Огород – дело духовное

Отец Стефан – настоятель нескольких приходов. Главный храм – в селе с сельсоветом и положенным участковым, расположен по дороге, ведущей в областной центр, остальные – в небольших деревеньках, где доживают век бывшие колхозники и горняки. Почему «бывшие» и «доживают»? Так колхозов нет, шахты позакрывали, да и война недавняя через эти села и хутора лавой смертельной прошла. Так что только старички и остались. Молодежь по городам разбрелась и уже курицу от петуха отличить не может. Увидит, сфотографирует на свой смартфон – и в поисковик интернетный, с вопросом: это петух или курица?

Отец Стефан в селе жил, курицы, утки и гуси для него экзотикой не были. Он даже мог овес от пшеницы отличить и знал, что такое яровые и озимые.

Одно батюшку смущало – огородные страсти своих прихожан. Не только смущало, но и огорчало, так как страсти эти непосредственно храмового дохода касались.

Да и как не искушаться и не впадать в скорбное состояние, если намеченные на лето ремонты, покраски и побелки приходских строений и самого храма денег требовали?

Снег сойдет, скворцы прилетят, дни поста Великого нагрянут, надобно к Светлому Воскресению готовиться, а тут лозунг на все село: «К Пасхе картошку посадить!» Вот и отбивает положенные постовые поклоны отец Стефан практически в одиночестве на великопостных службах и в окошко алтарное выглядывает. Все платочки и картузы сельчан – не на покаянной молитве Ефрема Сирина, а на огородах, в наклонной к земле позиции.

Все платочки и картузы сельчан–не на покаянной молитве Ефрема Сирина, а на огородах, в наклонной к земле позиции

Храм, конечно, к Пасхе украсят, как положено, но только «Горка Красная» завершится (так в народе дни Радоницы именуют), – и опять пустовато на службе. На прополке все. На грядках в огороде. К Троице – иная баталия ежегодная, с жуком колорадским, а через быстрое и недолгое время – уборка плодов и овощей начинается.

Отец Стефан старался прихожан своих понять, даже известную поговорку переиначил: «Как на огороде летом потопаешь, так зимой и полопаешь», но все же грустно было в храме почти пустом в дни служебные…

Решил отец Стефан совета испросить. У духовника. Поэтому и поехал в месяц летний к тому, кто не только все поповские проблемы знал, но и грехи от них регулярно выслушивал, и молитву разрешительную над ними произносил.

– Духовник тоже в селе служит и, наверное, добрый совет даст, – думал отец Стефан, прыгая на своей видавшей виды машине по колдобинам проселочных дорог.

Одно смущало батюшку. Знаток душ священников все же духовными делами занимается, а он со своей огородной проблемой приедет. Дабы уйти от данного смущения, отец Стефан решил мыслить практически и в соответствии со всеми канонами и правилами православными: урожай дает Господь, и для того, чтобы житницы домашние заполнены были и на всю зиму хватило, нужно почаще к Богу обращаться.

В пустом, пережившем полтора века, прохладном храме было пусто. У центрального аналоя с иконой на одном из подсвечников чуть теплилась огоньком лампадка, и каждый шаг отца Стефана отражался под купольным сводом эхом.

– Странно, – подумал священник, – куда это духовник запропастился. Обычно приезжаешь, он всегда в храме.

Заглянул в алтарь – пусто. Одна муха жужжит и о стекло оконное бьется, ей тоже, видимо, одиночество надоело. Батюшка поднялся на клирос, открыл наугад лежащую на аналое Псалтирь, начал тихонько ее читать, и когда дошел до слов: «Посетил еси землю и упоил еси ю, умножил еси обогатити ю. Река Божия наполнися вод. Уготовал еси пищу им, яко тако есть уготование. Бразды ея упой, умножи жита ея, в каплях ея возвеселится возсияющи. Благословиши венец лета благости Твоея, и поля Твоя исполнятся тука» (Пс. 64, 10), – понял, что читает именно 64 псалом, которые некоторые наши молитвословы советуют для богатого урожая читать.

Отец Стефан хмыкнул, отогнал горделивую мысль: «Промыслительно» – и решил пойти к духовнику домой. Благо дом его недалече располагался. Время уже было послеобеденное, не требное…

За притвором, на скамеечке, в теньке, опершись на палку-клюку, дремал сторож в теплой шапке времен незабвенного деда Щукаря.

Шаги отца Стефана страж приходского хозяйства все же услышал, подбородок на клюку поставил, внимательно приезжего священника осмотрел и утвердительно сказал:

– Попа нашего ищешь? Дома он, на огороде. Картошку копает, – и, возвращаясь в исходное состояние, пробурчал: – Покоя служителю нашему и в хате родной не дают.

Отец Стефан бурчание сие воспринял благосклонно, но все же известие о том, что духовник картошкой занимается, вошло в резонанс с его главной проблемой, с которой он к духовнику приехал. Она, проблема эта, определялась вопросом: «Как за делами огородными о Боге и молитве не забыть?»

Усадьба духовника с парадной стороны была огорожена сплошным деревянным забором с большими железными воротами, с карнизом посередине, а по бокам тянулся к недалекой балочке лишь редкий частокол, через который хозяйские куры вместе с петухом без проблем пролазили. Именно они и встретили отца Стефана. Лежащий же в будке пес особого внимания на батюшку не обратил, хотя дежурное «гав» изобразил.

Священник поднялся на высокую веранду, постучал в дверь со словами: «Молитвами духовника нашего, Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас», но ответного разрешительного «Аминь» не дождался. Зайти в дом самостоятельно постеснялся, да и вспомнил слова сторожа, что батюшка «в огороде, картошку копает».

Сразу за сараем и курятником росли несколько яблоневых и вишневых деревьев, от которых вниз к балке шел довольно большой огород, начинающийся с грядок с укропом, луком и еще с какой-то неизвестной отцу Стефану растительностью.

Увидев же картофельное поле с многочисленными рядами уже выкопанного картофеля, окруженного по бокам двумя полосами кукурузы, батюшка невольно вспомнил голливудские фильмы с плантаторами и неграми-невольниками.

И как не вспомнить, когда такое гектарное поле с рядами уже убранного картофеля пред глазами? Это сколько же трудов претерпеть надобно? Посади, прополи, жука уничтожь, а затем выкопай.

– М-да, – подумал отец Стефан, – не по мне подвиг сей.

Духовника вместе с матушкой и двумя помощницами батюшка увидел уже в самом конце огорода-плантации, там, где шел спуск к небольшой речке, заросшей лозняком и редкими камышами.

Отец Василий, так звали настоятеля прихода и знатока всех поповских душ родного благочиния, прислонив ладонь к старой, доживавшей свой век шляпе, издалека высматривал, кого это Бог ему послал к завершению страды картофельной.

Вид у духовника был, можно сказать, импозантный: тонкий, выцветший от времени подрясник с множеством заплат, заправленный в штаны-шаровары, которые, в свою очередь, заканчивались сапогами с высокими голенищами. Седая борода отца Василия, сильно поредевшая в последнее время, развевалась двумя крыльями, ложившимися на рамена, что в переводе на обыденный русский означает плечи.

Рассмотрев спускающегося священника, духовник, прежде чем поздороваться, обернулся к помогающим ему женщинам и громко возгласил:

– Говорил же я вам, Евы, что пошлет нам Господь помощника – мешки с картохой в погреб доставить!

Матушка с помощницами, радостно улыбаясь, крестились и с неподдельной искренней любовью смотрели на подошедшего священника.

И как не улыбаться? Как не радоваться? Урожай картофельный богатый удался, два десятка мешков-богатырей в строй выстроились, транспортировки в закрома ожидают.

Духовнику не откажешь, да и помогать труждающимся сам Бог велел, так что смиренно отец Стефан к данному неожиданному послушанию отнесся, хотя после него спина дня три о себе знать давала.

После того как урожай в клеть подвальную отправлен был, пригласил духовник гостя отобедать. За трапезой и поговорили о проблеме отца Стефана.

Выслушал духовник сетования священника о духовной лени прихожан, покивал головой в знак согласия, междометиями сочувственными рассказ отметил, а в районе третьего обеденного блюда, то есть между запечённой уткой и компотом, сказал:

– Отец Стефан, у тебя же на территории прихода, за сторожкой, свободная земля есть?

– Есть, – удивился священник.

– Вот, ты там посади свой огород, только сам, самостоятельно, без помощников и помощниц.

– Зачем? – не понял отец Стефан.

–Ты посади, посади. Грядки сооруди, с помидорчиками, огурчиками, и редиску с морковью не забудь. Огород – дело духовное.

***

В конце сентября, аккурат между второй Пречистой, то есть Рождеством Богородицы и Покровом, отец Стефан приступил к выполнению благословения духовника.

Будущий огород был размерами невелик, поэтому священник решил, что вскопает землю быстро и без проблем особенных.

Зря решил.

Не поддавалась легко приходской лопате покрытая толстым слоем травяного дерна земля. Батюшка даже расстроился, что такое, на первый взгляд, простое дело столько трудов и сил требует.

Из унывного расстройства выручил соседский дед, который грабли принес и, вручив их священнику, забрал у него лопату, со словами:

– Сгреби сначала, а потом копать будешь.

Батюшка, конечно, указание духовника насчет труда самостоятельного без помощников и помощниц помнил, но как-то о нем в момент данный подзабыл.

Пока сгребал многолетний травяной слой, дед, усевшись на ступеньки приходского домика, носящего название «караулка», точил бруском церковную лопату.

Процесс вскапывания пошел значительно быстрее, но все же на эти две неполные сотки (0,02 гектара) у отца Стефана ушел весь вечер.

На эти две неполные сотки (0,02 гектара) у отца Стефана ушел весь вечер

Когда «делянка» – так именно определил соседский дед размер церковного огорода – была вскопана, батюшка, усевшись рядом со своим незваным помощником, с внутренней гордостью определил произведенное действо как поднятие целинных земель, или по крайней мере как преобразование пустыря в плодородную плантацию.

– Пошли, – сказал дед, обращаясь к отцу Стефану.

– Куда? – не понял священник.

– Ко мне, за тачкой.

– Какой тачкой? – удивленно спросил отец Стефан.

– Эх, молодежь, – посетовал дед, кряхтя и вставая со ступенек. – Тачка нужна: навоз завезти надо и с землей перемешать. Тут отродясь, с пятидесятого года, никто ничего не сажал, обеднела земелька.

Через полчаса, сопровождаемый дедом, отец Стефан катил тачку к бабе Наталье, так как поблизости других владельцев мычащей и дающей молоко живности ни у кого не наблюдалось. У бабы же Натальи было целых две коровы, и, соответственно, имелся вторичный продукт их жизнедеятельности.

Бабушка Наталья, увидев отца Стефана в запачканном старом подряснике, полы которого были заткнуты за пояс, толкающего пред собой тачку, обомлела от неожиданности происходящего и с несказанным удивлением произнесла:

– О, Божечки!

Да и как не сказать? Вы когда-нибудь видели священника с тачкой, на которой навоз в огород возят?

Одной ходки с удобрением не хватило, еще два раза бабу Наталью священнику пришлось потревожить и, загружая коровью вторичность, выслушать ее причитания на тему: «Сказывся мир. Попы навоз возять».

Процесс удобрения целины закончил батюшка уже при полной луне, под четкими подсказками и руководством не уходящего на домашний покой деда.

Умылись со стариком у приходского колодца. Отец Стефан собрался поблагодарить помощника и распрощаться, но он предполагал, а дед располагал.

– Батюшка, ты что, не русский, что ли? – с удивлением спросил помощник.

– Почему не русский? – удивился священник.

– Землю подняли, удобрили, теперь и поблагодарить надо.

Дед запустил руку под ступеньки, где сидел и с которых огородные советы давал, и, к удивлению отца Стефана, извлек оттуда стеклянную бутылку с этикеткой «Боржоми», заткнутую бумажной газетной пробкой.

На молчаливый вопрос священника, откуда взялась данная жидкость, с которой надо благодарить, помощник ответил:

– Пока ты, батюшка, навоз грузил, я у Натальи выпросил. Ты не волнуйся, отец, это домашняя, безвредная.

Пришлось настоятелю принести с трапезной хлеба, луку и традиционный в местах наших кусок сала.

Молитву отец Стефан прочел, благодарственную стопку отведал, немного с дедом о «духовном» порассуждали, и отдыхать пошел.

Утром положенный в этот день молебен водосвятный настоятель решил на улице отслужить. Столик с аналоем выносным у огорода предполагаемого установил, немногочисленных прихожанок дождался и начал:

– Благословен Бог наш…

Служилось как-то необычно. Легко и с радостным убеждением, что дело нужное начал

Служилось как-то необычно. Легко и с радостным убеждением, что дело нужное начал. Даже молитвы и прошения иначе воспринимались, как будто впервые произносились и в полноте сущности своей увеличились. И хотя мышцы на ногах побаливали, и спина не с легкостью разгибалась, отец Стефан даже кого-то из святых отцов вспомнил, который говорил, что когда молятся ум, тело и душа, то это симфонией молитвенной называется.

Окропляя освященной водой огород, батюшка обратил внимание на своих прихожанок, вернее, на их улыбки и глаза. Иные они были. Необычные.

***

Время скоротечно. От Покрова до Рождества с каждым годом времени все меньше, хотя в сутках всё те же 24 часа, а после Крещения до поста Великого с приходскими весенними заботами оно вообще мгновенно.

Отец Стефан стал замечать, что всё чаще поглядывает из алтарного окна на свою новую заботу, на огород, им разбитый, вскопанный и удобренный. Даже тогда, когда он под снегом еще был, батюшка стал намечать, что на нем посадит.

Когда же весеннее солнышко зиму растопило, и земля подсохла, иные вопросы определились: где семена брать и как их правильно на новом огороде распределить.

Прихожане помогли. Рассказали, показали и даже сами решили грядки разбить и необходимые, по их мнению, овощи посадить, но отец Стефан взбунтовался.

– Мне духовник благословил самому все выращивать!

Первые ростки будущего урожая появились аккурат к третьей неделе Поста. И тут же проблема определилась. Трава и сорняки, мешающие им расти, крепнуть и плодоносить, решили благое начинание настоятельское на корню похоронить.

Трава и сорняки решили благое начинание настоятельское на корню похоронить

Боролся с ними отец Стефан на коленках, в резиновых галошах, которые ему сердобольный помощник, огород помогавший организовывать, торжественно преподнес.

Прихожане, из города приезжавшие, удивлялись, видя священника в огороде на четвереньках, траву между луком, редисом и саженцами помидорными рвущего. Местные же, изначально посчитавшие, что «чудит поп», мнение свое постепенно изменили, хотя так и не поняли, отчего отец Стефан сам делает то, что они и без «послушания» с удовольствием бы исполнили. Священник для них не то что «родным» стал, но в «своего» точно преобразовался.

Службы постовые батюшка по расписанию, годами на данном приходе установленному, служил, но стал замечать, что молитвы новыми смыслами прирастают, и что они теперь «и о всех и о вся», хотя в храме народу немного добавилось.

Осуждение же и недовольство теми, кто не может из-за забот огородных на все службы в храм прийти в дни весенне-летние, как-то само собой прошло и вообще не вспоминалось.

Да и как печалиться, если у отца Стефана лишь делянка небольшая, с десятью грядками, а у них – плантации гектарные?

Огород – дело духовное, осуждения не предполагает….