Встреча с отцом Ипполитом

Архимандрит Ипполит (Халин)

После двадцати лет жизнь моя развернулась на сто восемьдесят градусов. Душа искала чего-то другого, чего не было в обычном мире. Уже в школе, еще в советской, я стал носить крестик, так как, приезжая на каникулы к бабушке в Зарайск, попадал в какой-то другой мир, где царили тишина и спокойствие, в доме у больших икон теплились лампады. Позже я узнал, что это иконы – из иконостаса разрушенного храма, в котором моя бабушка Наташа пела и читала на клиросе, за что семья после революции подвергалась неоднократным гонениям.

И вот Господь привел меня в Донской храм в Мытищах, где настоятелем был прекрасный батюшка отец Анатолий Проскурня. Он обладал большой любовью и терпением, это я теперь понимаю, так как мы были еще совсем далеки от Церкви. Достаточно быстро я стал алтарником, а потом узнал от нашего прихожанина, что он ездит в монастырь преподобного Тихона в городе Лух Ивановской области, и я сам стал уезжать туда достаточно часто.

Опыта духовной жизни у меня не было, а была необходимость пообщаться с таким священником, который мог бы дать мне правильный совет

Постепенно начали возникать такие вопросы, ответов на которые я не находил. Опыта духовной жизни у меня не было, а была необходимость пообщаться с таким священником, который мог бы дать мне правильный совет, направить жизнь по правильному пути. Я слышал, что прихожане нашего Донского храма ездят куда-то в Рыльск к настоятелю монастыря отцу Ипполиту (Халину), и он им во многом помогает. Тогда я уже знал из духовной литературы, что есть такие люди, которых называют старцами. Я решил поехать к нему. Со мной изъявил желание поехать мой знакомый, наш прихожанин, и мы начали собираться.

Наши прихожанки, узнав, что мы едем, собрали для отца Ипполита всякого рода подарки. Это были и теплые носки, и трехлитровые банки с вареньем, и виноград. В общем, получилось четыре больших сумки: две большие клетчатые (помните, с которыми ходили торговцы на вещевых рынках в 1990-е) и две большие спортивные. Ехать мы должны были из Москвы поездом, дальше в Курске – на трамвае, а потом на такси до Рыльска.

И вот, когда уже надо было выезжать, моего товарища (он военный) вызвали на службу, и я поехал один. Кое-как с тяжеленными сумками я добрался до Курска. В трамвае прекрасная женщина-кондуктор спросила у меня: «Ты первый раз в Курске?» – Я ответил: «Да». И она, пока мы ехали, рассказывала мне о городе. Получилась такая интересная экскурсия.

После, взяв такси, я поехал в Рыльск. Надо сказать еще, что к старцу я поехал на последние деньги, и всё было рассчитано до копейки, чтобы приехать в Рыльск и вернуться домой. Таксист почему-то не подвез меня к самому монастырю, а, высадив в Рыльске, указал пальцем: «Монастырь там», – и уехал. И я с четырьмя сумками пошел в монастырь. Две сумки я повесил себе на плечи и две понес в руках.

Идти оказалось прилично. Была зима, 27 или 29 декабря 2001 года. Пустые улицы и там, где-то вдалеке, монастырь. На подходе к монастырю оставалось подняться в небольшую горку. От тяжести я уже некоторые сумки тащил по снегу, а те, что полегче, висели у меня на плечах. Тут мне навстречу попался мужчина верхом на лошади с ребенком лет пяти-семи, который сидел у него в седле. С лошади мужчина обратился ко мне: «Отец…» Я, весь запыхавшийся, зимнего холода уже не чувствовал. Мне было так жарко, что не передать. «Да?» – ответил я. – «Бог в помощь!» – пожелал мне мужчина на лошади и поехал дальше… «Спаси Господи», – ответил я, не понимая, что это было.

Иерей Виктор Касьяненко

И вот в таком виде человека, от которого зимой идет пар, который почему-то тащит сумки по снегу, я зашел в монастырь, и меня увидели три монаха, стоящие и о чем-то между собой спокойно разговаривающие, но прекратившие это делать при виде меня. Я у них сходу спросил: «Где принимает отец Ипполит?» Один из монахов молча показал мне пальцем, куда идти, и вот я уже у кельи отца Ипполита с четырьмя сумками, в которых раскладываю слегка помятый виноград и смотрю, не расколол ли банки с вареньем. Мне же это всё надо сейчас отдать.

Перед кельей народа совсем немного – человека четыре. Мне рассказывали, что сюда едут автобусами и очень подолгу ждут приема у батюшки, но преддверие нового года, видимо, оставило людей дома, и поэтому уже через двадцать минут после захода в монастырь я был в коридорчике на втором этаже у батюшки. Батюшка встретил меня словами:

– Ну что, отец, с чем приехал?

Я смотрю на него – и усталость от путешествия уходит. И все мои вопросы тоже…

Он сказал это очень тихим и спокойным голосом. От этого и у меня внутри стало очень спокойно. «Отец» – такого обращения к себе я никогда не слышал. Подумал еще: «Какой я там отец… только вот за двадцать». И куда-то совсем ушла моя усталость от путешествия. Я смотрю на него – и все мои вопросы тоже куда-то ушли…

Немного придя в себя, я стал доставать из сумок подарки и угощения, которые меня просили передать батюшке. Потом говорю ему:

– Батюшка, тут вот еще письмо просили вам передать.

Он мне говорит:

– Читай, – а сам пошел к себе в келью. Дверь у него открыта.

Я распечатал конверт и немного пришел в ужас. Знакомый, который передал это письмо, по профессии медик, а вы знаете, как медики пишут… А тут на трех листах. И вот я в полный голос, чтобы батюшка слышал, стал зачитывать, точнее пытаться читать, это письмо. Скажу честно, что я сам не понял, что читал, а батюшка вышел ко мне и говорит:

– Да всё у него хорошо будет.

Так и случилось. Уже спустя несколько лет я узнал, что у этого знакомого всё в жизни устроилось, как и сказал батюшка. Потом говорю:

– Батюшка, меня вот тут просили еще записки на вычиты передать.

А у меня же всё до копейки рассчитано. Я должен был найти в монастыре послушника С. из Мытищ, чтобы он рассказал, где подаются записки. Я их подаю, и мне с купюры в пятьсот рублей дают сдачу сто рублей, которыми я оплачиваю такси из Рыльска в Курск, когда поеду домой. Но мне батюшка говорит:

– Да можешь здесь оставить.

Ну, что делать… Не просить же у старца сдачу. Я оставляю и записки, и деньги на подоконнике в коридорчике у батюшки. То есть все мои расчеты и подсчеты разлетелись в миг в пух и прах. И когда я уже задавал свои вопросы (а у меня было много беспокойств, был я совсем новоначальный), батюшка взял меня двумя руками за плечи, посмотрел своими голубыми глазами прямо мне в глаза и сказал:

– Казак, ничего не бойся.

Меня еще поразила его речь – то, как он говорил: очень четко, спокойно и с большой любовью. Конечно, уходить от него не хотелось. Быть бы и быть всегда рядом с ним. Батюшка мне сказал:

– Иди в трапезную, покушай с дороги, а потом найди И. Он тебя разместит, – и дает мне две бумажные иконки. Потом, как бы немного задумавшись, дает еще одну. С этими иконами была отдельная история. Вернувшись после поездки к старцу в Лухский монастырь, я одну икону подарил своему другу – донскому казаку Андрею Багрову, который тогда постоянно жил в монастыре, а он мне на следующий день говорит:

– Ты знаешь, я эту иконку подарил дочери нашей почтальонши, ее же зовут Нина, а скоро память святой равноапостольной Нины. Вот я и подарил ей как благословение старца, – на что я ему ответил:

– Андрюш, об этом старец уже подумал, – и достаю ему ту третью икону, которую дал мне батюшка. Так у нас у каждого осталось по иконе, и еще смогли сделать подарок от старца.

Но вернемся к Рыльскому монастырю. Помню, меня тогда удивило, что в далекий монастырь приезжает много паломников из Осетии.

После трапезной я ждал отца И. в одном из корпусов монастыря и немного приводил себя в порядок. Сумки, пока я их нес, натерли мне плечи до крови, ноги были мокрые, и надо было хоть как-то переодеться. Тут пришел один из братии и спросил:

– Ты из Москвы?

Я сказал:

– Да.

– Иди, тебя батюшка зовет.

Когда я зашел к батюшке, он мне сказал:

– Потрудись для монастыря. В Москву надо отвезти наши книги, а монастырская машина отвезет тебя сегодня в Курск на вокзал.

Так решился мой вопрос о том, как же добраться до вокзала в Курск без денег на такси. Мы с И. уже поднимались на второй этаж за книгами по лестнице, когда следом за нами в дверь зашел абсолютно пьяный человек и начал очень сильно ругаться. И., стоя наверху лестницы, пытался его немного успокоить, но, когда тот что-то сказал о монастыре, И. пулей пронесся мимо меня вниз к этому человеку, и было понятно, что зря этот пьяница сказал то, что сказал. Но тут вошли полицейские, и И., обнимая этого пьяницу, сказал им: «У нас всё в порядке», – на что полицейский ответил, что этот пьяница что-то натворил в городе и он должен его забрать. Надо сказать, что всякие люди попадают в монастырь и всякое бывает, а тут такое… И. мне тогда ответил такими словами, что стало понятно, какой тяжелый труд несет отец Ипполит, желая помочь каждому.

Для нас, кто хоть однажды встречался с батюшкой, нет сомнения, что он угодник Божий

Вечером этого же дня монастырская машина привезла меня на железнодорожный вокзал Курска, и я уехал домой в Москву, по дороге размышляя над словами отца Ипполита. Он мне тогда сказал одну фразу, которую я понял только спустя двадцать лет, когда приехал в город Сызрань Самарской области служить здесь, в храме. Семья была у меня в Сергиевом Посаде, за тысячу километров от меня, и я переживал по этому поводу, но тут вспомнил слова батюшки Ипполита, и стало понятно, к чему он тогда это сказал. Так батюшка, сказав одну фразу в 2001 году, утешил меня через двадцать лет, в 2022-м.

Я потом еще приезжал в Рыльский монастырь, но батюшка болел, и я к нему уже не попал. А потом батюшки не стало.

Нет ни одного дня, чтобы я не вспоминал отца Ипполита. Теперь как священник еще молюсь за него и часто прошу его помощи в трудных ситуациях, и видно, что батюшка, уйдя в вечность, как и раньше помогает нам оттуда.

Для нас, кто хоть однажды встречался с батюшкой, нет сомнения, что он угодник Божий. Всё, о чем мы читаем в Евангелии, отец Ипполит смог исполнить в своей жизни. Самым большим его даром была огромная любовь к Богу и людям.