«Чтение становится элитарной деятельностью»

В осеннюю пору хочется порой взять с полки добрую мудрую книгу и отправиться в путешествие по увлекательным страницам либо вспомнить строки известных поэтов. И для кого-то обращение к книге, литературе, текстам, поиску авторских смыслов проходит через всю жизнь. Сегодня наш собеседник – доктор психологических наук Людмила Александровна Мосунова, преподаватель Вятского государственного университета, профессор кафедры журналистики и интегрированных коммуникаций ВятГУ, исследователь вопросов психологии чтения, редактор научных книг.

Людмила Александровна Мосунова, доктор психологических наук, преподаватель Вятского государственного университета, профессор кафедры журналистики и интегрированных коммуникаций ВятГУ, исследователь вопросов психологии чтения, редактор научных книг – Людмила Александровна, 5 октября в стране отмечали День учителя, сколько лет вы в профессии преподавателя? И сразу к вам философский вопрос: «учитель» – это больше, чем профессия?

– Уже 50 лет в профессии. И, конечно, «учитель» – это больше, чем профессия. Скорее, это миссия. Неслучайно, что от образовательной услуги сейчас переходят к идее призвания. Образование не может быть услугой, и учитель не может быть обслуживающим персоналом. В нынешнем 2023-м году, объявленным Указом Президента страны Годом педагога и наставника, общество особенно стало задумываться над подходом к профессии учителя, над пробелами в образовании и воспитании молодого поколения.

– Хотя исторически в нашей стране учитель – человек, который имел всегда особое призвание.

– Безусловно. Константин Дмитриевич Ушинский – известный русский педагог, писатель XIX века, основоположник дошкольной педагогики в России – всегда говорил: только личность может воспитать личность. Поэтому к учителю предъявлялись огромные требования. В постсоветское время была утрачена роль школы и учителя как «сеятеля разумного, доброго, вечного», которая была сформирована еще при Царской России, и к такому подходу нужно возвращаться, иначе мы потеряем молодое поколение.

– Какое место занимает образование в вашей жизни?

– Главное. Всегда любила учиться и до сих пор учусь. У нас в университете постоянно проходят курсы повышения квалификации, переквалификации, это очень интересно, новые грани открываются в реальности, потому что жизнь меняется стремительно, и без образования невозможно.

– На вашем пути встречались люди, которых можете назвать своими учителями? Какие открытия они для вас сделали, может быть, способствовали поворотам на жизненном пути или в мировоззрении?

– Таких людей очень много. Готовясь к интервью, размышляя над вопросами, вспомнила учительницу начальной школы, ее звали также Людмила, в третьем классе она подарила мне на день рождения несколько детских книг. Это было для меня открытием, я «подсела» на эти книги. Видимо, зная своих учеников, зная меня, она подобрала именно такой комплект книг, который я «проглотила», книги прочитывала одну за другой, и потом уже без книг не могла жить. И я до сих пор этой учительнице благодарна. Думаю, какой мудростью, каким умом надо было обладать, чтобы понять, что мне тогда, в 9 лет, нужно было прочитать. Эти книги до сих пор у меня хранятся. Среди них были «Приключения на Безымянной реке» чешского писателя Мирко Пашека, повесть А.П. Гайдара «Тимур и его команда», «Дикая собака Динго» Рувима Фраермана – советская классика для детей, и все эти книги стали для меня захватывающим чтением.

– С какими выдающимися личностями довелось взаимодействовать, и чему они вас научили?

– Если говорить о выдающихся личностях, то это профессура, ученые из Московского Государственного Университета имени Ломоносова, где я готовила докторскую диссертацию, где я напрямую соприкоснулась с классиками нашей психологии. Это Нина Федоровна Талызина, Ислам Имранович Ильясов, Евгений Александрович Климов. Оставили след в моем сознании и научной деятельности и многие другие учёные, с которыми лично не была знакома, они уже давно ушли, знаю и ценю их только по трудам их научной школы, – П. Я. Гальперин, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн. А вот некоторые из тех, с кем довелось взаимодействовать напрямую, мне действительно преподали важные уроки жизни.

С Ниной Федоровной Талызиной мы тесно общались, и когда я попросила отрецензировать свою диссертацию, а потом добавила, что понимаю, это большой труд, и я его оплачу, – я помню, с каким изумлением она на меня посмотрела и сказала: «Это исключено». Я возразила: вы же будете читать и время потратите. Нина Федоровна сказала: «Я буду читать из любви к искусству, из любви к науке» – и категорически отвергла мою материальную мзду. И это был для меня урок, я поняла уровень личности и уровень бытия в науке.

Такой же крупной личностью был Ислам Имранович Ильясов, заведующий кафедрой, где я писала докторскую диссертацию, лауреат премии Президента РФ в области образования, доктор наук, известный ученый в педагогической психологии. Он также рецензировал мою работу и очень тепло ее принял. На обсуждении на кафедре я сделала не совсем удачный доклад, и меня сильно-сильно там «поклевали», а он меня защищал как-то очень рьяно, доказывал состоятельность работы. А я уже растерялась и ничего не могла сказать. И потом, когда закончилось заседание кафедры, я спросила: «Ислам Имранович, вы почему меня так защищали, ведь я же простая преподавательница, приехала из Вятки?» А он говорит: «А я не вас защищал, я защищал работу, я за правду, а правда в том, что работа заслуживает одобрения». И это был тоже для меня урок. Для него идеалом и смыслом была правда.

И Евгений Александрович Климов, председатель диссертационного совета, ученый, наш земляк. Он преподавал в нашем институте, потом защитил диссертацию и уехал в Москву, добрейшей души человек. Когда попросила подписать какие-то бумаги и спрашивала, куда нужно подъехать, он говорит: «Да что вы будете куда-то ездить, выйдите в метро на этой остановке, а я спущусь, и там мы подпишем все бумаги». То есть академик, профессор, абсолютно без снобизма, скромный, без всякого самомнения, не счел для себя унизительным спуститься в метро, чтобы расписаться в каких-то бумажках. Потрясающие люди, до сих пор им благодарна, хотя уже и Нина Федоровна, и Евгений Александрович ушли из жизни.

– А что цените в учениках? Если вы в профессии учителя уже порядка 50 лет, то и учеников было достаточно много.

– Были такие ученики, у которых сама многому учишься. Студентов с огромным познавательным интересом всегда ценила: когда человеку интересно, он умеет думать, а когда он думает, у него рождаются мысли, а в ответ у тебя рождаются свои мысли, и происходит ментальное сотворчество.

– Поскольку предметом ваших исследований является чтение, такой вопрос: чем для вас являются книги, те, которые прочитали, и те, над которыми работали как ученый, редактор? Книги – больше, чем материальный носитель, источник информации?

– Безусловно, больше, чем просто источник информации. Книга художественная, особенно русская литература, для меня – это учебник жизни, как говорил Максим Горький, хоть это и затертая фраза. Хорошая книга дает возможность прожить то, что ты никогда не проживешь, например, в жизни, если ты сумел пережить прочитанное, пропустить через свою душу. И книги, над которыми работала, тоже открывают очень много в ходе труда над ними, литературного или редакторского, как в самом авторе, вкладывающем в эту деятельность знания и душу, так и в окружающем мире, познание которого становится более осмысленным.

– Есть мнение, что читатель вряд ли может знать наверняка, о чем хотел сказать автор, только предположить из собственного видения прочитанной истории, книги. Вы с этим согласны?

– Конечно, так же, как может быть талантливым автор, так может быть талантливым и читатель. И талантливые читатели вычитывают в хороших книгах то, что, может быть, автор и не предполагал сказать, но увидел, описал явление частично, и при вдумчивом чтении из этого текста рождаются уже новые смыслы. Такое тоже может быть, когда читатель в новом историческом контексте, в новых условиях увидел в литературном произведении что-то еще и тем самым обогатил восприятие этой книги, это вполне возможно.

При вдумчивом чтении из текста рождаются новые смыслы

– Какие книги, авторы произвели на вас особое впечатление? К каким из них захотелось вернуться в жизни, перечитать произведения, будучи взрослой?

– Я многократно перечитывала, в том числе и в силу своей профессии, «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого. Гениальная, глубочайшая книга, огромное впечатление, и каждый раз читаешь, как будто заново, потому что исчерпать ее глубину невозможно. Конечно, это произведения Федора Михайловича Достоевского. Помню, в 9-м классе на меня потрясающее впечатление произвел роман «Идиот». Классика, русская и зарубежная, – это всегда открытие мира. Уже во взрослом возрасте для меня открытием стал Томас Манн, его роман «Иосиф и его братья» читала просто с открытым ртом, может быть, потому, что уже повернулась лицом к Богу, и многое было понятно в этой книге. Огромную роль в воспитании души играют и Толстой, и Достоевский, и Тургенев, и Гоголь, который был настоящим христианином, и Чехов.

– А кто ваши родители, они каким-то образом способствовали любви к чтению?

– В семье читали. Папа инженер, мама – химик-технолог, я всегда видела родителей читающими, это был их образ жизни. Моя подруга, одноклассница, уже через много-много лет призналась, что ее к книгам повернула одна незабываемая сцена: она пришла ко мне в гости и увидела мою маму сидящей на диване и читающей книгу.

Я всегда видела родителей читающими, это был их образ жизни

В ее семье никогда книг не читали. И вот, подруга говорит: меня это так поразило, что я тоже взялась за книги, стала читать очень много, и до сих пор читаю. Я потом маме рассказала об этом факте, она говорит: да, мы очень любили читать. Сейчас она плохо видит, но слушает аудиокниги.

– Получается, что родители трудились в технической отрасли, а книги любили.

– Техническая интеллигенция в советское время очень много читала. «Физики» были не менее начитанными, чем «лирики». Да, родители пример любви к чтению подали хороший, это сыграло роль и в выборе мной профессии филолога.

– Дети пошли по вашим стопам, став учеными, или выбрали другую стезю?

– Мои дети учеными не стали, старший – энергетик, младший – айтишник.

– А вы как филолог своим собственным детям и ученикам объясняли, что чтение – лучшее учение, находили место книги в их жизни?

Мои ученики, став взрослыми, говорили, что полюбили чтение благодаря урокам литературы

– Сообразно профессии и по зову души, всегда стремилась привить детям и студентам интерес к чтению. И мне мои ученики, став взрослыми, говорили, что полюбили чтение благодаря урокам литературы. Мои собственные дети читают. Конечно, они тоже видели мое отношение к литературе. Мы же в советское время собирали книги. Люди могли ночь стоять в очереди, чтобы подписаться на трехтомник Пушкина или Чехова. Посмотрите фильм «Четыре-ноль в пользу Танечки», там отражены 1980-е годы, и есть эпизод, когда люди ночь у костра проводят, чтобы быть первыми, чтобы успеть подписаться на эти издания, поскольку подписки ограничивались.

Люди собирали книги. Уважаемая должность была – продавец в книжном магазине. С ними старались заводить дружбу, потому что там бывали редкие книги, и люди старались успеть их приобрести, поэтому старались дружить с продавцами книжных магазинов.

– Это была классическая литература? И в Кирове такое явление имело место?

– Это могло быть собрание сочинений в нескольких томах Пушкина или Толстого. На них подписываешься, вносишь оплату, потом книги издаются и уже приходят почтой, существовал такой сервис. Я сама в такой ситуации однажды была. Помню, майское утро, приехала в 7 часов на Театральную площадь, там был книжный магазин подписных изданий. К этому времени уже стояла огромная очередь через всю площадь, люди пришли с рассветом. Магазин открывался в восемь, и мне не досталась подписка. Но я до сих пор помню разговор интеллигентных людей, в очереди стояли книголюбы.

– Сейчас книги доступны, и отчасти, вероятно, теряют свою прежнюю ценность.

– Время другое. Нынешним летом отдыхала у сына в Израиле, ходила на пляж мимо жилого комплекса, и там на широких бордюрах лежали пачки русскоязычных книг подписных изданий, люди их выкладывали: забирай, кто хочет. Полистала, шикарные издания, собрания сочинений художественной литературы, хорошо изданные, замечательные авторы. Кое-что бы взяла, но летела без багажа.

Я подумала с грустью, что люди, когда эмигрировали, например, в 1970-80-е годы в Израиль, везли с собой библиотеки, то есть для того поколения книга была огромной ценностью, в другую страну они везли на самолете, на пароходе эти книги. А сейчас они, наверное, ушли из жизни, и теперь их внуки, возможно, дети выбрасывают их библиотеки, которые сейчас для них никакой ценности не представляют – и это литература на русском языке, вечная классика. С печалью отметила, как меняются времена.

– То есть мы уже не можем говорить, что Россия остается сегодня одной из самых читающих стран?

– Нет, Россия утратила статус самой читающей страны в мире. Люди читают, но не в том смысле, о котором мы говорим. В Англии, например, читающим считается человек, который не менее трех художественных книг в течение месяца прочитал. А читать гаджет или просматривать новости – это не чтение, когда глазами водят по строчкам с целью извлечения информации – деятельность есть, а того, что мы называем чтением, эмоционального общения с автором, проживания текста – такого чтения становится все меньше, это уже становится элитарной деятельностью. Хотя мне учителя говорят, что, например, в Санкт-Петербурге у молодежи возрастает интерес именно к традиционной книге, к печатной книге и к классической литературе. Учителя, которые работают с молодежью, отмечают, что чтение снова в моде. Дай Бог. Может, действительно все по спирали развивается.

Учителя, которые работают с молодежью, отмечают, что чтение снова в моде

– Является ли электронная книга аналогом печатной для вас?

– Нет, и доказано учеными, что при чтении с разных носителей действуют разные процессы восприятия, понимания текста. Сейчас только мы с преподавателями курсы проходили, где пояснялось, чем отличаются процессы чтения печатного и электронного текста. Разница в восприятии и понимании информации существенная.

– Можно ли прогнозировать, что электронные издания в скором будущем полностью вытеснят печатные?

– Печатная книга останется, станет более элитарной, многие люди продолжат читать печатную книгу. И тенденции в издательском деле говорят о том, что она живет и не умирает. Печатная книга будет сохраняться как явление культуры.

Печатная книга будет сохраняться как явление культуры

– Как развить интерес современного ребенка к чтению? Возможно ли родителям, учителям переключить внимание детей и подростков с гаджетов на классическую печатную книгу?

– Можно. Мы как раз с моей аспиранткой изучаем эти вещи, и она доказала, что если создавать читательскую среду, целый комплекс условий – семья, школа, библиотека, – дети читают. Ее ученики читают взахлеб. И более того, надо не просто читать, надо еще потом создать такие условия, чтобы дети сами могли книги пропагандировать, тогда у них возникает подлинный интерес, когда они сами о прочитанных книгах рассказывают сверстникам или еще кому-то, когда есть общение внутри среды. Это как огурец, когда ты его в рассол положил, он станет соленым. Надо рассол создать в виде читательской среды. Тогда результаты есть.

– Можно ли полюбить читать книги уже взрослому человеку?

– Для Бога нет ничего невозможного. В любом возрасте возможно. Как правило, к этому подталкивают какие-то жизненные обстоятельства, человек начинает искать ответы на вопросы в вечных книгах. Швейцарский ученый, психолог и философ Жан Пиаже говорил, что гуманитарная зрелость у человека наступает в 20 лет, по его мнению, до 20 лет бесполезно читать серьезную литературу. Поэтому, когда человек созрел как личность, духовно, вполне логично, что он потянулся к книгам.

– А может книга навредить душе человека? О какой опасности вы бы предостерегли тех, кто читает книги без разбора, запоем?

– Безусловно, есть вредные книги. Например, к неполезным книгам отношу произведения популярной сегодня писательницы Людмилы Улицкой. Она хорошая писательница, но в совершенной художественной форме воплощено какое-то мутное содержание. Нет чётких нравственных критериев, размыты границы между добром и злом. Мне кажется, что это вредно для души, сознания.

Когда нет чётких нравственных критериев, размыты границы между добром и злом, это вредно для души, сознания

Как написал в комментариях один читатель: «По прочтении хочется книгу убрать подальше, от неизъяснимого чувства... стыда, что ли». Читатели, отзываясь, говорят, что остается чувство, что ни за что перечитывать не буду, ощущение, что отравился чем-то. При этом написано талантливо, чтение может привлекать читателя, но что-то смущает душу. Я одно время увлекалась ее книгами, но потом отвергла.

– Может ли у чтения «запоем» быть обратная сторона – зависимость сродни игромании, уход от реальной жизни в иллюзорный мир, когда чтение уже не является ресурсом, не идет на пользу личности, а отвлекает от реальной жизни?

– Об этом еще Достоевский в «Белых ночах» сказал: его герой как раз уходит в этот иллюзорный мир романов. Вполне возможно, таким образом происходит замещение реальной жизни. Сейчас фэнтези, мистика очень популярны, некоторые подсаживаются на это чтиво, и оно становится для людей чем-то сродни игромании.

– Самая мудрая книга, на ваш взгляд?

– Думаю, тут нет альтернативы. Это, конечно, Библия и Евангелие как ее часть – все ответы на все вопросы. Это концентрат человеческого опыта и Божественной мудрости, все остальное – уже отдельные зерна.

– Вы являетесь прихожанкой Свято-Серафимовского собора, расскажите о вашем пути к вере. Каким-то образом обретению веры способствовали книги? Или, возможно, наоборот, обращение к Церкви открыло для вас интерес к духовной литературе?

– Да, второе. Уже воцерковляясь, стала открывать для себя духовные книги. А пришла, как большинство людей приходит: как только жизнь тебя стукнет как следует, когда только столкнешься с неожиданным горем, тогда тебя сами ноги несут в храм. В советское время даже мысли не было, что все под Богом ходим. Мне казалось, что я контролирую жизнь, что я действую продуманно, разумно, и ничего не может случиться, и долгое время так, собственно, и было. А вдруг оказалось, что совсем не так, в 1990-е годы, когда испытала удар судьбы, поняла, что не все под нашим контролем в жизни, и покрестилась уже во взрослом возрасте. И сыновья мои также к вере пришли осознанно, уже достаточно повзрослевшими. Младший до меня принял Крещение, затем я, потом старший сын.

Хочется поделиться наблюдением: священники у нас очень квалифицированные, специально подготовленные, меня поражает их способность понимать человека и суть его проблем и заблуждений и видеть истоки этих заблуждений, потому что у них очень четкие ориентиры, заданные Священным Писанием. Способность выудить из порой путанной и невнятной речи суть и дать ответ и совет именно по внутреннему запросу, который человеку не так просто спонтанно на Исповеди порой сформулировать.

– Вспоминаю, как однажды на занятие по психологии чтения вы пригласили поэта, звучали авторские стихи, тогда впервые услышала я о том, что «поэзия исцеляет». Можно ли говорить о том, что слово, заключенное в поэтические образы, строки, благотворно влияет на душу человека, если они созидательны?

– Абсолютно. «Словом можно убить, словом можно спаси, словом можно полки за собой повести», – известные строки Вадима Шефнера, отражающие то, что слово обладает огромной силой. У священников есть способность словом вразумить человека. Однажды в храме подошла к батюшке уже поздно вечером после службы, отец Геннадий тогда служил. Разговариваем. И вдруг в храм заходит человек и что-то достаточно агрессивно начинает высказывать, – судя по всему, вошедший был в нетрезвом состоянии. Мне стало страшно, чем дальше может обернуться его злость. А отец Геннадий совершенно спокойно к нему обратился: «Опомнись». И тот опомнился, сразу притих, к дверям попятился. Вот так одно слово священника смогло вразумить человека.

– Какие виды искусства, помимо литературы, вас вдохновляют? Что можете сказать об уровне развития культуры в нашем городе? Куда можно сходить в выходной день, чтобы получить эстетическое воодушевление?

– Музыка, живопись, они рядом с литературой, особенно музыкальное искусство. Хочу сказать, что у нас в городе созданы замечательные условия для развития именно музыкального искусства. У нас два великолепных оркестра при филармонии, которые несут культуру в массы. В воскресенье мы были на концерте, и я порадовалась за своих земляков: зал был полон, включая балкон, аншлаг абсолютный! На фортепиано играл китаец, мальчик 13 лет, виртуоз, вундеркинд, лауреат международных премий, он уже выступал в Карнеги-холл. И кировчане пришли слушать, а он играл с симфоническим оркестром произведения Моцарта и французских композиторов. Считаю, что у нас проходят потрясающие по значимости концерты. И сегодня Киров создает все условия для развития музыкального искусства. Оркестр народных инструментов замечательный, прославленный.

Очень люблю театр. Театры наши экспериментируют, им трудно жить, но встречаются удачные драматические постановки.

Хорошо работает Художественный музей имени Васнецовых и Выставочный зал Вятского художественного музея, проходят постоянные вернисажи, выставки и наших, и приезжих живописцев. Это говорит о том, что Киров живет культурной жизнью, и очень активно. И на таких мероприятиях всегда есть люди, посетителей достаточно много, и они заинтересованы. Насыщенная культурная жизнь – для меня одно из преимуществ проживания именно здесь, в Кирове.

Сейчас уже стали традицией визиты замечательных солистов из Москвы, из Санкт-Петербурга. Не надо сейчас за ними ехать в столичные города, они приезжают в Киров и дают великолепные концерты.

– А что читаете в эту осеннюю пору? К творчеству каких авторов рекомендуете нашим читателям обратиться, чтобы согреть душу?

– Мне кажется, это так индивидуально. Читаю сейчас литератора и путешественника Петра Вайля, «Гений места», его путевые заметки, это такие культурологические вещи, интересно, но не смею рекомендовать каждому. Любую книгу классическую с полки сними, и ты душой согреешься.

– Людмила Александровна, спасибо за искреннюю содержательную беседу!