Ровное дыхание,
или Несмиренный о смирении

Что может знать о смирении несмиренный? Конечно, он может знать его определения, схожие и разнящиеся, но сводимые к краткой формуле: свобода человека от гордости, от самопревозношения, от противопоставления собственного «я» миру и его Творцу (всё прочее – трезвое отношение к себе, покаяние, кротость, незлобие, послушание, радостность – это уже следствие, это проявления свободы).

Кроме определений, несмиренному могут быть известны многочисленные примеры смирения из житий святых и других подвижников.

Но это всё знания теоретические: это то, что можно где-то прочитать. А опытно, то есть непосредственно – что мы, пока, увы, не смирившиеся, можем о смирении знать?

Кто-то скажет: ничего. Но я скажу иначе: каждый из нас опытно, на своей изъязвленной шкуре знает, что смирение – это именно то, чего ему остро не хватает… Чуть было не написала «не только в духовной жизни, но и в обычной, повседневной». Но вовремя сообразила, что отделить-то одно от другого нельзя – жизнь у нас одна, целая, на автономные части она не распадается.

Христианство призывает человека к жизни органичной, к жизни, естественной для него как духовного существа. Жизнь христианина – это то самое душевное спокойствие, о котором говорится в молитве оптинских старцев, это ровное дыхание и спокойное сердцебиение. Это колоссальная экономия душевных, эмоциональных сил. В идеале, душа наша в христианстве должна чувствовать себя как рыба в воде, как птица в небе. Конечно, не об эйфории здесь речь, напротив – эта подлинно христианская жизнь требует такого плода смирения, как трезвость по отношению к себе. Взлеты и падения самооценки, переходы от самодовольства к самобичеванию – это не трезвость. Трезвость в том, чтобы воспринимать себя реально, ничему не удивляться и всегда благодарить Бога, повторяя за апостолом Павлом: «Благодатию Божиею есмь то, что есмь» (1 Кор.15,10).

Смирение помогает человеку, с одной стороны, принять себя таким, каков он есть, с другой – не согласиться остаться таким, как есть, но непременно постараться стать лучше, то есть ближе ко Христу. Иметь смирение – значит, избежать шока от того, что ты собой представляешь, внутреннего надлома, самоотторжения, комплекса вины, бесплодного саможаления и уныния. Смиренный и потому трезвый человек знает: да, я чудовище, но я и чудо, я разумное и духовное существо, созданное Богом в единственном экземпляре и не отвергнутое им, несмотря на всю его греховность. Господь ждет моего обращения и содействует ему – стало быть, причин для уныния нет. Жалеть себя – избранника и счастливца – глупо. А что до комплекса вины или неполноценности – он ничего общего не имеет ни с покаянием, ни, уж тем паче, со смирением, и потому от него нужно с молитвою поскорее избавляться.

Смирение освобождает человека от ложной обязанности – гнаться за успехом и постоянно подтверждать свою результативность. Смиренный человек, вверивший себя Господу, примет от Него любой результат: не получилось что-то задуманное – значит, не было на то Божией воли, значит, не эту, а иную дорогу Господь тебе пред-положил. И разве не правда, что неудача нам порой бывает нужнее удачи, а поражение для нас оказывается важней победы?

И о времени, потраченном на что-то, в конечном итоге не получившееся, смиренный человек не станет жалеть: он ни одну из минут своих не считает пропавшей даром, ведь Промысл Божий о нас реализуется непрерывно – каждую минуту. Время смиренного человека целостно, оно не распадается на «удачные» и «неудачные», «правильные» и «неправильные» куски: оно целиком принадлежит Богу.

Смиренный человек не участвует в гонках и не переживает из-за того, что его опередили другие. Зачем ему вообще с кем-то себя сравнивать? Ему важнее другое: что он есть пред Богом, чего ждет от него сейчас Бог.

Наверное, никто из нас не застрахован от того, чтобы оказаться в ситуации невостребованности (реальной или кажущейся – другой вопрос). У кого-то дети выросли и перестали нуждаться в родительской опеке; кого-то на работе вдруг сократили, хотя вроде бы не простаивал; чьи-то стихи читателя не находят, или картины – зрителя… Это трудный момент, но смиренный человек найдет в себе силы довериться Богу – и Господь приведет его туда, где он пригодится, к людям, которым он со своими умениями и дарами будет нужен. Совсем не обязательно, чтоб это были массы и толпы. Когда-то это может быть один безвестный человек – но ты действительно ему поможешь. Только гордость может говорить, что один человек – это мало. Один человек – это безмерно много. Смиренный христианин руководствуется любовью к людям, а не желанием иметь некие заслуги перед ними или какой-то вес в их глазах.

Смиренный христианин руководствуется любовью к людям, а не желанием иметь заслуги перед ними или какой-то вес в их глазах

Человек, стяжавший смирение, не боится чужого осуждения или низкой оценки – у него только один Судия. Вопреки расхожему представлению, смирившийся никогда не чувствует себя ущербным или обделенным, хотя в его жизни может присутствовать несчастье: например, инвалидность, бедность, одиночество. Но у него есть Бог, и он есть у Бога – какая же тут обделенность?

Смиренный человек остается, конечно, человеком из плоти и крови; он не лишен обычных душевных реакций, он может страдать от нелюбви, от непонимания близких, от несправедливых обвинений, бестактности, жестокости, предательства – но он не становится рабом своего страдания, не ожесточается сердцем, не ищет мести. Окружающие люди могут иногда его раздражать – но он справится с раздражением: ведь у него нет нашей неосознанной привычки ставить другого человека ниже себя, и он не считает, что окружающие люди обязаны во всем его устраивать.

Смирившемуся нет нужды себя жалеть, потому что жалость к себе, переходящая подчас в манию раздирания ран, – это всегда крик о недополученной любви. Смиренный человек открыл свои двери для любви Божией, значит, обрел внутренний мир и полноту: в принципе, он мог бы спокойно жить на необитаемом острове, но живет он, как правило, среди людей, согревая их любовью и согреваясь от них ею же.

Наконец, смиренный человек знает границы своих возможностей и своей ответственности – он не стремится переделать мир. Он знает: мир будет лежать во зле до Страшного Суда.

Смиренный человек знает границы своих возможностей и своей ответственности – он не стремится переделать мир

Наш долг здесь – помочь тем, кому мы можем помочь, а что сверх того, то от лукавого. Наверное, у многих из нас были минуты, когда мы просто плакали от невозможности противостоять некоему масштабному злу и даже обвиняли себя в недостатке героизма, отваги и жертвенности. Смирение лечит от этих ненужных стрессов. А Тот, кто накормил пятью хлебами пять тысяч верующих (ср. Мф.14,15–22), приумножает и наше малое добро. Не «может приумножить», как иногда говорят, а уже приумножает, потому что всякое доброе дело, всякая любовь, оказанная человеку, всегда имеет продолжение.

Из всего вышеизложенного следует вывод: смирение – это великая сила! Не «богатырь, выкованный из чистой стали с головы до ног», но именно смиренный человек преодолеет все скорби и бедствия, и через ад земной пройдет, и выйдет, чтобы продолжать людям светить – сколько таких примеров подарил нам минувший век.

Бытие смиренного человека в этом мире – это естественное для человека и единственно достойное человека бытие. Но, увы – я человек не такой. Пока не такой?.. А не смешно ли в мои годы говорить «пока» и «еще»?

Но вот что интересно – и что не дает отчаяться: когда мы признаем, что мы не смиренны, когда мы искренне об этом сожалеем, мы сразу чувствуем, что животворное смирение уже поселилось в нас, уже делает свою пусть малую, пусть начальную, но работу. И внутри у нас что-то реально изменяется: внутренние путы ослабевают, успокаиваются душевные бури, настает потихоньку рассвет… и дыхание наше становится ровным.