Исправить всё, пока есть время

– С этим меня даже смерть мамы не смогла примирить. Больно, страшно, обидно… За неё, за мать, за Женьку нашу. За отца…

Эти слова написала мне одна женщина. Она просила не называть ее имени. Пусть будет Викой. Я и другие имена в этом рассказе изменю. Так будет лучше.

Она делилась со мной своей историей (я расскажу ее чуть позже), а я вспоминала другие – похожие. Не такие грустные, ещё не завершённые, ещё со светом в конце тоннеля. И такие, увы, типичные…

Истории о том, как родители скрывают от старших детей, что у их новорождённого брата или сестры синдром Дауна. Или скрывают это ото всех вокруг. Вообще скрывают существование такого ребёнка. И к чему это в конечном итоге приводит.

***

Вспоминала я Валю. У них тоже родился ребёнок с синдромом Дауна, второй сын. Старшему тогда было лет десять или двенадцать.

Кто-то дал ей мой телефон (а в нашей «даунянской» среде сарафанное радио работает очень хорошо), и однажды Валя позвонила.

Самой большой проблемой для неё было, как сказать старшему сыну, что у него такой брат

Как многие новоиспечённые родители таких детей, она, конечно, была в шоке и ужасе. Плакала, говорила, что не знает, как теперь с этим жить. Потом немного успокаивалась, спрашивала координаты организаций, которые занимаются с малышами с синдромом, другие какие-то вещи. Но самой большой проблемой для неё было, как сказать старшему сыну, что у него такой брат.

Если честно, в таких случаях что-то настойчиво советовать сложно. Каждая семья проживает боль по-своему. А рождение такого ребёнка в 90% случаев – боль. Лично я знаю только одних родителей, которые сразу приняли эту новость спокойно с полным доверием к Богу. Допускаю, что их больше. Но, повторю, я знаю только один случай.

Я делилась с Валей, как получилось у нас. Мы с мужем решили, что расскажем все старшим дочкам после выписки. Но однажды, на второй или третий день, они с Вадимом навестили нас в роддоме, и я просто не сдержалась.

– Мама, с Машей все хорошо? – спросила какая-то из наших девочек.

– Да! Только у нее синдром Дауна, – неожиданно даже для себя самой выпалила я.

И оказалось, что это сразу решило огромный пласт проблем. Можно было ничего не скрывать, не прятать, не «держать лицо», а просто всем вместе проживать то, что случилось.

Конечно, было волнительно: а как воспримут девочки? Но все оказалось хорошо.

***

А Валя с мужем не смогли сказать. Это все можно понять. Скрывали они и первый месяц, и второй, и полгода, и дальше. Знали, что с каждым днём выбраться из этой паутины молчания будет ещё сложнее, но не умели подобрать слова.

И однажды, когда малышу было месяцев девять или десять, на улице к Валентине, которая гуляла с двумя сыновьями, подошла приятельница.

– Ой, а он что, Даун? – удивлённо спросила она Валю.

Наверное, не хотела сказать ничего плохого, не хотела сделать больно, но – как получилось.

Дальше были слёзы старшего сына, объяснения, опять слёзы.

– Почему у меня брат Даун? – кричал мальчик.

На какое-то время он даже ушёл жить к бабушке.

Потом долгая работа с психологом, лекарства. Возвращение домой…

Когда, казалось, что все уже наладилось, парень сказал:

– Какой ни есть, он – мой брат, и я его люблю. Но я до сих пор не могу понять, почему вы меня обманывали?! Почему??? Вы что, мне не доверяете?

Молчание было нашей самой большой ошибкой. Оно чуть не разрушило отношения с сыном

– Молчание было нашей самой большой ошибкой, – говорила мне потом Валя. – Оно чуть не разрушило отношения с сыном. Случилось то, чего я больше всего боялась. Он узнал все не от нас, а от постороннего человека. Боялась и молчала…

***

Вспоминала я другую семью. Лично не знала, родственники их рассказали.

У одного серьёзного госслужащего давно ещё родился мальчик с синдромом Дауна. «На старости лет», – как они сами говорили. Вырастили старшую дочь, замуж выдали, внуков ждали. И когда жене было уже за сорок, она забеременела.

Муж, важный госслужащий, настаивал на аборте:

– В нашем возрасте это уже неприлично. Все нормальные женщины делают аборты.

Тогда это и правда было «нормальным». До ужаса обыденным.

Но она не захотела. И родился мальчишка.

– Чем вы думали в таком возрасте? – удивлённо спросила старая акушерка с нарисованными, как фломастером, синими бровями и взбитой чёлкой «Карлсон». – Отказываться будете?

Отказаться они не смогли. Хотя муж и думал об этом. Но и домой не забрали. Акушерке и другим сотрудникам роддома сунул новоиспеченный отец денег и под страхом увольнения велел молчать – всегда и со всеми. Он и правда мог изрядно испортить им жизнь. Связи и влияние имел.

Прямо из роддома увёз он жену с сыном к своей тетке в деревню. Денег дал и, пока мать кормила грудью, оставил там двоих. А потом одного мальчишку. Тётка растила. Жену домой забрал.

Всем, даже дочери, сразу сказал, что ребёнок умер в роддоме. Жена с нервным срывом легла в больницу, а дальше по санаториям ездила. Нужно же было как-то объяснить ее отсутствие.

***

Дома мужчина бывал теперь нечасто. Только ночью. На работе засиживался. А когда приходил – пил и кричал на жену:

– У меня сын – Даун?!? У МЕНЯ!!! Да ты понимаешь, кто я, какая у меня должность и кого ты мне родила, дура старая?!?

Как будто она специально. И как будто высокая должность – панацея от всего…

Сына, правда, они навещали. Видели, как он растёт, меняется. Улыбается, как все дети, играет. Говорит даже. Не очень хорошо, но все же. Тётка мужчины, а мальчику – двоюродная бабка, вообще в нем души не чаяла. Незамужняя всегда была, бездетная. А тут такое утешение Господь послал на старости лет.

Прошли годы…

Тётка дряхлеет. Племяннику сейчас двадцать. Он единственная ее опора и помощник. Не знает, как и была бы без него. Но ведь настанет день, и умрет она. Что с ним будет?

У родителей дело к пенсии. Приняли уже они сына, полюбили давно. И рады бы забрать, но как сказать, как объяснить теперь всем – почему врали, почему скрывали? Как выпутаться из этого, что делать? Не знают…

Верю, что придумают что-нибудь, и все у них будет хорошо. Будет свет. Не закончилось ничего, есть ещё время. Но как же больно это и сложно… Эх, жизнь…

***

Виктория узнала, что у неё есть сестра Женя с синдромом Дауна, только когда мать, умирая, сказала ей это

А Виктория?.. А Виктория узнала, что у неё есть сестра Женя с синдромом Дауна, только когда мать, умирая, сказала ей это.

Все началось за два года до рождения Вики. Тогда в старом роддоме одного маленького городка у ее родителей появилась на свет первая дочь. Сразу же стало ясно, что у девочки СД.

Врачам быстро удалось убедить молодую семью, что такому ребёнку не место среди здоровых людей:

– Вы с ней погубите свою жизнь. А ей, в принципе, все равно, где жить – в доме или в детдоме. Это же овощ! Над ней хоть смеяться не будут – там все такие. Да и врачи знают, как таких лечить.

Так маленькая Женя оказалась в детском доме.

Всем, как водится, сказали, что ребёнок умер при родах.

Как раз в это время молодые родители по работе переехали в другой город области, и это вообще решило все проблемы. На новом месте все думали, что никаких родов и детей у них никогда и не было.

А скоро женщина опять забеременела, и появилась на свет Виктория. Здоровая и любимая. Правда, нельзя сказать, что детство Вики было очень счастливым. Через какое-то время из семьи ушёл отец.

***

Девочка этого, конечно, не могла помнить, маленькая была очень. Но бабушка потом рассказывала, что родители много ругались.

Сейчас уже, став взрослой и зная все, она догадывается, что, наверное, тяжело было им обоим пережить то свое предательство – отказ от Женьки. И срывали друг на друге злость, выплёскивали боль. Тогда просто жила с матерью, а отца видела изредка. А потом и вообще перестала. Знала только, что есть у него новая семья. И там двое детей, которые ему нужны. А она, Вика, почему-то не нужна.

Родителям тяжело было пережить свое предательство – отказ от Женьки. И они срывали злость друг на друге

Виктория выросла, поступила в институт. Ещё раньше умерла бабушка. А потом заболела мать. Онкология. Поздно обнаружили, сгорела меньше, чем за год.

Уходила тяжело, в муках. И за несколько дней до смерти рассказала дочери о Жене. Тогда и стала понятна причина периодических отъездов матери куда-то. Якобы – по работе. Оказалось – навещала старшую, забыть не могла. Болела душа. Но и забрать ее домой тоже решимости не хватало…

Так Вика узнала о сестре. Было тяжело, больно. Страшно.

– Но больнее всего за родителей, что поступили так. Хотя и их можно, наверное, понять.

Похоронила мать. Долго думала, что дальше делать. Тем более – замуж собиралась. Но однажды набралась смелости и рассказала все жениху.

Парень он простой, деревенский. В город учиться и работать приехал. «Без всяких этих душевных метаний интеллигенции», – рассказывала она мне.

– Нужно забирать, – решил он. – Не дело.

И забрали Женьку. Она сложная, тяжёлая даже. Детдом, потом интернат наложили печать. Но справляются. Квартиру продали, дом в пригороде купили. Так проще. Живут, ни о чем не жалеют.

– Совесть чиста, и в муже своём я уверена. Такой не предаст, – делилась Вика. – Да и к Женьке привыкли, полюбили. И она – нас. Ещё и сын родился. Все хорошо.

Но до сих пор не может она вытравить из души волнами накатывающую боль за родителей. Что сломались, не справились, скрывали, врали.

– И даже уход мамы не может меня с этим примирить. Молюсь, стараюсь… Но пока нет. Почему молчали? Почему? Ведь все было бы, наверное, иначе. А так человек до самой смерти мучился… И ушла в муках.

Отец Вики, которому она сообщила о своём решении, несмотря на то, что долго не общались, Женьку увидеть отказался… Но есть ещё время… Время все исправить.