Архимандрит Нектарий (Хаджипетропулос): «Наши стопы на земле, а мысли — на Небе»

Глава Русской духовной миссии в Мексике архимандрит Нектарий (Хаджипетропулос) всегда старался искать волю Божию. Для этого он отправился по миру, побывал во многих странах, а к русскому Православию пришел в США, где подвизался в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле. Но остаться в Русской зарубежной лавре ему не довелось, потому что воля Божия была возвращаться в Мексику и там создавать русскую миссию

Часть 1: «Мы служим народу Божию и Церкви, и весь наш заработок направлен на это»

Свято-Троицкий монастырь, Мехико. Фото: Google Панорамы

— Отец Нектарий, расскажите, как вы пришли в Православие?

— У меня греческие и грузинские корни, так что я родился в православной вере и принял ее от своей семьи. Эта вера была со мной с самого рождения.

Сближение с русским Православием стало для меня чем-то, я бы сказал, логичным. Прежде всего, потому что я воспитан на старом Юлианском календаре, которого придерживается Русская Церковь. Когда мы с крестным, который был епископом в Греческой церкви, приехали в Мексику из Европы, единственный храм, куда мы могли ходить, был греческим и принадлежал Константинопольскому Патриархату. Какое-то время я посещал его, но, оказавшись в США, решил найти более традиционную православную церковь, ориентированную на Юлианский стиль.

Я люблю Русскую Церковь, потому что в ней больше монашеских традиций и более традиционная вера

В сущности, единственным — и самым лучшим для меня — вариантом стала Русская Зарубежная Церковь. В Америке у меня было много друзей, которые являются ее членами, так что у меня в принципе не оставалось выбора. Но с другой стороны это было и хорошо. Да, я не говорил по-русски, но это всего лишь вопрос языка, поскольку Православие — это всегда Православие. И я люблю Русскую Церковь, потому что в ней больше монашеских традиций и, можно сказать, более традиционная вера.

В итоге получилось так, что я всегда был близок к Церкви, принял постриг в греческой Церкви, а иеродиаконом и иеромонахом стал уже в русской. Меня рукоположили в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле через несколько месяцев после моего приезда туда.

— А как вы обрели монашескую жизнь и что она значит для вас?

— Монашеский постриг стал для меня абсолютно естественным шагом. Я вырос в маленькой семье, у меня нет ни братьев, ни сестер. Я всегда был очень привязан к Церкви и хотел быть в ней и служить Богу.

Покинув Мексику, я решил искать чего-то большего, более глубокого

Правда, в Мексике у нас не было монастыря, только тот греческий приход, в который мы ходили с крестным. Там я был секретарем, певчим, чтецом — всем, кем требуется. Но такая приходская жизнь вовсе не была тем, чему мне хотелось бы посвятить всего себя. Поэтому, покинув Мексику, я решил искать чего-то большего, более глубокого: мне хотелось присоединиться к монастырю, к монашескому братству, больше узнать о Православии.

Поступить в монастырь мне хотелось еще и потому, что я не чувствовал себя достаточно подготовленным к тому, чтобы отвечать на духовные вопросы, которые возникали у людей. В конце концов мы с несколькими молодыми людьми, собиравшимися стать иноками, отправились в другие страны. У нас была возможность устроить монастырь в Южной Америке в составе Греческой Церкви, но это не получилось, и в конце концов я решил искать Православие в других местах. Я стремился к исполнению Божией воли и побывал в Греции, Сербии, Грузии. Когда Патриарх Иерусалимский посоветовал мне присоединиться к Русской Зарубежной Церкви, я вернулся в США, поговорил с архиепископом Кириллом (Дмитриевым). Владыка принял меня и других членов нашего скита в лоно РПЦЗ.

Так мы все пришли в русское Православие.

После этого я еще раз поговорил с владыкой и попросил благословения пожить среди русских монахов. Он сказал, что это хорошая идея, и направил меня в Свято-Троицкий монастырь.

Митрополит Лавр сказал: «Ты должен вернуться в Мексику и положить начало русскому Православию там»

Там, в Джорданвилле, я готов был делать все, что от меня требовалось, и безусловно, у меня была возможность поступить в братство. Однако у митрополита Лавра были другие планы на сей счет. Он сказал: «Нет-нет-нет, ты должен вернуться в Мексику и положить начало русскому Православию там. У нас там ничего нет, так что поезжай туда, открывай монастырь и создавай русскую миссию».

После стольких лет в Мексике это не входило в мои планы. Мне казалось это достаточным, я не собирался возвращаться туда, поскольку там почти не было Православия. Но владыка благословил меня и рукоположил сначала в иеродиакона, а потом в иеромонаха.

В конце концов, я должен был основать в Мехико монастырь, открыть его для русских. И это стало началом новой жизни для всех нас.

Архимандрит Нектарий (Хаджипетропулос) — Владыка Лавр говорил, что почувствовал необходимость отправить вас в Мексику во время глубокой молитвы. Он понял, что такова Божия воля. Вы мечтали остаться в Джорданвилле, хотели преподавать там в семинарии, но восприняли это решение архиерея тоже как волю Божию. Как вам удалось смириться, и как Господь помог тогда и помогает сейчас?

— К тому времени я уже достаточно пожил в миру, и хотя Церковь была частью моего бытия, она не была чем-то главным в моей деятельности. Я преподавал в колледже, обладал определенной известностью в Мексике, некоторые считали меня очень успешным человеком для моего возраста. Но это было не то, чего мне хотелось. Получение ученых степеней не было моим основным желанием, я не стремился к этому. Конечно, мне нужно было учиться, но это не являлось главной целью в жизни, я готов был от этого отказаться.

Решив искать Божию волю, я отправился в другие страны и в конце концов оказался в Джорданвилле, где уже рассчитывал вступить в братство. Архимандрит Лука (Мурьянка), ныне епископ, меня поддержал и сказал: «Это хорошая идея, оставайся у нас. В Джоданвилле большая община и нам нужны люди».

Однако Америка — не та страна, о которой я мечтал. Мне доводилось уже там жить прежде, и для меня это не было важным. Я хотел сделать служение Богу главным в жизни, поэтому в голове не было каких-либо других проектов: мне просто хотелось попытаться найти волю Божию и принять ее.

И когда владыка Лавр сказал, что нужно возвращаться в Мексику, я принял это немедленно как послушание, даже несмотря на то, что у меня там ничего не было и я не очень представлял, что нужно делать. Прекрасно понимал, что есть другие православные деноминации, существующие уже больше ста лет, а русской церкви по сути нет, и придется столкнуться со многими трудностями.

Я — монах, доверился Богу, принял Его волю

Но я — монах, доверился Богу, принял Его волю, зная, что Он поможет в решении всех проблем. Конечно, у меня оставались определенные сомнения, но не было никакого страха и желания обжаловать решение митрополита. Я просто поступил как монах и принял этот путь со смирением.

— Ваш монастырь расположен в центре огромного города. Трудно ли оставаться монахом в подобных условиях, создает ли проблемы такое соседство с мирской культурой?

— Конечно, это трудно, поскольку повсюду существует так много искушений. Но мы везде ходим в рясах — каждый день, так что люди знают, кто мы такие. И сами мы об этом помним. Безусловно, нам не следует идти в те места, где монах не должен оказываться. Мы всегда должны помнить, что наши стопы находятся на земле, а мысли — на Небе.

(Окончание следует.)