«Крепись, мать! Ты видела того, кто терпел поболее и имел силы любить!»

Архимандрит Кирилл (Павлов) в воспоминаниях келейницы

Более двух десятков лет жизни монахини Евфимии (Аксаментовой) – начиная с иноческой молодости – прошли рядом с архимандритом Кириллом (Павловым). Она – его воспитанница, его духовное чадо. Но побеседовать с монахиней Евфимией мы решили не только об отце Кирилле, а о праведности как таковой, о том, как возможна она в современном мире, чего не хватает нам для того, чтобы хотя бы к ней приблизиться.

Архимандрит Кирилл (Павлов) Архимандрит Кирилл (Павлов) – Матушка Евфимия, в вашей жизни было много праведников, не один отец Кирилл, – не могли бы вы кратко рассказать хотя бы о тех из них, кто сыграл направляющую роль в вашей жизни?

– Конечно, я могу перечислить имена, которые известны далеко не мне одной – начиная с архимандрита Адриана (Кирсанова), благословившего меня, совсем еще юную, на поступление в монастырь. И это было моей первой встречей с человеком, обладающим даром прозорливости. В тот период жизни я еще только робко искала свой путь, но твердо поняла одно – мне не место в мире, который меня окружает, я в нем просто не выживу. И дело было не в каких-то социально-политических ситуациях, а просто по самоощущению… Кстати, изначально я не искала никаких «прозорливых старцев» и, можно сказать, случайно оказалась в Псковских Печорах, благо из тогдашнего Ленинграда добраться до Печор не представляло никакой сложности. И вот, отец Адриан, словно сойдя со страниц древних патериков, обратился ко мне по имени, хотя совершенно меня не знал, а затем, вытянув из толпы богомольцев, повел в свою приемную, где я даже рта не успела раскрыть – весь мой путь был перед этим человеком как на ладони, даже последний вздох моей жизни… И я благодарила Господа за то, что мое желание стать инокиней совпало с Его всеблагой волей.

Еще одна истинная праведница на моем пути – игуменья Георгия (Щукина), поразившая меня, новоначальную послушницу, своим милостивым сердцем и проницательностью… Вот только один характерный эпизод: с декабря 1989 года мы, молодые пюхтицкие насельницы, под началом игуменьи трудились на восстановлении Иоанновского монастыря в Петербурге на Карповке. Всем новеньким, знаете ли, трудновато в первые годы этой непривычной для них жизни. Настоятельница держалась с нами строго, но никогда не забуду, с какой неподдельной нежностью она извинялась перед нами, когда на нашу просьбу сходить в зоопарк (это был давно обещанный бонус за тяжелые труды) ей пришлось ответить отказом. Помню, как она впервые поставила меня на поклоны – их было всего-то семь! – но при первом удобном случае она компенсировала свою строгость прилюдной похвалой. А я была так рада этим поклонам – для меня это был знак того, что наконец-то я своя среди своих, и с меня можно взыскивать!

Но мне бы хотелось отметить и то, что подчас направляющую роль в твоей жизни играют не одни лишь «знаменитости» или люди с высоким положением. Сколько бесценной духовной и человеческой поддержки я получила от тех замечательных людей, свидетелем праведности которых была, возможно, только я одна…

Еще до поступления в монастырь я была знакома с одной питерской семьей – полуслепой отец, фронтовик, «сиделец» по 58-й статье, и сын, одинокий молодой человек, всего себя посвятивший своему отцу, уходу за ним. Этот молодой человек не позволял себе даже подмести в комнате, если отцу это по какой-либо причине мешало или просто раздражало… Глядя на их мирное и взаимоуважительное житье-бытье, на то, как щедро они делились последним с другими людьми, я говорила себе: «Учись! Вот истинные монахи!» Эти и многие другие примеры остались в памяти моего сердца, как великая милость Божия, как благодатный дар…

И еще. В Пюхтицком монастыре в конце 1980-х было просто изобилие достойных монахинь праведной жизни – рядовых монахинь, и, кстати, замечательное духовенство! Не сомневаюсь, что они были и есть и в других монастырях, но говорю о том, что сподобилась увидеть своими глазами. Жаль, что я слишком мало жила в Пюхтице, чтобы поучиться у тех сестер и перенять опыт… Старейшие из тех монахинь умерли еще в 1990-е годы, но и сегодня там живут продолжатели их смиренного подвига. И миру они, конечно, неведомы. Однако они – наши с вами современницы.

– Мы живем сегодня в бурном и непредсказуемом мире, каждый день происходят события, которых мы еще вчера даже и представить себе не могли… И, может быть, вас кто-то спрашивает: «А как бы отец Кирилл отнесся вот к этому? Что бы он сказал вот об этом?» Я понимаю всю некорректность подобных вопросов: ведь таким образом мы бы приписывали ему собственные мысли и мнения. Но – можете ли вы сказать, что получили от отца Кирилла некий универсальный ключ ко всем возможным ситуациям?

– Сложный вопрос… Скорее, так – я чувствую, что у меня, благодаря тем или иным советам моего духовника, есть свой собственный – особый – ключ. Вот именно мой ключ, для меня им подобранный. Не потому, что я такая уникальная, а просто потому, что вот только так это и работает. Совесть каждого человека должна нечто подобное ощущать, когда он принимает решения. Можно назвать это внутренним духовным камертоном, наверное. Но вот какого-то общего лекала нет. Я помню страхи, которые охватили людей в период давней истории с ИНН: никто из наших сестер в Патриархии, когда я там несла послушание, не хотел отдавать свой паспорт, в связи с этими страхами. Не вспомню сейчас, для каких именно процедур эти паспорта были тогда нужны, но меня призывали, что называется, «сплотиться с народом» и тоже не отдавать. А я пошла против рожна – с полным безразличием к теме ИНН направилась прямиком к Патриарху и спокойно положила перед ним на стол свой паспорт. Помню, как старец в те злополучные дни просто растрогался, обнял меня и сказал: «Какая же ты умница!» А ведь столько шуму было вокруг того, что отец Кирилл якобы категорично настроен против присвоения ИНН, и все это даже вносило тогда определенную напряженность в его отношения с Патриархом Алексием. То есть если бы мы внимательнее приглядывались к Божиим людям, вслушивались всем сердцем и очень серьезно в то, что они хотят нам сказать, – мы бы жили, действительно, свою жизнь во всей ее подлинности: пусть непростую, нелегкую, но – свою…

Я пошла против рожна – направилась к Патриарху и спокойно положила перед ним свой паспорт

– У меня складывается впечатление – может быть, вы со мною не согласитесь, – что сегодня утрачивается праведность как норма жизни. Вот эта тихая праведность безвестных и бедных сельских батюшек, которые никого не удивляли, с которыми никто не носился… о которых мы читаем подробные некрологи в дореволюционных «Епархиальных ведомостях». Праведность и простота. Современный человек, даже и искренне верующий, и стремящийся к добру, сложен, запутан, противоречив, весь в болезненных проблемах. Многосложная жизнь атакует его со всех сторон, тряся и выворачивая, выматывая и опустошая. В человеке нет тишины, в нем постоянная ментально-эмоциональная какофония. Можно ли сегодня вернуться к праведности, к простоте и тишине? Не был ли старец Кирилл «последним из могикан»?

– Этот мир, как мы с вами знаем, давно бы рухнул, если бы праведников не существовало вообще… «Не стоит село без праведника», да?.. Они все же есть, и, как я уже говорила выше, они не обязательно широко известны. Или, по вашим словам, – с ними никто не носится. Быть может, такая безвестность как раз и хранит их от лицемерия и актерства, которыми многие успешно маскируют свое безразличие к нравственному подвигу…

Время сегодня действительно как бы не располагает к тому, чтобы человек глубоко и основательно посвящал себя, например, исследованию своих мыслей и поступков в свете евангельских заповедей. Много внешних соблазнов, ловушек… Отсюда и эта, как вы говорите, ментально-эмоциональная какофония. Но выбор за нами. Путь многих христиан сегодня даже трагичен, но если человек ищет Бога, если голос совести для него не пустой звук и если он работает над своею душой – это окупится. Может, желанная тишина и покой будут редкими, но сердце известит такого труженика о правильности его пути. И он будет счастлив, я думаю.

В моей книжке воспоминаний о старце Кирилле, которая вышла недавно, благодаря издательству Симбирской митрополии, есть посвящение: «Моим дорогим, в мир иной ушедшим друзьям…». Это очень важное для меня посвящение, ибо они, мои дорогие умершие, являли, по моему убеждению, образец вот такой непростой праведности в реалиях современного мира. Путь некоторых из них, людей с драматичными жизненными обстоятельствами, был путем, я бы сказала, бескровного мученичества на этой земле. Это был не безупречный путь, не безошибочный, но великий в своей устремленности к высшей правде.

Да, отец Кирилл был самородком, редким человеком, помимо того, что он был благодатным старцем… Однако должна сказать и следующее. Вот, я сегодня живу в Крестовоздвиженском Иерусалимском монастыре, в Подмосковье. После смерти старца я немного боялась жизни в сестричестве, да и вообще жизни – легко привыкаешь к тому, что рядом с тобой совершенный человек. И когда он уходит в вечность, ты просто трусишь перед холодом одиночества… Но вот, я оглядываюсь вокруг и замечаю, что практически все мои сегодняшние сестры – праведницы и подвижницы, каждая в свою меру! Они скромно трудятся от зари до зари, терпят недостатки друг друга, стараются хранить мир и благодушие – что еще нужно?! Иногда я прямо-таки любуюсь ими всеми и не перестаю благодарить Бога за то, что мне снова даровано счастье видеть прекрасных людей рядом, людей жертвенных, добрых, отзывчивых!

И я благодарю своего бесценного старца за то, что он исходатайствовал мне своими подвигами и предсмертными страданиями вот такой взгляд на мир вокруг – взгляд благодарный.

– От одного известного архиерея я однажды услышала горькие слова: «Я смолоду постригся в монахи, чтобы избежать неизбежных в миру нравственных компромиссов, но в моей церковной, особенно архиерейской жизни этих компромиссов оказалось куда больше, чем было бы в миру». От чего это зависит – идет человек на компромиссы или не идет? Точно ли, что это неизбежность? Только от самого человек это зависит, или от обстоятельств тоже? Проще говоря: почему у отца Кирилла получилось компромиссов с христианской совестью избежать, а у других, вроде бы тоже неплохих и искренних людей – не получается?

– И я знавала монахов, которые тяжело переживали то обстоятельство, что наша современная монашеская жизнь подчас ставит тебя перед выбором, которого по определению не должно бы возникать в нашей среде… Да, мы, что называется, не достигаем высоты предназначенного нам подвига. Наше обмирщение и лицемерие для многих из нас даже не очевидно, или стало привычной нормой, что страшно… Но есть в монастырях и такие, кто глубоко страдает, осознавая, насколько далеки мы от идеалов подлинного иночества. И вот, эти страдальцы, о которых даже в своем братстве мало кто знает, – праведники наших дней. Зачастую они чужие среди своих.

Полагаю, что и отец Кирилл глубоко чувствовал несовершенство этого мира и тоже внутренне страдал, и никогда не был удовлетворен собою уж точно. У него не было иллюзий относительно качества нашей монашеской жизни. Но он должен был «носить тяготы» всех, кто его окружал, а в лучах его всегдашней доброжелательности к любому человеку как-то верилось в лучшее, душа окрылялась надеждой, что не все потеряно…

Если честно – сама я только учусь этой внутренней правдивости. И трушу, и лгу самой себе, и лицемерю – очень часто. И заметила только одно: великая движущая сила для человеческой правдивости – это любовь к Богу. Только любовь к Богу! Вот так просто сказать себе: «Все, с завтрашнего дня бескомпромиссность – мое второе имя!» – пустое сотрясание воздуха. Стать правдивым ради того, чтобы самому себе что-то доказать, – незначительная мотивация. А величие замысла – только в предстоянии пред Лицом Божиим. И тут уже от Него – и силы, и мужество.

Отец Кирилл был человеком, влюбленным в Бога и в Евангелие… И этим, наверное, все сказано.

Отец Кирилл был человеком, влюбленным в Бога и в Евангелие

– Мне запомнились ваши слова об отце Кирилле: «Никогда, даже в разговорах на бытовые темы, не возникало чувство поверхностного скольжения». Не могли бы вы пояснить, что делает нас поверхностными? Почему мы скользим друг по другу?

– Думаю, потому, что мы не растворены в другом человеке, в собеседнике полностью во время разговора с ним. Мы не даем человеку того внимания, которое должны давать: на периферии сознания мы уже размышляем о том, что скажем в ответ, или вообще думаем о своем… Батюшка был предельно внимателен в каждый момент своего разговора с другим человеком. Ну, и он молился. Поэтому любая ситуация становилась твоим совместным с ним предстоянием пред очами Божиими…

– Вы пишете о том, что старец Кирилл останется в вашей памяти «не чудотворцем, не прозорливым предсказателем тех или иных событий будущего (хотя в сокровищнице памяти моего сердца есть и такое), а добрым мастером, который, точно и деликатно подбирая свои инструменты, с теплотой и великой рассудительностью делал из тебя человека». Не я одна, наверное, оглядываюсь на свою жизнь и вижу, насколько же не хватало мне умных воспитателей… А почему же такой дефицит? Не потому ли, что только евангельское отношение к человеку и может лежать в основе нравственной педагогики?

– Да, нам всем катастрофически не хватало в свое время умных и одаренных воспитателей. Не хватает их и сегодня, и монастыри – не исключение… Но вы совершенно правы, отметив, что только нравственный пример, пример евангельского отношения человека к человеку – подлинная педагогика. И бывает, что подобные примеры подаются нам от людей не особо-то и верующих, малоцерковных…

Только нравственный пример, пример евангельского отношения человека к человеку – подлинная педагогика

Воистину, «душа человека по природе своей христианка»! Припоминаю сейчас, как мой «неверующий» папа с сердцем пристыдил меня за то, что я поступила грубо и высокомерно по отношению к психически больной девочке. Его душа чувствовала, что «мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15,1), а я этого в ту пору еще не понимала… Но до сего дня благодарна ему за тот урок. Так же и в монастыре мы все учимся друг у друга – когда-то на ошибках, а когда-то и на очень достойных примерах поведения наших братьев и сестер. В монастыре, когда я допускала те или иные погрешности, на меня всегда оказывали сильнейшее воздействие не суровость, а именно кроткое снисхождение начальства, великодушие, прощение – такое отношение потрясает твою совесть и побуждает меняться к лучшему…

– О любви. Это невероятно трудно – научиться любви высшего, евангельского порядка, не любви-реакции («Вот с этим человеком мне хорошо – он меня согревает, поддерживает, защищает, вдохновляет – поэтому я его люблю»), а любви-жалости, любви-дару. Ты пытаешься это делать, но очень быстро устаешь от людей. Ты хочешь простить, но не можешь. Пример отца Кирилла – да, разителен; но можете ли вы сказать, что он научил этому других, что этому вообще можно научить?

– Пожалуй, действительно нельзя. Я была так близко, но ведь не научилась… И это не кокетство. Но как же все-таки важно, что образец такой любви и такого уважения к человеку был перед твоими глазами! В минуту крайнего малодушия я могу себе со всей ответственностью сказать: «Крепись, мать! Ты видела того, кто терпел поболее и имел силы любить!» И, кто знает, быть может, одна эта память спасет меня от губительного шага.

Но, с другой стороны, совсем необязательно находиться с человеком в одном помещении, чтобы научиться у него лучшим его качествам. И ходят сейчас по земле те люди, которые и бывали-то у старца всего два-три раза, а навсегда запечатлели в сердце пример его смирения и доброты – и подражают этому примеру. И Бог дает им благодать свою. И они в свое время приобретут, Богу содействующу, и любовь….

– Тяжелейшую жертву отца Кирилла – 13 лет болезни, полной беспомощности, – очень трудно принять. Возникает невольный вопрос: «Зачем? За что такие муки – ему-то?..» У вас возникали подобные вопросы? Если да, то что помогло найти ответ?

– Сейчас я могу сказать одно – это пути Божии… И это последнее славословие старца своему Творцу и Создателю, если можно так выразиться. Человек не всегда бывает благороден и красив в периоды предсмертных страданий. Отец Кирилл был именно красив и благороден все эти 13 лет своих мучений. Его страдания как бы придали особую огранку драгоценному камню его души, стали как бы вершиной его монашеского и пастырского подвига. Так я думаю…

– Расскажите, пожалуйста, о рождении книги «Увидеть однажды». И – как бы вы обозначили ее цель?

– Признаюсь, я не была уверена в том, что у меня может получиться книжка. Моя жизнь при старце была обыкновенной, ничем не примечательной… К тому же меня нельзя было назвать очень доброй келейницей – людей, приезжавших к старцу, мне приходилось ограничивать, а значит, и огорчать. Все это вызывало у меня справедливое недоумение – ну, какие у меня могут быть воспоминания? Чудеса меня не интересовали никогда, в прозорливости я тоже никогда не нуждалась, образцовой келейницей я не была, ученицей в самом высшем смысле этого слова – не стала. Жалкое зрелище.

Однако некоторые знакомые все же подталкивали меня к тому, чтобы потихоньку начинать писать. И со временем ко мне пришло понимание: вне зависимости от того, хороша я или плоха, достойна или нет, но жизнь старца в Переделкине больше запечатлеть некому. И надо ответственно относиться даже к своему скромному опыту, чтобы не покрылось пылью забвения то, что имеет, я думаю, непреходящую нравственную и духовную ценность. Какие бы мы ни были – мы уже просто в силу возраста свидетели эпохи. А отец Кирилл был человеком-эпохой.

Он стяжал ту мирность и безгневие, которые позволяют мне считать батюшку человеком, пришедшим в меру совершенства

Я не ставила перед собою цели написать духовный портрет батюшки – это задача, конечно же, не моей меры. Но я видела то закулисье его повседневной жизни, которое не видел практически никто более. Все приходили к великому человеку, к замечательному старцу и духовнику, а я наблюдала великое в малом. Я видела настоящего христианина, который не был одним на людях, а другим за дверями своей келлии… Он стяжал ту мирность и безгневие, которые позволяют мне считать батюшку человеком, пришедшим в меру совершенства. И я снова говорю о той тихой праведности, о которой мы с вами сегодня ведем речь. Этой праведностью, этой тихостью, лишенной внешнего блеска, этой кротостью многие в наше время пренебрегают, а ведь только она и является верным показателем богоугодной жизни.

И еще мне хотелось сказать в этой книжке о тех, кто заботился о батюшке и во время его предсмертной болезни, и вообще – не одно десятилетие. Справедливо было хотя бы упомянуть о некоторых – ведь эти люди очень скромны и остаются в тени.

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
Жизнь с Евангелием и по Евангелию Жизнь с Евангелием и по Евангелию
Памяти архимандрита Кирилла (Павлова; †20.02.2017)
Жизнь с Евангелием и по Евангелию Жизнь с Евангелием и по Евангелию
Памяти архимандрита Кирилла (Павлова; †20.02.2017)
Иеромонах Пафнутий (Фокин)
20 февраля исполняется 5 лет со дня отшествия ко Господу архимандрита Кирилла (Павлова).
Воин Победы Воин Победы
Воспоминания об архимандрите Кирилле (Павлове)
Воин Победы Воин Победы
Воспоминания об архимандрите Кирилле (Павлове)
Епископ Анатолий (Аксенов)
Кто такой святой? На русский язык это можно перевести так: не подверженный внешнему воздействию.
Старец Кирилл (Павлов): история солдата, который стал духовником нескольких патриархов Старец Кирилл (Павлов): история солдата, который стал духовником нескольких патриархов Старец Кирилл (Павлов): история солдата, который стал духовником нескольких патриархов Старец Кирилл (Павлов): история солдата, который стал духовником нескольких патриархов
Ольга Каменева, Дмитрий Симонов
Жизнь архимандрита Кирилла (Павлова), несколько десятилетий несшего послушание духовника Троице-Сергиевой лавры, старца, принимавшего исповедь у трех патриархов, человека, через келью которого прошло бесчисленное множество людей, долго оставалась сокровенной.
Комментарии
Василий20 января 2023, 09:57
Матушка Евфимия, огромное спасибо за книгу. Огромное.
Анна Резе16 апреля 2022, 05:00
Читаю... и понимаю, что я так далека от всего чистого, светлого, Божьего. Господи! Буди милостив ко мне, грешной. Но я не впадаю в отчаяние. Я хочу исправиться. Очиститься. Господи, возьми мою душу в Свои руки... помоги мне. Нет у меня ни умения, ни большого желания трудиться... Направь. Излечи. Исправь. Слава Богу за всё.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×