Подушки

Автор — доброволец службы «Милосердие» по уходу за тяжелобольными, а теперь и волонтер церковного штаба по помощи беженцам.   

Современный и стремительный, бодро подрагивающий трамвай везёт меня от Сокольников на Николо-Ямскую улицу. Я смотрю в окно, почти касаясь носом стекла — проезжаю места детства. Вот показались купола Елоховского собора — крещусь, поднимая руку. Так же делает старушка в павловопосадском платке. Задумчивый парень рядом поправляет наушник, певец даже не поет, а кричит о свободе, которая не нужна без любви. Или наоборот?

Еду из ковидного госпиталя в Сокольниках, с дежурства. Да, я одна из добровольцев службы «Милосердие», помогающих медикам в уходе за тяжелобольными. Сейчас пациентов меньше, и наша помощь все чаще нужна на других направлениях. Рассматриваю в окне свое отражение — след от защитных очков все ещё виден на лбу. Туговато затянула, когда одевалась, а в красной зоне не поправишь — ходи, как есть, до конца смены. Такие метки потом долго держатся.

Выхожу на остановке «Музей Андрея Рублева» и, вдыхая свежий весенний воздух, шагаю мимо древнего монастыря, ориентируясь по указателям. Моя цель — «Церковный штаб помощи беженцам», который находится в «Домике для мамы», на Николо-Ямской улице, 49, стр. 3. Нужное здание нахожу легко, внутри — монументальная старинная лестница, вся в игрушках. Здесь женщины, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации, получают помощь и защиту. Мне знакомо это не понаслышке, но писательское время для этой истории пока не пришло.

Направо — мамы, налево — беженцы

Направо — мамы, налево — беженцы. Я захожу в штаб — меня приветствуют прекрасные девушки, которые обрабатывают заявки и ведут прием посетителей, распределяют помощь — продуктами, вещами, жильем, работой и многим другим. Здесь же, неподалеку, «Пункт приема и выдачи гуманитарной помощи для беженцев», куда нуждающиеся направляются после беседы с социальными работниками Штаба.

Пятница, до конца рабочего дня менее получаса, на часах без двадцати семь. Осторожно заходят молодая девушка и пожилой, очень растерянный мужчина. Весь день они ездили, оформляли документы, и вот добрались до нас. Дочка зарегистрирована в Москве, приехала учиться, а вот родители с бабушкой бежали недавно от обстрелов и бомбежек из маленького городка под Донецком. До последнего держались, но, когда в подвалах стало совсем невмоготу, сами, своим ходом, по полыхающим свинцом дорогам, пустились в путь. Чудом, просто чудом добрались.

Девушка отвечает на все вопросы сама, отец сидит на стуле, глядя перед собой. Он физически приехал сюда, в безопасность, но сам остался там, в родном доме, где каждый гвоздь вбит его руками, а на улице колышут начинающей зеленеть кроной деревья, которые росли вместе с ним. Я смотрю на него, он смотрит, казалось бы, в стену, а на самом деле — на оставленный дом. Может, думает, погасили ли свет, спешно уезжая, а может, что к Пасхе окна не успели помыть. Дом не покинул, не сводит с него растерянных глаз. Свидятся ли они когда-нибудь? Бог весть.

— Папа! Тебе звонил священник? — повторяет дочка вопрос сотрудницы.

— Да, — оживает он, называя имя священнослужителя, — мы договорились встретиться, спасибо, спасибо! — и снова смотрит на оставленное гнездо. Форточку, наверное, оставили приоткрытой. Целы ли стекла? Цел ли сам дом? Все ли соседи живы?

В пункте выдачи гуманитарной помощи им собирают вещи, продукты, на жену и тещу тоже. Те ждут их во временном жилье — бабушка требует присмотра, здоровье подкосилось, немудрено, сколько пришлось пережить. Продукты, предметы гигиены и прочие необходимые вещи аккуратно упаковываются в большие сумки. Находится даже вязаная шапка, новенькая, фирменная, — ее заботливо надевают на голову мужчине, словно знают, что завтра московская погода испортится, засыплет расправившую крылья весну снежной крупой и закружит порывистом ветром. Растерянно принимает, кивает, благодарит, благодарит, смотрит сквозь...

Наконец помощь собрана и упакована в две большие сумки.

Я смотрю на этого растерянного человека и вижу, что он оживает

И тут добровольцы склада выносят белоснежные мягчайшие подушки в глянцевых упаковках, огромные, как облака, взбитые, как молочная пена. Такие, но набитые легчайшим птичьим пухом и пером, мы помним из детства. Все мы родом оттуда. Мужчина берет их в руки, ощупывает и улыбается. Я смотрю на этого растерянного человека и вижу, что он оживает. Новая жизнь мягко обнимает его подушками, согревая теплом, давая себя внимательно рассмотреть. Папа и дочка смотрят на нас одинаковыми глазами, и теперь я совершенно не сомневаюсь: отец действительно оттаял, понял, что не один, что помощь есть, она рядом.

— Спасибо за все, храни вас Бог, — сердечно говорит мужчина уже в дверях. Глаза ожившие, радостные. Мы желаем друг другу всех благ. Силуэты дочки с отцом постепенно растворяются в мартовской зябкости пятничного вечера, лишь белоснежные подушки светятся в темноте, но в сумерках кажется, что это белеют надёжные и заботливые крылья ангелов-хранителей.

***

Помочь беженцам и пострадавшим мирным жителям можно, отправив смс на номер 3443 со словом «Беженцы» и суммой пожертвования. Например, «Беженцы 300».

Предложить свою помощь или обратиться за помощью в связи со сложившейся острой ситуацией вы можете по номеру горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.

Фото: Мария Лурье