Любовь. Несуетность. Благородство

Архимандрит Сергий     

В памяти братии Троице-Сергиевой лавры, да и не только, отец Сергий занимает совершенно особое место. Батюшка явил удивительный пример того, как можно просто своей жизнью, своей любовью и благоговением перед Богом просвещать, приводить к вере и преображать человеческие души.

Архимандрит Сергий (в миру Виктор Петрович Петин) родился 27 мая 1935 года в городе Щурово Коломенского района Московской области. По окончании пяти классов школы выучился на слесаря и с 1951 по 1956 год работал на заводе станкостроения в Голутвине. В 1956 году горячее желание послужить Богу привело его в лавру. В своем прошении отцу наместнику на принятие в число братии обители юный Виктор написал:

«Прошу Вашего благословения на мое поступление в число братии в лавру преподобного Сергия, так как мое искреннее желание удостоиться иноческой жизни побуждает меня оставить мир… Молю Бога и преподобного Сергия, чтобы они вложили в сердце Ваше искреннее сочувствие и помощь к моей просьбе».

В лавре Виктор нес послушание пономаря и просфорника. 28 февраля 1958 года наместником лавры архимандритом Пименом (Хмелевским) он был пострижен в монашество в Трапезном храме обители, а 25 мая того же года епископом Новгородским и Старорусским Сергием (Голубцовым) рукоположен во иеродиакона в Успенском соборе лавры.

Когда у него случился инсульт и одна сторона тела стала плохо работать, он все равно старался посещать богослужения каждый день

С 1958 года отец Сергий нес в лавре послушание помощника ризничего, затем ризничего, а также послушание в рухольной. С 1961 по 1969 год обучался в Московской духовной семинарии и академии. 28 марта 1964 года епископом Саратовским Варфоломеем (Гондаровским) был рукоположен во иеромонаха, 25 апреля 1970 года ректором МДАиС архиепископом Дмитровским Филаретом (Вахромеевым) возведен в сан игумена, а в 1974 году к празднику Святой Пасхи Патриархом Пименом возведен в сан архимандрита. С 28 января по 10 марта 1982 года отец Сергий нес послушание служащего священника Преображенского храма Афонского подворья в Переделкино. После этого он вернулся в лавру, чтобы уже больше никогда с ней не расставаться.

Батюшка беззаветно любил родную обитель и преподобного Сергия. Когда у него случился инсульт и одна сторона тела стала плохо работать, он все равно старался посещать богослужения каждый день. Если кто-то из братии подходил и предлагал свою помощь, говорил: «Сейчас ты мне поможешь – легко привыкнуть, потом один я уже не смогу. Лучше потихонечку сам». По рассказам митрополита Кемеровского и Прокопьевского Аристарха (Смирнова), архимандрит Сергий очень любил служить литургию.

«Когда он служил, все было продумано и тщательно приготовлено заранее – он очень ответственно относился к послушаниям, которые нес в лавре. И он был очень внимателен не только к братии лавры, но и к семинаристам. Отец Сергий заботился о будущих пастырях, которые обучались в духовных школах, старался, чтобы они участвовали вместе с братией в богослужениях, пели, молились».

По воспоминаниям лаврской братии, последние годы жизни, когда отец Сергий служил, он молился со слезами во время Евхаристического канона. Складывалось ощущение, что ему открыто нечто большее, чем простым смертным, – чувствовался какой-то совершенно особенный молитвенный настрой… Иеромонах Далмат рассказывал:

«Когда заканчивалась литургия, архимандрит Сергий сам выходил и давал крест для целования, а не поручал это молодым священникам, как сейчас делают в лавре. При этом он с доброй улыбкой благодарил всех молящихся и даже каждого певчего – “за ангельское пение”. После инсульта батюшка долго и тяжело восстанавливался, но при этом никогда не унывал и хранил свою доброту. При встрече со мной он, благословляя, по-отечески обнимал меня и говорил ласково: “О, наш архидиакон…”, а я, совсем недавно рукоположенный, удивлялся и думал: “За что он меня так любит?”»

Своей добротой, простотой и кротостью батюшка умел расположить к себе, отогреть людские сердца, причем не только братии и прихожан, но порой и совершенно светских людей. Примечательным эпизодом поделился игумен Дорофей, который сменил отца Сергия на послушании в Сергиево-Посадском художественном музее-заповеднике:

«Владыка Феогност рассказывал мне, как он пошел к отцу Кириллу (Павлову) просить совета, кого бы ему поставить на послушание в музей. И отец Кирилл ответил: “А поставь отца Сергия – у него получится”. Поначалу архимандрит Сергий был очень расстроен таким назначением, даже плакал. Но в итоге у него действительно получилось наладить отношения со светскими сотрудниками музея – кого-то он даже покрестил, кого-то венчал, ездил с ними на Соловки. Некоторые сотрудники до сих пор приезжают к батюшке на могилку. А как отец Сергий молился на литургии! Однажды в Трапезном храме я стоял напротив него. Присмотрелся – а он плачет. Но он это старался скрывать – быстро смахнет слезу и продолжает молиться, как ни в чем не бывало».

Протоиерей Сергий Правдолюбов также поделился своими воспоминаниями о батюшке:

Мы все запомнили его скромным, добрым и ласковым, а строгим и суровым – только во время службы

«Я познакомился с отцом Сергием, когда он приехал к нам в Николо-Хамовнический храм. Не помню, какой это был год, но это был Крещенский сочельник. Поначалу батюшка испугал меня своим строгим видом. А потом я присмотрелся к нему на службе и понял, что эта строгость происходит исключительно из благоговения перед богослужением. Он не о себе думал – он тревожился и переживал о службе Божией, и люди это почувствовали мгновенно. Мне запомнилось, как во время трапезы я попросил его сказать нам какое-нибудь духовное наставление. А он ответил: “Да что я могу вам сказать? По словам преподобного Амвросия Оптинского, говорить о духовной жизни – это все равно что камни с колокольни бросать. А вот совершать подвиги духовной жизни – это все равно что камни на эту колокольню таскать…” Отец Сергий прослужил у нас всего два дня. И когда он уезжал в лавру, мы его не хотели отпускать. Если бы у нас было побольше молодых людей, мы бы подошли к машине, подняли бы ее заднюю часть, чтобы колеса не могли работать, и он бы так и просидел еще часа два-три в машине, не трогаясь с места, даже если бы работал мотор, – так нам не хотелось с ним расставаться! Поразительно, как ему удалось приобрести такую любовь и почитание в нашем приходе всего за два дня. Много лет подряд мы вспоминали отца Сергия с благодарностью, и радовались, и кланялись в сторону Троице-Сергиевой лавры, и поминали его на литургии – этого простого, смиренного монаха, цветущего всеми цветами духовными. Мы все запомнили его скромным, добрым и ласковым, а строгим и суровым – только во время службы, да и строгость эта на самом деле была не строгостью, а благоговением перед Богом».

Архимандрит Василиск вспоминает:

«Архимандрит Сергий был для меня образцом для подражания. Его благородство и величие впечатляли. От батюшки мне остался его крест с украшениями, и я его берегу – для меня это особая святыня».

О внутреннем благородстве отца Сергия также свидетельствует игумен Всеволод:

«Отец Сергий с самой первой встречи в конце 1970-х удивил меня постоянным внешним спокойствием, кротостью даже, и при этом какой-то непоколебимостью и величием. Я всегда чувствовал, что эти добродетели были у него глубоко в душе. Всем знакомым он кланялся, благословлял просивших, отвечал на задаваемые ему вопросы, но при этом чувствовалась глубочайшая собранность, внутреннее трезвение».

Архимандрит Сергий относился с искренней заботой, сопереживанием и участием к каждому человеку. Игумен Всеволод вспоминал:

«Как-то после моего пострига холодной зимой 1986 года, встретив меня на дорожке из Троицкого собора, отец Сергий пригласил меня в лаврскую рухольную, которой он заведовал. Мы поднялись на второй этаж колокольни, и он завел меня на склад готовых вещей. Надо заметить, что постригали меня к братству Академии и, строго говоря, никакого отношения к лаврской рухольной я не имел. Но незадолго до этого я немного оконфузился, когда на всенощной в лавре с меня соскользнула мантия и всем явилась старая отцовская кофта зеленого цвета. Отец Сергий помог мне и выбрал на складе самую теплую монашескую душегрейку (до сих пор с благодарностью ее надеваю), шаровары, шерстяные носки, четки и еще что-то. Находясь в пошивочной, я удивился, с каким благоговейным послушанием относились к отцу Сергию его сотрудники. Впоследствии я узнал, что архимандрит Сергий помогал очень многим приходским батюшкам, передавая им хоть и не новые, но весьма хорошие облачения».

Могилка отца Сергия на братском кладбище в Деулино     

Об особой доброте и милосердии отца Сергия говорил также митрополит Томский и Асиновский Ростислав (Девятов):

Глядя на отца Сергия, я понимал, что такое несуетность

«Когда я постригался в монашество, отец Сергий приготовил для моего пострига свечу, резной крест и келейную икону преподобного Сергия. Он подбирал все это с такой любовью – интересовался, не нужно ли еще чего, может ли он еще чем-то мне помочь. Архимандрит Сергий отличался какой-то степенностью, размеренностью, неспешностью. Когда я на него смотрел, всегда вспоминал слова преподобного Амвросия: “Для того чтобы услышать Христа, нужно самому угомониться”. То есть нужно приглушить в себе мирской гомон, оставить всякую суету. И глядя на отца Сергия, я понимал, что такое несуетность».

Дмитрий Александрович Авдеев¹ был так впечатлен общением с отцом Сергием, что написал целый рассказ, где передал свои воспоминания о батюшке.

«Я увидел впервые отца Сергия в Чебоксарах. Он иногда приезжал погостить к владыке Варнаве (Кедрову), так как они долгие годы дружили… Высокий, очень спокойного и мирного духа батюшка. Господь даровал ему какое-то удивительное духовное благородство, которое проявлялось во всем: в его внешнем облике, речи, жестах. Отец Сергий сразу же располагал к себе. Хотелось вновь встретиться с ним, поговорить, получить благословение, попросить молитв… В моей памяти много светлых воспоминаний об отце Сергии… Как-то после осеннего праздника преподобного Сергия я ожидал после братской трапезы владыку Варнаву. Ждал-ждал, но так и не дождался. Владыка знает лавру как свои пять пальцев, и он прошел в келью каким-то другим, неведомым мне путем. Об этом мне сообщил сопровождавший его в поездке чебоксарский диакон. Видя, что я загрустил, он рассказал о нашем разговоре владыке Варнаве, и тот благословил мне подняться в келью. Как выяснилось позже, это была келья отца Варнавы в бытность его насельником лавры. После архиерейской хиротонии, уезжая на Чебоксарскую кафедру, он передал ее своему духовному другу – отцу Сергию. Вхожу в келью. Там владыка Варнава, тогда он был еще в сане архиепископа, архимандрит Сергий и архимандрит Афанасий, тоже лаврский. Отец Сергий встречает меня в дверях, обнимает и обращается ко мне так, как зовет меня только мама: “Митенька, проходи…” Беру благословение. Меня усаживают за стол. В этот день у отца Сергия были именины. На столе нехитрая снедь: кусочек красной рыбы, хлеб и гроздь крупного винограда, который мне показался очень спелым. Владыка благословляет меня покормить. Отец Сергий стал хлопотать. Я съел бутербродик, а все остальное батюшка аккуратно завернул в фольгу и вручил мне готовый пакет. Мне стало неловко. Но отец Сергий и внимания на это не обратил. Все, что было на столе, он мне и отдал. Я пробыл в келье минут 20–25 и все это время испытывал душевный трепет, глядя на этих старцев. Разговоры были самыми простыми, но почему-то слезы сами собой подступали к глазам…»²

Владыка Варнава благословил Дмитрию обращаться за советом к отцу Сергию, и он стал приезжать в лавру, где встречался с батюшкой.

На какие-то мои недоумения он порой давал ответ прежде моего вопроса. Очень мягко, не назидательно, как бы между прочим

«Душа моя умиротворялась от таких встреч. Отец Сергий был, несомненно, духоносным старцем. На какие-то мои недоумения он порой давал ответ прежде моего вопроса. Очень мягко, не назидательно, как бы между прочим. Многие вопросы, проблемы просто “растворялись” во время разговора с ним, как сахар в стакане горячего чая. Встреча со старцем потом долго жила в моей душе, отзываясь теплом и духовным утешением. Я уже говорил о его особом благородстве, природном такте, деликатности. Это был человек очень высокой духовной культуры, если можно так сказать. Вспоминаю еще случай. Даю как-то батюшке записки для поминовения, а между ними кладу купюру. Отец Сергий все мои листочки взял и говорит, показывая на записки: “Вот это беру. А вот это возвращаю”, – и с этими словами он вернул мне деньги… Я приезжал к старцу и с тяжелыми личными вопросами, со скорбями и всегда уходил от него утешенным. Последний раз мы встречались весной 2007 года. Мы прогуливались по дворику около братского корпуса, я рассказывал о своей жизни, а батюшка слушал и молился. Иногда его молитва становилась слышной. Из глубины души он взывал: “Помоги, Господи”, “Управи, Господи”. Это не были “дежурные” сочувствия. Это были молитвенные воздыхания, вопли его души»³.

О том, какой мощной поддержкой могли стать буквально пара слов, сказанных батюшкой, рассказывает игумен Даниил (Михайлов):

«В конце 1990-х – начале 2000-х годов меня часто отправляли в командировки. Иногда я бывал в лавре всего 20 или 30 дней за год. И вот, в один из приездов в лавру я встретил отца Сергия, и он мне сказал: “Правильно, Даниил, всегда возвращайся в лавру! У преподобного так хорошо! Нигде так не хорошо, как у преподобного”. Его слова тогда меня очень укрепили и помогли перетерпеть тяжелый период. Командировки очень сильно меня выматывали. В тот момент для меня было важно не сорваться, и батюшка как будто это почувствовал. Именно такая поддержка в тот момент была мне очень нужна. Его слова дали мне силы перенести испытания, связанные с разъездами. Сам отец Сергий всегда держался лавры. Хоть он и ездил часто в Чебоксары к владыке Варнаве и иногда подолгу там жил, но всегда возвращался в обитель, считая ее родным домом и лучшим местом на земле».

Он всегда возвращался в лавру, считая ее родным домом и лучшим местом на земле

Последние два года жизни отец Сергий страдал от заболевания, для которого характерны сильнейшие боли. Но никто никогда не слышал от него ни слова жалобы. Накануне своей кончины, 16 декабря 2008 года, старец спустился на братскую проходную и исповедовал духовных чад. После всенощного бдения его уже увезли в больницу, и ночью он отошел ко Господу.

«В день батюшкиной кончины я служил литургию и еще не знал, что он уже отошел в вечность, – вспоминает один из лаврских братьев. – Я молился о здравии болящего архимандрита Сергия и вдруг почувствовал какую-то неизъяснимую радость, да что там радость – настоящее ликование! Я долго не мог понять, что происходит, – это было такое необычное чувство! А когда я узнал, что батюшка преставился, то понял, что это был его ответ на мою молитву. Думаю, что теперь он за нас молится».

В соболезновании наместнику епископу Феогносту и лаврской братии митрополит Калужский и Боровский Климент отметил:

«Завершился исполненный любовью ко Христу и самоотверженным служением Церкви долгий жизненный путь архимандрита Сергия. Я знал отца Сергия, когда он был еще молодым иеромонахом, а я школьником приезжал в лавру преподобного. И тогда, несмотря на свой молодой возраст, он проявлял мудрость, рассудительность и пастырское благородство, являя на деле пример “Доброго пастыря”».

Отец Сергий отошел в вечность вслед за Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II – через две недели после него, в день памяти святой великомученицы Варвары. Новопреставленного Святейшего Патриарха как священноархимандрита лавры особо поминали не только на литургиях, но и за каждой братской трапезой. Ну а вместе с ним по Промыслу Божию братия с любовью поминали и новопреставленного архимандрита Сергия. Многие братия говорят о том, что не припоминают, кто еще в обители был удостоен таких сугубых молитв. Таким образом, жизнь отца Сергия – казалось бы, такая простая, тихая жизнь – оставила след в истории лавры, назидая будущие поколения учеников преподобного Сергия, показывая им пример истинного монашеского жития в любви и доброделании.