, и пойти для этого в горы Варсан... Они оба – царь и визирь – пошли в эти горы, которые находятся в пустыне, омываемой морем. Ночью они пришли к пещере, в которой каждую субботу собирались евреи; и они открылись этим людям и там, в пещере, приняли их религию и были обрезаны. Затем они вернулись в свою страну и сохраняли в сердце веру евреев – они верили тайно, пока не нашли способ постепенно открыть свою тайну немногим избранным. Наконец стало их много, и их тайна стала явью. Они всех остальных ввели в веру евреев»^[49].

Это, пожалуй, самый апокрифичный из рассказов об обращении хазар, но и он проливает дополнительный свет на обстоятельства, сопряженные с переменой веры, например, из «Кузари» видно, что первоначально обрезание приняли каган и его «визирь», что обрезаны они были в тайне от хазар, в пещере, где в субботу собирались иудеи на молитву, что и после этого правители хазар скрывали от народа сам факт перемены ими религии, и только со временем открывали эту тайну ближайшим сановникам – «избранным», и лишь когда число обращенных и обрезанных выросло, стало безопасно сообщить об обращении народу, так что, по словам Иегуды, все хазары переменили религию.

В числе самих хазар значительную часть составляли христиане, мусульмане и язычники

Но так ли это было на самом деле? Все хазары или только некая часть их приняла иудаизм? Очевидно, что это обращение не затронуло народы, зависевшие от каганата, но и в числе самих хазар, даже тех, которые жили в столице каганата, значительную часть составляли по-прежнему христиане, мусульмане и язычники. Нет ни точных, ни даже приблизительных данных о числе или доле хазар, принявших иудаизм, среди всего хазарского населения каганата, но из совокупности имеющихся на этот счет сведений можно заключить, что это было меньшинство хазарского этноса, и даже вместе с поселившимися в каганате иудеями-эмигрантами и их потомками – это была незначительная часть всего населения каганата, но это было окружение кагана и бека, политическая верхушка государства и наиболее состоятельный класс.

С принятием иудаизма господствующим слоем хазар сопряжена была политическая революция: отстранение кагана от реальной власти, превращение его в исключительно сакральное лицо, так что с тех пор царем (маликом) источники, мусульманские и еврейские, называют уже не кагана, но бека, которого, применительно к более ранней эпохе, до обращения, именовали визирем (нечто вроде премьер-министра при правящем монархе). Как и почему произошел государственный переворот? И как он связан с переменой религии верхушкой каганата? Было ли отстранение от власти кагана следствием его обращения в иудаизм, или взаимосвязь тут прямо противоположная – в результате отстранения от власти кагана иудаизм стал господствующей официальной религией каганата, либо эти две перемены только совпадают или близки по времени, но между ними нет причинной связи? В историографии присутствуют разные суждения на сей счет.

Воин Хазарии Наиболее вероятной представляется следующая причинная связь между отстранением от власти кагана и иудаизацией хазар. Поражение хазар в войне с арабами при Мерване, бегство кагана из прежней столицы Семендера далеко на север подорвало его авторитет, но не в среде хазар, происходивших от тюркоязычных кочевников и сохранивших кочевой или полукочевой образ жизни, для которых династия Ашинов сохранила священный ореол, а в других кругах: у князей-эльтеберов и знати зависимых от хазар народов, у горожан и земледельцев-крестьян, имевших местное кавказское происхождение, у торговой буржуазии, в значительной части происходившей от еврейских эмигрантов, у обратившихся в иудаизм местных компаньонов еврейского купечества, а также знати из окружения Булана, у тех хазар, которые приняли ислам или христианство. Воспользовавшись поддержкой разных элементов, оппозиционных династии Ашинов, для них к тому же чужеродной, Обадия, занимавший должность бека, или шада, совершил переворот, отняв реальную власть у кагана, но, чтобы предотвратить угрозу гражданской войны, он сохранил за лишенным власти каганом титул и сопряженные с ним почести. С этих пор, чтобы не вызывать ненужных подозрений у почитавших, если не сказать боготворивших кагана простодушных воинов-кочевников, Обадия изолировал кагана от народа под предлогом сугубой сакральности его особы. В этом режиме и в этом статусе прзябали, или, если угодно, царствовали его преемники до конца существования каганата. Такой режим с натяжкой можно назвать двоевластием, диархией, с той только оговоркой, что власти у кагана как раз и не было вовсе. Отчасти его положение сравнимо со статусом современных монархов там, где не они формируют правительство, или президентов в парламентских республиках. Эту систему диархии можно также сравнить со статусом японского императора-микадо до революции Мэйдзи 1867 г., когда правил сегун, а микадо почитался священной особой, имевшей божественное происхождение. Но если искать хронологически более близкие параллели, то можно указать на взаимоотношения между майордомами и «ленивыми» королями из династии Меровингов в государстве франков. Правда, у потомков Обадии не было той нетерпеливости или любви к регалиям, которая побудила Пипина Короткого пойти на акт формальной узурпации.

«На шахматной доске двойное царствование олицетворяется королем (каган) и ферзем (бек). Король находится в изоляции... и может совершать только одношаговые ходы. Ферзь, в противоположность ему, выступает самой могущественной фигурой, доминирующей на доске. Тем не менее утрата ферзя не означает конца игры, тогда как падение короля символизирует... завершение партии»^[50].

Достигнув реальной власти, Обадия воспользовался ею для того, чтобы придать своей иудейской религии официальный, государственный статус в каганате, несмотря на то, что она была тогда и оставалась позже вероисповеданием меньшинства. Принуждение к принятию иудаизма не применялось, но приверженцы его, несомненно, пользовались привилегиями.

Принуждение к принятию иудаизма не применялось, но приверженцы его пользовались привилегиями

В любом случае в ближайшее окружение правителя, бека, именовавшегося после переворота в мусульманских источниках «маликом» – царем, входили, исключительно или по преимуществу, его единоверцы. Власть бека, как и престол кагана, передавались по наследству. Но о порядке наследования в линии беков дает представление письмо царя Иосифа Хасдаю. Он был самым обычным, по родовому старшинству: от отца к старшему сыну, при отсутствии которого власть передавалась брату. По линии каганов престол передавался иначе. У географа и путешественника ибн Хаукаля есть любопытное замечание по этому поводу:

«Хаканство есть принадлежность известных семей, не имеющих владений и богатств, но иногда бывают среди них богатые... Мне сообщил человек, которому я доверяю, что он видел на одном из их рынков юношу, продававшего хлеб; и они говорили, что если хакан их погибнет, то никого нет более достойного хаканства, чем он, разве только что он мусульманин, а назначаются на хаканство только иудеи»^[51].

Похоже, что дело с престолонаследием обстояло так: принадлежавших к династии Ашинов было хотя и не так много, как в наше время чингизидов или сейидов (потомков Магомета), но изрядное число лиц и семей, из которых бек выбирал кандидатов на престол по своему усмотрению, и, естественно, выходцы из бедных семей, не имевшие поддержки со стороны богатых и влиятельных близких родственников, были менее опасны и потому предпочтительней на троне. А самый этот вещественный трон, по словам Хаукаля, имел золотой навес и «изготовлялся только для хакана; шатры хакана, когда разобьют их в случае необходимости в дороге, выше шатров царя, а жилище его в городах выше царского жилища»^[52]. Мудрым бекам было, видимо, чуждо пустое тщеславие, и ради власти они смирялись с ритуальным превосходством кагана.

Как соотносились статусы кагана и бека, – об этом абсолютно умалчивают еврейские источники, потому, вероятно, что самый факт переворота, а значит, и существования отстраненного от власти кагана выгодно было замалчивать или скрывать, зато мусульманские писатели пишут на эту тему с увлечением, как о явлении крайне экзотическом, поэтому, вероятно, преувеличивают, доводят его до гротеска. В наиболее характерном виде представил взаимоотношения кагана и бека Ахмед ибн Фадлан, писатель и дипломат, посланник Багдадского халифа, побывавший в странах, соседних с каганатом, в 921–922-м г. У Фадлана был особый вкус к экзотическому своеобразию в обычаях и нравах разных народов, которые он наблюдал в своих поездках. Правда, в стране хазар он не побывал и писал о них с чужих слов; но как дипломат, а значит, и разведчик, он умел собирать ценную и важную информацию. По словам ибн Фадлана,

«царь хазар, титул которого хакан... не показывается иначе, как (раз) в каждые четыре месяца, (появляясь) в (почетном) отдалении. Его называют ‟большой хакан”, а его заместителя называют хакан-бек. Это тот, который предводительствует войсками... управляет делами государства... совершает походы, и ему изъявляют покорность находящиеся поблизости от него цари. И он входит каждый день к наибольшему хакану смиренно, проявляя униженность и спокойствие. Он входит к нему не иначе, как босым, держа в своей руке дрова, причем, когда приветствует его, то зажигает перед ним эти дрова. Когда же он покончит с топливом, он садится вместе с царем на его трон с правой его стороны... Обычай наибольшего царя тот, что он не дает аудиенции людям и не разговаривает с ними, и к нему не является никто, кроме тех, кого мы упомянули»^[53],

а упомянуты были заместитель бека кундур-хакан и его заместитель с титулом джавшыгыр. У ибн Хаукаля визиты в покои кагана представлены так:

«Приходят к нему только по необходимости. При входе к нему входящий падает перед ним ничком на землю, поклоняется ему и становится вдали, пока хакан не разрешит ему приблизиться»^[54].

В своеобразной изоляции от подданных остается каган и при своих выездах из дворца:

«Когда этот большой царь выезжает верхом, то едут (также) все войска по случаю его выезда, причем между ним и частями кортежа миля (расстояния), и ни один из его подданных не видит его лица, как павши ниц на свое лицо, поклоняясь ему, и не поднимет своей головы, пока он не проследует мимо него»^[55].

Ибн Хаукаль, пересказывая текст Истахри, писал:

«Когда постигает их тяжелое событие или война, то они выводят хакана, и не взглянет на него ни один из тюрков или других соседних с ними кяфиров (неверных) без того, чтобы не поклониться и не удалиться»^[56].

Утратив власть, каганы, судя по книге Фадлана, сохранили гарем из 25 жен и наложниц.

Пребывание кагана на престоле имело хронологические ограничения. По Фадлану, царствование его продолжалось 40 лет.

«Если он переживает их (хотя бы) на один день, то подданные и его приближенные уволят его или убьют и скажут: ‟У этого ум уже уменьшился, и его суждение (стало) путаным”»^[57].

У других авторов сакральная жертва кагана представлена в несколько ином свете. По Истахри, срок своего предстоящего царствования определял сам каган перед своим восшествием на престол:

«Когда они желают поставить кого-нибудь... хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнурком. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: ‟Как долго желаешь царствовать?” – он отвечает: «Столько-то и столько-то лет». Если он раньше умрет (то его счастье), а если нет, то его убивают по достижении назначенного числа лет царствования»^[58].

Насильственная смерть настигала кагана и в случае народных бедствий. В книге арабского историка и географа X века Али ибн ал-Хусейн ал-Масуди с цветистым названием «Золотые луга и россыпь самоцветов» говорится, что

«когда Хазарию постигнет голод или другое бедствие... знатные люди и простой народ идут толпой к царю и говорят: ‟Мы рассмотрели приметы этого хакана и дней его, и мы считаем их зловещими. Так убей же его или передай нам, чтобы мы его убили”. Иногда он выдает им хакана, и они убивают его. Иногда он убивает его сам; а иногда жалеет и защищает его... если он не совершал никакого преступления и не был повинен ни в каком грехе»^[59].

Погребение кагана поражает своей инфернальной пышностью.

«Если он умрет, – пишет Фадлан, – то строится для него большой двор, в котором (имеются) двадцать домов, и в каждом из этих домов для него вырывается могила. Измельчаются камни настолько, что они делаются похожими на... порошок, и расстилаются в ней, и поверх этого накладывается негашеная известь. А под (этим) двором (имеется) река... и они проводят эту реку над этой могилой, и говорят: ‟Чтобы не добрался до нее ни шейтан, ни человек, ни черви, ни насекомые”. Когда он похоронен, то рубят шеи тем, кто его хоронит, чтобы не было известно, в каком из домов (находится) его могила. Могила его называется рай, и говорят: ‟Он вошел в рай”. И все эти дома вытканы парчой, сотканной из золота»^[60].

А по словам ибн Хаукаля, когда каган

«умрет, и его похоронят, то не проедет ни один мимо могилы его без того, чтобы не спешиться перед нею и не поклониться праху его; и путник сядет верхом не прежде, чем скроется из виду его могила»^[61].

Религиозный плюрализм в Хазарском каганате

Среди самих хазар, и тем более в племенах и народах, подвластных каганату, в середине VIII века было немало христиан, мусульман и иудеев, и похоже, что число их постоянно росло. В городах Крыма, зависевших от хазар, христиане составляли большинство. Христианские общины существовали в Дагестане, на юге которого жили албанцы, язык которых близок лезгинскому.

Арабский писатель Аль-Истахри проливает свет на конфессиональный состав населения столицы каганата:

«Итиль делится на две части: одна часть на западном берегу реки... а другая на восточном берегу. Царь живет в западной части, и называется он на их языке бек... Величина этой части города в длину около лиги, и окружает ее стена. Постройки этого города разбросаны и за ней. Жилищами в ней служат войлочные палатки, за исключением некоторых жилищ, выстроенных из глины. У них есть рынки и бани. В городе множество мусульман; говорят, что их более десяти тысяч, и у них около тридцати мечетей. Дворец царя далек от берега реки... и выстроен он из обожженного кирпича. Ни у кого нет постройки из обожженного кирпича, кроме царя, и он не позволяет никому строиться из кирпича. В этой стене четверо ворот; одни обращены к реке, а другие к степи, что расстилается за стеною города. Царь их иудейского вероисповедания, и говорят, что свита его числом около 4000 человек. Хазары – мусульмане, христиане и иудеи, и среди них есть идолопоклонники. Самый малочисленый класс – иудеи, а самый большой – мусульмане и христиане, но все-таки царь и приближенные его – иудеи»^[62].

По описанию Ахмеда ибн Фадлана, Итиль

«состоит из двух сторон, – в одной из этих двух сторон (живут) мусульмане, а в другой стороне – царь и его приближенные. Над мусульманами (начальствует) муж из (числа) приближенных отроков царя, который называется хаз. Он мусульманин... У мусульман в этом городе (есть) соборная мечеть, в которой они совершают молитву и присутствуют в ней в дни пятниц. При ней (есть) высокий минарет и несколько муэззинов»^[63].

Ибн Фадлан с особой обстоятельностью пишет об исламском присутствии в Итиле потому уже, что он мусульманин, но мусульмане в этом городе, действительно, составляли едва ли не большинство его жителей.

Опираясь на исламские и иудейские источники, Л. Н. Гумилев набросал колоритный образ хазарской столицы на Волге:

«Город Итиль поражал путешественников своими размерами... Итиль раскинулся на 8–10 км вдоль левого берега и на прекрасном зеленом острове в пойме, где помещался дворец царя... Синагоги, мечети, церкви, огромные базары, полные баранины, разнообразной рыбы, прекрасных арбузов, детей обоих полов, продаваемых в рабство, корабли, спускающиеся по Волге, и караваны, подходящие к городу с востока и запада, – все это производило сильное впечатление на очевидцев»^[64].

Ввиду религиозного плюрализма в каганате действовали разные системы права, и подсудность определялась вероисповеданием обвиняемых лиц или участвующих в тяжбе сторон. Так, по словам Масуди,

«в хазарской столице по правилу семь судей; два из них для мусульман; два – для хазар, которые судят в соответствии с Торой... два – для христиан, которых судят в соответствии с Евангелием, и один для ...язычников, которых судят согласно языческому (обычаю)»^[65].

Как обстояло дело с рассмотрением тяжебных дел между сторонами разных религий, – ясного ответа на этот вопрос ни в этом отрывке из Масуди, ни в других источниках нет. Масуди писал, что

«когда представится случай большой важности, для которого у них нет знания, они собираются у мусульманских кади... судятся перед ним и следуют тому, что надлежит по шариату»^[66].

Раз существовали исламские судьи, кади, то можно предположить, что христиан судили христиане, а иудеев иудеи

Раз существовали исламские судьи, кади, то можно предположить, что христиан судили христиане, а иудеев иудеи. Но поскольку упоминание о суде по шариату следует за словами о том, как судят язычников, то, можно думать, это только к ним и относится, из чего опять-таки не видно, какого же исповедания были судьи, рассматривавшие более простые дела язычников.

Место Хазарского каганата в мировой истории и его наследие

Религия господствующего элемента, иудаизм, оставалась, в каганате, и даже в его ядре – Хазарии, как это видно из источников, исповеданием меньшинства. В Хазарии существовала письменность, но она была разной и употреблялась для записи разноязычных текстов: еврейское письмо, которым пользовались грамотные иудаисты, арабское письмо у мусульман, греческая и армянская письменность у христиан, тюркские рунические письмена. А. Новосельцев писал, что, помимо полиэтничности,

«разнообразие религиозных культов приводило к распространению разных культурных влияний, ни одно из которых в Хазарии... не возобладало. Отсутствие же единой культуры, литературного языка и письменности говорит о слабой консолидации Хазарии и в культурном плане»^[67].

Культурное наследие самого хазарского этноса оказалось на редкость стерильным, хотя, с другой стороны, хазары внесли свой вклад в развитие мировой культуры тем, что они «были главными посредниками в распространении предметов персидского и византийского искусства среди варварских племен Восточной Европы»^[68]. Из своих походов в Закавказье, когда они сопровождались удачей, хазары привозили в каганат сокровища, среди которых были замечательные произведения прикладного искусства народов Ирана, Византии, Армении, Грузии и Кавказской Албании, которые служили образцом для местных мастеров, принадлежавших разным этносам каганата. Чрез сбор торговых пошлин художественные сокровища аккумулировались в столице Хазарии. Интенсивная внутренняя торговля позволяла знакомиться и учиться у их творцов талантливым людям во всех регионах каганата. И все же культурный мир каганата представлял собой сложную мозаику разных культурных миров, что делало это государство, несмотря на его военную мощь и блестящее состояние финансов, хрупким образованием, обреченным на насильственную смерть под ударами более монолитных соседей, на окончательную дезинтеграцию и распад.

Характеризуя место и роль Хазарского каганата в мировой истории, М. И. Артамонов писал, что без хазар

«история Восточной Европы сложилась бы совсем иначе, чем мы ее знаем. Распространение мусульманства, а вместе с ним и восточной цивилизации, на ряд столетий остановилось на пороге Европы у Кавказских гор. Этих столетий было достаточно для того, чтобы в Восточной Европе сложилось прочное Русское государство... Роль Хазарии в таком именно направлении исторического развития совершенно бесспорна и обеспечивает за ней всемирно-историческое значение»^[69].

Д. Данлоп придерживается аналогичного взгляда на роль Хазарии в столкновении мировых цивилизаций, представляя ее при этом в более широком пространственном контексте:

«На границе Кавказских гор арабы встретили организованные военные силы, которые не позволили им продолжить завоевания в этом направлении... Торжествующих мусульман встретили и остановили хазары... Если бы не существование хазар на территориях, расположенных к северу от Кавказского хребта, Византия, оплот европейской цивилизации на востоке, была бы охвачена с флангов арабами, и история христианства и ислама оказалась бы совсем не такой, какой мы ее знаем»^[70].