Голгофа

Братья! Станем у этого гроба Единородного Сына Божия, поплачем о преступном беззаконном и кощунственном акте, совершенном грешными людьми, и поблагодарим Милосердного Господа за Его великую любовь к человечеству.

Представьте себе, возлюбленные, ужасную картину Голгофского распятия. Посмотрите на Божественное страдальческое лицо нашего Спасителя. Ни тени страха не прошло по светлому лику Богочеловека; Его Божественная величественная фигура ни разу не содрогнулась от ужасных предвкушаемых страданий; Он безбоязненно смотрел на крест Свой. Он стоял прямо, как Повелитель неба и земли, как Творец тысяч миров. Он резко выделялся от окружающей Его толпы и как бы сосредоточил в Своем Божественном величии весь ослепительный блеск ярко сияющих солнечных лучей. Терновый венец на Божественной голове блистал необычайным светом. Чудный лик Божественного Страдальца обладал удивительным спокойствием. И все это должно было доказать богоборственному еврейскому народу о неземном происхождении распинаемого ими Человека.

Голгофа представляла из себя страшную и вместе с тем чудную, величественную картину. Возгласы народа оглашают воздух. Но вот воцарились глубокое молчание, гробовая тишина; напряженное внимание и нетерпеливое ожидание овладели толпой, которая, как хищный голодный зверь, ждала, чтобы ей кинули добычу. Пилат слушал оглушительные возгласы толпы: «Распни! Распни Его!» – и, нахмуривши глаза, с суровым взглядом, в котором заключались строгость, недоумение и даже презрение к толпе, посмотрел на народ и громким голосом обратился к толпе: «Вот, вы привели мне этого Человека, что вы в Нем находите преступного?» «Если бы этот Человек не был преступником и злодеем, мы бы не привели Его сюда. Он посягал на наш Моисеев закон. Он дерзко богохульствовал. Мы Его спросили и умоляли во имя Всемогущего Бога ответить, Он ли Христос, Сын Бога Живого, и Он, не колеблясь, с уверенностью и смелостью ответил: “Аз есмь. И вы увидите Сына Человеческого, грядущего на облаке, с силой и славой великой”. Разве одни эти богохульственные слова не служат достаточным основанием предать Его смерти?» «Что думаете вы, благородный наместник нашего Кесаря?» – спросил от имени толпы иудейский первосвященник Каиафа. Пилат вторично презрительным взором ограничился и упорно продолжал молчать.

«Пилат, Пилат, – взывал Каиафа, – неужели ты оправдаешь этого Преступника? По законам нашим, которым мы свято подчиняемся, тот, кто богохульствует, должен умереть насильственной смертью. Но, быть может, ты по твоим римским законам полагаешь, что богохульник не подлежит смерти и что богохульство в твоих глазах не есть преступление, достойное смерти, то что скажешь ты об изменничестве, в котором обвиняет Его народ? Знай, Пилат, Он учил народ не платить дани цезарю; Он присваивал Себе божественную власть и с авторитетом говорил народу, что Он разрушит наш величественный святой храм, что камень на камне не останется в течение трех дней, и без помощи людей и рук Он построит храм вечный, храм больше нашего. Он волновал умы народа, выдавал Себя за чудотворца, но что самое преступное – Он на прошлой неделе с царскими почестями, при ликовании народа, который встречал Его приветственными возгласами, застилая дорогу одеждами и ветками пальм и маслин, как перед всемирным победителем, громко восклицая: “Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядый во имя Господне! Осанна в вышних”, торжественно въехал в царственный наш город Иерусалим. Разве это не есть преступление, достойное смертной казни?» Тысячные народные голоса повторили: «Распни, распни Его!»

И богоборственный народ иудейский распинает Сына Божиего. Приближается последний час земной жизни Спасителя. Он уже пригвожден к кресту, и крест водружен. На вершине Голгофы раздались последние удары молотка, а потрясенная испуганная земля ответила тысячами эхо. Солнце померкло, звездная система поколебалась, на земле воцарился мрак, громы и молнии страшным раскатом известили вселенную о насильственной смерти Сына Божиего и о свершившемся перевороте в истории человечества, о спасении погибшего мира. И вселенная преклонилась перед этим известием. А в это время к светлому Престолу Всевышнего Бога, Его Отца, вознеслась нежная, любвеобильная, чуть слышная мольба умирающего Сына Божия: «Отче Мой, прости им, ибо не знают, что делают!»

О неизреченное милосердие Божие! Тот, Который приносил утешение тоскующим, надежду страждущим и силу немощным и расслабленным, теперь страдает и обливается собственною кровью, и все из-за лживости, бесчувствия и неверия неблагодарного и ожесточенного человечества. Его распинают, а Он прощает их. Озверевшая толпа кричала: «Кровь Его на нас и на детях наших!», а Он, приклонив голову Свою, жалостно смотрел на толпу. Кровь лилась по Его Божественному телу. Он висел на кресте, доживая последние минуты. Страшное, небывалое в истории человечества, ужасное проклятие тяжело поднялось к небесам, записанное огненными буквами Ангелом как сознательное, свободное тяжкое осуждение на вечные времена несчастного народа. О беззаконный народ иудейский! Как решился ты поднять свою грешную руку на Голову Сына Божиего? Как смел ты дать Ему крест на место престола и терновый венец на место короны? Как ты не поверил пророкам твоего Бога Иеговы о Его Возлюбленном Сыне? Того, Которого ты, о нечестивый народ, презирал, люди боготворят; Тому, Которого ты убил, человечество молится как Богу и Творцу всего видимого и невидимого.

Братья! Я, как бы стоя у Голгофы, у креста Сына Божиего, вижу Сладчайшего Христа Иисуса висящим на кресте, а у креста весь народ иудейский. Перенеситесь и вы вместе со мною в далекую Палестину, и станем у креста распятого Сына Божиего. Посмотрите, как Он в предсмертных муках продолжает прощальным взглядом смотреть на Своих распинателей и с жалостью как бы говорит: «Я возношусь на крест для того, чтобы всех привлечь к Себе! Я иду смело, чтобы поднять завесу вечной смерти, которой все ужасаются и с трепетом вспоминают. Я понесу раны и поругания. Я пройду через пытки и страдания, чтобы ободрить слабое и изнемогающее человечество. Я погребаюсь для того, чтобы воскреснуть для новой, вечной жизни и Своим воскресением спасти нравственно умершее человечество». А потом, обращаясь к нам, Своим последователям, которые собрались у Его креста, как бы говорит: «Возлюбленные чада Мои! Дети Отца Моего! Да не смущается сердце ваше при виде Меня униженного, Я скоро прославлюсь; а вы, если хотите разделить со Мною славу, то не страшитесь жизненного креста, будьте готовы, как и Я, принять страдания и презрения мира сего. Носите терновый венец, пока ваше лицо не будет обагрено кровью; сбросьте свои одежды перед насмешливым взором чувственности и греха. Пусть мир думает, что вы бессильны, немощны, что он вас замучил, убил и похоронил, тогда Я приду к вам и воскрешу ваши тела для вечной и непобедимой жизни. Тогда гнавший вас мир, вся вселенная будет у ваших ног, и перед вами торжественно отверзутся небеса. Ангелы мои возрадуются вашей славе. Весь мир будет повторять ваши славные имена и историю вашей верности и любви ко Мне. Тогда вы больше не расстанетесь со Мной, мы вечно пребудем вместе». О чудное обетование Твое, Сладчайший Иисус!

Братья! Послушайте о дальнейших событиях на Голгофе в сегодняшний день. У креста, обняв ноги Христа, коленопреклоненные стояли Богоматерь и Иоанн Богослов, горючими, но тихими слезами заливаясь, время от времени на Него, Страдальца, взирая. Христос обращает взоры Свои на Матерь Свою и ученика возлюбленного и говорит Матери Своей: «О Мать! Я умираю… людей от греха, проклятия и смерти спасаю… не плачь обо Мне… Не терзай себя печалью… вот здесь друг Мой, а отныне сын Твой…» Потом обращается к Иоанну и говорит ему: «Друг Мой! Я умираю, согретый любовью твоей и любовью Матери Моей; будь Ей сыном вместо Меня до блаженного часа кончины Ее»...

На Голгофе продолжают крики толпы оглушать воздух. Христос произнес: «Жажду». Что слышим мы от Тебя, наш дивный и кроткий Страдалец? «Жажду!» Ты ли, Творец неба и земли, жаждешь? Ты ли просишь пить у Твоих созданий и мучителей, которые распинают Тебя? Ты ли, Источник воды живой, жаждешь воды простой, когда знал притом, что Тебе не дадут даже и этого, но лишь оцет горький с желчью смешен?! Ты ли не вынес бы жажды, не издавший ни одного стона от других, гораздо более тяжких страданий? О Божественная жажда! Сколько в ней скрывается мудрости, величия, благости, обличения и поучения человеческому роду и сердцу! Мучится Господь на кресте неутомимо-жестокою предсмертною жаждою и показывает, как тяжки, невыносимы были Его за нас страдания! Жаждет Обещавший блаженство за чашу воды студеной – жаждет последней милости человеческой в виде капли влаги на иссохший язык – и изобличает всю неблагодарность и жестокость человеческую, преподнесшую Ему, как всегда, «оцет с желчью смешен». Измучился Страдалец в долгих бесплодных поисках погибшей овцы Своей – звали ее на всех перекрестках улиц и дебрей земной жизни, – поднялся на высоту креста, чтобы достать оком Своей взыскующей любви самые далекие земли; наконец, готовясь сокрыться под землю и обрести Свое дорогое детище в затворах ада, изливает неисчерпаемые океаны Своей любви в иссушившем Его «Жажду!».

О христианин! Не воды простой, не облегчения Своих страданий жаждет от тебя распятая за тебя на кресте Любовь! Только одного жаждет Он: жаждет любви в ответ на любовь!

Не воды простой, не облегчения страданий жаждет распятая на кресте Любовь! Только одного жаждет: любви в ответ на любовь

«Отче, в руце Твои предаю дух Мой», – и, преклонив голову, Богочеловек, Сын Божий, умер. На земле воцарился мрак, и испугавшееся от ужаса человечество жаждало видеть свет, но света не могло быть в то время, когда единственный Свет мира совершал смертный переход. Теперь вся вселенная, вся природа во имя Своего Творца обязана была идти за Ним. Средь бела дня наступила ночь. Вся звездная система со своими вековыми законами перестала славословить Творца. К небу возносились молитвы Одного только Сына Божиего, молитвы о всепрощении, любви, милосердии и небесном благословении для тех людей, которые не обладали ни прощением, ни любовью, ни милосердием, ни благословением. Теперь, в эту страшную минуту, миллионы небесных светил во главе с солнцем померкли, возвещая всему миру о распятии Сына Божиего.

Братья! У сего гроба, где лежит наш Искупитель, станем с раскрытыми сердцами и душами и скажем Ему: «Господи, если мы делами своими распинаем Тебя, то Ты великодушно прости нас. Вразуми нас любить Тебя всем сердцем, душою и помышлением…». Аминь.

Сказано в Кишиневском кафедральном соборе 8 апреля 1911 года.