«Я сорок лет странствовал по загранице…»

Мы продолжаем публикацию беседы с настоятелем храма Рождества Христова в Измайлове архимандритом Александром (Елисовым). По нашей просьбе отец Александр рассказал читателям портала Православие.Ru об опыте своего зарубежного служения и, конечно же, особо – об Иерусалиме, начальником Русской духовной миссии в котором он служил последние 9 лет до своего нового назначения.

Архимандрит Александр (Елисов). Иерусалим, 2018 г.

• Часть 1 – «Мое сердце поражала эта живая святость…»
• Часть 3 – «Человек должен видеть в храме не копоть, а небо»

«Это Господь определил меня сюда…»

Я приехал в Данилов монастырь всего несколько лет спустя после его открытия. Там действовала только нижняя часть храма Семи вселенских соборов, Троицкий храм был в работах, Патриаршая резиденция только начинала строиться. Все было в зачаточном состоянии, поэтому время было очень интересное, дающее возможность потрудиться над восстановлением монастыря.

Митрополит Питирим (Нечаев) совершает богослужение в Троицком храме г. Ванв (Франция) В Даниловом монастыре я пробыл всего два полных года, но, сколько помню свое пребывание, там все время шли какие-то работы… Я был помощником эконома и одновременно помощником наместника по приему гостей, и при этом референтом отдела церковных связей у Алексея Сергеевича Буевского (вечная ему память!), который все сидел и писал какие-то доклады, готовил документы на соборы, на конференции… Совмещать эти труды было очень интересно. Все это время я находился как будто в каком-то Доме советов (смеется). Там стройки – ищешь реставраторов, контролируешь работы; здесь работа у Буевского – работаешь с документами в келье, что-то сочиняешь, перебираешь книги, ищешь, пишешь, и при этом постоянно приходят иностранные делегации и тебя сразу вызванивают: «Ты где? К нам делегация идет, надо провести ее на экскурсию, потом к нам на чай…» Примерно в таком ритме прошли эти два моих года.

А потом владыка Филарет назначил меня во Францию настоятелем Троицкого храма на место скончавшегося архимандрита Сергия (Шевича). Это был удивительнейший человек, которого я, как и отца Леонида (прот. Леонид Ролдугин – почивший настоятель храма Рождества Христова в Измайлове. – Ред.) лично не знал, но отца Леонида я хотя бы видел в студенческие годы, а отца Сергия после уже только на фотографиях. К нему приезжали люди из разных уголков России. У него исповедовался наш известный актер Алексей Баталов. Для этого же к нему специально приезжал покойный владыка Питирим (Нечаев), когда бывал в Париже. Владыка Питирим приезжал к нам в храм и после кончины отца Сергия, я его там встречал и принимал.

Я поехал во Францию с сознанием того, что это Промысл Божий

У отца Сергия было очень много духовных чад из французов. Он был человеком еще царского поколения, сыном дипломата, потомственным дворянином, очень образованным и большим патриотом Отечества. В молодые годы он был членом группы «младороссов», впоследствии запрещенной французским правительством. Учился он на работника банка, это была его светская специальность, в которой он даже успел немного поработать, а потом воспринял церковный образ жизни, принял монашество и стал по-настоящему духовным человеком. Со мной служили два священника – чистые французы, они были его духовными чадами. Прихожанами были люди, принадлежащие к абсолютно разным слоям общества: актеры, философы, преподаватели в Сорбонне… Это были очень интересные, самые разнообразные люди. Отец Сергий как-то находил к ним подход, открывал им что-то из православной аскезы, святоотеческого богословия, что было для них настоящим откровением.

Ле-Мениль-Сен-Дени

Я поехал во Францию с сознанием того, что это Промысл Божий. Я этого не искал, не писал прошений: «Отправьте меня во Францию!» Мне и в голову это не приходило. Утверждению в промыслительности этого назначения способствовало одно обстоятельство. Мы окормляли монашеский скит недалеко от Версаля – Ле-Мениль-Сен-Дени. Я поехал туда служить, и когда зашел в храм, который расписывал отец Григорий (Круг), очень известный во Франции иконописец, то зашел сюда будто во второй раз. Это было абсолютно точное, живое ощущение: я тут был и знаю все, что здесь находится. И было полное чувство того, что я здесь не сам по себе, это Господь определил меня сюда.

Во Франции я провел 10 полных лет.

«Кость от кости Святой Руси…»

У Троицкого храма в г. Ванв (Франция), 1990 г. Для меня было очень важно и даже душеспасительно познакомиться с первой эмиграцией. Я еще застал ее представителей: уже старых людей, большей частью живших в старческом доме в пригороде Парижа Сент-Женевьев-де-Буа.

Первые эмигранты – это кость от кости той Святой Руси, которая существовала до революции. Для меня, тогда еще очень молодого человека тридцати с небольшим лет, знакомство с такими людьми стало настоящим открытием. И то, каким я увидел через них происходившее у нас в революционные годы, было для меня очень ценно. Через них я начал чувствовать ту Русь, которая ушла, которую мы уже не видели и не понимали.

Ванвский приход, на который меня назначили, – периферийный, и потому эмигранты относились к нему с большим доверием, чем к центральному храму Трех святителей, который казался им явной «красной московской» церковью, как они ее называли.

Для меня было очень важно и даже душеспасительно познакомиться с первой эмиграцией

Я до сих пор вспоминаю этих людей, их лица. Они были очень добрыми и напоминали мне мою бабушку. К Родине они относились с огромным благоговением. Те, кто стал после действовать против Московского Патриархата, – это, как правило, люди, родившиеся уже в эмиграции. По ним уже «прокатилась» идеологическая машина, которая воспитывала их в антисоветском духе. В первых эмигрантах этого не было. Да, географически их Родина осталась далеко, но духовно они все равно жили в ней, даже находясь во Франции. Все их взаимоотношения, встречи, общие праздники – Пасха, Рождество Христово, – всё проходило так, как когда-то до революции в Москве, Петрограде, Саратове. Достаточно было того, что ты говоришь по-русски, – они уже относились к тебе с большой добротой. Никакого «политического» неприятия нашего духовенства у первой эмиграции не было.

Со временем многие из их потомков поменяли свое отношение к России. Они говорят: «Россия для нас – это Отчизна, а наша Родина – Франция». Наверное, в этом именовании они правы, потому что родились действительно там. А совсем молодые ребята уже вообще вне всего этого, они живут и ведут себя как французы, и у них нет какой-то серьезной связи с русской культурой. «Француз?» – «Француз».

И только отдельные из них, весьма избранные, как говорится, не от мира сего, хотят сохранять русские корни, свою идентичность.

«Бога слушаться надо…»

В паломнической поездке на север Ливана, справа – старейшая прихожанка русского прихода в Бейруте И.А. Жабер, урожденная Лер, дочь полковника русской армии

Я уверен, что за границу меня привел Промысл Божий. У меня не было таких желаний и стремлений. Каждый раз, когда я уезжал, – студентом в Чехословакию, священником во Францию, из Франции в Ливан, из Ливана в Сирию, в Дамаск, из Дамаска снова во Францию, из Франции в Иерусалим – я делал это согласно благословению. Для меня это был голос Церкви.

Патриаршая литургия в храме Успения Божией Матери в старом Дамаске. Служит Блаженнейший Патриарх Великой Антиохии и всего Востока Игнатий IV (+2012)

Я утешал себя этим. Ты же этого не хотел? Не хотел. Ты же не писал прошений о том, чтобы тебя назначили куда-то? Не писал. Я не искал своей воли. Я мог, конечно, иногда по-человечески посокрушаться, что уже устал, что здесь иссохла душа моя, но это никак не отражалось на течении моего послушания, где бы оно ни проходило. Я все равно относился к нему как к благословению Божию. Тебе это дали – служи. Значит, так надо, значит, другого сейчас никого не нашлось. Найдется – будет тебе другое место. Такое сорокалетнее путешествие… Как Моисей сорок лет водил по пустыне народ, так я сорок лет странствовал по загранице, и уже и до Моисея добрался, и до Иордании… (смеется)

И вот потом в один момент Господь вернул меня в Россию. Это тоже было совершенно неожиданно, безо всяких усилий с моей стороны. Меня отправили в распоряжение Святейшего Патриарха, а где-то месяц спустя, в день памяти святителя Николая, дали новое назначение. Еще утром я был у владыки Григория в Новоспасском монастыре, а вечером уже в своем новом храме на всенощной. Это было вне моих замыслов и желаний. Я воспринял это как Промысл Божий. Значит, так нужно. Бога слушаться надо.

Конечно, я скучал по России. Мне не хватало той атмосферы, в которой я вырос в детстве. Уже сейчас я понимаю, что и не нашел бы ее, вернувшись домой. Не осталось тех людей, того типа взаимоотношений между ними, все изменилось. Жизнь перестраивается на общемировой лад, люди часто замыкаются на себе самих. Такой эгоистический кокон, из которого никто не хочет вырваться. Да, я тосковал, но я тосковал по своей России. Как наши первые эмигранты первой волны. Если бы они вернулись тогда в Советский союз, они бы уже не нашли России, по которой тосковали, и это было бы для них горчайшим разочарованием… Они жили своей идеальной Русью, в которой родились и выросли, которая духовно создала их и напитала, и они умерли с ней.

«Этот город – икона, скрытая под окладом и кивотом…»

Первый визит в Горненский монастырь, 2015 г.

Святая Земля – это действительно земля, по которой в Своей земной жизни ходил Господь. Особенно исхожены Им Галилея, Назарет. Даже наш Горненский монастырь – исторически то самое место, куда «в Горнее со тщанием…» приходила Пречистая Дева Мария к своей южике праведной Елисавете. Храм Воскресения Христова в Иерусалиме с точки зрения историко-географической точности безупречен. Большая заслуга архимандрита Антонина (Капустина) в том, что он нашел порог Судных врат, где сейчас расположено Александровское подворье. Когда через Судные врата проводили осужденного, достаточно было сказать хоть что-то в его оправдание, чтобы он мог быть помилован. Это то самое место, через которое прошел Господь наш Иисус Христос, и никто не произнес ни одного слова в Его защиту. Там, где этот порог пересечен, где нет уже возможности для оправдания, находится Голгофа. Весь этот комплекс Иерусалимского храма Воскресения Христова исторически несомненен.

Однако в отношении некоторых других мест нужно понимать, что Иерусалим в исторической ретроспективе перестраивался много раз, и средневековых построек, которые находятся здесь сейчас, не было во времена Христа. Некоторые места, на которых происходили те или иные события, могут быть смещены на пятьдесят-сто метро в сторону.

Есть два Иерусалима: исторический и символический, сакральный. Да, не было, например, мостовой, по которой мы ходим сегодня, под ногами Спасителя была совсем другая почва или камни. До сегодняшнего дня город претерпел столько изменений, что мы воспринимаем его именно как символический Иерусалим. Тем не менее это нисколько не мешает нашему благоговению и нашей вере, поскольку символизм его зиждется на реальных библейских, евангельских событиях, которые происходили именно там. У некоторых могло меняться внешнее оформление, как у иконы, на которую надели оклад, а потом на оклад кивот, однако икона остается внутри. Точно так же происходит с Иерусалимом. Этот город – икона, скрытая под окладом и кивотом. Господь был там, и приложиться ко Гробу Господню – это великое, великое благословение и счастье.

Многие святые мечтали поклониться месту Воскресения Христа, Камню Помазания, на котором Его готовили к погребению. Это ничем невозможно затмить, это место сияет на весь мир, оно свидетельствует о Живом Христе, Который умер, воскрес и Который до сегодняшнего дня дарует нам свет Своего Воскресения.

«На Страстную седмицу в каждом храме – живой Иерусалим…»

Иерусалим я воспринял таким, какой он есть, старался войти в устоявшиеся здесь традиции. Нет, наверное, ни одного традиционного места паломничества, которое я бы не посетил. Всюду был, все видел, ко всему прикоснулся, везде помолился. Что я могу сказать? Мы видим его как свой христианский центр, мусульмане или иудеи – как свой. Получается, есть несколько Иерусалимов. Того города не сохранилось до сегодняшнего дня, осталось только место, на котором он построен.

В Иерусалиме очень живы все существующие противоречия, они являются закваской политических событий. Он буквально залит кровью. Первое время, когда приезжаешь, ты не думаешь об этом, вся эта картинка кажется тебе очень мирной, спокойной – все чтут своего Бога, все настроены благостно. А посмотришь: какая злоба! Какая злоба вокруг! Поэтому до сегодняшнего дня актуальны слова псалмопевца: «Просите мира Иерусалиму» (Пс. 121: 6). Не было здесь мира при Христе, нет его и до сегодняшнего дня. Это очень противоречивый город. Но для нас он остается местом воспоминания событий, связанных с Господом. Мы понимаем, что по этой земле ходил Спаситель, и это согревает нашу веру.

Важнейшее в иерусалимском служении – не дать христианам забыть о реальном Боге

У многих именно в Иерусалиме происходит встреча с Богом. Случалось неоднократно, что люди, совершенно безразличные к Церкви, в Иерусалиме вдруг проникались верой, многие приняли крещение именно здесь. К сожалению, сейчас люди не воспринимают храмы должным образом, и для многих именно Иерусалим оказывается дорогой к храму, к вере, к Богу. Блаженнейший Патриарх Иерусалимский Феофил всегда подчеркивает, что важнейшее в иерусалимском служении – не дать христианам забыть о реальном Боге. А для многих – открыть Бога.

Сюда приезжают люди не только с нашей исторической Родины, но и из Европы, настроенные довольно скептически, спокойно, по-европейски. Тем не менее и для них увидеть Иерусалим, походить по старым иерусалимским улочкам оказывается значимым. В этом тоже какое-то таинство. Таинство Церкви, таинство встречи с Богом.

С Блаженнейшим Патриархом Святого града Иерусалима и всей Палестины Феофилом III, 2023 г.

Это таинство для каждого совершается индивидуально, и невозможно предсказать, кому это поможет, а кому нет. Кто-то приезжает скептически настроенным – и вдруг уезжает верующим человеком. Кто-то приезжает с восхищением: «О, Иерусалим, Иерусалим!» – а когда встречается с местной реальностью, начинает жаловаться: не так разместили, не так накормили, не так повезли. Не понимая, каких трудов стоит принять там паломников, потому что местная жизнь не вполне рассчитана на пребывание христиан. Даже простые бытовые вещи для них организовать иногда очень трудно. Для некоторых это становится серьезным искушением.

Кроме того, на каком-то общепочитаемом христианском месте можно встретиться не просто с людьми другой веры, но с довольно враждебно настроенными людьми, которые могут выкрикнуть что-нибудь в твой адрес, кинуть чем-нибудь, плюнуть. Поэтому Иерусалим – не для каждого человека.

И все же поехать туда хотя бы раз нужно каждому. Посмотреть на библейские пейзажи, Генисаретское озеро, на пустыни, в которых пребывали святой Иоанн Предтеча, преподобная Мария Египетская. Посмотреть на Иордан, его течение, на камыши вдоль берега… Даже через эти соприкосновения с природой ты чувствуешь и вспоминаешь сказанное в Евангелии, все это начинает дополняться какими-то реальными обстоятельствами, в которых происходили события, читаемые нами у евангелистов. Потому что, когда мы читаем Евангелие, мы воспринимаем все на свой лад: если река – мы представляем какую-то свою реку, озеро – какое-то свое озеро. А там мы видим, как это было на самом деле. Эта природа мало изменилась со времен Христа.

Здесь можно понять, как было в то время, когда Христа привели на судилище, и сказано, что стражники, а с ними и Петр грелись у огня. Думаешь: «Господи, какой может быть холод в Иерусалиме?» Есть этот холод. И действительно ночью бывает так промозгло, сыро и холодно, что, если не обогреться возле огня, ты просто не доживешь до утра. Горы… тысяча метров над уровнем моря. Это не приморский климат. Все это, конечно, немножко дополняет те события Евангелия, о которых ты знаешь. И само Евангелие становится ближе.

И для меня особенно острыми были моменты, когда я приезжал служить на Генисаретское озеро, на наше подворье равноапостольной Марии Магдалины. Светает там рано, особенно летом и в начале осени. Я ранним утром выходил на берег Генисаретского озера, и окружающий пейзаж сам способствовал тому, что в моей голове волей-неволей дорисовывались картинки евангельских событий. Здесь проходил Христос. Здесь апостолы выплывали на рыбную ловлю и забрасывали свои сети. Смотришь – какая-то лодочка плавает недалеко от берега и уже современные рыбаки ловят рыбку. Все это дополняет твое практическое знание Евангелия. Это тоже важно для христианина.

Церковь знает пророчество Господа об Иерусалиме, о том, что нужно спасаться, убегать, скрываться в горах, что Иерусалим будет разрушен и камня на камне от него не останется. В истории это повторялось много раз. Поэтому Церковь хранит Иерусалим в строе своего богослужения, которое мы совершаем Великим постом, а особенно на Страстную седмицу. По сути дела, Страстная седмица – это наше шествие по Иерусалиму. Мы вместе со Христом заходим в него в Неделю ваий, потом, постепенно шествуя вместе с Ним, вспоминаем произошедшие здесь события, совершаем Его погребение и, наконец, празднуем Его Воскресение. В Страстную седмицу и на Пасху в каждом храме – живой Иерусалим. Просто нужно его воспринять – и тогда все встанет на свои места. И мы поймем, что Господь не оставляет нас без Иерусалима и не оставит никогда. Пока жива Церковь, пока жива Евхаристия, пока совершается богослужение – Иерусалим всегда будет с нами. Без него человек никак не может остаться в Церкви.

«Вы – наши легкие. Вы помогаете нам дышать…»

Все наши труды в Миссии были направлены на то, чтобы возделывать наследие Русской Палестины, полученное нами в дар от наших благочестивых предшественников. В этом была и радость, и трудность.

Трудно находиться в совершенно чуждой, враждебной к тебе среде. Христиан в Иерусалиме практически нет. Недалеко от нас располагается район иудейских консерваторов, которые проходят в Старый город как раз мимо нашего храма и бесчинствуют. Слава Богу, мы окружили этот храм оградой, потому как раньше они подходили прямо к храму и плевали на него.

Местных христиан на сегодняшний день в Иерусалиме практически не осталось. По сути дела, мы служим в пустых храмах

Когда началась пандемия, помню, я служил на Преображение Господне на Фаворе с Патриархом, храм был закрыт. Было духовенство – в ограниченном количестве (вместе с Патриархом нас было человек десять), и в самом храме десять человек. Все. Пустота. Это, конечно, большая беда, потому что местных христиан на сегодняшний день практически не осталось. По сути дела, мы служим в пустых храмах. Скрашивают эту ситуацию паломники.

Утешение и силы я находил для себя в самом богослужении, через которое мы старались сохранять внутреннюю духовную силу в условиях, не располагающих к молитве.

Главной моей отрадой был Горненский монастырь. Я его очень люблю. Все эти девять лет я постоянно ездил туда служить по разным поводам. Общение с нашими сестрами, которые невероятно хорошо вписались в этот библейский пейзаж, было для меня настоящим отдохновением… Приезжая к сестрам в Горненский монастырь, я говорил: «Вы – наши легкие. Вы помогаете нам дышать».

Кроме того, в Иерусалиме есть монастырь св. Марии Магдалины возле Гефсиманского сада, рядом со Старым городом, очень красивый, золотой. И Елеонский Вознесенский монастырь. В этом районе проживает арабская часть населения, и сестрам там приходится очень трудно. Но всюду есть сестры и всюду совершается богослужение. И на этих службах не приостанавливается поток молитвенной Божественной благодати, которая помогает нам в этой духовной пустыне.

Бывший пустырь – ныне оливковая рощица

То, что за девять лет моего служения в Русской духовной миссии нам удалось привести в порядок наши подворья, тоже доставляет мне огромную внутреннюю радость. Мы решили многие юридические вопросы, сделали ремонты, засадили пустыри оливами и садами (улыбается). После меня на нашем подворье в Иерихоне осталась оливковая рощица. На этом месте был огромный пустырь, заросший сорняками и никем не употреблявшийся, и мы высадили там 100 оливковых деревьев. Сейчас они выросли с меня ростом, и настоящее чудо – смотреть на эти оливы, уже приносящие плоды. Это удивительно трогательно.

Ангел Горненского монастыря

С игуменией Георгией (Щукиной) и игуменией Екатериной (Чернышевой), 2021 г.

Игумения Георгия… Для Святой Земли она оказалась ярчайшим воплощением русского женского монашества. Послушание игумении здесь она несла чуть больше тридцати лет. Матушка Георгия привезла в этот монастырь пюхтицкие традиции и вдохнула в него новую жизнь.

Под ее началом совершилось обновление Казанского храма, строительство большого собора Всех святых, в земле Российской просиявших, заложенного еще при архимандрите Антонине (Капустине) и потом надолго «замороженного». При ней был произведен ремонт домиков, в которых живут монахини. Но самое главное – она стала матерью для всех сестер. К ней приходили за советом и благословением, она являлась средоточием монастыря. Более того, она просто слилась с ним… Поэтому, когда матушка стала стареть и силы начали покидать ее, всем, конечно, было очень грустно. Все понимали, что физически ей уже очень тяжело заниматься монастырем, духовно она не переставала окормлять его, а административные и хозяйственные заботы, чтобы немножко оградить от них матушку и не смущать ее, мы силами Русской духовной миссии взяли на себя.

Потом матушка уже перестала выходить, вставать. У нее случился инсульт, после которого она частично потеряла память. Тогда Святейший Патриарх Кирилл благословил матушку Екатерину, благочинную Серафимо-Дивеевского монастыря, приехать сюда на подмогу.

Когда матушка Георгия скончалась, для всех это было большой грустью, но все же смягченная радостью, потому что мы все равно воспринимали ее как живую. Каждый раз, служа в Горненском монастыре, я приходил к ней на могилку, мы совершали возле нее литию. Потом я заходил к ней в келейку – она до сих пор никем не занята, осталась как мемориальная комната, в которой матушка Георгия жила и скончалась.

Перед смертью матушки я приходил к ней, долго сидел рядом, что-то пел, она пыталась подпевать. Говорить она не могла, но какие-то звуки издавала, смотрела на меня и вроде бы даже узнала – взяла меня за руку, сжала ее и все пыталась что-то сказать, но говорила уже на каком-то своем языке, невозможно было различить ни одного слова. У меня было ощущение, что она исповедовалась в тот момент. Даже если я не различал слов, я понимаю, что все, сказанное ею, слышали ангелы.

Она отошла от нас 6 февраля 2022 года и с тех пор является ангелом этого монастыря и молится за него, за сестер и за всю Миссию.

(Продолжение следует.)