Может, это меня «оттуда» попросили

Прошлым летом я искала сиделку для мамы, и мне порекомендовали одну женщину. Она пришла к нам, и мы разговорились. Мария Ивановна (имя вымышленное – И.К.) оказалась женщиной в возрасте. Она поразила меня, сказав, что «в каждом больном видит себя, и хотела бы, если она заболеет, чтоб за ней смотрели так, как она ухаживает за больными». Мария Ивановна совсем не была похожа на нуждающуюся и сказала, что дети ее хорошо обеспечивают, но вот она сама не может без работы. Она так привыкла быть ответственной за кого-то, что просто не может оставаться без дела. И Мария Ивановна рассказала свою непростую историю, до слез потрясшую меня.

– У меня двое детей, и я счастливая мама и бабушка уже четырех внуков. Но это сейчас, а до этого мне пришлось много перенести в своей жизни, чтоб в нашей семье зазвучал детский смех.

Я вышла замуж очень рано. Муж мой души во мне не чаял, жили мы очень дружно, единственное, что омрачало нашу жизнь, – отсутствие детей, и мы решились на усыновление ребенка.

Стояли 1970-е годы. Мы поехали за город, в Дом малютки. Я была уверена, что в сердце должно что-то екнуть, перевернуться, когда я увижу того единственного, «своего» малыша, которого я должна взять. Нам показали много детей, но я ничего не почувствовала.

Я почувствовала, что это наш ребёнок, наша малышка

Когда мы уже собрались уходить, случайно узнали, что есть ещё один ребёнок, девочка 20 дней от роду, но она очень тяжело больна, ей осталось жить сутки-двое, и только чудо может её спасти. Фактически, как сказали, «она уже живой труп». Когда я услышала эти слова, эту фразу про живой труп, во мне как будто что-то перевернулось. Я закричала: «Покажите мне этого ребёнка!» Они принесли девочку, но всячески отговаривали нас её брать, так как у ребёнка был тяжёлый сепсис, и он весь уже покрылся пятнами. Когда я взяла девочку на руки, то стала так плакать: я почувствовала, что это наш ребёнок, наша малышка. Врачи говорили моему мужу: «Ваша жена сумасшедшая, этого ребёнка нельзя забирать, вы его до города не довезете, он при смерти. Вот сколько здоровых детей. Берите любого!» Тогда я сказала мужу: «Возьми ее на руки, и если ты ничего не почувствуешь, мы не будем брать этого ребёнка». Он взял – и слезы полились из его глаз!

Мы взяли этого ребёнка, взяли прямо без документов, и погнали машину по сугробам, так как была зима, быстрее в город, к лучшему врачу, которого знали. Врач сказал, что девочку спасти может только одно – очень сильные антибиотики, которых нет ни в аптеке, ни в больнице. «Если вы сможете достать эти антибиотики, – сказал он, – и колоть их не менее месяца, то, может быть, вы сможете спасти ребенка».

Мы нашли этот антибиотик. Одна ампула стоила по тем временам очень больших денег, но мы купили, сколько смогли, и я стала делать девочке уколы каждые 4 часа. Я делала их больше месяца, днём и ночью, и ребёнок выжил. Когда спустя 3 месяца мы приехали с малышкой в Дом малютки, там отказывались признавать девочку. Они просто не могли поверить, что это тот самый умирающий ребёнок. Мы оформили все документы по усыновлению и забрали девочку, теперь уже насовсем.

Она подрастала, радовала нас своими успехами, и по прошествии нескольких лет мы с мужем решили усыновить ещё одного ребенка.

Мы увидели в детском доме мальчика, удивительно похожего на моего мужа

Мы увидели в детском доме мальчика, удивительно похожего на моего мужа. Но у него была очень большая деформация грудной клетки и ножек, вследствие чего, нам сказали, он не сможет ходить. К тому же все его маленькое тельце было в шрамах. История мальчика была такова: его нашли на улице в коробке, рядом никого не было. Отвезли сначала в полицию, потом в Дом малютки. Ребенок боялся мужчин, у него возникал панический страх при виде любого мужчины, и страх этот очень долго не проходил.

Врачи разубеждали нас брать этого малыша, предлагали здоровых. Но когда я представила, что с ним будет, если он останется в детдоме, то решила, что обязательно возьму и сделаю все возможное, чтобы мальчик выздоровел и смог ходить. Мы, оформив все документы, забрали ребёнка, и началась наша долгая борьба за него. Несколько лет я водила его к массажисту, сама научилась делать массаж. Водила к психологу, логопеду. Постепенно грудка выравнивалась, ножки окрепли, и наш мальчуган мог уже делать несколько шагов – сначала по комнате, а потом и на улице. Мы радовались малейшим успехам, боролись. Результатом стало то, что малыш выздоровел. Единственное, что долго оставалось, – это его страх, связанный с ужасными воспоминаниями, боязнь мужчин. Этот страх оставался долго, он прошел только за 2 месяца до трагической смерти моего мужа.

А до этого мы хотели взять ещё одного ребенка. Я узнала, что в Доме малютки есть девочка, мать которой сдала ее туда и уехала, обещав вернуться. Но прошло уже много времени, мать не возвращалась и никак не давала о себе знать. Мы уже стали готовить документы на усыновление, постоянно навещали ребёнка, но, когда уже были готовы забрать девочку, приехала мать. Она была за границей, заработала деньги и вернулась за дочерью.

После смерти мужа я осталась с двумя детьми, пришлось все взвалить на себя, много работать, чтобы поставить детей на ноги, дать им образование. Да, было непросто, но рядом со мной были те, ради кого я жила, – мои дети!

***

Осталось добавить, что Мария Ивановна оказалась отличной сиделкой, со всей душой смотрящей за моей мамой. Она делала даже то, что совсем не должна была делать, – покупала на свои деньги маме всякие вкусности, баловала ее. Сама очень мало, буквально несколько ложек в день, съедавшая, очень вкусно готовила, и мама от такого ухода даже поправилась, пополнела.

Сейчас Мария Ивановна приезжает, навещает свою бывшую подопечную, всегда привозя много фруктов и сластей. В последний раз, когда она была у нас, Мария Ивановна сказала, что вскоре идёт смотреть за родственницей. Правда, там тяжёлая ситуация: у женщины сильный склероз, и будет непросто. Но она сказала, что не может отказаться, ведь, может, это ее оттуда попросили.